ca sent l'amour ici

      — Жаль, что ты не идешь, дружище. Без тебя будет не то, — Рон суетливо вертелся у зеркала, рассматривая себя в новой мантии со всех сторон. Он делал это уже около получаса, так что Гарри небезосновательно полагал, что у его рыжего друга осталась какая-то психологическая травма из-за его наряда на Святочный бал четыре года назад. — Точно уверен, что не хочешь присоединиться? Никогда не поздно передумать… О! Говорят, что «Ведуньи» исполнят свою нереализованную пока ещё нигде песню! Правда круто?       — Нет, не передумал, — ответил Поттер на этот вопрос уже который раз (он сбился со счета примерно на двадцать седьмом), расслабленно падая на кровать, безнадежно сминая постельное белье. Надо не забыть его потом поправить, иначе Драко съест ему весь мозг. Ох уж эти чертовы слизеринцы-перфекционисты. — И я не слушаю «Ведуний»… И ты, кстати, тоже!       На это Рон неопределенно пожал плечами. Гарри подавил желание рассмеяться, закрыв лицо рукой.       — Все равно будет весело и…       — Я знаю, Рон, но ты же в курсе, что я никогда не праздную Хэллоуин.       — Да, я знаю, — Уизли тяжело вздохнул, неловко переключая все своё внимание к завязкам на мантии.       В детстве Поттер не праздновал Хэллоуин, потому что жил с Дурслями, которые перед тем, как отпустить драгоценного Дадлика собирать сладости по округе в компании своих злобных жирдяев-друзей, запирали Гарри в его чулане. Пару раз ему перепадало по конфете (он так и не понял, подбросила ему её Петуния или это сделал Дадли, который, как оказалось буквально год назад, был не таким ужасным, как казалось), но праздничного настроения это всё равно не прибавляло.       Позже, когда Поттер наконец оказался в мире, который по праву должен был звать своим, и узнал, что на самом деле произошло с его родителями, праздновать в день их смерти казалось кощунством. Особенно после того, как он впервые их увидел по ту сторону толстого стекла зеркала Еиналеж.       И хоть Гарри и обещал Дамблдору, что больше не станет искать зеркало и смотреть в него, он волей случая столкнулся с артефактом в одном из заброшенных кабинетов в начале второго курса, пока меланхолично петлял среди коридоров в своей мантии-невидимке и захотел где-нибудь присесть, чтобы передохнуть.       На тот момент ему было немного стыдно, что он нарушает данное директору обещание. Сейчас же он, конечно, понимает, что сам старик скрывал от него куда больше и куда более страшных вещей, так что эта его маленькая слабость не стала минусом к его карме.       Гарри, хоть и был по природе своей любопытен, нетерпелив и неусидчив, обладал железной силой воли, так что пообещал уже самому себе проводить время перед зеркалом лишь раз в году на Хэллоуин. В этот день ему больше всего хотелось посмотреть на ласковые лица родителей и хотя бы на часок-другой представить, что он обычный ребенок, растущий в любящей семье, которого не пытается убить мертвый-но-живой маг-психопат и наибольшей проблемой которого является заваленный тест по зельям и отработка от Филча.       Каждый год вплоть до шестого курса Гарри предпочитал шумной толпе и праздничной вечеринке тишину пыльной комнаты и кратковременную иллюзию счастья, что он так старательно вырисовывал в своем воображении, слезящимися глазами рассматривая самых родных своих людей, которых он не знал, но в которых нуждался больше всего на свете.       Рон с Гермионой знали об этом его ритуале и всегда относились с печальным пониманием и тихой поддержкой.       Однако в этом году у Поттера были совершенно другие планы, в которые он решил не посвящать своих друзей. Не то чтобы это было что-то секретное… Скорее личное. Что-то, что хотелось бы сохранить вдали от чужих глаз и мнений. И Гарри был уверен, что друзья бы его поняли — всегда понимали, — потому и решил смолчать. Да и ни к чему им лишние переживания в день, когда они могут остаться только вдвоем и хорошенько оттянуться, представив, что они обычные подростки, а не дети, которым пришлось повзрослеть так рано, а потом быть выплюнутыми в мирную жизнь, как если бы рыб, что уже эволюционировали и приспособились к жизни на суше, выбросили вновь в океан.       Поттер нетерпеливо подергал ногой, не желая покидать комнату раньше друга и сверля его требовательным взглядом. Рон был бы не Роном, если бы его заметил, так что Гарри прокашлялся, с преувеличенным удивлением спрашивая:       — А ты, случаем, не опаздываешь к началу?       Уизли тут же призвал Темпус, после чего смачно выругался, автоматически прикрыв рот рукой (Гермиона любила бить его по губам за нецензурную брань). Он нацепил на лицо элегантную черно-золотую маску, поправил значительно отросшие волосы, в который раз оглядел себя в зеркале и, очевидно, оставшись удовлетворенным тем, что в нем увидел, подскочил к Гарри и, дважды хлопнув его по плечу, проговорил:       — Я пойду, дружище. Удачи.       Поттер вскинул руку на прощание, глядя, как друг рыже-черным вихрем вылетает за дверь.       Для чего-то (Гарри сам себе не мог объяснить, к чему была конспирация. Видимо, он не мог не сделать из обычной прогулки целое приключение) он выждал ещё пару минут, по истечении которых вскочил с кровати, снял с вешалки в шкафу теплое чёрное пальто и два шарфа, один намотав на шею, а другой положив в большой наружный карман. Проверив внутренний карман на наличие в нём двух сиклей, Поттер поправил пальто и шарф перед зеркалом. Он даже не пытался пригладить торчащие во все стороны черные вихры. Все равно на улице их ещё сильнее растреплет ветер, да и Малфою нравится эта его лохматость.       Уже на выходе он притормозил и, недовольно цокнув, развернулся, чтобы пасом волшебной палочки поправить покрывало и завесить балдахин. Гарри из будущего будет ему за это благодарен.       Окольными путями Поттер шел по коридорам замка, стараясь избегать людей, чтобы никто не решил затянуть его в разговор или, что ещё хуже, составить ему компанию.       Конечно, количество настойчивых поклонников уменьшилось в связи с появлением в жизни Гарри официального партнера, который был хуже разгневанной фурии, когда ревновал, однако всё ещё находились отчаянные охотники на сердце Героя. Конечно, когда его избранника не было рядом.       Гарри произнес короткое заклинание и один из гобеленов тут же дружелюбно отодвинулся, открывая вход в тоннель, куда гриффиндорец без промедлений юркнул, освещая себе путь Люмосом.       Чем дальше он заходил, тем четче ощущал промозглый холод осени на открытых участках кожи и под пальто и слышал печальные напевы ветра в дуэте с шелестением красочной листвы.       С каждым днем Поттер все четче понимал, почему Драко так любит осень, хотя сам он предпочитал зиму. Малфой говорил, что это потому, что он горячий как печка, а еще варвар, которому лишь бы покидаться снегом.       Когда Гарри наконец вышел из тоннеля, вдыхая полной грудью свежий воздух с ноткой пряной листвы, он тут же наткнулся на высокую, статную фигуру в теплой черной мантии и, ну кто бы сомневался, без шарфа.       Шелестя листвой под ногами, чем привлек к себе внимание явно уже подмерзшего Драко, Гарри приблизился к нему и, клюнув сухими губами в щеку (для чего, к слову, ему пришлось встать на носочки), достал из кармана теплый мягкий серый шарф, заботливо повязывая его на открытой бледной шее. Малфой поспешил натянуть его повыше, однако Гарри все равно заметил его смущенно-благодарную улыбку.       — Ты опоздал.       — На пять минут, — оправдался Поттер, хоть и не чувствовал себя виноватым.       — Все равно ведь опоздал, — Драко любил вредничать. А Гарри любил Драко, так что ответил:       — Каюсь, ночью всё отработаю.       Поттер очень пожалел, что сейчас недостаточно светло, чтобы во всех деталях разглядеть румянец блондина, однако его расширившиеся зрачки тоже вполне его удовлетворили.       — Рон убьет нас, если мы опять забудем заглушающее, — заметил Гарри, обнимая Драко одной рукой за плечи.       — Кто сказал, что я забыл его случайно? — Малфой нахально стрельнул глазами, расплываясь в довольной улыбке, на что Поттер лишь захохотал, качая головой.       — Ты неисправим.       — Тебе нравится, — Драко пожал плечами.       — Да, — не стал отпираться Гарри. — Давай уже трансгрессировать. Нас должно выбросить в десяти минутах ходьбы от церкви, а мы обещали Макгонагалл вернуться до полуночи.       Слизеринец лишь согласно кивнул, глядя, как Поттер достает из внутреннего кармана сикль, загадочно блеснувший в лунном свете.       — Готов? — Драко снова кивнул, обнимая Гарри, чувствуя, как сильные руки обвили его талию.       Через мгновение на месте, где только что стояла пара парней, осталась лишь легкая дымка и ветер, закруживший влажную листву в водовороте.       Оказавшись уже в Годриковой Впадине, мальчики еще некоторое время не размыкали объятия, справляясь с легким головокружением после трансгрессии.       Лишь через минуту Гарри почувствовал, что здесь значительно прохладнее, чем в Хогвартсе, потому, даже не задумываясь и действуя на автоматизме, невербально бросил в Драко согревающим, после чего застегнул своё пальто — ему было достаточно и этого.       Он взял холодную руку Драко в свою горячую, в который раз наслаждаясь нежностью его алебастровой кожи, в безмолвии начиная брести с ним по широкой дороге, с двух сторон засаженной густым хвойным лесом. В отдалении горели огни и возвышались над равниной черные домики с желтыми глазами-окнами. Время от времени доносились вскрики, пение и смех. Чем ближе они были к поселению, тем отчетливее до них доносились звуки музыки. Пока сложно было что-то разобрать, но Драко слышались языческие мотивы.       Гарри подумал о том, что, были бы его родители живы, то Хэллоуин бы его проходил здесь. Он бы наряжался в заботливо сделанный мамой костюм, брал бы свой мешочек для сладостей и, выслушав от папы парочку забавных просилок, бродил бы, может, даже не один, по домам соседей, выпрашивая у них конфеты и прочие вкусности. А потом разбирал бы их вместе с родителями и, скорее всего, Сириусом с Римусом, что пришли бы по привычке навестить друзей и любимого крестника. Они бы обязательно похвалили его, они бы вместе пили какао перед камином, а Сириус, зная его, пил бы что-нибудь покрепче и таскал бы конфеты из мешка.       Гарри было тепло от этих фантазий. Но больше все же больно.       Драко, кажется, прочитав его настроение, сильнее сжал его руку в своей, так что Поттер грустно ему улыбнулся и решил немного отвлечься от мира несбыточных грез.       — Помнишь, я говорил, что каждый Хэллоуин праздновал, сидя перед зеркалом Еиналеж, потому что видел в нем родителей? — Малфой утвердительно кивнул. Он помнил всё, что связано с Гарри: всё, что тот рассказывал, и всё, что Драко сам услышал или заметил. — В общем, на шестом курсе я, честно говоря, был уверен, что, помимо них, увижу ещё и Сириуса. И он был в нём. А ещё в нем был ты.       Драко споткнулся и пропахал бы носом землю, если бы не молниеносная реакция ловца Поттера. Он спокойно поставил парня на ноги, поправил на нём мантию, обновил согревающие чары, взял за руку и, как ни в чём не бывало, продолжил путь.       — В смысле я? — спустя некоторое время брякнул Малфой, все еще обескураженный этой новостью. Гарри же, кажется, его реакция забавляла.       — Я тоже тогда не понял. Сначала решил, что зеркало сломалось, хоть и понимал, что это невозможно. Потом решил, что это какая-то ошибка у меня в голове и галлюцинации из-за того, что я слишком зациклился на слежке за тобой и мыслями о том, что ты задумал. Я уже даже убедил себя, что ты в зеркале, потому что я мечтаю разоблачить тебя, а потом ты… ну, который в отражении… ты…       — Я...?       — Ты поцеловал того меня, который был в отражении. Я чуть с ума тогда не сошел. Родители с Сириусом ещё так улыбались, будто я дите несмышлёное…       — И что ты сделал? — с любопытством, однако не без удивления, спросил Драко.       Они уже были близко к поселку, так что видели, что там, видимо, проводится какая-то ярмарка. Малфой уже видел будку гадалки, кучу бегающих детей в костюмах, украшения на домах и слышал звучную языческую музыку. На его вкус, даже здесь было лучше, чем в толпе подростков, скачущих под треки «Ведуний».       — Я сбежал. Я был дезориентирован и совсем не понимал себя. Через примерно неделю я не выдержал и решил убедиться, что это мне не приснилось и не было ошибкой, так что вновь пришел к зеркалу… В тот раз там был вообще только ты!       — И что я делал?       — Ну, ты улыбался, обнимал меня… Тогда до меня окончательно дошло, что Гермиона была относительно права, говоря, что моя слежка за тобой имеет не очень здоровую подоплеку. Вряд ли она тогда подразумевала то, что я влюблен в тебя, но всё же.       — То есть ты понял, что влюблен в меня, потому что тебе об этом сказало зеркало?       — Ага… — Драко хохотнул, поправляя шарф.       — Вечно у тебя всё не как у людей, Гарри, — Поттер на это цокнул, закатив глаза.       — А ты как понял?       Драко заметно стушевался, слегка нервно натягивая шарф на нос. Гриффиндорец даже удивился такой реакции.       — Если не хочешь, то можешь, не-       — Тремудрый турнир, — перебил его Драко, отводя взгляд и добавляя уже тише. — Я ни спать, ни есть не мог от волнения. Не имею привычки себе врать, поэтому сразу всё понял и стал вести себя ещё жестче, чтобы точно никто ни о чём не догадался.       Гарри знал, что его парень жалеет обо всём плохом, что сказал и сделал по отношению к нему и его близким. Поттер давно понял и простил его, так что сейчас лишь погладил тыльную сторону его ладони пальцем, давая знак, что всё нормально.       Слизеринец, кажется, даже выдохнул облегченно, однако через несколько шагов замер. Им оставалось всего ничего до кладбища, так что Гарри уже хорошо помнил, как и что здесь находится, однако сейчас поселок выглядел совсем иначе, оживленный духом праздника.       Драко замер у статуи, возле которой почти год назад Поттер стоял с Гермионой, растерянный, уставший и чертовски несчастный. Как же многое изменилось…       Малфой с затаенной печалью в глазах рассматривал каменные изваяния Джеймса и Лили Поттер, у которой на руках сидел маленький мальчик.       — Магглы видят здесь памятник местным участникам одной из самых масштабных немагических войн, — Драко рассеянно кивнул, давая понять, что услышал.       Через несколько минут, заполненных общей скорбью и в некоторой степени неуместными звуками ярмарки и детского смеха, блондин молча протянул Гарри свою руку, чтобы тот вел их дальше.       По кладбищу они шли в молчании, на удивление никого не встретив по пути. Оба скользили взглядами по каменным надгробиям, ни на одном не задерживая взгляд надолго.       Когда они остановились у клена с почти полностью голыми ветками, Поттер вновь обновил согревающие чары, притягивая Драко ближе к себе. Отчего-то, когда они оказались у надгробия Поттеров, прежние скорбь и горечь развеялись, оставив на своем месте лишь светлую грусть.       Легким пассом Малфой наколдовал на каменной плите нежный венок цветов, вызывая у Гарри стойкое чувство дежавю. Только в этот раз он, кажется, был правда счастлив и совсем не хотел плакать.       — Я бы хотел познакомить тебя с родителями. Уверен, они бы тебя приняли и увидели то же, что вижу в тебе я.       — Я… — голос Драко сломался, так что он начал заново. — Я бы тоже хотел познакомиться с ними… И сказать им спасибо.       Поттер притянул парня к себе, обнимая его сзади за талию, упираясь лбом в спину и чувствуя, как родные руки накрывают его ладони.       И на несколько долгих секунд Гарри померещилось, что он чувствует, будто кто-то ласково положил ему руки на оба плеча.