Масяшки в карантине

- Юля, на процедуры, - в палату заходит медсестра в глухом респираторе. Я встаю с кровати и застёгиваю на себе медицинский халатик. Другой одежды на мне нет, и я стою босыми ногами на полу, у меня пальцы мёрзнут, чуть судорога не хватает, но я терплю. Я всю жизни терплю, я терпеть привыкла. Не рассчитываю на помощь медсестры, а, пошатываясь после капельницы, вяло плетусь за ней. Процедуры… это слово обрело для меня почти сакральный смысл. Я хожу на них, сколько себя помню. Ещё в детстве мама возила меня в Израиль и там я проходила процедуры: химиотерапию и облучение. Я лежала в идеально чистых палатах, которые проветривались каждые двадцать минут, пока родители бегали по всему городу, собирая мне деньги на лечение. Но я была тогда слишком мелкая, чтобы понять, чем они занимаются, и почему мама по ночам всё время плачет. Я болела, маленькая я постоянно болела. Я после болезни ненадолго отошла, и смогла вздохнуть полной грудью. Шучу, конечно, какая там полная грудь. Вместе с метастазами мне удалили половину лёгкого. Это совсем не больно и шрам уже почти не заметен. Я и не помню, как это дышать двумя полноценными лёгкими, и потому меня это никогда особо это не волновало. А в школе со мной случился очередной трабл. Диабет. Это значит, что каждые несколько часов мне нужно измерять сахар, пришлось учиться колоть себе инсулин. Жить по режиму, нельзя есть, что захочешь, и нельзя делать это когда захочется. Да ещё детки вокруг никак не хотели войти в моё положение, дразнили меня, называли больной диабетичкой. Довели меня до срыва, так что я в школу ходить не хотела. Мне ещё повезло, что я симпатичная и мальчикам я нравилась. Но подруг настоящих у меня никогда не было. Никто не хочет дружить с чахоточной. Кроме того мы постоянно переезжали по рекомендации врачей. У меня проявилась какая-то аллергия и доктора сказали, что нужно переехать на юг. И главное, где справедливость?! Нас трое детей в семье, но ни у старшего братца, ни у сеструхи никаких проблем со здоровьем. Мы даже шутим порой, что все болячки достались мне одной. Одновременно и смешно и грустно. - Садись, - командует медсестра, - это бери в рот, а это держи так. - Я знаю, - говорю я и в точности исполняю её инструкции. Аппарат прогревания. Не знаю, помогает ли, но без него явно хуже. Думаю, врачи не стали бы делать какой-то фигни, если бы это не помогало. Как назло я подхватила этот проклятый вирус. А где - ума не приложу. Видимо кто-то где-то мимо проходил и на меня чихнул вирусом. И главное никто из моей семьи не заболел. Опять мне одной «повезло» в скобочках. В стране эпидемия. Медсестра не снимает ни очков, ни маски, она постоянно в перчатках. А я уже заразилась, я маску ношу лишь для того чтобы других не заражать. Но тут в больнице все уже либо заразные, либо переболевшие, если врачей не учитывать. Сижу и прогреваю своё единственное лёгкое. С утра мне уже сделали капельницу с витаминами, а ещё мне какие-то таблетки здесь дают. Я читала, что лекарства от этого вируса ещё не изобрели, а значит вся надежда на мой слабенький иммунитет. А это плохая новость. А ещё надо мне есть. Надо постоянно кушать, чтобы у организма были силы справляться. Но я не могу себя заставить, я всегда была щупленькой, а сейчас тем более, под температурой у меня полное отсутствие аппетита. Приходится таблетками сбрасывать температуру, чтобы заставить себя съесть пару ложек этого ненавистного супа или запихнуть в себя одно варёное яйцо. На большее меня не хватает, иначе стошнит, иначе меня вырвет. Рука вся капельницами исколота, так что на ней живого места нет. Ещё и боли странные какие-то начались в животе. А докторам я боюсь сказать об этом, я же и так им постоянно жалуюсь, и они уже ко мне привыкли, и все мои жалобы воспринимают как белый шум. «А если рак вернулся? А если пневмония?» Об этом я даже думать боюсь. Иначе у меня не останется и капельки надежды. А надежда это почти единственное, что у меня осталось. Правда есть ещё вера в Бога. Не смейтесь, вера поддерживает во мне жизнь, даёте мне силы бороться. Когда я была маленькая, то и не наделялась дожить до этих лет. Я по ночам молилась Боженьке, что если он так решил, то пусть заберёт меня к себе на Небо, только поскорее. Чтобы мама и папа больше со мной не мучились и не страдали. Я сама настояла на том, чтобы покреститься, когда моя мама крестилась. И я постоянно хожу в церковь. Даже здесь в карантинной больнице я всё рвано посещаю часовенку. Понятное дело в резиновых перчатка, в респираторе, чтобы не заразить там никого и не сеять заразу. Процедура заканчивается, и медсестра забирает у меня аппарат. Пока она протирает его спиртовым раствором, я надеваю на свои худые ножки тапочки и ковыляю обратно в свою палату. Я же там не одна лежу, хотя положено лежать по одному, но с тех пор как началась эпидемия, мест стало не хватать и пациенты, которые уж точно не заразят друг друга, так как болеют одним и тем же вирусом, лежат в палатах по двое. - Как процедуры? - Кивает мне «сокамерница». - Норм, - говорю я и, постанывая от боли внизу живота, ложусь на свою койку. Я прошла метров сто, а устала так, как будто пробежала кросс. - Да чего ты стонешь-то как старуха, - произносит Иришка и подходи к окну. Воровато осматривается по сторонам и закуривает сигаретку. Я уже устала ей замечания делать, и объяснять, что здесь курить нельзя. Во-первых, она меня всё равно не слушает, а во-вторых, сигаретный дым это меньше из зол, что меня сейчас волнует. Есть куда боле страшные вещи, например вирус. - Кх-кх, - сухой кашель сводит лёгкие. Он всё никак не мокреет, и мне от него уже физически больно, но я не подаю виду. Думаю, все и так понимают, что мне постоянно плохо. - Что? Опять мешает дым? – Нагло смотрит на меня Иришка. - Нет, - сиплю я. – Просто кашляю. - Да ты достала уже хрипеть и кашлять, что ты за кляча такая, Юлька. Можно подумать, что тебе реально так плохо, по ночам ты стонешь, как будто умираешь, врача зовёшь, чуть что. Хватит уже строить из себя жертву! Здесь всем херово, и тебе не хуже других! – Повышает она голос. Я пытаюсь ей что-то ответить, и даже голову поднимаю для этого с койки. Но у меня комок подкатывает к горлу и давит слёзы из глаз: - Прости, - шепчу я и отворачиваюсь к стенке. Я сейчас разрыдаюсь, но я не хочу, чтобы она видела как я плачу. Не хочу, чтобы считала меня размазнёй. Господи, ну почему я должна всё время мучиться. Я понимаю, что это Твой замысел и я должна пройти свой земной путь, неся свой крест на Голгофу. Но почему именно я? Господи, дай мне сил… И тут я замечаю, что она садится рядом на кровать и кладёт мне руку на плечо. - Мелкая, ты что хнычешь, - вдруг вместо стервочки неформалки передо мной добрая девочка с большими глазами, но всё равно слишком чёрным макияжем. - Нет, мне просто ресничка в глаз попала. - Дай я гляну, - она заставляет меня сесть и внимательно высматривает в моих глазах ресничку, которой там никогда не было. - Да всё вроде чисто, - говорит она. – Знаешь, а у тебя красивые глаза. В этот момент мы сидим друг напротив друга и смотрим друг на дружку. Она держит меня за руку и водит по ней своим большим пальчиком. - Спасибо, - говорю я. Не знаю, что ей ответить. - И кожа приятная, - она нежно прижимает тыльную сторону моей ладошки к своему лицу и своим губам и мечтательно закрывает глаза. - Спасибо, - уже немного настороженно отвечаю я и забираю у неё свою руку. – Мне надо поспать, - говорю. - Спи, Юлечка, спи, - заботливо, как мамочка помогает она мне укрыться, и её рука едва заметно скользит по моему телу, касаясь бедра. Так странно, такое непонятное чувство, когда тебя гладит другая девушка (не мама). Я изо всех сил пытаюсь уснуть. Сплю я мало, плохо и в основном мне снится всякая хрень по типу кошмаров. Я на мгновение проваливаюсь в сон, а после просыпаюсь от чувства, как будто я с кровати падаю. И тут я замечаю Иришку. Она сидит в моих ногах и нежно гладит мои стопы. Я делаю вид, что до сих пор сплю. Но едва приоткрыв глаза, вижу, как она украдкой касается губами к большому пальчику моей ноги. - Что ты делаешь? – Говорю я, чем сильно её пугаю и заставляю переполошиться. - Прости, прости, это я… ну ты понимаешь… - улыбается она, путаясь в словах, но всё равно мою стопу из рук не выпускает. - Тебе что, девочки нравятся? – хитро прищуриваюсь я. - Ну да, в смысле, мне нравятся женские ноги, особенно твои ножки, - она опять опускает взгляд на мои стопы и спрашивает. – Ты мне позволишь? - Ну-у, это смотря, что ты собираешься делать. - Поверь, ничего криминального, - улыбается она и теперь уже двумя руками мнёт мою промёрзшую ножку. – Тебе это никак не навредит. - Очень на это надеюсь, - говорю. – Если что я буду защищаться и звать на помощь медсестру. - И что ты ей скажешь? Она делала мне массаж ног, - смеётся Иришка. - Действительно глупо, - приподнимаюсь я на локтях. Но ноги свои из её рук не забираю. Просто я не вижу в этом ничего предосудительного. Ну гладит она меня, что тут такого? А с другой стороны, у меня нет столько сил, чтобы кому-то сопротивляться. Ещё и кашель. – Кх-кх, - прикрываюсь я, хотя это не обязательно. Кого я тут заражу? У Иришки то же вирус. - У меня вообще-то парень есть, - говорю я гордо. Звучит нереально, но у меня действительно есть парень, несмотря на всю мою убогость. Я же говорила, что я симпатичная, и потому, не смотря ни на что. Ни на диабет, ни на онкологию, ни на аллергию, ни на вирус, за мной всегда бегали парни. Сколько раз они писали под окнами больницы «Юля. Поправляй, я люблю тебя!» и тому подобное. А Сашка он такой, он бы за мной сюда отправился и сутками сидел бы у моей кровати, если было бы можно. Но ему нельзя, так как карантин. - Ты что меня сейчас пугаешь? – смеётся Иришка. – Думаешь, я какого-то парня боюсь? - Он КМС по десятиборью, - говорю я, хотя на самом деле я не помню какой там у него «чёрный пояс». Просто я сказала первое, что на ум пришло. - Ой, да не собираюсь я тебя насиловать, сильно надо, - резко выпускает она из рук мои ножки. Я тяну носочки и растопыриваю пальчики. А она сидит и на это смотрит, а после не выдерживает и снова берёт их в руки и сжимает не больно. - Ладно, - говорю. – Можешь продолжать, мне приятно. - Ещё бы кому-то не понравился бесплатный массаж ног, - произносит она и согревает их своим горячим дыханием. А после чмокает меня в большой пальчик. - Фу-у-у, - закрываю я лицо ладошкой, как будто от брезгливости, хотя ничего такого я не испытываю. Мне скорее даже интересно, зачем она это делает. - Со мной-то всё понятно, - говорю. – Но объясни. Какой тебе кайф целовать чужие ноги? - Хочешь, чтоб я их поцеловала? – Этот вопрос звучит уж как-то слишком эротично, и потому ставит меня в тупик. - Да мне всё равно, - снимаю я с себя ответственность за то, что будет происходить дальше. И она нежно касается губами к моей ноге, а после поводит по ней язычком, щекочет меня между пальчиками, которые я для неё старательно растопыриваю. Иришка захватывает большой пальчик моей ноги губами, как будто делает минет моей ноге. Да, я хорошая девочка, но я знаю, что такое минет и кунилингус, я и порнуху уже смотрела. Не удержалась, просто был интересно как там что. Но в жизни ещё ничем таким не занималась, к сожалению. Надеюсь, ещё будет такая возможность, очень бы хотелось. А Иришка тем временем переходит на другую ножку и делает с ней то же самое. Водит моими ногами по своему лицу, трётся об них как мартовская кошка. - Так ты не объяснила, – сглатываю я, чтобы хоть как-то скрыть свой возбуждение и смущение. – В чём кайф, лизать ноги. - Не ноги, а ножки… ну как мне тебе объяснить, в чём кайф лизать ножки красотки. - За красотку, конечно, спасибо, - смущаюсь я. - Да ты не просто красотка, ты ангелочек, ты как из другого мира сюда явилась, из параллельной Вселенной, из какой-то идеальной материи. Я как тебя увидала, то не могла поверить своему счастью, что меня угораздило попасть в одну палату с такой милашечкой. - Ну-у-у, не надо меня перехваливать, я не такая и красивая, как ты тут описываешь. - Да ты права, - отпускает она мои ноги. – Просто ты в моём вкусе. Я как вижу тебя, у меня внизу всё горит и дыхание сводит, а в голове такой туман стоит розовый. - Розовый туман, - тихо хихикаю я. - Я как подумаю, что тебя кто-то другой целовать может. Что у тебя парень есть или другая девушка так мне жить не хочется. - Ну, про других девушек, это ты можешь не волноваться, - отмахиваюсь я. – Меня они не интересуют. А вот насчёт парня… знаешь, пока карантин я тебе гарантирую, что я не буду никого больше целовать. - Спасибо, - мурлычет она и вновь касается моих ног губами. – А ещё мне мучительно сильно хочется тебя поцеловать. Можно? Она приподнимается и тянется ко мне, замирая всего в нескольких сантиметрах от моих губ. - А если зайдёт кто-то и увидит, - единственное, что меня волнует в данный момент, это то, что нас могут застукать, а не то, что меня сейчас поцелует девушка. Иришка улыбается и нежно-нежно касается своим чувственными пухлыми губами моих болезненных, пересохших и потресканных губ. А после она глубоко вздыхает и отводит взгляд. - Юлька, Юлька, - качает она головой. – С тех пор как ты появилась. Мне нет покоя. - Ну прости, - иронично пожимаю я плечами. А она такая оборачивается и бросает на меня взгляд роковой красавицы: - Не прощу, - говорит. – Не прощу за то, что ты такая красивая. Поднимается и уходит, возвращаясь на свою койку. А я опять падаю головой на подушку. Ведь даже простой разговор отнимает у меня кучу энергии и сил. Господи, когда я же выздоровею, наконец, и выздоровею ли когда-либо.