Масяшки в карантине

«Почти двенадцать? Сколько я здесь нахожусь? Я же в семь из дома вышла. Я что, потерялась во времени?» И тут очередной спазм. Я открываю холодную воду и припадаю губами к крану. «Господи, если я выживу, клянусь Тебе, клянусь, что никогда больше не буду бухать. Только помоги мне пережить этот день». Целую нагрудный крестик и, склонившись над унитазом, выворачиваю из себя всё. Во мне уже не осталось ничего кроме воды. Так холодно и мерзко. Я стою и дрожу как от холодного пота. А в висках отдаёт дикая боль. «Наверное, рожать не так больно». Очередной спазм. Я поднимаюсь и ковыляю к раковине. Умываюсь холодной водой, но у меня не получается избавиться от жуткого болезненного самочувствия. Я опять напиваюсь воды, надеясь, что она, наконец, прочистит мне желудок, и возвращаюсь в туалетную кабинку, снова склоняюсь над унитазом. - Желудочек миленький, но ухватит уже блевать, солнышко моё, бу-э-э-э, - опять безрезультатно напрягаю я диафрагму. Да что же мне так херово. В туалете появляется Наоми и спешит ко мне: - Ты что здесь делаешь? Я весь вечер тебя ищу, - звучит над ухом её тоненький обеспокоенный голосок. А я её вижу и тут же начинаю всхлипывать. - Мне херово, мне так херово. Думаю сейчас я сдохну. – Уже тупо рыдаю я. – Господи, поскорее бы уже сдохнуть. - Тч-ч-ч-ч, т-ч-ч, - успокаивает она меня.- На таблеточку, тебе сейчас легче станет. Мне даже в голову не приходит спросить, что это у неё за таблетка такая. Я беру её и просто глотаю. За годы каждодневного приёма таблеток, я научилась их пить. Я же всю жизнь на таблетках. Поначалу было сложно, поначалу мама топтала мне их чайной ложечкой в порошок и давала воды, чтобы запить. Потом я научилась их целыми глотать с водой, а со временем и без воды. Я сижу на толчке, и с каждой секундой мне всё херовее. А Наоми, как преданная подруга, стоит рядом. Она смочила руки холодной водой и водит ими по моему лицу и телу, пытаясь меня остудить. Мне легче, мне и вправду легче. Меня сейчас как будто качает на волнах, но не укачивает, а убаюкивает и расслабляет. - Идём отсюда, - Наоми берёт меня за руку и буквально вытягивает из туалета. Мы снова в клубе, здесь всё мелькает, какие-то люди. Этот вроде ко мне уже подкатывал, где-то я его уже видела. Он мне подмигивает, а я инстинктивно улыбаюсь ему в ответ. А Наоми не отпускает мою руку, затягивает в кабинку для привата. Здесь тихо, мы здесь как будто одни, а где-то там вдалеке грохочет музыка. И со словами: - Сейчас тебе станет легче, - она усаживает меня на диванчик, помогает расслабиться, расстёгивает пуговички на блузке. Снимает с моих уставших ног босоножки, массирует мои лапки. - Что ты делаешь? – Спрашиваю я её и достаю из сумочки телефон. Но Наоми аккуратным движением забирает его у меня прямо из рук: - Это не понадобится, - говори она и сексуально целует меня в губы. - Фу-у-у, я же только что проблевалась, - морщу я носик. Но стоит мне вспомнить о блевотине, как меня опять начинает тошнить, и голова кружится. А Наоми берёт меня за руку и начинает её массировать. От её прикосновений мне легче, как будто тепло растекается по всему моему телу. А её нежные пальцы соскальзывают на мои коленки и поднимаются по моим ногам всё выше и выше. - Э-э-эй, ты что задумала? - Бормочу я, но мои глаза опять закрываются, я будто проваливаюсь в сон. Но пробуждаюсь, когда её руки проникаю мне под юбочку, и медленно стягивают с меня трусики. И вот я уже сижу на диванчике, расставив ножки, а Наоми сидит на коленках напротив и нежно гладит мою киску. А я с трудом держусь, чтобы не проблеваться. Мне сейчас одновременно так хорошо и так плохо, что я даже пошевелиться боюсь, дабы равновесие не нарушить. Она водит пальчиком по моей вишенке, а после берёт этот пальчик в рот и обсасывает его. - Ты что творишь, ик? – Спрашиваю я её. - Пока ничего, - как хитренькая лисичка улыбается мне она. – Я ещё не ничего не делала. Пока. - Чего не делала? – По-прежнему туплю я, хотя могла бы догадаться коленки сдвинуть, но как загипнотизированная позволяю Наоми трогать свою писю. - Ты ведь никому не расскажешь? – Мурлычет она, наклонятся и нежно-нежно целует мой лобок, ласкает язычком мои слегка торчащие половые губки и вновь целует. А после поднимается и возбуждённо смотрит мне в глаза. Я хочу ей возразить, но комок в горле мешает мне говорить. Она понимает это по своему, опускается на коленки, вынимает из косметички ярко красную помаду и красит ею губы. А после целует меня прямо в кису, оставляя на ней ярко красный отпечаток. Припадает к ней ртом и начинает жадно сосать и ласкать язычком мою щёлочку, проникая неё глубже и посасывая её губами. Видно, что у неё это впервые, но она изо всех сил старается доставить мне удовольствие. - Что ты делаешь? – опять бормочу я. А она обхватывает меня за попочку и изо всех сил впивается в мою нежную кисулечку, покрывая поцелуями всё до чего только могут дотянуться её похотливые губки. - Как только я тебя увидела, - возбуждённая мурлычет она. - Только об этом и мечтаю… Она припадает губами к моему клитору и нежно целует его, а её шустренький пальчик проникает прямо в щёлочку. В этот самый миг, я под гипнозом и не знаю, что делать. Это всё так неожиданно, что я кончаю. Она это замечает и улыбается. Приподнимается и начинает снимать с себя платье, и вот перед моими глазами уже её полные груди, они ими едва об моё лицо не трётся. - Я же знаю, тебе хочется, - мурлычет Наоми засовывая мне в рот свою сиську, и я начинаю ласкать её язычком и губами и в то же время моя рука проскальзывает в её трусики и касается ей мокрой киски. - Нет, это не правильно, - не сразу осознаю происходящее я. Подскакиваю с и начинаю одеваться, хватаю свои туфельки, поправляю юбочку и выбегаю из кабинки. И только покинув клуб, я понимаю, что забыла там свои трусики. Но возвращаться нельзя. Мне срочно надо домой. Мне надо всё рассказать Иришке. Она, конечно, меня убьёт, но главное, чтобы простила. - Такси, - голосую я на дороге у клуба. Останавливается машина, и я запрыгиваю на заднее сидение. - Куда? – спрашивает пожилой водитель. - Домой и побыстрее, - называю я адрес. «Наоми же клялась, что не лесбиянка. Может она просто решила попробовать, как это. Интересно, ей понравилось». «Господи и о чём я сейчас думаю. Меня Иришка убьёт, я же её предала». Смотрю в окно, а по щекам текут слёзы. Машина пару раз резко тормозит на светофоре, а меня от этих рывков укачивает, и я реально начинаю плакать. Мне больно, плохо, стыдно и тошнит, а ещё мне хочется провалиться сквозь землю, так, будто меня никогда не было на этой грешной Земле. Только бы не испытывать стыда. А таксист всё время на меня пялится в зеркало заднего вида, но до поры до времени молчит, ничего не спрашивает. Пока, наконец, он не сдерживается и выдаёт. - Ты же такая молодая и красивая, что случилось? - Ничего, - всхлипываю я, но продолжаю ныть. - Может парень бросил? – продолжает успокаивать меня водитель. Ненавижу, когда мне лезут в душу, но сейчас, как ни странно, мне от этого легче, разговор отвлекает от мыслей. - Я изменила своей девушке, - бормочу я и опять заливаюсь слезами. - Девушке? – Удивляется он. – Так вы из этих… - ой, этот пренебрежительный тон, как же я ль него отвыкла. - Да, она мне верила, а я переспала с другой, - всхлипываю я. Слёзы заливают глаза, текут по щекам, мне кажется я уже вся мокрая от этих слёз. Не помню, что ещё говорил водитель, я была слишком пьяна и слишком громко рыдала, чтобы запомнить. Помню лишь, как мы остановились перед Иришкиным подъездом, я рассчиталась с карточки и вышла на прохладный воздух. Кутаясь в коротенькое платьице, я смотрю на её окно, а там горит свет. А мне так больно. Как представлю, что она сейчас узнает – жить не хочу. «А может просто не говорит ей», просыпается предательский голосок Юлечки-врунишки. «Нет, хватит, это и так уже слишком далеко зашло. Если бы я сразу сказал правду – ничего бы такого не случилось». Я захожу в подъезд и поднимаюсь на этаж, в лифте меня опять начинает мутить так сильно, что я уже ищу в какой угол лифта мне блевать. Но с пониманием того, что с утра мне самой придётся мыть этот лифт, я сдерживаюсь, хотя это сложно. «Больше никогда не буду пить, ни-ког-да» проклёвываются мысли в моей голове сквозь пелену боли в висках. Я уже и не помню, как я оказалась под дверью, помню лишь Иришкину соблазнительную фигуру в ночнушке, открывающею мне дверь и град слёз вперемешку с соплями и словами признания: - Ирочка прости… я изменила тебе, - всхлипываю я. – Прости, прости меня. Может меня убить. Я так виновата перед тобой. - Что случилось? – Срывается с её уст, и я вижу, как округлились глазки любимой. - Я не знаю, я не помню, я так набухалась, - опять всхлипываю я, так что нормально говорить не получается. Она заводит меня в квартиру и закрывает за мной дверь и тут меня опять начинает тошнить, чуть не выворачивается, хоть мне и блевать-то, по сути, нечем. Я и не помню, как очутилась в ванной. Иришка помогает мне раздеться, а я продолжаю говорить. - Я изменила тебе… я не хочу после этого жить… Б-э-э-э, - из меня уже ничего не выходит. Только диафрагма сокращается и пресс болит от постоянных спазмов. Наконец она раздевает меня полностью и включает холодный душ. А мне всё никак не становится легче. Я молю уже, чтобы меня попустило. Чтобы, наконец, прошла голова, но мне по прежнему плохо. - Так что там случилось? – Выключает она душ. - Я набухалась, - шмыгаю носом. - Это я вижу, а дальше что? – Она стянула с меня трусики и отлизала мне. – Опять плачу. – Мне нельзя было бухать, мне нельзя было идти ней! Иришенька любимая, прости меня. Можешь мне морду разбить, если тебе от этого легче станет. Сижу в ванной, всхлипываю и рыдаю. Вижу, как она меняется в лице. - Но ты ей не лизала?! – Слышу я строгость в её голове. Сижу и дрожу, толи от водки толи от холода. Смотрю на неё заплаканными глазами: - Нет, - качаю я головой. - Точно?! – Ещё строже спрашивает она. - Точно-точно, клянусь, я бы в жизни… да если бы я знала, что она собирается делать, я бы сбежала сразу. Но я была так пьяна, я почти ничего не видела. - Так зачем ты бухала? - Не знаю, - опять хнычу я. - Ну тихо-тихо, – обнимает она меня, к себе прижимает и по спине гладит. А я всё сижу и повторяю: - Прости, прости… Иришка помогает мне встать, заботливо укутывает в мамкин халат и отводит в комнату. Кладёт на кроватку и сама ложится рядом. А я засыпаю и всхлипываю, мне так чертовски стыдно. И почему она так добра ко мне, другая бы вышвырнула меня за порог. Видать Иришка любит меня очень сильно. Как же мне повезло. Согревшись в её объятиях, я засыпаю. Мне снится это дурацкий клуб и алкогольный трип со светомузыкой под трек Ти-Лайта.