One tempting suggestion

      Юстасс Кид был известен в школе своим жестким характером, крепким телом с литыми мышцами, ставшее таким благодаря бесчисленному количеству драк, сперва со старшеклассниками, а, когда сам стал таковым, и с учениками из других школ. Не слышать об этом будущем клиенте колонии строгого режима мог, разве что, глухой, тупой и давно сгнивший в земле мертвец. Все же остальные обитатели старшей школы №189, желая того или нет, хоть раз в разговоре между собой упоминали его имя.              «Этот Кид снова с кем-то подрался.»       Подсчитай кто-то сколько раз была произнесена эта фраза и можно было бы поставить новый рекорд Гиннеса. Словно и без того мало бесполезных рекордов в этой книге.              «Он в своих буйствах не видит границ.»              Определенно. Во время очередных потасовок юноше так сносит крышу, что по окончанию бойни с трудом припоминает какие-либо детали инцидента. В последствии это стало причиной появившегося прозвища «Бешеный». Не сказать, что Кид был против. Не сказать что ему было какое-либо дело до прозвищ. Бешеный? Да хоть назовите самим Дьяволом, главное чтоб знали свое место — подальше. Хотя ладно, чем-то оно ему нравится.              «Только сумасшедший захочет перейти ему дорогу.»              Точно. Только сумасшедший, отбитый на голову человек, с атрофированным еще при рождении чувством самосохранения. Только Трафальгар Ди Ватер Ло.              Про него также ходило немало слухов. Плохих ли, хороших ли, точно сказать нельзя. Но сторонились его нисколько не меньше, чем самого Кида, а вот восхищались всяко больше. Как-никак живая легенда, истрепавшая терпение и нервы Бешеного и оставшаяся живой.              Поговаривали, что эти двое парочка, голубки. Ну знаете, завсегдатаи «Голубой устрицы». Спят, короче, вместе. Про половую жизнь этих ребят ходило чуть больше слухов, чем о приближающемся конце света из Китая. Видимо общество действительно скатилось — обсуждение чьего-то секса куда интереснее, чем хоть бы что другое. Кого ни послушай: о чем ни говорят, а все скатывается к этому.              «Видел вчерашний матч?», — «Отстой полный. Я за красных ставил, а они… Откуда мне теперь деньги на обед брать?», — «Ха-ха, брат, ты из года в год все тот же. Хоть девушку себе заведи, глядишь она тебе в головке-то что-то поправит, м?», — «К слову о головке, ты видал этого Ло сегодня?», — «Нет, а что?», — «Да поговаривают, что они с Кидом как всегда развлекались. Говорят, что сосал он ему, а тот в порыве челюсть ему и вывихнул», — «Это ж че у него за арматура там, что челюсть вывихнул? Звери.»              И так каждый раз. Еще вчера эти придурки обсирали свои подштанники, плача своим матерям с фразой «Мама, я покакал», а сегодня уже выучили слово «сосал». На наше поколение точно положиться можно.              Да только вранье это все. Выдумка, фикция. Никто ни с кем не спал. Пока не спал. Ло был в этом уверен. Что же касается Кида, то тот, чудесным образом, ни сном, ни духом об этих слухах не ведал. Оно и хорошо — истребил бы каждого.              Кроме Ло, добраться до Кида могла разве что скука. Этот противник был ему неподвластен и, если смотреть, как яростно он ее избегал, пугал тоже не мало.              Вот и сейчас, позорно размахивая над самой головой белым флагом, провозглашающий добровольный плен в холодные руки госпожи Скуки Смертной, что с любовью заперла дражайшего пленника в свою самую темную, жуткую, смердящую темницу средь всех когда-либо бывших у нее.              Жаль, конечно, что темницей оказалась школьная библиотека. Темна она была, ибо окон в помещении мало, а тусклый свет исходящий от нескольких ламп над головой, чудом не перегоревших, явно предназначен не для чтения. Вонь же исходила от отсыревших страниц сотен тысяч книг, сокрытых здесь. К тому же, заведующая библиотекой была страстной фанаткой разнообразных сладостей: желе, конфеты, печенья, зефир — что угодно, пусть только будет сладким. Ее любимой оказалась лакрица, что ухудшало положение Кида вдвое, ведь он терпеть ее не мог. А здесь был настоящий лакричный рай. Да и ароматы гладиолуса, исходящие от вспотевшего после тренировки, так и не успевшего принять душ, баскетболиста были тоже не такими уж и терпимыми. И сдалось классруку запереть его именно здесь. Черт бы ее побрал. А хотя нет. Она сама тот еще чертила.              Хуже нудного просиживания штанов могла быть только контрольная. По английскому. И, о чудо, сейчас Юстасс был занят именно ею.              Говоря в целом, Кид не такой уж и глупый. Его познания в точных науках были на высшем уровне, удостоив его возможности несколько раз занять призовые места в олимпиадах, соревнованиях и прочем. Как он говорил, это не дает ему заскучать и довольно приятно столкнуться с тяжелым уравнением или задачей, в конце концов решив ее. Только в лагеря, собирающиеся каждый год для таких дарований как Кид, он посещать наотрез отказался. Побывав там единожды, увидев общество, собирающееся там, тут же крест и поставил. Сплошные зазнайки, выскочки и лицемеры. Очки на их лицах только подчеркивали и без того выпирающее самомнение. Не его тема.              Но вот с гуманитарными науками все обстояло много раз сказанное «гораздо» хуже. Умножение матрицы на вектор казалось сущим пустяком (хотя таковым оно и являлось) по сравнению с этими do и does в английском языке. И зачем, черти британские, придумали эту ересь? Нельзя бы как-то с одним not обойтись? Кид тяжело вздохнул, опустив голову и вспоминая, что там, вообще-то, какой-то просто no еще есть. Видать совершенно не заморачивались, пока придумывали этот язык. Минус буква равно новое слово.              — Я ошибся дверью или ты действительно сидишь в библиотеке, Юстасс-я? — Нет. Боги (существуете ли вы?), прошу, пусть черт этот сгинет да поскорее. — Может еще очки наденешь? Тебе было бы к лицу. — Вас нет. Неудивительно.              — Свали отсюда.              — И оставить тебя здесь одного? Как я могу, это было бы слишком жестоко.              — Жестоко, мать твою, оставлять меня с тобой здесь.              — Не утруждай мою мать обращать на тебя свое внимание, — гадко усмехнувшись, произнес Ло, отрываясь от дверного косяка и подходя ближе, — но мое обращено сейчас всецело на тебя.              — Пошел на хер!              — На твой? Ты наконец принял мое предложение? — Предложение, ну да. Как я и говорил, слухи, ходившие по всей школе, были далеки от правды, ведь они действительно не спали вместе. Но вот слух о том, что Трафальгар без ума от Кида вполне мог оправдать себя. И как они только познакомились-то?              Точно, полгода назад. Дело давнее было: очередная драка за звание короля какой-то улицы. Не сказать, конечно, что жители этого района вообще интересовались такими важными новостями. Новый король? Славно, а теперь отойди, мне нужно выкинуть мусор. Но для подростков это казалось чем-то на уровне назначения нового президента или, что еще круче, начало эпохи нового монарха. А потому дрались безжалостно. Как никак цена высока (как вы поняли, нет).              Вот и тогда была очередная драка. Осталось всего пара парней, способных еще держаться на ногах. Выбитый зуб, треснувшее ребро и прочие бесплатные бонусы таких сражений были ожидаемы и испуга не вызывали. Но вот лица, их выражения: свирепые, отчаянные, бесстрашные — были гораздо хуже любого фильма ужасов. Эти животные, совсем не походившие на людей, смотрели друг на друга как на куски мяса или добычу, совершенно не видя происходящего вокруг. Но никто же не сказал, что город совсем уж вымирал, пока происходили драки? Это же не голливудский фильм про ковбоев. Да, люди сторонились тех закоулков, площадок или подворотен, где завязывалась драка. Некоторые даже вызывали полицию, которая заведомо приезжала уже тогда, когда все участники разбегутся. Но были и те, кому деваться некуда — нужно пройти. Ло оказался в этой десятке. Вынужденный идти на подработку на пару часов раньше до своей смены, он завернул именно туда, где встретил Кида.              Его лицо было в крови: своей, чужой — не имеет значения, руки, сжатые в кулаки, дрожали от напряжения, а на лице свирепый оскал. Икона красоты, не находите? Конечно же его нелепые аляповатые штаны совершенно не подходили под образ, но никто не без прегрешений.              В руке он сжимал железный кастет, когда его противник был вооружен деревянной битой. Преимущество в расстоянии вытянутой руки явно в минус Киду. Он подходил медленно, пока противник беспрерывно размахивал битой во все стороны, словно это сможет хоть чем-то помочь. Похоже бой был довольно затянутым: дыхание обоих было сорвавшееся, загнанное. Но даже так, Кид выглядел достойно: победитель еще до объявления результата.              Очередной замах слева прямо в голову. Кид отскочил и резко выпал вправо, тут же замахиваясь кулаком в ребра. Попал, противник сгибается от острой боли, пронзающей пораженное место. Трещиной точно не обойдется на этот раз. Парень устал, потерял бдительность в бою: наклонился слишком низко, чтобы успеть увернуться от следующей атаки. Удар локтем сверху. Довольно неожиданно для дворовых разбойников, но достаточно эффективно. Бой окончен, победитель определен. Кид тяжело дышит, часто сглатывает вязкую слюну, смешанную с кровью (выбитый зуб?) и удовлетворенно усмехается.              Спустя всего пару минут тяжелой походкой доходит до стены одного из домов, подбирая валяющуюся на земле спортивку. И оборачивается, встречаясь взглядом со случайным наблюдателем.              — Тоже подраться хочешь? — О, этот оскал. Голливудские улыбки уходят в тартарары, потому что ничто не выглядит настолько естественно красиво, как это. Или, возможно, Трафальгар всего лишь тот еще изврат. — Отвечай, на кой хрен собачий ты здесь торчишь?!              — Я шел на работу, но, увидев вашу занимательную игру, решил не отвлекать.— Зачем ты дерзишь, Ло? Кто же воспитал в тебе такой гадский, характер? Зачем заострил свой собственный язык, ведь именно ему ты скажешь спасибо, когда отправишься на небеса.              Трафальгара сложно назвать "из робкого десятка", да и мускулатура у него имелась. Не то, чтобы он много тренировался, но практика в боях присутствовала. В конце концов, сказать «нет» своим «любимым» кузенам, вечно жаждущим потренировать свои новые приемы карате и дзюдо на драгоценном Ло, было чуть сложнее, чем невозможно. Как говорится, хочешь жить — умей вертеться. Конечно же, его мышечная масса в десятки раз проигрывала массе стоящего напротив него юноши, но дохляком его вряд ли назвать можно.              — А, — долго протянул Кид, почесывая собственный затылок и теряя всякий интерес к собеседнику, — тогда вали. Я думал, ты в смертники записался: дохляк и против меня переть решил.              То есть его таки можно так назвать? Трафальгар, тебе должно быть стыдно.              — А ты, смотрю, полон решимости, несмотря на то, что тебя хорошо избили.              — Сдохнуть решил? Это я тот, кто кого-то здесь знатно отмудохал. — Он злится. Почему-то это привлекает Трафальгара все больше и больше.              — Да, но и на тебе живого места нет. — Кид цокает недовольно, снова отворачиваясь и пытается закрыть спортивную сумку, дергая ту во все стороны, словно какая-то псина треплет котенка в зубах. Может, змейка заела?              — Так должен выглядеть мужчина.              — Что, прости?              — Говорю что мужик должен быть победителем.              — Избитым, имеешь ввиду? — Ло хитро усмехается, подходя ближе и присаживаясь напротив него. Предупреждающий взгляд, брошенный в его сторону, так же остр, как игла. — Позволь, я помогу?              А голос мягкий такой. Как патока, сладкий и тянется, как самая обычная жвачка, купленная за копейки у какой-то бабульки на лавке.              Кид молчит, только хмурится и смотрит сурово. То на Ло, то на сумку и так по кругу. Похоже решиться принять помощь в такой пустяковой проблеме сравнимо с обнажением для него. Кид явно не стеснительных, но все же.              Протягивает сумку в сторону Ло и сидит, словно нахохлившийся ребенок, вперемешку с недовольным щенком. Трафальгар с трудом давит усмешку. Нельзя сейчас смеяться, а то спугнет, да еще и в нос получит.              Он мягко ведет змейку назад, иногда останавливаясь, дабы как можно ближе свести края сумки друг к другу, а после обратно вперед. Так пару раз, и сумка застегнута.              «Все-таки ребенок», — думает Ло, протягивая сумку обратно и наблюдая за неописуемым удивлением в глазах. Это где-то между фокусом с оторванным пальцем, показанным впервые перед 5-ти летним ребенком, и побегом переодетого в Деда Мороза папы, замеченный тем же ребенком. Он явно не догадался, что убегал не какой-то фантомный герой, а самый настоящий биологический отец. Так и здесь. Словно Трафальгар на его глазах воспарил, вино из лужи сотворил и человека воскресил — все сразу.              А он красивый. Трафальгар и сам не знал, зачем подался вперед, зачем сомкнул свои губы на его, зачем, зачем, зачем? Кид замер, а Трафальгар только приблизился ещё чуть, сильнее прижимаясь губами к нему. Приятно, что сказать. Пусть губы и шершавые, покусанные, окровавленные, а все равно. Он захотел слизнуть с них кровь, возможно дань какой-то эстетике. И тут же получил кулаком в ухо. Больно, но терпимо. Он удивлен, что вообще живой.              Что ж, стоит пошутить хоть как-то, оправдываясь скорее для себя, чем для него. Трафальгар поднимает взгляд и замирает теперь сам. Кид краснеет в цвет собственных волос, а Ло не понимает, почему это кажется красивым.              На том и закончилась их первая встреча — Кид убежал, облив его ругательствами с головы до пят, а Ло, просидев на земле еще какое-то время, дошел до своей работы теперь без приключений. Только потом, сидя на крыльце черного выхода бара, в котором и работает официантом, он беспрестанно потирал все еще горячие губы.              За всплывающими в голове воспоминаниями, Кид совсем не заметил, когда это Трафальгар успел усесться на стол, перекинув ногу на ногу, спокойно пробегая взглядом по тестовым бумагам Кида.              — 4 балла из 25. Это даже не смешно. Как тебя еще из твоей баскетбольной секции не исключили за такие оценки.              — Тебе какое дело?! Проваливай! — Выкрикнул Кид, яростно выхватывая листы бумаги из рук сидящего напротив парня, да только злобно смотря исподлобья. Тоже мне, 4 из 25, словно он почерк его разобрать так просто смог.              Почерк Кида действительно был темой для отдельного обсуждения. В нем совсем отсутствовала какая-либо витиеватость и красота. Напротив: грубый, острый, словно ножом по дереву прорезали. Вопрос был не в отличии отдельных букв, а скорее в отличии всего алфавита в целом. Но все меркло, как солнечный свет в ночи, перед непомерной страстью парня писать в каждой клетке. Нет, скорее в каждом доступном пространстве для письма. Вот так посмотришь на черный лист и скажешь «Это же квадрат Малевича», а нет — это почерк Кида.              — И тебе стоит что-то сделать со своим письмом — учитель не станет проверять это, даже если ты ему заплатишь. — Продолжил он свои никому не нужные рекомендации. Словно его кто-то слушать будет.              — Я смотрю, ты оглох окончательно? Я сказал тебе валить отсюда, пока я тебя не придушил.              — Боюсь, Юстасс-я. Но знаешь, у меня есть для тебя заманчивое предложение, — с опасной искрой в глазах произнес Трафальгар, наклоняясь чуть ближе к Киду. Зря. Удар в лицо не заставил себя ждать. Впрочем, Трафальгар не был опечален: это давно стало его ежедневной рутиной. К тому же, это бесплатная практика: как-никак, будущий медработник. Так что, стоит сказать Киду спасибо. Спорное, конечно, но спасибо.              — Я понять не могу: ты бессмертный или наоборот, смертник, никак дело до конца не доведший? Так я тебе помогу, тебе и просить не надо, гомик ты придурастый!              — Гомик? Что-то новенькое. — Парень только усмехнулся, а у Кида вздулась очередная вена на шее. — Но предложение мое тебе лучше выслушать.              — С чего это, мать твою?              — С того, что на носу отборочные матчи — будет обидно потерять тяжелого форварда команде, не находишь?              — Больное место решил задеть, гаденыш? - Действительно, первые матчи должны начаться уже через две недели. Времени катастрофически не хватает, а на позицию Кида достойной замены нет. Его тест уже не вопрос успеваемости самого ученика, а рейтинга школы, которая так гордится достижениями своих спортивных клубов. Хочешь или нет, а слушать придется.              — Учти, в зависимости от того, что ты скажешь, я либо проломлю твой череп, либо нет. Так что советую выбирать слова, пока языком трепать будешь.              — Я помогу тебе с тестом. — Минуточку, что? — Окружи ты себя со всех сторон учебниками, все равно провалишь его — это же ты, Юстасс-я.              — Ты меня сейчас тупым назвал? — Кулаки так и чесались ударить еще один раз. Или два, или десять.              — Нет. Ты хорош в точных науках, но слаб в гуманитарных — у всех есть свои слабые стороны. И, поскольку моя сильная сторона совпала с твоей слабой, я помогу тебе сдать этот тест на проходной балл.              Кид замешкался. Звучит заманчиво, но где подвох? К тому же, парень совершенно не хотел соглашаться на его предложение так просто. Как истинная леди, суровых и брутальных времен, было бы слишком просто сказать «окей, делай». Леди. Как я сам еще жив за такие слова?              — Только на проходной? Больно мало для того, чтобы считать это своей сильной стороной, — Кид оскалился, надеясь, что смог задеть.              — Я могу написать его без единой ошибки. — Трафальгар парировал сразу, наконец вставая с пола, на который упал после недавнего удара, и отряхнул испачканные школьные штаны. — Но будет слишком подозрительно что студент с твоей успеваемостью по этому предмету ни с того ни с сего написал тест на высший балл? — Черт, подловил.              — Какой тебе прок от помощи мне?              — Ну как я могу оставить моего драгоценного…              — Еще слово и язык вырву.              — Ладно-ладно, не шуми. — Трафальгар снова усмехнулся. Как у него лицо еще не треснуло? — Это будет сделка. — Ну да, конечно. Этого стоило ожидать.              — И что ты хочешь?              — Желание.              — С луны упал? Иди ищи другого слабоумного. — Кид толкнул Трафальгара в грудь, отгоняя от себя, и уселся обратно на свое место, погружаясь в им же написанный текст, который и сам толком не разобрать не может. Ло стоял какое-то время неподвижно — Кид буквально кожей чувствовал его внимательный взгляд. Свали, черт тебя возьми.              — Ладно, как скажешь. Жаль, ваша команда могла бы взять золото в этом году.              Плохо. Подставлять команду нельзя. Да и тренер снимет с него три шкуры, узнай только о его проваленном тесте и исключении из клуба. И что теперь: выбирать между собственным спокойствием и мечтой команды?              Да, о Киде ходит много слухов, преимущественно плохого характера, но были в нем и хорошие стороны (должны же они быть). Почти все они раскрывались только при общении с сокомандниками и тренером по баскетболу. На площадке он сиял. Излучал жажду, да только не убийства, а победы. И, конечно, жажду игры. Он уважал всех соперников, с которыми приходилось сталкиваться на баскетбольном корте, если же они вели достойную и, главное, честную игру.              Драки Кида стояли скорее поперек мозга, нежели горла у тренера, но их он хоть как-то мог прикрыть. Однако правила школы были чем-то сродни Вавилонским вратам — навечно закрытые для компетенции мужчины.              Руки снова сжимаются в кулаки до хруста — бедный карандаш, ты пал смертью храбрых. А Трафальгар, тем временем, спокойно направляется к двери. Он же знал, знал ведь, чем убедить Кида. Провокатор чертов, подстрекатель долбанный, науськиватель ненормальный.              — Хорошо.              — Прости, не расслышал. Что ты сказал? — Все ты расслышал, Ло, хватит чесать свое самолюбие.              — Я сказал ладно, согласен. Помогай, пока я не пришиб тебя. — Как конфету у ребенка отобрать. Вернувшись обратно к столу и взяв свободный соседний стул, Трафальгар развернул его спинкой вперед, присаживаясь.              — Тебе понадобится чистый лист бумаги и постарайся в следующий раз писать более разборчиво.              — Я постараюсь более разборчиво тебя избить в следующий раз.