Вся история

Вэнь Жохань подпирал подбородок локтем, почти не слушая, что именно говорил молодой глава Нэ. Собрание Совета кланов в Знойном дворце длилось уже второй час, и даже вкуснейшее цишаньское вино не сглаживало тоску. Все важное уже обсудили, остались лишь мелкие, не стоящие его внимания вещи. Кроме одной, конечно. Кивнув своему советнику, он поднялся, церемонно поклонился, и молча ушел. Возмущенное перешептывание он пропустил мимо ушей. Отец, перед смертью много месяцев сражавшийся с неизвестной болезнью, которая оказалась не по силам даже лучшим лекарям их клана, оставил ему в наследство тысячи воинов и заклинателей. Он мог позволить себе уйти, не дослушав. С мелкими проблемами разберутся его советники, которые будут жестоко наказаны в случае, если итог их деятельности Вэнь Жоханю не понравится. У него были дела поважнее. Да, это было важнее приема, да и весь прием был тщательно спланирован только ради того, что бы насладиться чувством мести этому высокомерному, самолюбивому… Хотя и ради укрепления собственного положения в глазах остальных глав орденов тоже, но… В итоге, он возьмет свое силой, и сотрет с красивого, идеального лица эту чертову самодовольную ухмылку. Раз и навсегда. Рукав едва ощутимо оттягивал пузырек с практически безобидным ядом, у которого, к тому же, было весьма полезное в данной ситуации последствие. Ночь накрыла Цишань фиолетовым бархатом неба. Из окна гостевой комнаты открывался захватывающий вид на горы, из расщелин которых сочилась лава, зрелище действительно пробирающее. Звезды, луна и светящаяся раскаленная магма заливали балкон потусторонним светом. Цзинь Гуаншань почувствовал недомогание уже ближе к концу застолья. Цишаньская кухня и вина были настоящей усладой желудка. Но насладиться ими в полной мере ему не дала странная боль в животе. Даже снадобье не помогло, хотя лекарь успокоил его, пообещав, что через пару часов от неприятных ощущений не останется и следа, и заверил его, что отдых в данном случае будет лучшим лекарством. Оставшись наедине с собой, чувствуя уже, как постепенно на нет сходят болезненные ощущения, Цзинь Гуаньшань прошел на балкон, насладиться непривычными видами и немного проветрится. За пределами Буйетяня лежал снег, но здесь было теплее, чем на юге. Даже в тонком нижнем платье было жарко. Он чувствовал легкое опьянение - цишаньские вина были действительно изумительного качества, не смотря на жар в груди, мысли оставались поразительно ясными. Настолько, что он отчетливо ощутил, как все жарче становится ниже живота. Теплый ветер обласкал влажную кожу на груди, пальцы стали чувствительнее, мраморные перила не холодили ладони, волосы прилипли к шее. Цзинь Гуаньшань не мог понять, с чего его тело словно взбунтовалось. Штаны стали слишком не удобными, шелк только раздражал его разгоряченную кожу. Возбуждение накатило внезапно, выдавливая воздух из легких. Ему в голову не пришло ничего лучше, чем вернуться в комнату, выпить воды и прилечь. Может, это следствие его странного недомогания? Или… Он сжал в пальцах чашу. Неужели его опоили? Как низко… до того ясные мысли теперь путались. Цзинь Гуаньшань отставил чашу к кувшину, и почти рухнул на постель. Тело жаждало ласки. В Буйетяне все постели отгораживали алым пологом - не легким и прозрачным, как было принято в Ланлине, но тяжелой мягкой тканью, изукрашенной искусной золотой вышивкой. Цзинь Гуаньшань посчитал себя в достаточном уединении, что бы скинуть одежду. Неловкая, унизительная ситуация, но Цзинь Гуаньшань не думал, что должен немедленно звать лекаря или своих сопровождающих. Он скорее умер бы, если бы кто-то сейчас увидел бы его, судорожно сжимающего колени, ведущего по бедру ладонью. Он не торопился, впереди была вся ночь, а судя по тому, на сколько сильно пульсировало его естество, как сильно горело у него в груди, каким раскаленным казался воздух - быстро из этого состояния он не выйдет. Потом, утром, он будет требовать расследования, но сейчас… сейчас он мог быть с собой откровенным. Закрыв глаза и закусив край одеяла, он ласкал себя, водил дрожащими руками по своим бедрам, между ними, сжимал и оттягивал нежную плоть. До боли хотелось оказаться в Ланьлине, где он бы точно не был один в такой волнительный момент. Проклятья выветрились из головы, вместо мыслей была лишь сладкая пустота, все его внимание было сосредоточенно лишь на движениях рук, Цзинь Гуаньшань прерывисто вздыхал, зажимал рот себе рукой, кусал свою ладонь, жмурился, наслаждался собственными прикосновениями. Он был уже на грани, когда ощутил, что край кровати прогнулась под чужим весом. Его ладонь замерла, он задохнулся, распаленный, раскрытый, обнаженный… он не открывал глаза, чувствуя, как пылает его лицо. Даже возмущения от того, что кто-то посмел войти в его комнаты ночью, не предупредив, Цзинь Гуаньшань не смог выдавить - дыхание было частым и прерывистым, стоны рвались из горла, а стыд только подстегивал, обострял и без того волнительные ощущения. Он открыл рот, прогнать того, кто его побеспокоил, едва находя слова, но тут губы главы Цзинь накрыли поцелуем, а к его телу прижалось чужое, распаляющее прикосновением тонкого шелка к разгоряченной коже. Его ладонь, застывшую на члене, обласкали чужие пальцы, продолжили движение, обхватили, сжимая. Тяжелый сладкий запах возбуждения накатил, словно волна на песок. Запах благовоний дурманил. Сознание стремительно утекало, отдавая тело во власть похоти и наслаждения. Поцелуй был знакомым, и когда Цзинь Гуаншань все же раскрыл глаза, то он почти не удивился, увидев над собой главу Вэнь. — Что вы… себе… Ему не дали договорить. Новый поцелуй был слаще предыдущего, а властная рука развела его бедра. Легкое, почти невесомое касание к чувствительной головке стерло последние мысли о сопротивлении и неправильности. Было слишком хорошо, чтобы придавать значение происходящему. Цзинь Гуаньшань кончил себе на живот, широко разведя бедра и царапая грудь Вэнь Жоханя. Долго пребывать в сладкой неге ему не дали. Глава Вэнь отстранился, окинул его нечитаемым взглядом, и начал медленно раздеваться. Наслаждение схлынуло перед осознанием, что все произошедшее вовсе не случайность. Злость и ненависть к Вэнь Жоханю, вновь поставившему его в столь неприглядное положение не смогли справится с волной удушающего желания, когда алая ткань упала на пол, и игриво звякнуло стекло флакона. Глава ордена Цишань Вэнь был одурманивающе прекрасен. — Вы… пожалеете об этом… — Цзинь Гуаншань даже не сопротивлялся, покорно кладя ноги на чужие плечи, поддаваясь и чуть морщась, когда тонкие пальцы, смазанные ароматно пахнущим маслом раскрыли его. Под пальцами главы Цзинь заскрипела ткань одеяла. Вэнь Жохань смотрел на него сверху-вниз, поглаживая по животу, размазывая чужое семя кончиками пальцев. Упругое сопротивление девственного отверстия, обхватывающего его пальцы, заводило ни чуть не хуже яда, подмешанного гостю на приеме. — Ни секунды, глава Цзинь. — Пообещал в ответ Вэнь Жохань. Взгляд его все еще был слишком холоден для мужчины, перед которым так послушно раздвигали ноги, призывно выгибаясь. Это казалось слишком не правильным - то, как спокоен и собран он был. В его желании Цзинь Гуаншань не сомневался, видел его, чувствовал бедром, ягодицами, и все же, в глубине души поражался тому, насколько хладнокровным он оставался. — Чем вы меня опоили… — он даже смог завершить вопрос, но тут же сорвался на стон - тонкие пальцы внутри него нашли свою сладкую цель. Ответ стал совершенно не важен. Вэнь Жохань усмехнулся коротко, молча, провел губами по светлой коже у колена, убрал пальцы, обласкав напоследок жадно раскрытое отверстие, и, скинув ноги несопротивляющегося любовника с плеч, почти лег на него, прижимаясь губами к шее, и шумно выдыхая ему на ухо - не смотря на подготовку, Цзинь Гуаньшань был таким тесным, что перед глазами засверкало. Войдя в тугое отверстие, он прикусил губу, толкнулся сильно, до конца, вырывая этим судорожный вдох, заставляя вцепиться себе в плечи. Он мечтал об этом столько ночей, что сейчас не мог даже дышать. Дрожь тела под ним, судорожный всхлип и неожиданно мокрое ощущение на животе, подсказали ему, что главе Цзинь нравится боль. Иначе, он вряд ли бы кончил. Впрочем, сегодня ему предстояло узнать много нового о неприступном Цзинь Гуаньшане, таком откровенном теперь. Он двигался, целовал и кусал, сжимал и царапал идеальную белую кожу, вырывал из его горла стоны и крики, слизывал с губ его всхлипы. Брал давно желанное. Было совершенно не важно, что всего этого не случилось бы, если бы в еде главы Цзинь не оказалось редкой отравы. Вэнь Жохань не любил отказы. Гибкое юное тело сильного заклинателя, совсем недавно ставшего главой ордена, отзывалось на малейшее касание. Он сам целовал, когда Вэнь Жохань склонялся к его лицу, выворачивал голову, что бы лизнуть его пальцы, когда глава Вэнь встал на колени за спину и брал его сзади, Цзинь Гуаньшань прогибался в спине и двигался на встречу глубоким сильным толчкам, умолял голосом и телом не останавливаться. Он не знал, конечно, что действия афродизиака заканчивалось непозволительно быстро. За то глава Вэнь знал этот временной промежуток, и воспользовался им. И наслаждался, понимая, что лишь первый акт был следствием действия возбуждающего яда. Продолжения Цзинь Гуаньшань просил сам, по своему желанию. От этого было вдвойне приятней. Руки путались в волосах, на коже расцветали синяки и царапины, на губах был чужой вкус. Цзинь Гуаньшань в который раз за ночь обнимал Вэнь Жоханя ногами, давая ему отдышаться и начать снова. Сведенный с ума, уверенный в том, что всем его действиям причина - афродизиак, он перестал чувствовать стыд, и окунулся в порочное удовольствие с головой. Ведь у него было такое сладкое оправдание. Никогда раньше он не спал с другим мужчиной. Он вовсе не жалел об отсутствии подобного опыта, просто теперь ему ужасно не хотелось, что бы эта ночь заканчивалась. Конечно, он никогда не признался бы в этом. Рассвет застал его совершенно вымотанным и опустошенным. Он лежал на животе, вздрагивая от ласковых чувственных прикосновений к ягодицам. Они оба молчали. После подобной ночи никакие возмущения не остались в сознании Цзинь Гуаньшаня. Он покинул Цишань на неделю позже, чем было запланированно. И всю эту неделю он провел в опочевальне главы Цишань Вэнь.