***
В следующее пробуждение во рту был привкус крови и желчи, а всё тело ощутимо ломило. Приподняв веки, я надеялась, что окажусь дома, в мягкой постели, однако всё ещё была здесь. Где бы это здесь не находилось... После недавней истерики, или чем оно там было, эмоции были приглушены. Я чувствовала их силу, с которой они могли вновь захлестнуть меня. Во внутреннем мире тихое черное озеро бликовало, над ним стелился вязкий туман, из жадной глубины смотрела бездна. С трудом приподнявшись, я полностью осмотрелась вокруг и оглядела собственное тело. Комната, где я проснулась, была не чем иным, как чердаком. Вместо окон – дыры в кровле, в углу небольшой мешок, в качестве кровати соломенные нары, колючее, поеденное молью, шерстяное одеяло и жёсткая подушка из какого-то тряпья. Тело на этой кровати соответствовало обстановке. Тощие жилистые руки, поджарые ноги, все в синяках и царапинах, впалый живот, небольшая грудь, утянутая обмотками до состояния почти мальчишечьей. Волосы невнятно-русого цвета длиной до скул у лица и чуть короче на затылке, под обломанными ногтями с заусенцами кое-где виднелась грязь. Лицо на ощупь худое и скуластое, брови-ресницы-зубы на месте. Жить можно. Наверное. На затылке была найдена шишка, пульсирующая болью и немного кровоточившая. Последнее воспоминание этого тела, нет, – поправила я себя, – моего тела было чуждым, наполненным смесью ужаса и ликования.***
Это были трущобы. Шел холодный, пробирающий до костей дождь. Я бегу, несусь так, что в боку немилосердно колет и лёгкие горят, петляю как заяц, перепрыгиваю покосившиеся заборы и груды мусора, но они не отстают. Догонят – мне не жить. Позади огни. Позади крики. Смерть. Перед глазами двоится. Оторваться. Спрятаться. Переждать и покинуть этот проклятый остров навсегда. На особо удачной петле чувствую, что обогнала этих тупиц на добрый квартал. Гром выстрела. Тупиц с пушками. Вот же морское отродье! Преисполненная восторга сменяющимся удивлением и ужасом, чувствую, как на очередном повороте правую пятку заносит. Нога соскальзывает, тело теряет равновесие. Кубарем лечу в сточную канаву, бьюсь локтями, коленями, затылком, ухожу с головой под воду. Крики приближаются. Бог знает, что находится в этих помоях. Мысленно усмехаюсь. Главное, чтобы дьяволу было невдомёк. Тридцать секунд. Топот и ругань совсем рядом. Надо ждать, пока не пробегут. Минута. Трахея и бронхи пылают, надо держаться, ещё чуть-чуть; цепляюсь пальцами в каменное дно траншеи, обламывая ногти. Сверху все стихло. Кровь набатом стучит в ушах. Выныриваю из жижи только носом и глазами. Никого.***
Тряхнув головой, скривилась от боли. Нужно все разложить по полкам. Как учил товарищ Холмс, всему есть логичное объяснение, и я его найду. А сейчас ставим приоритетной задачей выжить и первым пунктом разобраться с имеющимся багажом. Общее самочувствие ощущалось на уровне средней паршивости. От одежды, брошенной мокрым комком на пол, ужаснейшим образом воняло так, что живот снова скрутило в приступе тошноты. Готова благодарить всех известных богов за то, что в мешке была смена. Не раздумывая ни секунды, я принялась одеваться, поскольку от местного сквозняка меня уже весьма ощутимо потряхивало. Плотные темные штаны, некогда белая, а ныне серая майка, ей в тон рубашка шершаво скользили по телу. Тело действовало на автоматизме, выполняя задачи раньше, чем ошарашенные мозги были способны их осознать. Последними элементами гардероба шли подтяжки и необсохшие грязные ботинки. Я рукой пригладила волосы, с трудом пропуская свалявшиеся сквозь пальцы. Если бы мне дали зеркало, то, наверное, можно было бы отметить схожесть моего образа в некой степени с Ди Каприо в Титанике. Откинув мысли, с надеждой на то, что его судьба меня минует, я вздохнула и взглянула на дно мешка. Среди пыли, перьев и крошек, замотанный в ткань, лежал странный фрукт.***
От ночного дождя остались только тяжелые сизые облака с островками чистого неба со столь редкими и желанными на этом острове лучами солнца. Остров Ливер – один из многочисленных незначительных на Гранд Лайн. Он даже не являлся территорией Мирового правительства или Йонко (ввиду отсутствия хоть сколько-нибудь полезных ресурсов, плодородной почвы), взамен обладающий на редкость поганым климатом. Высокие и скалистые горы на севере прикрывали остров с одной стороны; ближе к югу находились болотные низины и равнины, единственно пригодные к возделыванию. От запада и на восток располагались многочисленные рыбацкие деревеньки. Самое большое поселение – "город", с очень дружелюбным названием Мортон – в силу расположения на берегу бухты был центром и ядром торговли. Чем же жил этот милый остров, помимо стрижки толстошёрстных овец? Пиратством. Они были и благодатью, и наказанием. Никому не нужный, забытый и богом, и морским дьяволом кусок суши был во владении беззакония. Нечистые на руку торговцы, пираты, дельцы преступного мира отметили это место как нейтральное. Пираты не могут сбыть награбленный товар? Им в этом с радостью помогут торговцы с незапятнанными флагами и именами. "Очень, удобно и для правительства," – с иронией отметил внутренний голос. Это факты. Этих фактов, знаний было не очень-то и много в этом теле. Больше всего память сейчас напоминала склад, в котором обломились все полки, вещи перепутались и лампочка перегорела. Кто я сейчас? Кем была та, чьё тело я заняла? Прошлое этой девушки было под стать атмосфере острова – мрачным и тяжелым. Нищета и голод сопровождали её большую часть жизни, и она адаптировалась, выживала так, как умела. Есть ли у меня право осуждать её? Нет. Ответ пришел так же ясно, как и понимание того, что я не она. Две разные личности. "Здравствуйте, доктор, голоса в моей голове сказали, вы отличный специалист". Приют, где воспитательницы больше напоминали надсмотрщиков колонии для несовершеннолетних, способный сломать и более зрелую, сформированную личность, не давал шанса не учиться. Хочешь выжить – борись за место под солнцем, рви зубами глотки, если не хочешь, чтоб сожрали тебя: бей или беги. Самый честный и жестокий из законов природы, внутривидовой естественный отбор, не был прикрыт в этом мире никакой фальшивой оберткой цивильности. Несмотря на то, что всё моё нутро ужасалось обстоятельствам, я не имела права остановиться и замереть в этой точке здесь и сейчас, плакать в надежде, что проблемы моего тела, моей жизни решит кто-либо кроме меня. Иди и сделай это – девиз сегодняшнего дня. В такой ранний час большей частью обитатели трущоб спали, а если случайно кто и бодрствовал, то утренний туман укромно прятал мою фигуру, быстрым шагом скользящую сквозь вязкое марево. Я не была до конца уверена в том, куда иду и что собираюсь сделать, оставив все управление на режим «автопилот». Прежде чем повернуть, рефлекторно оглядывалась по сторонам: домой нельзя вести хвост. Чуждые привычки и истины были усвоены с болью, которое тело прекрасно помнило, в отличие от меня. Чтобы попасть в самое безопасное по воспоминаниям место, нору, нужно было подняться по узкой, скрипучей на нескольких ступенях, внутренней лестнице дома и открыть ключом дверь, ведущую на чердак. – Наконец-то! Я думала, ты уже не появишься, – следом за щелчком внутренней задвижки на двери произнес женский голос. Издав тихий писк, я подпрыгнула на месте и обернулась. Прежде чем глаза привыкли к полумраку, царящему под крышей, тело сдавило в районе рук. Потребовалось время, чтобы прогрузить и осознать – не атака, просто объятие. Марго. Еще один паззл собрался, щелкнув деталью. Чиркнула спичка; небольшой огарок свечи не внушал доверия, но даруемого им света хватало, чтоб разглядеть гостью. Выше меня где-то на голову, синие волосы, симметричные и выразительные черты лица. Девушка передо мной была красива, той самой кинематографичной красотой, о которой мечтают миллионы девочек. Кажется, она была другом, но никакого тепла в груди, никакого отклика не чувствовалось. С другой стороны, не удивительно: мне она никто. – Возникли сложности, была погоня, – ответ больше механический. В голове со скрипом крутятся шестеренки. Могу ли я ей доверять? Общее прошлое, из которого я видела только обрывочные картины, не является гарантией. – Пришлось переждать. – Бет, но всё ведь хорошо? – мне участливо смотрят в глаза, – у нас всё получится. Мы сможем сбежать отсюда! Разве не об этом мы мечтали? – Да, конечно, – почти искренняя улыбка растягивает губы. – Только зови меня Лис, – так чувствовалось правильно. Имя принадлежит телу, другой личности, мне же больше пришлась по душе кличка. – Нужно быстро собираться и мотать удочки. Единственный шанс сбежать – покинуть город до заката. Пропажу уже ищут, источники, по которым протекла информация о фрукте, тоже. Тебя точно опознают, если вернешься. – Знаю, необходимое я взяла с собой. Сменную одежду, которую ты просила, и накопления. Мы должны встретиться с покупателем у западных скал в полдень. Время ещё есть, и, прости, но, – Марго совсем не театральным образом скривилась, – от тебя воняет, помойся. От абсурдности ситуации я не выдержала и громко расхохоталась. Воняло здесь не только от меня, но и от всей истории в целом. Я бы даже сказала, что наш план был обречен на провал. Мог ли покупатель нас использовать как пешек, а затем выбросить за ненадобностью? Самый реалистичный вариант, да и в нормы местного менталитета это вполне вписывается. Могла ли ловушка быть двойной? Хитрость и подлость характерны для ничем не гнушающегося пирата, но ум? Ой ли. Впрочем, отрицать данный вариант было бы не предусмотрительно, как и соваться к скалам без плана. Внутреннее убранство комнаты было много более обжитым, чем то место, где я очнулась, но даже так назвать его бедным по привычным мне категориям можно только с натяжкой. Темное отсыревшее дерево стен и потолка, по центру печная труба, идущая от нижнего яруса, бадья, в которую стекала дождевая вода с трещины в потолке, несколько ящиков и коробок у одной стены, подобие кровати из всё тех же ящиков с постеленным сверху матрацем, стол и качающийся табурет у другой. С тяжелым вздохом скинула ботинки около таза с водой, разделась. Вода обожгла холодом ноги, с губ сорвались ругательства вперемешку с шипением. Таз был отличным, я вся умещалась в нём с ногами, правда согнувшись в три погибели и упираясь коленками в шершавое дерево. Зло схватила тряпку с одного из ящиков и принялась нещадно растираться в попытке смыть с себя эту грязь. Со спины прижались и прошептали на ухо: – Помощь требуется? – развернувшись, ошарашено взглянула на лукаво улыбающуюся Марго. Блять. Приплыли. – Да, – протянула на распев последнюю гласную, – Пожалуйста, поищи перекус. У меня желудок от голода к позвоночнику липнет. Смерив меня нечитаемым взглядом, девушка отошла в сторону стола, на котором я оставила собственные пожитки, и принялась копаться с преувеличенным энтузиазмом. За что же мне такое счастье, спрашивается? В тишине сгрызла пару пожертвованных подругой яблок. Некоторые плюсы работы в «элитном» заведении – на еде там не экономят, всё остальное – сплошные минусы. Маргарет повезло с хорошеньким личиком, или не очень, тут уж как посмотреть. Однажды, сиротку, в очередной раз сбежавшую из приюта, поймала за руку на воровстве молодая женщина. Вместо того чтобы сдать девочку властям – то есть на верную и мучительную смерть – заплатила стоимость кражи пострадавшему, а юной Марго предложила пойти к ней на работу и больше не крысятничать по улицам. Из тайников под половицами, за оконными рамами, доставались деньги и ценности и тщательно прятались в одежду и пожитки. Собирались в полной тишине. Наконец, всё было готово. – Никто, кроме местных, не знает эти скалы как свои пять пальцев. Вещи спрячем подальше. Ты, Лис, засядешь повыше, дальше я пойду на встречу, проверю, что он один и приведу его к тебе. – А если он не один или будет тебе угрожать? – поднимаю взгляд и внимательно всматриваюсь в лицо, пытаясь уловить малейшее движение. Глаза в ответ смотрят прямо. – Если не вернусь в течение трех минут, то беги без меня. Будет угрожать – поведу в другую сторону, скажу, что ты сбежала. Меня он, может, и не тронет тогда: так, для порядка разукрасит, но не убьет. Так в этом уверена или же отчаянно храбрится. Чего в упрямом синем взгляде было с лихвой, так это отчаяния. Дети здесь взрослеют рано и к совершеннолетию успевают поглядеть на жизнь без прикрас. Могу понять мотив, но так безрассудно рисковать, впутываясь в смертельно опасную авантюру. Вот уж слабоумие и отвага.