О прелестях самоизоляции

— Что пишут-то? — нетерпеливо вопросил Ягун. Пипа посредством своего чудо-устройства, плода союза зудильника с мобильным телефоном, просматривала информацию о коронавирусе в глобальной сети «интернет». На лице Дурневой красовался хенд-мейд Генки, сшитый с явным талантом и любовью, но в силу размеров больше напоминающий полотенце. — Что во всем китайцы виноваты, — заявила она, — а еще, что коронавируса вообще нет и это дезинформация. — Как это «нет»?! — возмутился Ягун. Во имя борьбы с заразой он вчера сожрал целый тазик «еврейского» салата — сыра с ядреным чесноком, чем спровоцировал скандал с Катей. Ягун до сих пор благоухал на сто метров: о его приближении узнавали задолго до, по характерному «амбре». Такая жертва — и ради инфекции, которой нет и в помине?! А маски?! А массовая инфляция? А пугающие лопухоидов милицейские патрули?! Хотя у них, теперь, вроде как, полиция… А литры антисептика?! Нет, не может быть… — Пишут, что это империалистический заговор мирового правительства с целью внести хаос в общество и получить еще больше влияния. Это уже было интереснее. Хаос — он там, за Жуткими Воротами, а заговоры ЗДЕСЬ. Заговоры Ягун любил. Заговоры нужно раскрывать! — И как ты с ним встречаешься? — задала риторический вопрос Ритка, когда лопоухое чудовище, крича что-то про теорию вселенского заговора, умчалось за охотничьей шляпкой Шерлока Холмса. Лоткова пожала плечами. Любовь — она такая… Полюбишь и Ягунище, с его вечным шилом в заднице. Она давно привыкла, что в его сердце занимает место где-то на три ступени выше его пылесоса: и пусть для посторонних звучало это немного грустно, самые близкие знали, что в иерархической системе ценностей комментатора сие являлось самой верхушкой. На этой верхушке были только двое: Катя и бабуся. — О, а вот это интереснее уже. Советуют не есть бананы, — продолжила Пипа. — А бананы тут при чем? — не понял Кузя. Кузя Тузиков любил бананы. Особенно со взбитыми сливками. Особенно, если с колбасой. — Они заразные. Таня довольно прищурилась и потянулась. Лежащий рядом некромаг тут сгреб ее в охапку, деловито стащил с нее футболку и подмял под свою горячую тушку. Секс-марафон продолжался уже который день, и финишем пока что не пахло. — А мы успеем на завтрак? — шепнула она, утыкаясь носом в его шею. — Мы даже кровать починить успеем, — отозвался Глеб, — чисто теоретически, разумеется. Если не будем отвлекаться. Кровать вчера проломилась: крепления слетели по всему периметру одновременно. Дорвались, называется: этим утром приказал долго жить даже письменный стол. И дело не в том, что мебель дерьмо — дело в том, что ПРЕРЫВАТЬ НЕ НАДО БЫЛО ПОСТОЯННО. Не психанули бы, не превратили комнату в руины. Какое, в задницу, «не отвлекаться»?! Разве что друг от друга не отвлекаться! — Ремонтных заклинаний много. — Ремонтных заклинаний я и сам знаю не один десяток. Вопрос лишь в целесообразности — возможно, нужно обзавестись чем-нибудь побольше, — резонно ответил Бейбарсов. Можно, конечно, не париться — закончится его профпереподготовка, и они переедут на преподавательский этаж, но это будет только через пару месяцев. А это время он хотел провести с комфортом. К тому же, не все позы камасутры (и пусть Гроттер, в отличие от Зализиной, над которой он в свое время проводил эксперименты, не знала, что когда-то он прочел это пособие два раза), были рассчитаны на полуторную кровать. Интересные люди, индусы. С фантазией. — Как ты хочешь в этот раз? — поинтересовался он, многозначительно гладя ее по бедрам. Таня пожала плечами. Ей хотелось как угодно, пусть делает, как лучше… Самоизоляция — такая приятная штука, что не говори! Они вчера в этом в очередной раз убедились. Сразу, как почти снесли дверь в комнату… Потом перед тем, как на Танины стоны постучала в дверь сонная и дико злая Рита, а нею Жанна, Дыр и даже Ягун: никому почему-то не спалось в четыре часа утра. Даже Медузии. Радость воссоединения никто с ними делить не желал. Черствые люди… Такая самоизоляция ей даже нравилась: ни масок, ни лимонов, ни меховых панталонов… Ни воплей Ягуна, ни коллективного маянья дурью. Губы Глеба спустились намного ниже поясницы, и философско-оценочные размышления пришлось отложить. Кровать пока можно не ремонтировать, подумала Гроттер, ближе к полу даже удобнее. Места больше, возможностей больше… Главное, стол починить, на столе необычно. И раковину в ванной. И саму ванну. И кресло. Но нет, не сегодня — завтра с утра. Или послезавтра… Гробыня с таким интересом рассматривала драконболистку, что та почти смутилась. — Знаешь, Гроттерша, — произнесла она с видом умудренного жизнью ученого, — Бейбарсову следовало давно тебя оттрахать. Взгляд посвежел, глазки загорелись… Хорошо постарался, видать — гляди, теперь и с приключениями завяжешь. Как там у лопухоидов говорят — «занимайтесь любовью, а не войной»? Ага. Скажи это комнате Глеба — после их любовных изъявлений она как советская деревня после немецкого контрнаступления. — Секс-то качественный? Хотя, что я спрашиваю. Душикотиков — как тот же немец: если что и делает, то со всей основательностью. Глядя на довольное и умиротворенное выражение на лице Гроттерши, телеведущая лишь закатила глаза. Цветочно-букетный период, он такой: и целого мира мало… Целый мир неважен, важны лишь любовь. Дурдом продолжался. Поскольку каждый вирус лучше всего развивается в организме, отравленном алкоголем и никотином, морально более всех страдал Гуня. Впрочем, духовные страдания ничуть не мешали ему предаваться столь милыми сердцу занятиям: он сказал Гробыне, что если бросит еще и это, у него точно вырастет нимб. Ягге долго смотрела Малышеву и выступления лопухоидных деятелей здравоохранения. По итогам каждого ролика она долго хлестала валерьянку, а затем около орала на весь Зал Двух Стихий, что нужно всего лишь чаще мыть руки… К слову, ее внучок откуда-то раздобыл древнюю советскую «Звездочку», которую не мог вскрыть. Тарарах, проникшийся идеями бизнеса от Дыра, тренировал свору собак на покупку туалетной бумаги. Помогал ему Ванька: в его избушке требовалось перестелить крышу, а все нелегальные формы заработка, предложенные тем же Пнем, он в силу высокоморальных убеждений отвергал. Истинным «шиком» в Тибидохсе стал противогаз. Противогаз покупали все, противогаз стал модным трендом, а младшие курсы попросту играли с ними в «слоников». Удовольствие получил и Поклеп, развлекавшийся воплями «Рота, подъем». Кто не смог добыть противогаз, доставали респираторы. Все дружно жрали лук: от имбиря, что обычного, что маринованного, к печали Дуси и Верки, всем уже хотелось блевать. Свеколт с Шурасиком дописывали второй том прогнозов событий внешней политики лопухоидного мира. В Ванькину избушку, кстати, в силу экологичности уже попросилась половина курса. Не отказал он лишь Дусе и Лизе: первая умела готовить, вторая хвасталась, что знает камасутру. Ветеринар, конечно, надеялся, что это — очередное вегетарианское блюдо, но лишь в самой глубине души. Так что на Иртыше спешно образовывался «веселый тройничок»… Наибольший кайф получал Жикин: с некоторых пор тот прописался в пещере у Тарараха. Конопли-то у того оставалось еще три веночка, а сам Тарарах был занят кинологией… Гречка превратилась в самое популярное блюдо: за гречневой скатертью стояли в очередь. Зато чем в чем, а в туалетной бумаге школа для трудновоспитуемых волшебников потребностей не испытывала. Апофеозом саги о профилактике коронавируса стала программа Гробыни Склеповой «Тибидохс не допустит угрозы», навеки вошедшая в анналы магического телевещания как самый фарсовый сюжет. Гробыне даже дали премию.