Тот, кто дарит тепло даже тогда, когда по-настоящему холодно.
[AU, повседневность, романтика, влюблённость]Eric Clapton — Autumn leaves
***
Осень всегда была волшебна со всеми этими разнообразными цветами. Где-то на деревьях ещё красовались зелёные листья, разбавляя кружева жёлтого, оранжевого и красного золота. Магия так и витала в воздухе, а солнце пусть и светило тепло, но холод чувствовался даже сейчас. Не сильный, только пришлось положить руки в карманы из-за отсутствия перчаток. Усок улыбнулся той самой улыбкой, которая приснилась ему сегодня, и застыл на время, пытаясь вспомнить всё в мельчайших деталях. Он видел его губы, их летние поцелуи, его бледные руки, за которые когда-то держался. С тех пор, как они с Сыну расстались, дни стали длиннее, а скучать было всё больнее, будто он постоянно возвращался в тот вечер. Каждый новый листопад, что кружился над его головой, уносил глупые воспоминания и заставлял его глаза слезиться. Осенние листья падали всё чаще, приближая песню зимы, и это нравилось Усоку больше всего. Может ему бы стало легче, если бы сменилось время года? Возможно, стало бы… В момент, когда от нового прохладного дуновения ветра его спина начала покрываться мурашками, что-то тёплое окутало его шею. — Ты простудишься, — прошептал Сынён, разворачивая парня к себе лицом. Но всё же ничего так не помогало справиться с болью, чем присутствие рядом кого-то особенного. Особенного друга. — Что ты делаешь здесь? — спросил Усок и шмыгнул носом. Он переступал с ноги на ногу и под подошвами кроссовок хрустели те самые листья, которые так богато украшали кроны деревьев. — Я заходил домой и увидел тебя, — начал отвечать Сынён и продолжил завязывать шарф на чужой шее. — На улице был сильный ветер, а ты выглядел замёрзшим и я побежал скорее за шарфом, чтобы дать его тебе. — Это было не обязательно, — выдохнул он. В глазах напротив блестели весёлые огоньки и Усок не смел сопротивляться. Если честно, ему и не хотелось. — Обязательно. — Я мог бы и сам, но… — младший потянулся к шее, но случайно коснулся пальцев Сынёна, и обратно опустил руки вниз. — Спасибо. — Хм, — Сынён улыбнулся. И, закончив завязывать шарф, закрыл один глаз, словно присматривался к законченному шедевру.— Готово. Усок смущённо улыбнулся в ответ. Сынён всегда заботился о нём, и стал ещё больше, когда Сыну ушёл из его жизни. Горячий кофе или какао по утрам, завтрак в постель, кино на выходных, прогулки в парке, вечерние разговоры, объятия перед дверью квартиры, случайные прикосновения, запах медовых яблок — это всё, что заполняло жизнь Усока в последние три месяца. И это было настоящим спасением и единственной радостью. Сынён подмигнул ему и смело взял под руку. Он не говорил, куда они шли, а Усок и не спрашивал. Они медленно гуляли по улицам, и пока осенние пейзажи сменяли друг друга, Усок то и дело наслаждался комфортной тишиной между ними. Почему-то рядом с Сынёном он не ощущал тоски и чего-то, что заставляло его сердце ныть. Казалось, что это чувство заглушало его боль, которая тяжким бременем окутывало с ног до головы и не давала нормально дышать. Наверное, важнее было то, что он не думал о том, по кому он безмерно скучал, кто бросил его, кто заставил его плакать. Сынён не заставлял его плакать никогда. Они остановились на какой-то обзорной площадке и Усок заметил, что уже достаточно стемнело, отчего город мерцал разноцветными огнями. Вид был потрясающий, он завораживал и притягивал. Парень замер и всмотрелся в волшебную даль, пока всё-таки не повернул голову направо, где стоял его друг. Тот тоже наслаждался видом. Из его носа выходил пар, он тёр ладони друг о друга. Возможно, ему было холодно, но почему-то он продолжал улыбаться. Усок даже не заметил, что их локти касались друг друга. Это не было чем-то необычным, но именно сейчас по телу младшего пробежали мурашки. Он подвинулся в сторону и снова посмотрел на друга. Сынён всё это делал ради Усока, и Усок был благодарен. Он знал, что его друг чувствовал к нему нечто большее, но… — Сынён, — позвал Усок. Он не знал, что чувствовал по этому поводу. По поводу чужих чувств. — Тебе нравится здесь? — Очень, — ответил Усок, ощущая, как его щёки начали краснеть из-за вопроса, который он собирался задать. — Сынён. — Усок? — наконец повернулся к нему старший, вопросительно вскинув бровь. — Подойди, — волнительно попросил Усок. Его руки дрожали от волнения и он потянул шарф наверх, закрывая им губы. — Что такое? — обеспокоенно спросил Сынён и подошёл к другу. — Я нравлюсь тебе? Сынён распахнул глаза и отошёл назад. — Что? — тихо переспросил он. — Ответь мне, — Усок шагнул к нему. — Ты не умеешь шутить. — Я не шучу. — Усок, ты замёрз? — Сынён попытался сменить тему, но Усок заметил, как тот занервничал. — Ты уходишь от ответа. Сынён подошёл к забору, ограждающий их от обрыва, и задумчиво посмотрел вперёд на огни вечернего города. — Мне нечего ответить. Тяжело вздохнув, Усок медленно подошёл к другу, осторожно взял чужой подбородок и развернул лицо Сынёна к себе. Глаза у того были опущены. — Посмотри на меня, — тихо сказал младший. Ему вдруг стало холодно, потому что ветер на горе стал сильнее и холоднее. Сынён медленно поднял взгляд и Усок грустно улыбнулся прежде, чем прикоснуться к его губам, утягивая их в медленный поцелуй. Он не был уверен в своих действиях, пока не ощутил тепло, разливающееся по всему телу, дрожащие руки, ласкающие его спину, и мысли, заполненные только одним: Осень? Зима? Это не важно, ведь с Сынёном всегда было и будет тепло.