Кто ты на самом деле?

(Обращение автора: Надеюсь, вы готовы к тому, что сейчас будет XD) — Я обещала не смотреть на вас, — сказала девушка, уткнувшись в телефон. — Посмотри, не пожалеешь. — ответил тот с лёгким ехидством в голосе. Повернувшись к нему, она увидела следующее: перед ней стоит парень босиком, в небрежно накинутом полотенце на голову, а на теле…тот самый халат, но она резко просекла фишку, ведь… Он был рассчитан на рост «165 см и ниже», так что он ему даже до колен не доставал. Девушка не выдержала и расхохоталась на весь номер. — Тебе очень идет подобное, — смеялась девушка, глядя на его нелепый образ. И пропустила момент, когда перестала официально обращаться к нему. — Да они издеваются надо мной, как можно было так ошибиться с размером? — возмущался парень в коротком халатике, сев на кресло. — А может, именно это тебе хотела сказать горничная? — вспомнила девушка лепетание женщины, чья речь оборвалась на полуслова, когда та увидела мощный пресс парня. — Вот, если бы ты дал ей шанс объясниться, эта ситуация хотя бы не застала врасплох, — посмеивалась она, следя за мрачнеющим парнем. — Может, и так, — ответил он обиженным тоном. — Но в любом случае для меня подобное ново. — снял с себя полотенце с уже надетым париком и направился к кровати. И удивлённо застыл, поняв, что она перестала обращаться на «Вы». А он и не против. — Что ж, сегодня день сюрпризов. — отметила Лалиса, снова бесцельно посмотрев в экран телефона, но как только рядом рухнуло тяжёлое тело, подняла взгляд. — Да уж, с тобой не соскучишься, — внимательно посмотрел он в ее глаза, расположившись «навстречу» к ней. Заметив, что они смотрят друг на друга слишком долго да ещё и слишком близко, она поспешила отвернуться, сделав вид, что подправляет складки на постели. А позже, судорожно вздохнула в пустоту, чтобы освободиться от странного нарастающего чувства в груди. Посмотрев время (23:15), Чонгук поправил парик и лег на вторую половину кровати. — Вы что это делаете? — насторожилась Лиса, вернув официоз. — Ложусь спать, что же еще. — ответил он, будто такое для него в порядке вещей. — И убери уже этот официоз, ты ведь уже не хочешь этого. Она резво соскочила с кровати, как-то растерянно пробежавшись глазами по кровати под недоуменный взгляд брюнета и полезла в шкаф, достав оттуда три подушки. Чонгук непонимающе наблюдал за тем, как она делила этими подушками кровать на две половины. — Вот так, — потерла она довольно ладони между собой. — Это-моя половина, — сказала она, указав пальцем на более близкую к себе сторону. — Вам сюда нельзя. Ни головой, ни ногой, ни рукой, ни пальцем. — протараторила она, подняв высоко голову. — Пф, хорошо, — фыркнул он в ответ, в душе находя это забавным. — Обещайте мне, — потребовала она. — Обещаю, — безучастно проговорил он, подняв руку. — Отлично, — порадовалась Лиса и плюхнулась на свою половину. — И официоз я не уберу. Я даже имени вашего не знаю. В голове Чонгука было много мыслей, и все они вертелись вокруг этой девушки. Рядом с ней… Комфортно, что ли… Это не объяснить, но и выяснять по-прежнему не хочется и, попытавшись отстраниться от жужжащих непрошенных мыслей, он обдумывал её слова, ведь назвать ни то, ни другое имя он не может. Он не знает чего ожидать, если скажет, что он — Чон Чонгук — всемирно известный айдол, и он же Сон Хёк — владелец этого отеля. У него не было чувства, что эта девушка из бедной семьи, несмотря на притворство, что ей незнаком этот отель, она сначала выбирала правильное направление, а потом делала вид, что запуталась и указывала в другую сторону. Ей не удалось обвести его вокруг пальца, но ей это знать необязательно. Как и его имена. По крайней мере пока. Блондинка уже отвернулась, поняв, что ей не ответят и, сняв линзы, старалась уснуть, но эта ночь была слишком волнительной, чтобы сделать это быстро. В тишине номера, Чон выключил свет лампы и, слушая её спокойное дыхание, проговорил: «Спокойной ночи, странненькая». Лиса не ответила ничего, продолжая притворяться, что спит. Но услышав пожелание, необычно для себя же, улыбнулась. Раньше она считала тёплые слова от мужчин оскорбительными. «Спокойной ночи, мерзавец», — тихо проговаривает, проваливаясь в не самый приятный сон. «Где это я?» — думала она, ощущая, будто балансирует в пустоте. Она стояла на сцене, но будто не чувствовала опоры под ногами, словно стояла в воздухе. Такая красивая в блестящем платье цвета звёздного неба, но такая одинокая… В зале было темно и тихо — не было видно людей, но она отчётливо чувствовала липкие взгляды на себе. Свет всех прожекторов огромного помещения был устремлен на нее, будто кто-то специально хотел помучить её, заставить испытывать тревогу. Ей вдруг стало казаться, что если сделает шаг — упадет и не выберется из этого ужаса уже никогда, поэтому стояла на месте. В зале стояла звенящая тишина, сопровождаемая лишь её судорожным дыханием, Лисе казалось, что кто-то перекроет ей воздух и нужно дышать… Дышать… Дышать, пока есть возможность. Вдруг послышалось множество голосов, таких громких и таких страшных, местами шепчащих, местами кричащих. И особенно громкие крики ударами вбивались в голову девушки, что закрыла уши в попытке скрыться от тревоги. «Вали отсюда, Тайская сучка!» — звучит из центра. «Тебя здесь никто не любит! Ты никому не нужна!» — справа. «Возвращайся в ту нору, из которой вылезла!!!» — слева. Слова острыми ножами врезались в сердце, напоминая о каждодневной боли. Чонгук проснулся от постанываний кошмара незнакомки, от ее разговоров во сне. Она беспокойно говорила: «Пожал…уйста… Не…надо…» Девушке отчаянно хотелось провалиться сквозь пол этой сцены, исчезнуть отсюда, лишь бы перестать слышать эти злые голоса. Она все сильнее давила руками уши и стала мотать головой, случайно сделав шаг назад… И словно нырнула в вязкую черную жидкость, что тянула своими руками вниз, на самое дно. Попытки кричать оказывались безуспешными, будто её голос отняли, а тело медленно продолжало погружаться в пугающую бездну. Воздух стал заканчиваться и она тонула… Парень нахмурил брови, внимательно слушая все, что она говорит. «Выпус…тите…прошу…» Не выдержав, он, поспешно переправившись на вторую половину, стал тормошить ее за плечо: «Эй, головная боль, проснись». Сон черным бархатом укутывал и не собирался отпускать ее, все дальше и дальше затаскивая в свои сети, не давая и шанса вздохнуть, заставляя тонуть в кошмаре. Подсознание играет с ней злую шутку: в реальности Лиса испытывает дикую боль и страх людей, что ненавидят её, что не принимают её в Корее. Она ведь им ничего не сделала, так почему?! Злые голоса продолжали преследовать ее даже во тьме, становясь все звонче и звонче, мнилось, что они были совсем рядом с ней, плыли рядом, провожая её на дно, помогая тонуть. Чонгук уже перешел на крики, снова и снова треся спящую девушку за руки: «Эй, ненормальная, просыпайся!» Лиса вдруг стала слышать другой голос, не очень мягкий, но в то же время тёплый, он становился громче других, со временем вовсе затмив все остальные. Захотелось тянуться к нему как к спасальному кругу и, чья-то требовательная рука помогла ей вынырнуть наружу. Вырвавшись из плена сновидений, Лиса громко вдохнула, будто ее вытащили из лап самой смерти. Облегчённо опустив голову, Чонгук убрал руки с ее тела, рухнув на свою половину. Подушки лежали на полу, скинутые Чоном, а в комнате вдруг стало невыносимо жарко. Ну и заставила же она его переживать. Раздражает. Повернувшись в его сторону, Лиса заплакала, уткнувшись ему в плечо, вызвав недоумение на лице Чона, что не знал, что делать, замерев в том же положении, в котором был, просто позволив ей поплакать в ненавистный ему халатик. — Почему люди бывают такими злыми? — риторически спросила она. Чонгук молча приобнял ее, перекинув руку через плечо на спину. Подушки между ними были отброшены им, когда тот пытался её успокоить и вытащить из сна. «Ты слишком открытая и добрая девочка», — подумал он, вдыхая запах ее волос, в которых чувствовались нотки абрикоса и манго. Шмыгая носом, она утирала слезы. — Ты нарушил обещание, — вдруг вспомнила она, глядя на него сквозь темноту, поняв, что подушек между ними уже не было. — Я не смог бы иначе, — признался он, после нахмурив брови, подумав: «Это что, я сказал?» Девушка улыбнулась ему в темноту. — Все, ложись, сегодня тебе нечего бояться, — сказал он, поправляя одеяло. Сегодня он и правда не думает, прежде чем сказать. — Было бы справедливо, если бы я рассказала, что мне снилось, — начала она. — Ну, хотя бы что-то из сна, — продолжила она, поняв, что все ему знать ни к чему. — И не вздумай говорить, что тебе все равно, — подняла она указательный палец. — Всё равно не поверю, ты ведь переживал, да? — робко поинтересовалась в темноте, слушая свой бешеный стук сердца. Но вовсе не от кошмара, а от знания того, что он переживал за неё и застал в такой интимный для неё момент. Раньше на её кошмары слеталась лишь Дженни, чья комната была по соседству. Странно, но именно то, что ему все равно он и хотел сказать. Но, заметив, насколько вредным её голос кажется, подыгрывает: — Ладно, валяй, — безучастно ответил он, но девушка поняла, что это напускное, улыбнувшись, пока Чон расположил руку за головой на подушке. — Меня оскорбляют люди, потому что… — начала она, сомневаясь, стоит ли это говорить, но ведь нет ничего такого в том, что она из другой страны, поэтому продолжает. — Я не из Кореи. — ложится на спину, следя за дрожащей темнотой впереди себя. — Тогда откуда ты? — спросил он, посмотрев на ее темное очертание. — Давай включим свет, — потянулся он к лампе. — Нет-нет-нет! Я не хочу, чтобы ты видел мои глаза, — попросила она, мельчеша руками в воздухе. «Стесняется заплаканного лица или не хочет, чтобы я смотрел в ее настоящий цвет глаз?» — подумал он. «Фух, хорошо, что он не увидел мои глаза», — подумала Лиса, облегчённо вздохнув. «Я-придурок, чуть сам же не спалил свой настоящий цвет глаз», — осуждал себя Чонгук, чуть слышно шлепнув себя по лбу, ведь знатно облажался бы, если бы включил свет.