***
Как только мы вошли в дом, я решил напомнить девушке об еще одном обещании, которое, если быть точнее было моим. Но во всяком случае, я слишком жаден, чтобы сейчас отдать Фолен Эммету. — Ты обещала и мне игру, помнишь? — Я не видела твоего рояля в доме, — говорит Фрейя, блуждая взглядом по гостиной. У дивана уже лежало все для того, чтобы сыграть в недавно вышедшую игру. Эммет подготовился, пока нас не было. Только сейчас его занимала Розали, что было мне на руку, как нельзя кстати. — Я его прячу, — сообщаю рыжеволосой, взяв ту, пока не успела опомниться, за руку и повел в, так сказать, секретную комнату, что была чуть дальше лестницы, если даже не под ней. Остановившись в созданной нише, я открыл непримечательную дверь, впуская Фрейю в свой мир. — Вау, — восхитилась она, удивленно разглядывая все. Эта комната была самой светлой в доме с огромной застекленной стеной и зеркалами. А по середине стоял рояль. Фрейя тут же двинулась к нему, легким движением присела на скамейку, притронувшись тонкими пальцами к клавишам моего рояля. И снова девушка загрустила, взглянув на инструмент, тогда как я с замиранием ожидал начала композиции. И Фрейя заиграла. Сначала это была легкая, ненавязчивая мелодия. Но вскоре она перестала быть таковой, переходя в более быструю, громкую. В музыке, которая рождалась под пальцами Фрейи чувствовались какая-то грустная, немного тягостная нотка. Я был одновременно и поражен этой игрой, и одновременно захвачен любопытством. Что же творится в ее душе, что всю свою боль девушка вкладывает в игру на инструменте? Звуки рояля, закружившие по всей комнате, брали за самое сердце, пробивали на слезы, которые обязательно пошли бы, будь я человеком. Вся семья, находящаяся на втором этаже, прочувствовала атмосферу мелодии, так же задаваясь вопросами. — Что это за композиция? — спрашиваю по окончании игры. — Ей нет названия, — говорит она, и я понимаю, что музыку сочинила Фрейя. Под гнетом какого-то потрясения, выразив свои чувства нотами. — Ты обещал сыграть со мной в четыре руки. Эммет и Элис, не стерпев отдаленности, присоединились к нам. Семья, ранее желавшая дать нам хоть какое-то уединение, постепенно начала спускаться на первый этаж. Они давно не слышали, чтобы я что-то играл. Я немедля сажусь рядом, желая поскорее стать частью ее игры. Прекрасной игры. Мама мысленно раздумывает о музыке Гайдна, он ей всегда нравился, тогда как в голове Джаспера играла «Вечная серенада» Шуберта. Другие просто ожидали чего-то красивого. — Ты знаешь произведения Гайдна? — спрашиваю Фрейю, желая воспроизвести любимую музыку мамы, я так давно не радовал ее сердце своей игрой, что чувствовал себя паршиво, осознавая это. — Парочку произведений, — незамедлительно отвечает Фрейя, — Как насчет седьмой сонаты? Я знаю ее лучше всего. Я тут же согласился. Это произведение было знакомо и мне. А как иначе? Это, пожалуй, одна из самых известных сонат, написанных Гайдном. Ну и, конечно же, она мне приходилась по душе, впрочем, как и маме. Только соната Ре Мажор может сочетать в себе и торжественность, и грусть, и успокоение, тем самым становясь необычной и даже гармоничной за счет соединения столь разных чувств. Я взглянул на маму прежде, чем играть: Эсми улыбнулась нам, жаждя поскорее услышать музыку, уже начиная воспроизводить первые самые энергичные и быстрые строки в голове. Но за счет легкой для восприятия мелодии и высокому регистру, это звучало мягко и изящно. Я не стал утомлять женщину ожиданием, поэтому кивнул Фрейе, как бы говоря, что готов начать, и заиграл первым, определяя себе ведущую роль. Произведение, особенно в начале, отличалось очень быстром перебором клавиш, что я даже боялся: справится ли Фрейя? Но вспомнив прошлую игру девушки, начал успокаиваться, особенно все ясно стало, когда ее руки коснулись клавиш, вступая в этот дикий ритм музыки. Я был поражен столь красивой игрой. И одновременно с этим меня распирала гордость за Фолен. И вот Фрейя делает заключительные три движения, подводя музыкальным слогом быструю и действенную часть к концу, в то время я подхватываю это и перевожу композицию на более плавное, размеренное звучание. Эта часть была самой короткой, но своей энергичности не сбавила, хотя можно было уловить какую-то глубокую сосредоточенность и даже печаль. Фрейя, будто напоминая, что я забрал себе начало первой части, переходит в заключительную, продолжая быструю, волнительную игру, подобную первым строкам. Кажется, я вошел во вкус, поэтому не желаю уступать. Наша игра заканчивается совместно, а не поочередно, как это было ранее. Но заключительные ноты воспроизводит все-таки она, тем самым подводя итог. По окончании нам был шквал аплодисментов со стороны моей семьи, Эммет даже присвистнул. Розали оценила талант девочки, ранее надсмехаясь над ее неумелостью в игре на гитаре, судя только по разорванной струне. Но в этом сестра не желала признаться. — Это было восхитительно, — благодарит Эсми, пораженная игрой девочки. Я также был впечатлен, хотя это нужно было давно понять, когда заиграл рояль в первый раз под гнетом ее таланта. — Это так здорово, — лепетала Элис, уже успевшая подбежать к Фрейе и утащить ту со скамейки поближе к семье, вот только делиться девушкой сестра совершенно не желала. — А теперь пора сыграть в кое-что другое, — донеслись до меня слова Эммета, который, аккуратно взяв за плечи Фрейю, пытался отцепить девушку у Элис, — Имей совесть, сестренка. Подумать только, Фрейя так неожиданно вошла в нашу семью, став незаменимой частью. И ведь по началу приняла рыжеволосую только Элис. Собственно, сестра же ее и пригласила в нашу жизнь. Все были против такого союза: Розали в особенности, Эммет, поддерживающий свою жену, Джаспер, хоть он и был какой-то частью «за» из-за Элис. Эсми и Карлайл поддерживали сестру, но немного боязненно относились к тому, что близкие отношения с человеком могут привести к раскрытию секрета. И даже я был против, хотя очень хотел. Но с каждым днем эта маленькая рыжеволосая человеческая девочка становилась нам дороже. Хватило меньше месяца, чтобы она стала близкой подругой. Но пока только Розали против Фрейи. Однако если раньше я считал, что Хейл станет препятствием для дружбы, помощью, то теперь мне хотелось, чтобы сестра относилась к Фолен мягче. Задумавшись, я не сразу заметил, что все уходят в гостиную. Выйти из транса мне помогла мама, положив руку на плечо. Не то, чтобы я не смог не заметить ее, имея вампирские способности, но иногда такое случалось, что мысли занимали все мое внимание.***
— Зайдешь выпить кружечку чая? — спрашивает Фрейя, когда я довез ее до дома и готов был уже расставаться. На такие слова непонимающе взглянул на девушку, но тут же согласился, не упуская возможности. Это была всего лишь условная фраза, чтобы пригласить к себе. Мы вновь оказались на кухне, на которой я находился сравнительно недавно. Усевшись за стол, я стал ожидать, когда Фрейя приготовит себе горячий напиток и разогреет черничный пирог, любезно отданный мамой. — Сегодня был удивительный день, — признается рыжеволосая, повернувшись ко мне, как только поставила чайник на плиту, — Знаешь, я одновременно люблю и ненавижу играть на фортепиано. Но сегодня, когда мы сидели за роялем, а музыка лилась из инструмента, когда я вновь коснулась клавиш, мое отношение к этому пошатнулось. — Объясни, — попросил, не ожидая таких откровенностей от девушки. Я вообще мало, что знал о ней, поэтому жаждал больше информации. А такое двоякое чувство к инструменту, на котором девушка играет, как богиня, было не понятно, поэтому-то интересно. — Все из-за воспоминаний, иногда жалею, что не могу забыть прошлое, — объяснила девушка, и тут я понял, что мне приоткрыли небольшой занавес ее души. Замерев, я ждал продолжения. — Однажды я влюбилась не в того человека, который научил играть на этом инструменте, привил любовь к музыке. Но мне разбили сердце. Игра вызывает воспоминания об этом человеке, это уже не причиняет боль, но навевает грусть. Я очень давно не садилась за фортепиано, но сегодняшний день будто перевернул во мне что-то. Ту композицию, что играла в первый раз, я сочинила в моменты боли. Думала, что рояль не вызовет чего-то особенного, кроме грусти. Но когда мы играли вместе, я впервые чувствовала себя счастливой. Спасибо, Эдвард. Сказанное поразило меня до глубины души. Я не знал, что сказать, продолжая молчать, не мог поверить, что Фрейя могла страдать. Мне было одновременно жалко ее и одновременно хотелось помочь затянуть рану на сердце, спасти и согреть. Я подошел к ней, приобнимая, тем самым удивив Фрейю. — Больше такого не будет в твоей жизни, — пообещал ей, услышав тихое «спасибо». Я не допущу, чтобы Фрейя страдала. Не знаю, сколько мы так стояли, но звук закипевшего чайника прервал объятия. Не хотелось отпускать девушку, но я покорно сел обратно за стол. — Ты правда веришь в то, что ты вампир? — вдруг спросила Фрейя, присев за стол и уткнувшись в кружку чая, в то время как я недоуменно уставился на нее, требуя разъяснений, — Все-таки я погорячилась, когда поверила, что такие существа существуют. Я думала сегодня об этом и пришла к некоему выводу. Она сделала паузу, отпив пару глотков чая, будто терзая меня, знала ведь, что я сейчас взорвусь от непонимания и любопытства. — Все мифы придуманы людьми. Но откуда-то же взялись легенды? — спросила девушка, и сама же ответила, — Верно, в каждой истории есть доля правды. Дело в том, что раньше о многом не знали, особенно простой люд. Безграмотность — то, что приводит к ошибочному мнению и вымыслу. Взять хотя бы мифы о вампирах. Люди просто болели порфирией: им не хватало гемоглобина. Их кожа была бледной, солнечный свет был опасен. А чтобы как-то бороться с этим, они пили кровь. Легенды о вампирах только усилил граф Дракула. Но болел ли он порфирией, никто не знает, — с каждым словом девушки, я наконец-то начинал понимать, к чему та клонит, но прерывать не стал, — Скорее тут сыграла его жестокость и любовь сажать всех на кол. Ну и по словам очевидцев, граф макал кусок хлеба в кровь убитых. И я пришла к выводу, что то, что случилось с тобой — какой-то вирус. ДНК зараженного человека мутировала, приобрела совершенно другую структуру, создав тем самым новый вид. Взять хотя бы тот факт, что наша генетическая информация и банана схожи на пятьдесят процентов. Но мы ведь не фрукт? Так произошла замена скольких-то процентов в цепи, и ты стал вампиром, по твоим словам. Что если, это новая болезнь, где есть признаки порфирии, где вирус — твой симбионт? — Фрейя закончила свой монолог, вопросительно взглянув на меня, ожидая ответа. Интересные, однако, мысли посещают ее голову. — Мы думали об этом, даже предполагали, что это мутуализм. Вирус не может существовать вне тела, так же как мы умрем без него. Карлайл обращал каждого при смерти. Если бы не заражение, то я бы не выжил. Вирус усилил мое тело наподобие лишайников, которые способны выдерживать колоссальные высокие и низкие температуры. Ведь по отдельности грибы и водоросли не существуют в пустынях или при арктическом климате. Так и с нашим видом: если отделить, то будет просто человек, и просто вирус. На счет ДНК…Карлайл бы давно это узнал, с его-то интересом к науке, но у нас настолько твердая и непроницаемая кожа, а кровь, предполагаемо, кристаллизовалась под действием вируса, поэтому биопсию не взять, чтобы узнать кариотип. Впрочем как и сделать ДНК-диагностику, потому что в нашем организме не идет никаких процессов, — объяснил свои догадки девушке, которая впитывала полученные знания, задумчиво глядя на меня. Я решил признаться ей, — Вампирами называться проще, на самом деле. Так ты относишь себя к чему-то, что, хоть и миф, но существует. Если считать, что ты носитель неизвестного вируса, и один такой — это начинает пугать. — Вот как, — только и сказала она, все так же задумчиво глядя на меня, — Возможно, ты не один, кто чувствует себя не таким как все. — Карлайл был самым первым из семьи, не знал кто он есть, долгое время скитаясь по земле в одиночестве, пока не наткнулся на других вампиров. Ему было труднее всех. А потом он обратил меня, найдя себе компаньона, потом Эсми и всех остальных. Мы образовали клан, не чувствуя себя одинокими, потому что находились среди себе подобных, — отвечаю на слова девушки. Но почему такое чувство, будто что-то упустил? — Замечательно, когда кто-то может найти себе опору, стать ею для другого, — отвечает девушка, а я понимаю все то счастье иметь семью. А теперь в моей жизни появилась Фрейя, сделав мою жизнь прекраснее. — Во вторник коллоквиум по химии, как насчет готовиться вместе? — вдруг спрашивает Фрейя, а потом добавляет, — Я знаю, ты все знаешь, но иногда повторить не помешает. — Я и не отказывал, — не хотел бы упустить шанса побыть с девушкой, кажется, я становлюсь зависимым, но не считаю это плохим. Разве плохо быть влюбленным? Если только в человеческую девочку.