На перепутье.

— Фрейя, это моя мать стремлений и целей, Эсми, — знакомит меня Эдвард с подошедшей привлекательной женщиной лет двадцати пяти, на лице которой выступили ямочки, когда та улыбнулась. Пышные очень редкого карамельного оттенка волосы. Прямой стан. Гармоничные черты лица. Изысканная красота этой женщины, нет, девушки, чаровала меня.       Но дело было вовсе не в красоте… Что-то другое тянуло меня к ней. Какое-то забытое чувство. Как будто я видела Эсми не впервые. — Здравствуй, Фрейя, — такой знакомый…родной голос касается слуха, поражая до глубины раненой души. Я не знала эту женщину, но отчего-то она мне казалась куда ближе, чем просто знакомая. Как будто, мы были в тесной связи. — Мама, — срывается с моих губ, тогда как с глаз катятся слезы. Я не могу поверить в то, что вижу, хочу коснуться рукой, проверить: не мираж ли это. Почему мне хочется думать о Эсми, как о самом родном человеке, ведь я никогда не знала родителей. У меня их не было. Никогда. Почему я чувствую непонятную связь с этой женщиной, а ее душа мне кажется роднее всех…       Золотистые глаза матери семейства смотрят на меня непонимающе, тогда как тишина слегка затягивается. Почему мне кажется, что это не ее цвет радужки? Эсми бы пошел карий… — Фрейя? — голос Эдварда вырывает меня из забвения, а его рука, что легла на мое плечо, окончательно вытаскивает в реальность. Пробежавшись по лицам всей семьи, понимаю, что готова залиться краской от неловкости. Но самое главное, я сама не понимаю, что на меня нашло. — Простите, миссис Каллен, вы очень похожи на мою матушку, что мне посчастливилось видеть лишь на фотографиях, — безбожно вру, но по-другому не смогу объяснить случившееся. Будь я дома, то расспросила бы о таком феномене у старших. Но меня оттуда выгнали, закрыв дверь навсегда. — Ничего, дорогая, — мать семейства, как и другие Каллены, расслабилась, удовлетворенная сказанным. А вместе с ней становится спокойнее и мне, неловкость пропадает. — Ты можешь звать меня просто Эсми. — А что случилось с твоей мамой? — спрашивает Элис, которой я ранее скормила историю про то, что моя семья живет отдельно, но в добром здравии и жива. Но в привычном понимании, как у людей, ее никогда не было. Есть сестры, братья, наставник, но — ни матери, ни отца. — На самом деле, я сирота, Элис, — признаюсь подруге, которая удивилась такой новости, но быстро погрустнела, поспешив меня обнять. — Я никогда не знала родителей, у меня их не было. — Прости, мне так жаль, — извинилась коротышка, — Знаешь, я тоже не знаю своих биологических родителей. Я ничего не помню о своей прошлой жизни.       Появилось то, что у нас с Элис было общим. Она так же, как и я не знала свои родных. Но может быть это и к лучшему, что память о прошлом стерта? Кто знает, какое оно. Может омрачено печалью и горем, что захочется вновь забыть и никогда не вспоминать. Прошлая жизнь навсегда останется недосягаемой для моей памяти. — Может это к лучшему, Элис? — отстраняюсь от подруги, — Кто знает, насколько оно плохо, что твое сознание решило вычеркнуть прошлое из памяти. — Ты права, — соглашается Элис, вновь улыбаясь, озаряя всех своей привычной радостной улыбкой. — Может и к лучшему.       Каллены, что до этого притихли и наблюдали за этой сценой, немного оживились. Я вновь перевела взгляд на Эсми, которая ничего не вызывала во мне, кроме какого-то забытого чувства. Мне по-прежнему казалось, что мы знакомы. Возможно не в этой жизни, но между нами была связь. Миссис Каллен смотрела на меня тем взглядом, что сказал бы: «Я не знаю, чем тебе помочь, дитя, но сделаю все возможное». Она была доброй, любящей матерью в этой огромной семье хоть и приемных, но детей. Эсми делала все, чтобы ее родным было уютно и хорошо. И взгляд матери говорил: «Ты тоже теперь часть семьи». Я была лишь подругой Эдварду и Элис, коллегой для Карлайла, общалась на обеденном перерыве с Эмметом, Розали и Джаспером, но не более. Однако она будто наверняка знала, что я стану ей еще одной дочерью. И Эсми никто бы не оспорил. Я была счастлива, найдя в этом мало знакомом доме ту самую атмосферу семьи. Возможно, это мое место под солнцем? — Мы приготовили итальянский ужин, — сообщила Эсми, с какой-то потаенной надеждой посмотрев на меня, — Ты ведь голодна? — Очень, — признаюсь, ведь в последний раз только завтракала. И тут я вспоминаю самую важную вещь, которую только могла забыть — цветы, что сиротливо лежали в машине. — Эдвард, ты не мог бы принести кое-что из машины, совсем забыла про это.       К счастью, друг понял, что я хочу до него донести. С его вампирской скоростью это будет быстро: сходить до автомобиля и обратно. Моя забывчивость снова пытается втоптать меня в грязь: ну как можно так облажаться? — Эсми, это Вам, — протягиваю матери семейства красивый букет, забранный из рук Эдварда, — Надеюсь в столь красивом доме цветы будут хорошим дополнением. — Спасибо, дорогая, — губы женщины растянулись в улыбке, когда она вдохнула запах цветов, тут же поспешив поставить те в вазу. — Это очень приятный жест с твоей стороны.       Меня усадили за кухонный стол, пододвинув какое-то итальянское блюдо и тарелку с кусочком черничного пирога. Так вот чем так вкусно пахло: черника была одной из самых вкусных ягод для меня. — Это лазанья, — отвечает Эсми, замечая мой заинтересованный взгляд. Немедля пробую эту прелесть на вкус, потому что запах отменный. Меня даже не напрягали Каллены, которые выжидающе смотрели, чтобы услышать мнение о готовке. Как жаль, что они не могут попробовать это со мной за компанию. — Это делициозиссимо! — восхитилась кулинарным шедевром Эсми на итальянском. Все-таки пару словечек я знала. — Грациэ, — поблагодарила мать семейства, что засветилась вся, как солнышко. Остальные, кто принимал участие в создании этого шедевра, так же улыбнулись, даже Розали. Хоть и быстрая, но на ее фарфоровом лице тоже засветилась радость. — В чем ваш секрет, Эсми? Вы приготовили такую вкуснятину, даже не пробуя, — спрашиваю хозяйку, искренне любопытствуя. — У вампиров отменный нюх, — отвечает вместо засмущавшейся матери Эдвард. Что же я еще не знаю о нем? Получается, у вампиров все чувства обострены? И будто предвидя мой вопрос, друг отвечает, — А еще мы хорошо слышим. — Мы готовили по видео-урокам, — дополняет Эсми, мило улыбаясь мне. Она такая яркая, не такая, как Элис, нет. Женщина по-своему притягательна. — Говоря о нюхе, — можно сказать, впервые на моей памяти заговорил Джаспер, что был немного настороженным и молчаливым юношей. — Ты не такая, как другие люди: твой запах крови еле уловим. — Ты вкусно пахнешь: это цветочная композиция, — дополняет Элис. А я не могу не задуматься. И здесь отличилась? Да, я не была рождена людьми, может быть дело в этом? Когда-нибудь, безусловно, принадлежала человеческой расе, но не в этой жизни. Так почему я должна пахнуть, как человек? — Элис, что ты.., — возмутился Эдвард, но договаривать не стал. Возможно, он думал, что подруга испугает меня своими словами. Но это вряд ли. — Фолен, ты играла когда-нибудь в приставку? — вдруг спросил Эммет. — Не доводилось, — отвечаю, наблюдая, как большой брат Эдварда расстроенно вздыхает, но тут же добавляю, — Но я быстро учусь. — Отлично, — хлопает он в ладоши, на что до этого молчавшая Розали презрительно фыркает. — С меня хватит, — она демонстративно встает, уходя из кухни. Когда-нибудь я подкараулю ее и заставлю сказать: за что девушка так невзлюбила меня. Сначала можно было списать на дурной характер, но это все далеко зашло.       Но я не стала сейчас зацикливаться на этом, потому что Эдвард к недовольству Эммета увел меня на второй этаж, дабы показать свою комнату. Поднимаясь по лестнице, заметила огромную раму, под стеклом которой было много шапочек выпускников самых разных оттенков. — О, — только и смогла удивленно выдавить, рассматривая итог необычной идеи. — Я смотрю, вы довольно много раз ходили в школу? — Когда ты моложе, можно дольше остаться на одном месте, — ответил Эдвард, хмыкнув на такой неподдельный интерес. — Должно быть, у вас накопилось много историй, — протянула я, примерно прикидывая сколько парню лет. Быстро сосчитав шапочки, учтя, что в школу ходили все дети доктора Каллена, предположила, что учились они только в старшей школе. Учесть возраст обращения Эдварда и можно прийти к выводу, что я связалась со стариком. Вспомнив события недавних дней, меня пробрало на мурашки. Старик, который подглядывал за мной… Но с мышлением подростка. О времена, о нравы…  — Тебе восемьдесят девять лет, — тихим шепотом, все еще не отойдя от шока, произношу свою догадку. — Больше, — только и отвечает Эдвард, что побудил меня на новый вопрос о его возрасте, — Сто пять.       Если бы я находилась со стороны, то увидела бы, как мое лицо вытягивается от удивления. То, что вампиры бессмертны, я узнала еще ночью, но почему-то не хотела думать о том, что Эдвард старше сорока максимум. По крайней мере его поведение и характер не вязались у меня с мудрым стариком, прожившим век и повидавшим многое. Значит он родился в начале двадцатого века? Тогда не понятно, где же старая школа воспитания? Тогда мужчины были джентльменами и никогда бы не позволили себе лезть к даме в дом без ее согласия. Отчего-то меня больше волновало не то, что Эдварду больше сотни лет, а его поведение. Хотя меня тоже нельзя назвать подростком. Я младше Эдварда, но и не малолетка. — Мы почти ровесники, — шучу я, заставляя Эдварда выдавить на своем лице веселую улыбку, а то в последние пять минут он казался каким-то растерянным. Но кто сказал, что это шутка? В каждой есть доля правды. Проскользнув мимо парня, быстрым шагом поднимаюсь на второй этаж. Слегка смеясь, смотрю на Эдварда, что был еще внизу. Шок сменился весельем. Ведь каким бы он взрослым ни был — Каллен все еще подросток. Такой хотелось казаться и мне, поэтому я решила поддержать эту игру жизни.       Эдвард, используя всю свою вампирскую скорость, вмиг оказался рядом, заставив удивленно выдохнуть. Вот это да! Насколько же он быстр? — Я самый быстрый в семье, — признается Каллен. Видимо, это я сказала вслух. — Обещай, что покатаешь меня на спине, — надеюсь, у меня будет возможность оценить его скорость, о чем и прошу. — Обязательно, — смеясь, соглашается Эдвард, а потом зовет в самую первую комнату от лестницы. Взору открылась большая светлая комната, на фоне которой мой дом казался мрачным логовом, не иначе. В глаза сразу бросился огромный белый шкаф во всю стену, где большую часть занимали стопки из дисков. Неплохая такая коллекция, которая не могла не поражать. И только потом уже было замечено, что в этом помещении не хватает нужной детали. — А где кровать? — Я…не сплю, — смутившись, ответил Эдвард, как будто я задала какой-то интимный вопрос. Но это было только началом. — У тебя столько времени свободного, которое можно потратить на что-то полезное, нежели сон: книги, хобби, учеба, — восхитилась такой способностью, меня даже охватила легкая зависть, но и тут вылез закономерный вопрос. — Как же тебе хватает на все памяти? — У вампиров она совершенна, — отвечает Эдвард, все также немного застенчиво улыбаясь, — Я ничего не забываю, если ты об этом. А еще мне легко все запоминать. — И все, все помнишь? — и снова еще один кивок, только теперь Каллен смотрит на меня, как на ребенка, который увидел диковинку и хочет узнать об этом получше. Возможно, так и есть со стороны. — Тогда у тебя не возникает сложностей в том, чтобы учиться в медицинском. — Не возникает, — подтверждает мои слова Эдвард, — Это третий раз, когда я учусь на врача. Пять лет назад я окончил Гарвард. — Ты шутишь, — кажется, у меня больше нет сил удивляться. Мне казалось все удивительные факты из жизни Эдварда закончились на том, что он не спит. Ошиблась… — Ты ненормальный, — только и выдаю я, конечно же, не имея что-то плохое, но Каллен недоумевающе глянул на меня, требуя объяснений, — Ты так долго живешь. И все это время тратил на то, чтобы постоянно быть заложником школы или в третий раз пойти в университет на одну и ту же специальность. Это непонятно мне, потому что я никогда не обрекла бы себя на такие мучения. Ты мог быть на домашнем обучении, занимаясь параллельно чем-нибудь интересным, а потом поступать в самые разные университеты, меняя специальности. — Ты не права, — Эдвард успокаивает меня своим бархатным голосом, давая ответ на вопрос, — Как я уже говорил, чем ты моложе, тем дольше можешь остаться на одном месте. Мы хотим жить, как люди, переезжая, как можно, реже. Поэтому быть школьником легче. Чувство скуки преследует всегда, когда ты долго живешь. Школа мало чем помогает, конечно, но это лучше, чем сидеть дома. Хотя, не спорю, вечные будни студента — это невыносимо. — Ты просто не знаешь, как развеять это чувство. Как насчет путешествий, посещений самых разных мероприятий, кино, театров. Разговоры с интересными людьми. Вклад в науку, — перечисляю интересные вещи, которые и сама бы хотела осуществить, но сейчас это откладывалось на второй план. Но я рассчитывала на каникулах куда-нибудь слетать и отдохнуть, возможно на другой край США, или Канаду, что была так близка к Портленду. — Мы стараемся не привлекать внимание лишний раз. Именно, поэтому Карлайл выкладывает свои научные статьи под чужими именами. Или Элис создала свой личный бренд, но до сих пор шифруется. Я пишу музыку, но не указываю своего имени. Что касаемо путешествий, — здесь Эдвард сделал паузу, будто раздумывая, что сказать, — В местах, где есть солнце, лучше не появляться… Я как-нибудь тебе покажу, что происходит, когда нас касаются лучи света, — вот умеет же он создать интригу, а мне мучайся от любопытства. Ну ничего, я потерплю и дождусь солнца, чтобы узнать, что же заставило Калленов не появиться в первую неделю учебы. — Тогда тебе просто надо найти свое призвание, — отвечаю я, все еще удивленная его словами. Так он пишет музыку? Интересно было бы послушать, как и прочесть статьи Карлайла. Доктор Каллен потрясающий хирург, который, совершенно точно, знает много. Интересно, сколько ему лет?       Мое внимание снова переключилось на коллекцию дисков, отпихнув вопросы на второй план. Думаю, музыка — это и есть его призвание. Пробежавшись взглядом, я поняла, что большинство из этого — классика.       Решив допустить немного самовольностей, в конце концов он же своевольничал, когда залезал ко мне по ночам в комнату (наверное, это буду вспоминать долго), взяла первый попавшийся диск и вставила в проигрыватель. Заиграла легкая музыка, затаскивая в свои объятия нежности и безмятежности. Пока я прикрыла глаза, наслаждаясь нотами, Эдвард подошел сзади. — Потанцуем? — предложил он, протягивая руку, и я не смела отказать. Это мало было похоже на какой-либо танец — просто какие-то покачивания по кругу. Но никто и не претендовал на что-то другое: и мне, и ему было приятна созданная атмосфера. В которую неплохо вписались полуобъятия, которые современные люди называют медляком. Рядом с ним я чувствовала себя спокойно, забывая, что вся моя жизнь состоит из реки с подводными камнями, по которой плывет тонущая лодка вместе со мной. Мне не хотелось тянуть Эдварда за собой в Стикс. Но эгоизм не щадил никого, в особенности Каллена, заставляя использовать того в качестве мази от ран на душе.       Вот только теперь мне казалось, что я смогу полюбить еще раз, доверить кому-то свое сердце, в котором только что восстановили сухожильные струны. Еще одного разрыва оно не переживет и разобьется. Этого я боялась также, как и опорочить этого невинного, немного наивного парня, хоть и с темным прошлым.       Я постепенно начинала влюбляться, чего очень боялась, не то, чтобы из-за неизвестности, скорее опасности чувства.       Оторвавшись от Эдварда на середине мелодии, я направилась к балкону, который был в комнате парня, дабы освежить себя от навеянных чувств в такой близости. Каллен, конечно же, последовал следом, встав рядом и облокотившись об ограду. Его взгляд проследил за моим, рассматривая открывающийся вид поляны среди высоких деревьев. — Здесь красиво, — произношу это, все еще борясь с каким-то сладостным чувством наваждения, возникшим минутой ранее. — Тебя что-то беспокоит? — спросил Эдвард, вместо того, чтобы продолжить беседу о пейзаже. Хоть он и не мог читать мои мысли, проницательность никуда не делась, потому что парень попал в точку. Ну или это просто все на моем лице написано. — Хотел бы я знать, о чем ты сейчас думаешь. — Не стоит, — только и говорю, как чувствую резкую смену локации. Каллен подхватывает меня на руки и прыгает вниз. Не успев закричать от страха и неожиданности, я уже была внизу. В целости и сохранности. — Ты что творишь? — злости на него не хватало, но я сдерживала себя, как могла, стараясь не закричать на Эдварда. А этот наглец только улыбнулся: не как обычно, а как-то хитро и подозрительно. — Ты ведь сама хотела, чтобы я покатал тебя, — напоминает Эдвард. Да, просила, но ведь не думала, что все так неожиданно случится. — Держись крепче.       Услышав последние слова, я была счастлива, что успела схватиться за Эдварда. Несмотря на то, что меня несли на руках, скорость была огромной. Я не могла различать деревья, видя только их расплывчатые очертания. В какой-то момент меня даже стало мутить от всего этого калейдоскопа, поэтому я попросила Эдварда остановиться. Никогда бы не подумала, что так приятно будет ступить на мягкую траву. Постояв чуть-чуть и подождав, когда штормящие чувство пройдет, я схватила Эдварда за руку, опрокинув того вслед за собой на траву. Кажется, он этого не ожидал. Мой смех привел парня в чувство, заставив перевести взгляд с меня на небо. — Это было весело и очень…быстро, — наконец-то, сказала я, наблюдая за парящими облаками на том клоке неба, что проскальзывал сквозь деревья. — Мне понравилось, только, кажется, немного переоценила свои силы. — В следующий раз будет полегче, — только и ответил Эдвард, намекая на то, что еще ни раз покатает. А я была и не против такого развития событий. Как и ему, мне нравилась скорость. — Небеса так прекрасны, — рассматривая небольшие кусочки чистого неба, проскальзывающие сквозь облака, я вспомнила о доме. Там было спокойно и хорошо. По сравнению с прошлой жизнью, сейчас неимоверно тяжело, но я не жалуюсь. Однако ностальгия по дому никуда не делась. — У тебя глаза цвета небес, — замечает Эдвард, — Они так же прекрасны.