На перепутье.

— В эту пятницу намечается гроза, будет повод сыграть в бейсбол, — вдруг заговорила Элис, тогда как я уже это видел в ее мыслях — Вот только она ночью. — Я чего-то не знаю? — непонимающе спрашивает моя девушка, сначала переведя взгляд на Элис, а потом на меня. — У нас традиция — играть в бейсбол, когда гроза, — объясняет Эммет. — Почему именно в грозу? — все еще продолжает спрашивать Лилит. Положив подбородок на плечо рыжеволосой, я притянул девушку ближе к себе, скрестив руки на ее талии. — Это нужно видеть, чтобы понять. Я бы очень хотел тебе показать, но ближайшая гроза будет ночью. Ты просто ничего не увидишь, — заговорил я. Объяснить это и правда нельзя, куда лучше понять наглядно. Но, к сожалению, Лилит не сможет увидеть все прелести игры, так как в три часа ночи еще не светает. — У меня будет фонарь, возьмите меня с собой. Вы не пожалеете, если в вашей команде будет такой ценный игрок, — говорит девушка, заставляя Эммета засмеяться. — Уверен, ты не будешь лишней, — говорит старший брат. Каждый из нас улыбается, уже предвкушая субботу. Надеюсь, в этот раз небо будет чистым, чтобы было светлее от звезд и луны.       Прокручивая в голове недавний разговор, я с нетерпением ждал последнего дня учебы на этой неделе, а еще в моей голове то и дело крутились идеи о том, как лучше девушку позвать на бал. Сделать ли это в какой-нибудь романтический момент или же просто спросить. Но теперь, когда она ответила на мои чувства, я был уверен в положительном ответе.       Однако была еще одна вещь, которая волновала меня наравне с балом. Моя уверенность в том, что передо мной Фрейя, назвавшаяся Лилит, пошатнулась в одночасье после одного происшествия. В следующий раз, когда мы пошли в университет после эпичной ночной прогулки, был четверг, так как занятия в среду Фрейя благополучно проспала. Ей было необходимо отдохнуть, так как по расписанию было дежурство следующей ночью.       Открыв дверь автомобиля, я наблюдал картину того, как Лилит плавным движением выходит. Сейчас она так соблазнительно смотрелась в маленьком черном платьице, а благодаря сапожкам на каблуке теперь была со мной почти одного роста. Девушка выглядела шикарно, особенно этот яркий цвет помады подчеркивал выразительность лица. — Поможешь? — спрашивает она, протягивая пакет, где хранились тетрадь, письменные принадлежности и форма. Пожалуй, самый минимум, который нужен студенту. Киваю, забирая легкий пакет из рук, мне не сложно.       Рядом с нами останавливается красный кабриолет, принадлежащий Розали. Подъехала и остальная семья. — Братишка, когда ждать тебя дома? Или ты прописался у своей девушки? — подколол Эммет. Да, позапрошлой ночью я отвез Лилит домой, и так получилось, что остался вплоть до сегодняшнего дня. — Сегодня, — отвечаю Эммету. Лилит выходит этой ночью на дежурство в больнице, поэтому это повод появиться дома. «Рановато, — мысленно ухахатывается большой брат, — Или ты утомил Фрейю?»       Решив не обращать внимание на его шутки, я пошел на занятия, утаскивая за собой Лилит. Вот только нас вновь остановили. Это были Амелия и Кайли, которые также направлялись на занятия. — Фрейя? Почему тебя не было вчера? И что произошло тогда? — спросила Амелия, недоуменно смотря на мою девушку. Я решил дать возможность им поговорить, время, по крайней мере, позволяло это сделать. — Вчера у меня были другие планы. Что касаемо нашего похода в магазин… Я тогда встретила кое-кого. Так уж случилось, что мне было не до вас, — ее ответ был резким, затронувшим чувства девушек. Я непонимающе смотрел на Лилит, почему же рыжеволосая ответила так грубо? Наблюдая за их дружбой, с точностью мог сказать, что Фрейя так никогда бы не сказала.       Тогда я понял, что Фрейя и Лилит два разных человека. Начинал понимать, что творится с моей девушкой. Это было похоже на раздвоение личности. Что же могло произойти с Фолен, раз было вызвано такое серьезное нарушение. На ум пришло ее расставание с парнем. Могло ли такое быть причиной? Но мне казалось, что это слишком просто, чтобы вызвать диссоциативное расстройство личности. Или же все-таки… Я не испытывал разрыва отношений никогда, поэтому сказать, увы, не мог.       Последнее, что убедило бы меня в том, что Лилит и Фрейя разные люди — разговор с девушкой. Собственно, эта причина и заставила меня приехать за Лилит раньше назначенного времени. Вместо часа ночи, я поехал пол-одиннадцатого. Мной был выбран не самый культурный, но быстрый способ войти в дом. Так, поставив машину у самого заборчика, я забрался на второй этаж, задержавшись на секунду на небольшом выступе стены, успел постучать в окно, прежде чем вернуться обратно на землю.       Через недлительное время окно распахнулось, а потом на улицу высунулась рыжая голова Лилит. Попросив ее отойти, я запрыгнул на второй этаж, теперь уже точно попав в комнату девушки.       Прохладный ветер обдал ее лицо, рыжие волосы колыхнули. А я почему-то придал этому особое значение, как завороженный наблюдая за сим действием. Мое лицо тронула невинная улыбка, извиняющаяся за неожиданный приход. Тогда как взгляд вдруг переместился на ее губы, такие мягкие и аппетитные, как клубничная булочка, что я так любил съесть на полдник, еще будучи человеком. Такое сравнение меня рассмешило. Девушка, оказывается, также наблюдала за мной. Ее лицо становится слишком близко ко мне, а потом горячие губы касаются моих, так нежно, неожиданно. Лилит никогда так не целовала. — Видимо, я не зря решил приехать пораньше, — говорю, обрадованный воссоединением, даже позабыв о разговоре, приобнимая девушку и вдыхая приятный, чарующий, даже в какой-то мере сводящий с ума запах. Так, будто нашел то, что так долго искал. Сейчас девушка вновь казалась мне собой. Но я знал, это очередное заблуждение. — Мог бы и предупредить, — говорит Лилит, тогда как ее рука скользит по моей груди, опускаясь по торсу все ниже и ниже. Я не знал, что она задумала, но останавливать девушку не хотелось. Мне было приятно такое действие. Ее касания в комплекте с очарованием и запахом возбуждали все мое мужское естество. — Что ты делаешь? — спрашиваю Лилит, останавливая наглые ручки, коснувшиеся ремня. Я прекрасно знал, чего хотела добиться девушка. Этого хотел и я. Но еще оставшееся воспитание не давало мне воплотить все хотения в жизнь. Однако украсть поцелуй я мог.       Трепетно касаюсь таких манящих родных губ, прикрывая глаза от накативших чувств. Но, кажется, даже этого мало. Мой язык смело и бесцеремонно проник в ее рот, и, поддавшись напору, девушка все же отдалась во власть греховного искушения.       В какой-то момент мой слух уловил ее стон, а руки почувствовали, как тело Фрейи начало расслабляться. Она опустилась на кровать, потянув за собой и меня. Мы были на одной волне. Играла пластинка страсти. В какой-то момент моя рука уверенно, немного нагло опустилась на женское бедро, пальцы впились в кожу, но не сильно. Даже в такой момент я пытался контролировать свою страсть, помня о слишком хрупком человеческом теле подо мной. Любовь вышла наружу, желая обдать теплом девушку. Губы перешли на щеки, шею, оставляя влажные дорожки поцелуев. Прикосновения к околоушной области заставляют Лилит издать стон. — Поцелуй еще, — шепчет девушка, притягивая к себе ближе. Я, как истинный джентльмен, спешил выполнить просьбу дамы. Томное дыхание девушки стало чарующей музыкой для меня. А после Лилит увлекает меня в горячий поцелуй, более страстный, резкий, подминая под себя. Неожиданно для себя я оказался снизу, тогда как рыжеволосая восседала на моих бедрах. — Послушай, как бьется мое сердце, — она взяла мою руку, приложив груди, — Оно бьется для тебя.       Сейчас я был возбужден, ничего не чувствовал, кроме блаженства, находясь к ней так близко, ощущая вкус губ, касания. Жар желания и предвкушения рождался где-то в глубине, разливаясь волнами по всему телу. Я хотел Лилит, сейчас такую разгоряченную и возбужденную. Мое чувство разделяла и девушка, приступив к расстегиванию рубашки. Мне пришлось остановить Лилит. Я не мог позволить себе опорочить девушку до свадьбы. К этому прибавлялся сnрах не сдержаться и сделать больно хрупкому существу. — Не сейчас, прошу, — останавливаю ее, поднимаясь и садясь на постели. Придерживая за хрупкое тельце, что сидело на моих коленях, притягиваю к себе, запечатляя последний поцелуй на губах. Напряжение все еще окутывало мое тело, напоминая о случившимся, но стремилось начать спадать, — Еще рано. — А когда не рано, Эдвард? — спрашивает она, хитро вглядываясь в мои глаза, — Мне в ноябре будет уже двадцать один год, я уже взрослая девочка. — Правда? — удивленно переспрашиваю ее, а ведь по сути я даже не знал об этом, — И ты молчала, что у тебя скоро день рождения? — Ты не спрашивал, но оно будет седьмого, — она мило улыбнулась, а потом и вовсе засмеялась, наверное, взглянув на мое озадаченное лицо. Теперь-то я знал, когда моя девочка станет старше, что не пропущу этот день, — Ты так мило выглядишь сейчас. Так когда не рано, Эдвард? — Сначала мы поженимся, — говорю абсолютно серьезные вещи, но, кажется, Лилит это забавляет еще больше. Было бы нормальным расстроиться, но я понимаю во внимание то, что сейчас к замужеству многие люди относятся с сомнением. — Ты говоришь абсурдные вещи. Мы встречаемся всего несколько дней, а ты уже говоришь о свадьбе, — заявляет она, и окажется права. Даже в мое время это было бы странным. — Я готов жениться на тебе прямо сейчас, если это позволит всегда быть рядом, — в моих словах нет ни единой лжи. Такую, как она, я готов взять в жены хоть сейчас.  — Такими вещами не шутят, — как ожидалось, мне не верят. — Я не шучу. — Еще слишком рано, да и невозможно. Браки заключатся на небесах, нам не позволят воссоединиться. Может в другой жизни? — снова непонятные и абсурдные слова слетают с ее губ. — Опять ты говоришь тайнами, — Я вздыхаю, понимая, что вряд ли добьюсь ответа. Снова мне дают пощечину таинственности без права на сдачу, — Ты знаешь, я привез тебе кое-что. Подожди секунду…       Вспомнив о том, что привез ей форму, выпрыгнул из окна обратно на улицу, направляясь к машине. Бейсбол являлся американской игрой, пришедшейся моей семье по душе. Элис даже придумала нам собственную форму, в которую я хотел нарядить и Лилит. У каждого из нас было по несколько комплектов, так как в связи с жесткой игрой, каждый раз кто-то рвал ткань или пачкал ее в грязи. Одежду для девушки, конечно же, одолжила Розали. — Это твоя форма для игры, надень перед выходом, — сообщаю Лилит, протягивая презент, та, как и ожидалось, из любопытства заглядывает в пакет. — Я показывала тебе свою библиотеку? — вдруг спрашивает рыжеволосая. Я отрицательно мотаю головой, даже и не подозревая, что в доме есть еще одна комната. Хотя можно было и догадаться: площадь жилища позволяла. Девушка взяла меня за руку, ведя в левую сторону от комнаты. Так мы удалились от спальни дальше, туда, где я еще не был. Рыжеволосая открывает дальнюю дверь, включает свет и пропускает внутрь. Довольно-таки большая комната, где также было парочка холстов с пейзажами. Они были словно две стороны медали: один изображал водопад, в водах которого отображался лунный свет, тогда как все остальное — сплошная темная краска, другой — луг, залитый лучами восходящего солнца. Необычная задумка, совместить эти картины в одном месте. Помимо этого здесь был деревянный резной стол, выполненный в старом стиле. На нем не было ничего, кроме лампы и оставленной одинокой книги.       Но больше меня поразило другое — вся северная сторона была загорожена сплошным книжным шкафом. Самое необычное — некоторые книги были повернуты обложкой к стене, что не давало возможности узнать, что за произведение написано. — Я так делаю, чтобы было видно, что непрочитано. Бывает, хочется прочесть что-то еще раз, поэтому такие книги тоже отправляются список нечитанных. Никогда не знаешь, что вытащишь, не видя обложки. Это куда интереснее, — объясняет Лилит, заметив мой взгляд. — Неплохая задумка, — хвалю ее, беря на заметку такую идею. — Но это не то, зачем я позвала тебя сюда, — ее взгляд метнулся в угол комнаты, там на небольшом столике, скорее журнальном, стоял граммофон. Я был очень удивлен увидеть это музыкальное устройство здесь. Сейчас такое не продавалось, разве что в антиквариате. А все, потому что на рынке это сменилось магнитофонами. Я подошел к граммофону чуть ближе, проведя по нему рукой. Воспоминания накатили волной. Мой отец был успешным адвокатом, а мать иногда давала уроки фортепьяно, поэтому в нашей семье всегда царил достаток и благополучие. Мы могли себе позволить такую дорогую роскошь, как граммофон, что был безумным изобретением, перевернувшим не только рынок, но и жизнь людей в целом. Помнится, матушка часто садилась в кресло-качалку, включала любимую музыку и слушала, наслаждаясь ароматным чаем. А я обычно садился подле нее, читая какую-нибудь книгу. Тогда как отец был на работе. Но вечером мы обязательно собирались все вместе за одним столом, мама протягивала нам какое-нибудь новое блюдо, рецепт которого ей одолжил кто-нибудь из подруг. Были приятные времена, которые я не в силах вернуть. — Откуда он у тебя? — спрашиваю девушку. Возможно инструмент достался от бабушки с дедушкой, а то и более старшего поколения. Кто, знает. Рядом с граммофоном лежало пластинок так тридцать, поэтому я стал их перебирать. Мне было интересно, что слушает моя девушка. — Купила, — говорит она, мне на ум приходит антиквариат. Возможно, Лилит не врет в этот раз, не вводит в очередное заблуждение. Девушка подходит ко мне ближе, вытаскивая одну из пластинок наугад и вставляя в граммофон. Краем глаза замечаю надпись «Санта Мария». На сегодня у нас была атмосфера танго.        Взяв девушку за руку, повел в центр комнаты, начиная наш танец, который не зря приравнивают к эротическому. Движения, взгляды, касания — во все партнеры вкладывают свою страсть, всего себя. Нами будто руководил сам Эрос, когда я в очередной раз закружив Лилит, наклоняю, охватывая своим взглядом: глаза в глаза. Вдохнув притягательный запах, мимолетно касаясь губами ее шеи, поднимаю девушку обратно.       Обходя меня по кругу Лилит будто падает в мои объятия, заставляя рукой скользнуть по изгибу тела. Даже танго бывает разным, но мы понимаем друг друга без слов, руководясь интуицией, танцуя не телом, а чувствами. Игра движений, будто вызов, который мы кидаем по очереди друг другу.       Верх грации, манящие движения и взгляд — залог танго. Страсть… И дикая музыка. Что уже может волновать, когда сейчас твой центр — это девушка? Танец по контуру восьмерки, которую Лилит преодолевает покачивающимися соблазнительными движениями, во время которого незабываемые ощущения можно получать каждую секунду… Что может быть соблазнительнее? Разве что, когда девушка огибает окружность, не касаясь земли, в моих объятиях.       И в завершение — плавное опускание, когда девушка оказывается на весу, и лишь твои руки держат любимую от падения, превращая позу в фееричный страстный конец. Сейчас, прерывисто дыша от переполняющих эмоций и дикого танца, девушка была счастлива как никогда. Счастлив был и я.       Этот танец завершается не только концом мелодии, но и поцелуем. — Ты пойдешь со мной на бал? — спрашиваю девушку, чувствую, что вот он подходящий момент, как никогда. — Я-то думала, ты никогда не позовешь, — снова она язвит, но сам виноват, что долго не мог пригласить ее. Однако потом Лилит обворожительно улыбается, говоря заветные слова, — Я согласна.       Интересно, а Фрейя бы согласилась? Вновь я возвращался к тому, зачем вообще пришел к девушке, но понимал, что сейчас не самый лучший момент, чтобы пытаться что-то выяснить. Я так не хотел упускать прекрасного момента, что решил отложить разговор на завтра. Все после игры.       Время, когда нужно было выезжать, подошло незаметно. Играть планировалось близ гор, в глубине леса нами была расчищена необходимая по размерам территория, хотя учитывая нашу специфичность в подачах, этого не хватит. Туда мало кто пойдет из людей из-за расплодившихся диких животных и непроходимой местности. Это позволяло пройти игре комфортно. Самое то, чтобы нас никто не отвлек.       Сейчас планировалось доехать до моего дома, чтобы после всем пересесть на джип Эммета. Часть пути предстояло ехать по лесной разбитой от дождей дороге, где могла пройти мощная машина с высокой подвеской.       Остановившись у дома, я понял, что все уже собрались и ждут меня. Эммет включил фары, чтобы Лилит было лучше видно. Но показалось ли мне? Девушка неплохо ориентировалась в темноте. Даже в тот день ей совершенно не было страшно на обрыве падать в непроглядную темень. Она будто знала где и что, не испытывая трудностей. Но разве есть объяснение моим наблюдениям? Люди плохо видят в темноте.       Эммет уступил водительское сиденье своей жене. Предполагалось, что я, Джаспер, Эммет и Карлайл поедем в кузове, уступив дамам сиденья. Но и тут Лилит меня удивила, вновь придумав какую-то опасную авантюру. — Я с вами, хочу проехаться… с ветерком, — говорит девушка, запрыгивая в кабинку. Вновь в моей голове проскользнула мысль, что с Лилит не соскучишься. — Это может быть опасно, тебе лучше сесть в машину, — прошу Лилит, но та вновь смотрит на меня какой-то странным, немного игривым взглядом. — Не включай правильного, Эдвард, обещаю пересяду, как только съедем на лесную дорогу, — она весело смеется, тогда как каждый из семьи наблюдает эту сцену. «У тебя бойкая девушка», — мысленно смеется Эммет. — Я сяду на сиденье, — говорит Карлайл, рассчитывая быть рядом с Эсми. «Уговори ее пересесть потом, это и правда может быть опасно», — думают отец и мать в унисон, я киваю им. Уж об этом точно позабочусь.       Кажется, девушка вовсе не желает присесть, чтобы снизить опасность. Лилит встает в кузове, держась за выступающую часть крыши, подставляя лицо ветру. А я, как дурак, наблюдал за ее развевающимися волосами. Безмятежным лицом. Привстав позади, уперевшись ногами покрепче, я развел ее руки в сторону. Сейчас, мы напоминали Джека и Розу из фильма «Титаник». Это было такое необычное чувство, которое я вряд ли мог объяснить. В душе потеплело. — Хей, голубки, завязывайте, сейчас въедем в лес, — послышался голос Эммета, что сидел позади нас, уперевшись о бортик кузова. Умеешь же ты испортить романтику, старший брат.       Уже начали слышаться громыхания где-то вдали. Влажный свежий воздух заполнял легкие. Скоро начнется игра. Вот уже асфальт сменился травой. Мы заехали в лес, а это значит стоило меняться. Не хватало того, чтобы Лилит зацепило какой-то веткой, или же она упала на кочке. Девушка хоть и нехотя, но пересела на сиденье. Можно было ехать дальше.       Нас ждала разбитая дорога, на поворотах которой Розали с профессионализмом справлялась, выезжала даже из самых глубоких луж. А дальше шел овраг, на котором путь и заканчивался. Свернув машину с дороги, мы загнали ее правее, скрыв за кроной елок. — Дальше пешком, — сообщаю Лилит, подхватывая девушку на руки, тогда как остальные взяли все для игры. Сегодняшняя ночь предстоит быть интересной.       Наша скорость была куда быстрее машины, не мешали никакие препятствия, мы просто их огибали или же перепрыгивали, поэтому до поляны добежали в пару минут. Территория для игры занимала около пяти акров. По периферии возвышались деревья, а на севере совсем близко виднелись огромные горы, которые казались сейчас темными. Моросил дождь. Была сплошная темнота, так как небо заволокло облаками. И только разразившиеся молнии освещали территорию. — Могу я быть баттером? — спрашивает Лилит, из-за такого заявления Эммет рассмеялся, не в силах удержать эмоций. Даже на моем лице вылезла улыбка. Наша игра всегда была слишком жесткой и специфичной для человека, но вполне нормальной для вампиров. И, как бы мне этого ни хотелось говорить, само участие девушки в ней было необычным. Быть защитником в игре довольно трудно, потому что нужно словить мяч. А в случае неудачи поскорее бежать на первую базу. Если баттером будет Лилит, то команда обороны непременно проиграет. И тут вставал вопрос: на какую позицию лучше поставить девушку. Кэтчер сразу отметался. Вряд ли, конечно, кто-то из нас не словит мяч битой, но в случае если это будет не так, то девушка может здорово пострадать. Кидали мы сильно. И не то, что поймать за баттера Лилит не сможет, так еще и вырастет вероятность попасть под прицел, получить ушиб от мячика. Оставался только питчер, самая важная роль в игре, зато не такая травмирующая. Подавать мячи. — Питчер? Я согласна, но смотрите в оба, у меня коварный бросок, — Лилит ухмыльнулась. Каждый из нас встал в свою позицию. Сейчас я находился на одной из баз вместе с Джаспером, Элис и Карлайлом. Тогда как баттером являлась Розали, выиграв право на эту позицию в споре с другими. Эсми решила быть кэтчером.       Это, конечно, плохо, но каждый из нас недооценивал Лилит. Она была человеком, все прекрасно понимали, что бросок девушки Розали с легкостью отразит. Видимо, такой настрой и сыграл с нами злую шутку. Как там говорится, никогда недооценивай своего противника.       Удар Лилит был неплох как для человека, мяч развил быструю, но явно уступающую скорость, если бы подавал вампир. Меньше секунды и Розали промахивается. Не только в моей голове кружило непонимание. Это было необъяснимым, каждый думал почему же Розали не смогла словить такую простую подачу. Я наблюдал за мыслями сестры. Вот она видит летящий мяч, готова отбить и как-будто тот меняет траекторию, появившись уже за пределами биты. — Страйк-аут, — сейчас Лилит уверенно смотрела на Розали, готовая снова подавать. — Отличный бросок, — хвалю ее, тогда как в душе появляются все новые вопросы. Так как у нас было меньше человек, чем нужно хотя бы для одной команды, то и правила становились совсем другими. Теперь место баттера было за Лилит, тогда как на место питчера встала Элис, находящаяся до этого на четвертой базе. Новый раунд, может он позволит сравнять счет.       Теперь, готовый ко всему, я внимательно наблюдал за своей девушкой, не желая упускать ни единого момента. Вот только в этот раз все было, вроде, как обычно, ничего паранормального. Элис замахивается, бросая мяч. Тот летит в сторону Лилит. Слышится удар о биту. Я, ошеломленный тем, что девушка попала, в последний момент понимаю, что моя задача перехватить мячик.       За ним уже бежит Эммет. Но тут происходит просто невероятное. Я, как в замедленной съемке, наблюдал, как моя девушка бежит с обычной человеческой скоростью, а потом будто растворяется во тьме, оказываясь рядом с мячиком, что был почти в руках брата. Бегу к ним, тогда как перед глазами непонятная, но одновременно с этим ужасная картина.       Лилит и Эммет сталкиваются, мое рыжеволосое солнце падает на землю, держа в руке мячик. Подскакиваю к ней, проверяя все ли в порядке. Страх за Лилит затмил вопросы, что я желал сейчас задать. — Все хорошо, — уверенно говорит девушка, вставая и оттряхивая форму. Теперь мне и моей семье вовсе не до игры. Каждый жаждал задать вопросы, которые накопились только за небольшой промежуток игры. Она не обычный человек, это я понял однозначно. — Объясни, — прошу Лилит, озвучивая мысли семьи вслух. Девушка непонимающе смотрит на меня, почему мне кажется, что Лилит вновь сделает вид, что не понимает. Нет…не в этот раз. Я заслужил объяснений. Каждый из нас заслужил. — Ты о необычном перемещении? — спрашивает она, бросая мне мячик в руки. Лилит хитро вглядывается в наши лица. Теперь я понял, с кем же мог ассоциировать девушку. С демонессой. Если та была богиня любви и войны — Фрейя, то эта Лилит — прародительница демонов, первая, кто отрекся от Бога. — Скажи, Лилит, ты и Фрейя — разные люди? — спрашивает Карлайл, обращая мое внимание на себя. Я непонимающе смотрю на отца, так он знал? Будто прочитав мои мысли, Карлайл поспешил объясниться, — Я наблюдал за Лилит, все поведение будто стало другим. Но на последнем дежурстве меня удивило другое. Фрейя и Таня неплохо общались. А тут, как будто не знакомы. Как будто Фрейя впервые видела Татьяну. Это натолкнуло на определенные мысли. — Кто-нибудь объяснит, в конце концов, что тут творится? — заговорила Розали, устав, наверное, от непонятных разговоров. Эсми же начала понимать, что происходило с моей девушкой. Элис и Джаспер только догадывались. Эммету просто было интересно. — Вы правы, Карлайл, у меня раздвоение личности, довольно необычное, причем. Что Фрейя, что я — основные личности, каждая знает, что происходит, вне зависимости задействована ли или в спящем состоянии. Фрейя знает о событиях последних дней, поэтому будет лучше, если объяснит она, из меня рассказчик не очень, — говорит Лилит, закрывая глаза. На моих глазах девушка начинает падать, будто потеряв сознание, но я успеваю ее поймать. Все, что сейчас происходило было таким непонятным, неожиданным. Я до сих пор не мог поверить в случившееся. Но зато моя теория подтвердилась. — Карлайл, почему она потеряла сознание? — спрашивает Элис, которую сейчас приобнимал Джаспер. Сестра так же, как и все мы была потерянной, не ожидая такой развязки. — Такое бывает, когда вторую личность выпихивают из подсознания с силой. Если бы девушки поменялись местами по обоюдному согласию, то все было бы нормально, Фрейя была бы в сознании сейчас. Или же наоборот, когда одна личность хочет захватить сознание, а другая сопротивляется — испытываешь ужасную боль. — Значит, тогда.., — Розали неверяще смотрела на Фрейю, вспоминая о произошедшем, когда рыжеволосая начала падать при ней, держась за голову, кривясь от боли. Я киваю сестре, подтверждая догадку. — Будет лучше ехать домой, она скоро очнется. Эдвард будь с ней, — киваю отцу. Я непременно позабочусь о своей девушке…девушках? Как же это странно звучит.

***

POV Фрейя       Пробуждение на кровати было очень странным и необычным. Я прикрыла глаза, думая, а не закричать ли мне. Так необычно, страшно. Я наблюдала за всем со стороны, не в силах помешать. Лилит и Эдвард начали встречаться. Она претворилась мной. Эдвард дарил любовь Лилит, думая что это я. Почему же так больно? Почему я нахожусь в таком потерянном состоянии? И будет ли Эдвард и дальше с такой неуравновешенной девушкой? Ведь по сути даже сейчас я испытываю ненависть к самой себе. Лилит — это я, я — это она. — Доброе утро, — испугавшись от неожиданности, вскрикнула, чуть было не упав с кровати. В проходе стоял Эдвард, он хотел объяснений, но, видимо, пытался дать мне время. Терпению парня можно только позавидовать. — Тебе нужно покушать. — Я не голодна, прости, — наверное, он успел что-то приготовить, вот только аппетита нет совершенно. Вместо этого чувствовала себя подавленно, расстроенно. Лилит спихнула разговор на мои плечи, исчезнув как всегда. — Уверена? — переспрашивает Эдвард и, получив вновь такой же ответ, стал каким-то серьезным, — Не хочешь прокатиться?       Прокатиться — неплохая идея. Стены дома давили на разум, не давая здраво мыслить.       Машина, быстро разогнавшаяся на ровной дороге трассы, увозила меня из Портленда. Я не знала, куда мы едем, лишь знала — Эдвард жаждет объяснений. Кто не захочет. Вдруг твоя девушка ни с того, ни сего становится совершенно другим человеком. Точнее тогда все еще было мое тело, но не я. Подождав немного, понемногу начала осознавать, что Эдвард, обогнув лес, окружающий город, двигался к самой окраине материка. В этом я только убедилась, когда мы подъехали к песчаному берегу. Выбор Эдварда пал на самую тихую его часть, где не сильно много людей, что было очень хорошим решением. Хотя, думаю, никто не высунется в такую пасмурную погоду. К тому же от бриза становилось только холоднее, но, кажется меня это не волновало, Эдварда уж тем более. Выйдя из машины, сразу же двинулась к первому попавшемуся бревну, усевшись на дереве и наблюдая за бушующим океаном. Сейчас у меня было дежавю, ведь был момент, когда я выпытывала у Эдварда секрет. Сейчас мы поменялись местами. Вот только, в отличие от меня, парень не угрожал, не торопил, а просто молча сидел рядом и также наблюдал за океаном. — Это ведь ты, Фрейя? Почему ты избегала меня? Что с тобой творится? И кто такая Лилит? — спросил Эдвард, скорее всего устав от тишины. У него были ко мне вопросы, на которые так не хотела отвечать из-за не самого приятного прошлого, которое так трудно вываливать наружу. Я боялась реакции Каллена на все это. Но вместо этого, с моих губ сорвалось лишь одно слово: — Боялась, — да, я знала его секрет, но не решалась раскрыт свой. Это так нечестно по отношению к Эдварду. Однако все-таки решилась рассказать, но не по этой причине. Совершенно, не по этой. Возможно, я хочу ему доверять? Снова отдать свое сердце. Но теперь, не с надеждой, что его полюбят, а хотя бы простят. — Помнишь, я рассказывала тебе о существах загробного мира? — дождавшись кивка, продолжила, — Это все правда, никакой не вымысел.       Он не верит. Одно дело вампиры, сущность которых можно считать за некую болезнь, работу вируса. Но другое дело загробный мир. Я уже один раз пошатнула религиозные взгляды Эдварда, сказав что у него есть душа. Теперь я вконец их разрушила. В это очень трудно поверить. Вспомнить хотя бы то, как идолы язычников растоптали, сказав что ваши боги — полный бред, их не существует, за место этого назвать истиной совершенно другую религию. Я читала это в книге истории человечества, но даже так могу себе представить, какого это. В это сложно поверить, нужны доказательства, которых у меня нет. — Ты не веришь, — делаю вывод, наблюдая за скептическим выражением лица Каллена, возможно, и сама не поверила бы, — Разве то, что случилось во время игры — не доказательства? Я прошу просто послушать, а уже потом решать, что делать с полученными знаниями. — Хорошо, — соглашается Эдвард, который вцепился в меня внимательным взглядом, приготовившись выслушать. — Раньше у меня была самая счастливая жизнь, беззаботная, ведь я не знала нужды ни в чем. У меня был наставник Гавриил, который взял на воспитание, как только мне исполнилось пять. Со мной было еще десять детей. Всех нас учили добру, заветам, сочувствию, бескорыстности и помощи ближнему. Я была очень любознательным ангелом, но ко всему прочему самой любимой ученицей архангела. Всевышний всегда следовал за моей спиной, наставляя на истинный путь через Гавриила. Я была добра ко всем, часто наблюдала за людьми, помогала там, где этого не ожидали.       Мне было двадцать, когда Говриил пришел ко мне с одной вестью. Я почти вышла из того возраста, когда ангел растет и развивается, оставался год до того, как встану на путь спасительницы. Но все равно считалась неопытной и молодой, даже по меркам человечества. Меня выбрали для того, чтобы я стала ангелом-хранителем для одного ребенка, который вот-вот должен был родиться. Такое случается не часто, чтобы выбирали хранителей, потому что на всех людей ангелов не хватит. Обычно оберегают либо очень светлые души, либо новые, которые рождаются из материи положительной энергии раз в десятилетие-столетие.       Я так обрадовалась такому известию. Что тут же взялась за работу, охраняя младенца даже в утробе матери. Вскоре родилась маленькая светловолосая девочка. Она была такая чистая и невинная, — вспомнив о том, что потом случится с ней, я сжала пальцами ткань юбки, почувствовав на своих щеках мокрые следы от слез. Утерев соленую воду, продолжила, — Я была с ней всегда. Успокаивала в трудные минуты своим присутствием, отгоняла злых духов. Я была горда за себя, радуясь, что мне вверили такую миссию, обычно ангелом-хранителем становился более старший. Я следовала за матерью и ребенком всюду, пока не встретила одного парня. Казалось, меня приворожили, но хотелось следовать за ним всюду, знать о нем все. Это было так необычно, так ново для меня. Я начала разрываться между девочкой и Михаэлем, как назвался тот парень.       Во мне плескались яркие эмоции юности. Меня настигла любовь, которая являлась самым светлым чувством, как на земле, так и на небесах. Она зародилась и в моей душе, в моих глазах тогда не было никого, кроме Михаэля. Он был человеком, единственным, кто мог видеть мое тело. Кажется, это меня нисколько не смущало. Я притворялась обычной девушкой, позволив моей любви выйти наружу, быть взаимной. Мой эгоизм не знал границ. Мне, казалось, что я за свою жизнь совершила немало хорошего, заслужив свое счастье. Все меньше и меньше времени я уделяла своей маленькой подопечной, думая только о себе.       Я не доглядела — несчастный случай убил малютку Кэралин. Девочку сбила машина. Ее смерть лежала на моих плечах, огромный грех был черным пятном, душил со всех сторон. Но отчего-то я не сильно чувствовала раскаянья, будучи опьяненной любовью. Отец наказал меня не только за смерть девочки, но и за порочную связь с демоном. Да… Михаэль был сыном дьявола, об этом я узнала позже.       Я ненавидела всех и вся: Отца, что обрек меня на человеческую жизнь, сестер и братьев, что не захотели понять. Единственный, кто был на моей стороне, — Михаэль. Он поддерживал меня, а я любила его верно и преданно.       Это чувство сгубило, заставило встать не на ту дорогу. Отчего-то мне казалось раньше, что быть падшим ангелом и следовать за своим спутником-демоном — лучшее, что могло случиться. Ангельская жизнь не казалась такой хорошей: став павшей, я была свободна в действиях, что позволяли следовать идеологии Михаэля.       Демоны, в отличие от ангелов, предпочитают жить среди людей — своих потенциальных жертв, подбивая их на тот или иной грех. Такие, как Михаэль, питались человеческими эмоциями — болью, грустью, похотью, ненавистью. Такой была и я.       А потом мой мир перевернулся: Михаэль ушел, будто его никогда и не было в моей жизни. Я была очередной его жертвой. Боль разрывала мое сердце на части, доставляя немалое удовольствие тому, кто был моей любовью, моим центром вселенной. От этого было еще ужаснее…       Я была сама по себе, делая ужасные вещи, тем самым очерняя свою душу еще больше. Одна мысль, что кто-то счастлив, а я нет, ужасала. От этого я превращала чьи-то прекрасные чувства в ужасные: разбила немало чужих влюбленных сердец. А потом свершилось одно событие, пошатнувшее все мое мировоззрение.       Отчего-то я вернулась в те места, где все начиналось. Часами бродя по улицам, обходя простых смертных, мое тело остановилось около дома той самой девочки, которая вот уже как пятьдесят лет лежала в сырой земле. Ее родители, уже превратившиеся в дряхлых стариков, так и не сумевшие родить на свет еще одного ребенка, сидели на лавочке и что-то обсуждали. Старик обнимал свою немолодую супругу, которая не спеша перебирала ромашки своими морщинистыми руками.       Они были так же добры, как и одиноки, пригласив на кружечку чая, едва заметив около забора. Старику не важно было, кто я и откуда, главное, что кто-то сумел заполнить хоть немного их одинокую жизнь, которая подходила к концу. — Это ваша внучка? — спрашиваю, замечая небольшую рамочку с черно-белой фотографией милой девочки. Но, приглядевшись, понимаю, что на меня смотрит Кэралин, которой я позволила умереть. Мои догадки подтверждает всхлип старушки. — Это наша дочь, — с грустью в голосе сообщает старик, ставя на стол чай, — Она нам очень трудно досталась. Сам Господь дал возможность родиться девочке, но также беспощадно отобрал.       Я смотрела на них, и слезы невольно потекли с моих щек. Отчего же мне так грустно? В тот момент я поняла, каким чудовищем была. Мне было противно от самой себя.       Мне было ужасно вспоминать тот переломный момент моей жизни. Еле сдерживая новые слезы, я боялась повернуться к Эдварду, уперев взгляд в свои колени. Поборов всю тяжесть воспоминания, продолжила: — Тогда я увидела фоторамку, где была изображена Кэралин. Я спросила у стариков из вежливости, кто это, зная заранее ответ. Тогда на их лицах была такая боль, которую будто испытала на себе. Тогда осознала — какое же я чудовище. Я убежала, проведя неделю в лесу, обдумывая все происходящее. Увиденное настолько поразило меня, что я начала постепенно сходить с ума. Наверное, тогда-то и произошел раскол моей личности. Хотя подозреваю, что началось это раньше, когда от меня отрекся Отец.       Смерть маленькой Кэралин до сих пор снится мне в кошмарах. Я буду вечно жить с этим. И, возможно, помогая и спасая чужие жизни в роли врача, смогу хоть как-то искупить свои грехи.       Я вновь посмотрела на Эдварда, что сейчас напоминал больше статую. Он неверяще, с ужасом, непониманием глядел на мое заплаканное лицо. Было ли у него отвращение ко мне? — Услышав это, готов ли ты так же с уверенностью сказать, что любишь меня? Что хочешь быть со мной всегда? Сможешь ли полюбить меня и не осудить, когда даже я не могу простить себе этих ошибок? — Не знаю, — говорит Эдвард, все еще шокированный услышанным. Голос его был тихий, но даже так я услышала. Горькая улыбка тронула лицо. — Ты влюбился в образ, не узнав истины, я виновата в этом…       Конец ли это…или только начало?