На перепутье.

      Вслушиваясь в слова Фрейи, я сидел неподвижно, будучи ни живым ни мертвым. Я и вообразить себе не мог, что за столь невинным взглядом может быть такое прошлое. Мысли не укладывались в голове, превращаясь в кашу, по мере того, как поступала все новая и новая информация. Я, оказывается, и правда ничего не знал о ней. Совершенно ничего. Никто из моей семьи, за исключением Карлайла, не был хорошим, у каждого свои грехи. В том числе и у меня.       Раньше мне казалось — вот она, спасительница, снизошедшая ко мне. Дева, которая спасет мою душу. Это мнение было ошибочным. Она права, я видел только ее образ. Но виновата ли девушка, что просто не давала увидеть реальность? Нет… Виноват только я, что так долго не желал снять очки, взглянуть на мир под другим углом. — Услышав это, готов ли ты так же с уверенностью сказать, что любишь меня? Что хочешь быть со мной всегда? Сможешь ли полюбить меня и не осудить, когда даже я не могу простить себе этих ошибок? — ее слова, подобно колу, смертельному для вампиров из легенд, врезаются и режут слух. — Не знаю, — растерянно говорю до сих пор находясь в какой-то прострации. Переваривая услышанное.       В который раз Фрейя меняет мое представление об этом мире. Раньше все ее рассказы казались забавными, но все так же оставались лишь сказками. Я не верил ей даже после того, как видел на поле. Это странное и необъяснимое сваливал на взыгравшиеся воображение. А сейчас… Наверное, только сейчас я вдруг начал верить ей. — Ты влюбился в образ, не узнав истины, я виновата в этом… — тихо говорит она, сжимая ладони, царапая кожу ногтями. Я чувствовал — Фрейя еле сдерживает слезы. Она в который раз плачет из-за меня. Я так не хотел, чтобы девушка страдала по моей вине.       И тут, наверное, впервые до моего разума дошла здравая мысль — я не хочу, чтобы Фрейя страдала, потому что люблю.       «Какое имеет значение, что было с Роуз в прошлом, главное, что сейчас она не безразлична мне. И я, наверное, постараюсь сделать все, чтобы этот кошмар был забыт».       Кто бы мог подумать, что в голове всплывут слова Эммета. Ему было безразлично, то что Розали была изнасилована компанией мужчин, что было большим позором для девушки в те времена, впрочем, как и сейчас. Он не посмотрел на то, что Розали убила семерых не из животных инстинктов, а ради мести.       Было все равно и Элис, когда та узнала, что Джаспер убил ужасное количество людей…опять же не из желания выжить. Была война, но даже это не оправдывало брата.       Провинилась и Эсми, и Эммет в свои первые годы вампира. Убивал и я. Никто из нас не был хорошим. Но каждый получал прощение от Карлайла. Он никогда не винил нас за ошибки, всегда давал еще один шанс.       И сейчас я был на месте отца. Фрейя так же, как и когда-то я перед Карлайлом, стояла передо мной, покаявшись в своих ошибках. Она ждала, что я смогу простить ее, попробовать понять.       Что есть образ…прошлое… Когда влюбился в ту, что сейчас. Я не знал какой Фрейя была, лишь ощутил отголосок ее прошлого, познакомившись с Лилит. Но нужно ли мне знать, когда важна сама девушка и настоящее? Не будущее, не прошлое. А именно, что настоящее… — Я люблю тебя, — говорю девушке, подходя ближе и обнимая рыжеволосую. Я взял ее лицо в свои ладони, поднимая взгляд Фрейи на себя, — Слышишь, мне не важно, какой ты была раньше, люблю я тебя такой, какая ты сейчас. Я принимаю тебя, твою вторую сущность и никогда не покину.       Секунду она стояла, онемев от удивления. А потом слезы, что до этого девушка пыталась сдержать, оказываются снаружи, скатываясь тонкими ручейками по щекам. Фрейя отстраняет лицо, прикладывая ладошку к глазам, вытирая соленую воду. Но слезы и не думали униматься. — Почему ты плачешь? — недоумевающе смотря на заплаканное лицо, спрашиваю я, все еще не находя объяснений слезам. — Я счастлива, — говорит она, уже прислоняясь к моей груди, выплакивая последнее на ткань. А я, не знающий, как поступить в такой ситуации, прижимал хрупкую фигурку к своему телу, вдыхая, как наркоман, родной запах ее волос. Я тоже счастлив…

***

— Так значит ты почти наша ровесница? — с какой-то забавой в глазах спрашивал мою девушку Эммет. Он перебирал варианты, даже пытался представить Фрейю с крыльями. Конечно, моей семье не все было сказано, лишь самое важное и по факту. Фрейя не хотела им рассказывать, на что согласился, чувствуя какую-то внутреннюю радость от того, что во всю тайну посвящен лишь я. — Да, можно сказать и так. Я родилась в двадцать первом году двадцатого века, — кивает Фрейя. Так много, что я еще не знал о ней. Мы поехали ко мне, где девушка обещала рассказать все интересующие меня вещи. И теперь мы вновь поменялись местами. Было время, когда мой ангелок строил теории про вампиризм, теперь обязанность за мной узнать все о ней.        Брат присвистнул: — Совсем старушка, так значит тебе восемьдесят пять… И как же рождаются ангелы? — вновь спрашивает брат. — Из света, — отвечает Фрейя, но увидев, что ее не понимают, решает разъяснить, — Обычно на небесах создается тело будущего ангела из светлой материи, куда и попадет душа с Земли. Но я какая-то бракованная получилась. Если честно. — В каком смысле? — не понимая смысла сказанного, спрашиваю девушку, решив, наконец-то, подать голос после долго молчания. — Видишь ли, души не помнят своей прошлой жизни, но даже так стараются создать тело того пола, которого был человек во время земной жизни. У меня все не так. Раньше я была мальчиком, так сказал наставник Гавриил, — отвечает Фрейя, а я пытаюсь представить, какой она могла бы быть в мужском теле. К сожалению, у меня плохо получается. В уме все равно возникал образ милого женского лица девушки. А вот Эммет вновь засмеялся, отчетливо воображая рыжеволосого парня. Остальных членов семьи, что сейчас мило сидели и слушали Фрейю, тронула улыбка.       Эсми заваривала чай и нарезала бутерброды, чтобы накормить рыжеволосую. Фрейя ведь так и не позавтракала. — Не обращай на них внимания, — ласково улыбнувшись девушке, сказала мама, вновь возвращаясь к готовке. — Я и не расстраиваюсь. Седьмое ноября совпадает с датой смерти, тогда были холодные, дождливые дни, я заболела. Архангел Гавриил говорил, что, будучи Генри Платтом, я умерла внезапно, от инфекции легких.       На этих словах, я только и успел увидеть, как кружка с чаем падает на пол, разлетаясь в осколках. Эсми неверяще смотрит на девушку. Не в силах поверить в услышанное. А в голове пролетают с быстрой скоростью воспоминания о маленьком ребеночке, что женщина потеряла в возрасте нескольких дней. Маленький Генри Платт… Каждый знал, почему Эсми стала вампиром — сбросилась со скалы, не в силах принять смерть своего ребенка. Найденная Карлайлом уже умирающая в морге. Паззл начал складываться в моей голове. Джаспер тоже догадывался. Он как-то обмолвился, что в присутствии Эсми Фрейя испытывает какую-то непонятную любовь, благоговение. Это чувство возникло с самой первой встречи. Тогда Фолен назвала Эсми матерью.       Любовь между матерью и сыном, а теперь дочерью, что не разрушило даже время и смерть… — Повтори, — просит Эсми, что была сейчас, как будто неживой, смотрела на Фрейю внимательным взглядом. Карлайл подлетел к жене, обнимая и говоря, что все хорошо. — Я что-то не так сказала, Эсми? — спрашивает Фрейя, что внимательно посмотрела на женщину, а потом и на нас всех. Будь мама сейчас человеком, непременно, заплакала бы. — Мой ребенок, не прожив и нескольких дней, умер седьмого ноября в тысяча девятьсот двадцать первом году. Сбежав от мужа, я дала мальчику свою фамилию, назвав Генри Эндрю Платтом, — Эсми не могла сдерживать эмоции из-за накативших на нее чувств. Но Джаспер знал, как помочь, напуская на мать спокойствие. Женщина грустно смотрела на Фрейю, ожидая реакции, тогда как глаза были на мокром месте.       Глаза рыжеволосой расширились, девушка неверяще смотрела на маму, пребывая, скорее всего в шоке. — Это все объясняет, — тихо говорит Фрейя, каким-то уже рассеянным взглядом смотря на Эсми, — С самой первой встречи у меня было непонятное чувство, как будто вы мне знакомы, это даже больше, чем просто знакомство. Такое ощущение, будто мы были близки и если не в этой жизни, то в прошлой. Стало быть я и есть умерший Генри.       Вновь за этот день я вижу слезы Фрейи. И вновь они означают счастье. Я впервые видел Эсми такой счастливой. Сейчас, обнимая свою дочь, мама расцвела. Мы заменили ей погибшего сына, но когда встречаешь свою родную кровинушку — совершенно другое. Чтобы не мешать воссоединению, все мы покинули комнату, чтобы хоть как-то создать атмосферу уединенности. Им есть, о чем поговорить.       Уже ближе к вечеру, когда я вез девушку домой, решился спросить другую вещь: — Как ты стала демоном? Это связанно с тем, что ты не стареешь? — Отчасти. Лилит…она демон. Я всего лишь падший ангел, ставший человеком. Но так как мы одно целое, то моя вторая личность оказывает некоторое влияние. Наверное, лучше будет спросить у нее про становление демоном, — говорит Фрейя. Значит, темная сторона еще появится. Рад ли этому? Скорее мне все равно — какая часть Фрейи передо мной. Я люблю любую ее сторону.       Останавливаю машину у белого заборчика, который я видел очень часто с тех пор, как познакомился с девушкой. — Ну вот, ты доставлена, в целостности и сохранности, — целую рыжеволосую в уголок губ на прощанье. Но после этого девушка отстраняется, с какой-то грустной улыбкой отводя взгляд. — Если подумать, то у нас еще не было и первого поцелуя, — Фрейя покраснела, смутившись от того, что сказала. Меня позабавило такое поведение. Наклонившись, целую рыжеволосую, нежно касаясь девичих губ. Она немного неуверенно начинает отвечать, касаясь ладошкой моей шеи. — Это…приятно, — покраснев, Фрейя улыбается. Мне хочется ответить на ее искренность тем же.       Снова дарю поцелуй в губы, наслаждаясь их вкусом и ароматом тела Фрейи, а затем перехожу и на ее щеки, шею. И, взяв руки девушки в свои, целую и их. — Я готов целовать тебя вечно. Всегда…везде, — я вновь смутил ее. Возможно, мои слова могут показаться опошленными. Но я, ни в коем случае, не имел в виду чего-то такого, вкладывая куда глубокий смысл. — Хочешь зайти на чай? — вдруг говорит Фрейя, невинно глядя в мои глаза. Меня в который раз развеселило такое приглашение, но, кажется, это стало некой фишкой в наших отношениях. — Разве что на чай.