Королева Драм

— П-прошу, не надо! Я всё расскажу, только не делай этого! — обливаясь слезами и дрожа как осиновый лист, кричал очередной пленник. Какой жалкий. Я даже сделать ничего не успела, как он сдался. Да я даже воли в нём толком не чувствую никакой. Как говорят подчинённые, когда его только схватили, он орал о том, что он такой, он сякой, он не предаст своих товарищей, ведь он сильный, волевой и тому подобный бред. Жалкий. Какой жалкий. — Конечно расскажешь, — спокойно глядя в его лицо, прошипела я. — Но вот скажи, зачем такая мошка, как ты, так кичится, на деле ничего из себя не представляя? — задала я риторический вопрос, прекрасно зная на него ответ. — Впрочем, неважно. Я начала медленно двигаться к металлическому стулу, от чего парень на нём изо всех сил вжался в него. — К-какого чёрта ты ко мне идёшь? Я же сказал, что всё расскажу! — тряпка. Не скажу, что я сама непробиваемый алмаз, но чтоб настолько? Твердить о том, что ты ни за что не подведёшь своих товарищей, а в итоге, стоило только ему меня увидеть, сдался. И как это отребье вообще добралось до Нового Мира? Впрочем, меня это не касается. — А откуда мне знать, вдруг ты соврёшь? — всё тем же мертвенно-холодным тоном проговорила я. А вот тут уже я вру. Теперь на «пытках» я не отключаю свою сенсорную способность, ведь это, первое, даёт тебе понять, что за пленник на этот раз, на что лучше давить, и тому подобное, и второе — хорошо закаляет характер. За шесть месяцев своей «работы» я смогла полностью научиться игнорировать любое чувство страха, боли, горя, презрения, отчаяния, даже если человек напротив бьётся в конвульсиях от страха или рыдает так, что начинает задыхаться, на моём лице всё ещё находится эта «ледяная» маска. Конечно, я всё ещё чувствую эмоции, и сердце у меня тоже бешено стучит, просто я не показываю этого. Любое проявление эмоций — слабость, а Новый Мир не любит слабаков. — Я-я не совру! — не унимался пленник. На его вопль я не стала ничего отвечать, это просто трата лишнего времени. Пусть я и в мире, где все кричат во время битвы и говорят длинные пафосные речи, но я не Луффи, а он далеко не Дофламинго. Я — жестокий бессердечный пират, а он — жалкое подобие на человека. Я тоже далеко не ангел, но настолько бесхребетного и подлого человека я до этого ещё не встречала. Он изо всех сил зажмурился, явно наслушавшись историй остальных пиратов с этого корабля, и в итоге мне пришлось подойти к нему довольно близко и взять его голову, насильно заставив открыть глаза. Пару секунд, и вся нужная информация у меня в руках. — В-всё, вы же меня теперь отпустите, так?! — заорал он, стоило мне убрать руки с его головы. Ответом ему была тишина и блеск лезвия скальпеля, что я достала из кармана чёрной жилетки. Один взмах рукой, и всё — нет больше этого недочеловека. У него не было ничего: ни благородства, ни честности, ни верности, ни даже силы, ума, влияния, воли или хотя бы внешности. Он не среднестатистический человек, он хуже. Он — помойная крыса, имеющая в распоряжении лишь неимоверную гордость и трусость. Не было сожаления, не было сочувствия. Нельзя сопереживать тому, кто настолько просто предал своих накама. Хоть какие-то принципы у человека же должны быть. Достав из того же кармана небольшой платок, я вытерла скальпель и щёку от алой жидкости, забрызгавшей всё вокруг, лишь чудом не испачкавшей белоснежную рубашку, после чего направилась в сторону выхода, напоследок спокойно сказав подчинённым, как всегда ждавшим меня у двери: — Приберитесь тут.

***

— Нэ-сан, ты не против взглянуть на мой рисунок?.. — смущаясь, произнесла Компот, пряча за спиной какой-то белый листок. — Конечно я не против, Компот-тян. Я уверена, что у тебя, как обычно, неплохо получилось, — улыбнулась я, глядя на сестру, что была младше меня лишь на два года. Она всегда с таким восхищением в глазах смотрела на меня и мои картины, что я просто не могла не полюбить эту скромную девчушку. — Н-ну вот! — воскликнула она, после чего смущённо выставила перед собой листочек А4 с незамысловатым детским рисунком. На нём мы с ней и Перосперо стояли рядом и держались за руки, а вокруг нас было куча огромных сладостей и игрушек. — О, вышло достаточно мило, Компот-тян, — я потрепала сестрёнку по её кудрявым бирюзовым волосам, на мои слова девочка смущённо улыбнулась. — А почему ты не нарисовала остальных? — спросила я, ведь у мамы уже было девятнадцать детей, включая меня. Сказать честно, не ко всем я так сильно прикипела. Действительно привязалась только к Компот, Перосперо, Ката-куну и малышу Крекеру, которому только недавно исполнился год, и Овну. Определённо, к остальным я тоже отношусь крайне положительно и всё же не могу сказать, что я их люблю. — Н-ну… Просто… — бирюзововолосая явно смутилась, что можно было понять и без использования моего фрукта. — Я просто… — бедная девочка просто не находила слов, чтобы ответить, а потому я решила прервать её мучение. — Ну, впрочем, неприлично задавать такие вопросы художнику, ведь каждый рисует то, что ему велит душа. Да, Компот-тян? — А-ага, нэ-сан! — девочка мило улыбнулась, утвердительно кивая на заданный мной вопрос. Мы находились в моей каюте, обе рисовали, я пыталась сделать зарисовку новой картины, но она всё не никак не выходила так, как было задумано, а потому я раз за разом стирала карандашный эскиз. Сестрёнка же сидела на соседнем стуле, старательно закрашивая очередной рисунок восковыми карандашами. Компот очень любит приходить ко мне, когда я свободна от пиратских дел, а после тихо сидеть рядом, рисуя какую-нибудь картинку, искренне надеясь услышать мою похвалу. Да уж, в своей прошлой жизни у меня не было ни одного брата или сестры, теперь же их было хоть отбавляй. Резко дверь в комнату открылась и внутрь забежали четырёхлетние Катакури и Овен, последний тащил за руку какого-то незнакомого мне парня, но лицо было довольно знакомое, а потому я сделала вывод, что это какой-то юнга. — Нэ-сан, этот подлец говорил другим какие-то гадости о тебе! — громко крикнул Овен, только я хотела поинтересоваться о причине их визита. Понятно, значит, они всё-таки узнали о всех слухах, что обо мне пускают. Овен был крайне зол, впрочем, как и Катакури, молчаливо стоящий рядом и сверлящий хмурым взглядом того бедного парня, что уже готовился к скорой смерти. Да, Овен иногда был слишком вспыльчив и раздражителен. На самом деле, когда я ещё жила в том мире, Овен был одним из моих нелюбимых персонажей, а потому, попав сюда, я думала, что мы никогда не поладим, что в итоге оказалось в корне неверно. Рыжеволосый меня неимоверно уважал и обожал, я же отвечала ему тем же. — Да, Мандзю-нэ-сан, Овен говорит правду, он действительно очень плохо о тебе отзывался, — хмуро произнёс малиноволосый, сжимая кулаки. Спокойно улыбнувшись, я присела перед братьями на корточки, а после потрепала обоих по голове, от чего рыжий немного покраснел. — Спасибо вам, что так яро защищаете меня. Я вас очень люблю, но не стоит из-за таких мелочей бросаться на людей, хорошо? — мягко закончила я, всё ещё сидя перед ними. — Но… — нахмурились оба, с раздражением оглядываясь на моего «обидчика». — Никаких «но», всё ведь хорошо. Я на него совсем не обижаюсь, — я тоже посмотрела на юношу крайне недовольным взглядом, но потом опомнилась и продолжила улыбаться братьям. Я включила свою «сенсорную» способность, дабы побыстрее понять, как «задобрить» младших, но почувствовала не их эмоции, а всепоглощающий страх и презрение. В сознании чётко слышалась мысль: «Чудовища! Мелкие монстры… Если бы не Мамочка и Мандзю рядом, я бы с радостью прикончил этих мелких зажравшихся засранцев! А этот Катакури с его клыками… И какие же странные волосы у некоторых из них… Страшилы». Хм… этот парень сам подписал себе смертный приговор. — О, ребята, кок-сан обещал приготовить что-нибудь вкусненькое сегодня, сходите в камбуз, посмотрите, что выходит, — я успокаивающе улыбнулась троим, но те немного недоверчиво смотрели на меня. — Как скажешь, нэ-сан, — наконец отозвался Овен, всё так же недоверчиво косясь на парня. — Да, я немного проголодалась, — за младшим братом последовала и Компот, потому в комнате остались лишь я, этот юнга и Катакури, продолжающий сверлить парня тяжёлым взглядом. Это у него с рождения взгляд такой тяжёлый, что ли…? Ему ж всего четыре… — Нэ-сан, почему ты так спокойно на это реагируешь? — на его раздражённый голос я слабо улыбнулась. — Катакури, прошу. Если хочешь, то я приготовлю тебе пончики, — в малиновых глазах промелькнуло желание, но потом он, вспомнив о «грехах» пирата, продолжил сверлить того взглядом. — Так, Катакури, ты ведь веришь мне? — получив незамедлительный кивок, я продолжила. — Доверься мне и иди к Овну и Компот. После минуты тишины брат бросил короткое «ладно» и удалился из каюты, оставив меня наедине с парнем. Тот, немного замешкав, попытался последовать за остальными, но ему помешала моя стальная хватка на его запястье. — Куда пошёл? — холодно поинтересовалась я, глядя на огненно-рыжий затылок парня. — Н-ну, Вы же сказали идти… — попытался оправдаться парень, медленно поворачивая голову в мою сторону. — Им, а не тебе. — Ч-что Вам от меня надо, Мандзю… сан. — парень сильно трясся и нервничал. Оправданно. — А ты как думаешь? — П-простите меня за это маленькое недоразумение! Я… Я никогда больше не буду так плохо о Вас говорить и… — рыжеволосый хотел было продолжить, но я не дала ему это сделать, жёстко прервав. — Да мне нахрен не сдалось то, что вы там обо мне за спиной говорите, — всё ещё держа руку парня, процедила я. — Забыл то, какой у меня фрукт, раз уж смеешь так думать о них В моём присутствии. Так что хорошенько кое-что запомни… Если из-за кого-либо из вас с головы моих братьев и сестёр упадёт хоть один волосок, или же они хоть чуточку расстроятся… — сделала небольшую паузу, начав сильнее сжимать руку юнги, от чего тот поморщился. — То вы испытаете такие муки, что даже пленникам, которых я пытаю, не снились. Смерть покажется вам наивысшим милосердием. Парню было страшно. Очень. Бешеный пульс, расширенные зрачки, да и сам трясётся, как осиновый лист. Он даже сдвинуться с места не мог или хоть как-то пошевелиться. Просто стоял и смотрел на меня своими голубыми глазами. Он даже не пытался скрыть весь тот ужас, что испытал. А я ведь всего лишь семилетний ребёнок. И почему это меня все так сильно боятся? Хотя… я понимаю, почему же все так сильно меня боятся… — Ты, надеюсь, всё понял? — максимально спокойно и хладнокровно уточнила я, всё ещё глядя в эти расширенные от страха зрачки. Сглотнув ком в горле, рыжик освободил свою руку из моей цепкой хватки. — Д-да, госпожа Мандзю… Понял, — тихо ответил он мне, на что я удовлетворённо хмыкнула и собиралась пойти в камбуз, как меня остановил осипший голос пирата. — Можно вопрос? — неуверенно спросил он, вызвав у меня лёгкое удивление. — Давай. — Н-ну… Почему Вам было плевать, когда сказали о Вас, но… Но когда Вы… Услышали(?) мои мысли, то сразу же. Эм-м… Н-напали? — паренёк всё продолжал дрожать, но вопрос задал довольно уверенно. По крайней мере, настолько, насколько был способен. — Всё просто. Как я уже говорила, мне плевать, что там говорят обо мне, тем более это уже никак не изменить, но ты… Они — моя семья, и если надо будет, то ради них я готова уничтожить любого. Если надо будет, то я обращу в прах хоть весь мир, — да уж… Кто там недавно говорил о том, что она не Луффи, чтобы говорить пафосные речи? Да мне сейчас даже Ло, Дофламинго и Зоро вместе взятые позавидуют… *** — Последний штрих и… Готово! — воскликнула я, закончив украшать горячие пончики глазурью. Глаза младшего братишки буквально искрились счастьем. Да… Катакури слишком уж любит пончики. Хотя кто бы говорил? Не зря же кок-сан пару раз говорил, что я «поехавшая на мармеладе». А что? Это же такая вкуснятина! — Нэ-сан, как всегда, вышло божественно! — восхитился братишка, за обе щеки уплетая приготовленное мной лакомство. Господи, и почему люди считают, что эти клыки страшные? Конечно, немного непривычно, но как по мне, так это просто изюминка, выделяющая его на фоне остальных. Тут на кухню ворвался какой-то запыхавшийся паренёк, который, увидев меня, тут же начал вопить: — Мандзю-сама, там… Там… Что-то серьёзное. — Катакури, сиди здесь, — кинула я, последовав за парнем, совсем забыв прихватить свой меч…