Белая леди

      Великобритания, пригород Лондона, 1892 год.       Клик.       Щелкнул кнут, заставляя лошадей прибавить скорость. Старый извозчик лениво положил его обратно и вновь вздернул поводья. Небольшой экипаж проворнее затрясся по грубой сельской дороге, ловя колесами крупные валуны и овражки. Коляска неистово тряслась, повторяя узор грязных земляных рытвин.       Погода не ладилась. Сегодняшний вечер уже плавно перетек в ночь, которая по прогнозу должна была быть лунной. Однако стоило выехать за пределы Лондона, как в воздухе запахло озоном, и собрались грозовые тучи. Спустя некоторое время с неба полил дождь. Стена воды закрывала обзор на ближайшие десять метров, отчего пришлось сбавить скорость и сменить галоп на рысь. Все это очень напрягало заказчицу в экипаже, потому что время — прерогатива, которую нельзя терять впустую. Они уже, итак, упустили почти час в этом земляном болоте.       Внезапно где-то впереди пронзительно ярко сверкнула молния, осветив залитую грязью дорогу, окруженную полями пшеницы. Последовавший через пару секунду гром расколол пространство, отчего пара белоснежных липицанов испуганно заржала. Загнанные тесной сбруей и взволнованные бушующей природой, они заметались, сбившись с такта, и поскакали вразнобой, отчего экипаж опасно закачался из стороны в сторону.       — Но-о-о, стоять! — извозчик досадно сплюнул, хватаясь за кнут и вожжи. — Спокойно!       Из окна экипажа выглянул темный силуэт и обратился к извозчику.       — Что происходит?       Женский голос прозвучал громко и четко, перебивая нарастающий стихийных хаос вокруг.       — Ничего страшного, госпожа, не вылезайте из коляски! Просто лошади испугались, сейчас успокоятся! — Старый извозчик, не поворачивая головы, прокричал, подавшись назад. Его руки в черных кожаных перчатках изо всей силы держали вожжи. — Сидите и не шевелитесь!       Вскоре экипаж остановился, и мужчина спрыгнул с облучка, подбегая к напуганным животным. Он схватил сначала одного под узды и потом второго, потому что лошади отчаянно вертели своими большими, тяжелыми головами, пытаясь встать на дыбы. Извозчик с усилием притянул их к себе, ласково разговаривая, и погладил продолговатые морды в успокаивающем жесте. В это время из окна экипажа снова выглянула пассажирка. Еще один разряд молнии осветил ее напряженное выражение лица с закушенными губами. Яркие, зеленые глаза сверкнули при белом свете.       — Все в порядке, мистер?       Извозчик отклонился в сторону девушки и, еще раз успокоив поглаживаниями присмиревших животных, вернулся к облучку.       — Да, миледи. Можем отправляться, но путь займет куда больше времени, — он облокотился на седушку, обратившись к девушке, и с его безразмерного плаща стек ручей воды. — В такую погоду будет сложнее добраться.       — Понимаю, мистер. Не волнуйтесь, Вы обязательно получите щедрое вознаграждение, когда мы прибудем. — Лицо леди обратилось к бушующим небесам. Ситуация из ряда вон компрометирующая: ей стало неудобно перед человеком за природный каприз. — Никто не ожидал такого ливня.       Мужчина, кивнул и лихо вскочил на облучок, потеплее закутавшись в плащ по самую голову и натянув шапку до ушей. Щелкнул хлыст, и экипаж тронулся, покачнувшись.       Внутри было холодно. Джилл выдохнула, съежившись около стенки, и попыталась срастись с мягкой обивкой сиденья воедино. Изо рта вылетело облачко пара и сразу растворилось в темноте коляски. Фонарь девушка включать не решалась, потому что при такой тряске запросто произойдет пожар. Поэтому пришлось завернуться в легкий плащ с весенней обшивкой, который девушка решила сегодня надеть. Низкая температура из-за ливня застала врасплох. От долгого сидения на месте холод начал пробираться сквозь сапоги и уже схватил за пальцы, заставляя их неметь.       Джилл старалась пошевелить ими, но в тугой обуви это было проблематично, поэтому пришлось ее снять. Теперь кожаные сапоги ручной работы лежали на полу, остывая в холоде, а ноги, сложенные по-турецки, покоились под многочисленными слоями юбки. Девушка сняла зубами перчатки и просунула руки, растирая замерзшие конечности. Поза, конечно, не подобает благородной леди, но сейчас ее никто не видит, а здоровье важнее всего. В такую погоду легко заболеть, а этого Джилл себе позволить не могла.       Шли часы, сопровождающиеся громкими раскатами грома, приглушенным ржанием лошадей и редкими криками извозчика. Джилл уже в сотый раз сменила позу, потому что отогревшиеся ноги затекали. Дождь пел свою дикую мелодию, отыгрывая ритм на крыше. Вскоре он перестал быть таким рьяным и теперь размеренно стучал по экипажу, успокаивая: точно природа сменила гнев на милость. Коляска мерно покачивалась: видимо дорога стала более гладкой и больше не напоминала лесное болото. Глаза начали слипаться. Убаюканная, Джилл погрузилась в дремоту.       Ее разбудило внезапное ржание лошадей и стук в окошко. Девушка мигом раскрыла глаза и потерла их спросонья, взглянув на лицо извозчика, заглядывающего в решетчатое окошко дверцы.       — Мы прибыли, миледи.       Джилл мигом вытащила ноги, зашнуровывая сапоги, и поправила юбки. В это время возле экипажа раздалась вторая пара шагов. Кто-то медленно подходил к коляске. Когда девушка подхватила с сиденья небольшой саквояж, дверца открылась.       — Добро пожаловать в поместье Фантомхайв, леди Джилл Аддингтон.       В темноте невозможно было разглядеть подробно силуэт человека, стоявшего снаружи, который вероятно был дворецким. Однако голос слишком молод для Танаки-сана. Стоило девушке выйти из экипажа, как над ее головой возник зонт. Девушка бросила беглый взгляд на служащего, и тот действительно не являлся привычным и знакомым Джилл слугой семьи Фантомхайв. Это был парень едва ли старше девушки. Она совершенно точно никогда не видела его прежде.       — Прошу Вас, позаботьтесь об извозчике и лошадях. Нам не повезло с погодой. Было бы невежливо отпустить мистера Рида в такой ливень и туман, — не глядя ему в лицо из-за брызг дождя, рикошетивших от одежды, Джилл поправила шляпку и улыбнулась извозчику.       — Конечно, — молодой человек вежливо поклонился, слегка опустив голову. Потом развернулся к мужчине. — Прошу, следуйте за мной.       Тонкие кожаные сапоги, стоило им ступить по мокрой щебенке в очередную лужу, тут же потемнели. Будет жаль, если такая красивая обувь придет в негодность. Джилл приподняла тяжелый подол платья, чтобы не запачкать еще и его. Каждый шаг по ступенькам сопровождался противным хлюпаньем. Стоило им только подняться на крыльцо, как двери медленно раскрылись. Они прошли по огромному холлу размером с бальный зал. Глухие шаги нескольких пар ног отдались многочисленным эхом в одиноком освященном люстрами особняке. Рука в белой перчатке аккуратно, почти нежно вынула из рук Джилл саквояж. Девушка лишь на мгновение взглянула в лицо дворецкого, сокрытое ночными тенями. При свете канделябров тьма стала уступать. Однако знакомый голос заставил Джилл поспешно отвернуться.       — Джилл, наконец-то ты приехала, — граф Сиэль Фантомхайв величественно стоял посреди огромной лестницы, поднимающейся на второй этаж. — Я уже думал посылать за экипажем Себастьяна.       — Себастьяна? — Девушка нахмурила брови, не понимая о ком речь.       Она растерянно обернулась, когда дворецкий, до этого замерший статуей, снова согнулся в почтительном поклоне.       — Как невежливо с твоей стороны, Себастьян, не представиться гостье, — Сиэль недовольно застучал тростью, спускаясь вниз, и его лицо нахмурилось.       — Мои извинения, леди Джилл, — дворецкий приложил руку к груди, отдавая дань почтения.       Он сделал это настолько церемонно и четко, что девушка даже слегка удивилась, отвечая взаимной вежливостью. Тонко выверенные движения дворецкого были лишены колебаний. Кто бы ни был этот молодой человек, свою работу он определенно знал.       — Я Вас понимаю, за крыльцом такая погода. И правда, было не до церемоний, — Джилл протянула руку, облаченную в шелковую коричневую перчатку. — Леди Джилл Аддингтон, будем официально знакомы.       Сначала мимика дворецкого в черном не менялась, а потом на лице промелькнуло нечто вроде едва заметного удивления. Он даже взглянул на девушку. Джилл понимала, чем заслужила такую реакцию. Слуги — невидимки в хозяйском доме, поэтому, когда кто-то из господ удостаивает личным вниманием, это не оставляет равнодушным.       — Себастьян Михаэлис, старший дворецкий семьи Фантомхайв.       Лицо молодого человека тут же озарила легкая улыбка. Он мягко обхватил тонкие пальчики, оставляя вежливый поцелуй, который Джилл почувствовала даже сквозь перчатки.       — Ты, как всегда, не видишь различий между людьми, — вздохнул Сиэль.       — Всего лишь дань вежливости, разве не этому с детства учат всех леди? — С ироничным смешком произнесла Джилл и вновь обратила свое внимание на юного графа, который уже почти поравнялся с ней.       Сиэль по-прежнему стоял на лестнице, гордо выставив трость перед собой. Его прямая спина и приподнятый подбородок демонстрировали полноправное доминирующее положение над всеми присутствующими в этом особняке. Ростом граф Фантомхайв был еще слишком мал, чтобы соответствовать общепринятым стандартам. Джилл выше юноши на полголовы, поэтому он выбрал весьма выигрышную позицию, решив оставить под собой три непройденные ступеньки, чтобы сравняться, но при этом не высказать пренебрежение гостье. Сиэль Фантомхайв добродушно улыбнулся девушке и обратил внимание на извозчика. Тот стоял рядом с Себастьяном в ожидании и нетерпеливо сминал кепку в руках.       — Кто это? — Бровь Сиэля приподнялась в вопросительном жесте.       — Это мистер Рид, — ответил Себастьян. — Он извозчик экипажа, который довез леди Джилл до особняка. Госпожа просит позволить ему переночевать и дать отдых лошадям, потому что за окном сильный ливень и вернуться в Лондон нет возможности.       — Хорошо, — Сиэль не удостоил мужчину даже взглядом, лишь рассеяно кивнув в его сторону. — Предоставь ему комнату на первом этаже и скажи Финни, чтобы отвел лошадей в конюшню и позаботился о них.       Прежде чем мужчина успел поблагодарить графа за такую щедрость, Джилл вручила ему плату за работу и свою искреннюю благодарность, от которой у мистера Рида сразу потеплело на душе, и он позабыл о недавней неучтивости молодого господина поместья.       — И еще, Себастьян, — Сиэль, в это время уже преодолевший две ступеньки лестницы наверх, развернулся к своему слуге, — подай нам чай в рабочий кабинет. Саквояж леди отнеси в приготовленную комнату. — Он достаточно тепло взглянул на Джилл и подал ей руку, приглашая следовать за собой. — Пойдем. Не стоит терять время зря, ты ведь проделала такой длинный путь не для того, чтобы просто переночевать.       Девушка приняла предложение с некоторым трепетом в сердце и улыбнулась в ответ, сжимая руку в темно-синей перчатке. Она стала подниматься по лестнице, ступая почти шаг в шаг за Сиэлем. Присутствие этого сильного юноши вселяло надежду и уничтожало сердечные тревоги, мучившие ее в дороге.       По пути в кабинет девушку не покидало стойкое ощущение ностальгии. Особняк не изменился, словно сработало перемещение во времени на четыре года назад, когда она последний раз здесь бывала: те же интерьер и лепнина по потолку. Даже мебель сохранила свой первозданным вид.       Уже сидя в кабинете, Джилл обратила внимание на то, как изменился Сиэль.       — Пока Себастьян несет чай, у нас есть время поговорить. Все-таки давно не виделись.       Он сидел за большим дубовым столом, с минимумом декора и завитушек. Лишь его s-образные изогнутые ножки, верхняя часть которых была украшена рельефными волютами и листьями аканта, выдавали пристрастие к красивым антикварным вещам, свойственное аристократам. Сиэль открыл центральный ящик, обвитый крупными рокайлями, и достал оттуда перьевую ручку.       — Ты сильно изменился за последнее время, — Джилл облокотилась на спинку кресла. — Я тебя сначала даже не узнала.       Облик Сиэля, до этого такой знакомый и привычный, теперь выглядел совсем по-другому. Когда четыре года назад он также сидел за столом, то казался несуразно маленьким для этого кабинета, который предназначался взрослому. Будто бы мальчик тайком сел в кресло своего отца, чтобы почувствовать себя на будущем месте и проникнуться призраком власти, которая скоро сосредоточится в его руках по праву рождения. Теперь же родительское кресло было ему по размеру.       Осознание этого заставило Джилл улыбнуться.       — Время не стоит на месте, — граф положил ручку на стол рядом со стопкой запечатанных писем.       Ему уже семнадцать. От прежнего мальчика не осталось и следа. Теперь его внешность полностью оправдывала возраст души, сливая обе части одной сущности в единую гармонию. Лицо заострилось, милые детские черты почти пропали, уступив время позднему юношескому расцвету. Он подрос, и в его фигуре проявилась исконная мужественность. Разворот плеч стал шире, а руки приобрели рельеф. С копной темных коротко подстриженных волос и повязкой на глазу он походил на юного Ареса, еще не утомленного битвами богов, но наслаждающегося ими. Лишь глубокий и тяжелый взгляд темно-голубых глаз остался прежним. Он, сквозь года, выражал груз прожитых лет.       — Мы так давно не виделись. Письма не могут заменить живое общение, — Джилл встала с кресла и подошла к юному графу, кладя руку на плечо, затянутое в ткань пиджака. Тот пожал ее в ответ. — Я бы о многом хотела расспросить тебя. Обо всем, что произошло за эти четыре года.       — Ну так не стесняйся. Пока Себастьян несет чай, я весь в твоем распоряжении, — хмыкнул Сиэль, очевидно пребывая в приподнятом настроении, несмотря на поздний час.       — Вижу, тебе по-прежнему нравятся эти расследования, — девушка кивнула в сторону кипы бумаг на столе. Кое-где виднелись королевские печати. — Ты всегда был жаден до игр разума. И дела кампании пошли в гору: игрушки постоянно маячили у меня перед глазами даже за границей.       — Верно, — Сиэль был явно доволен заданным вектором разговора. Джилл всегда умела заинтересовать и привлекать должное внимание, используя слова. — Кампания «Фантом» расширяется и в другие страны ближайшего рубежа.       — В Париже твой первый магазин на улице Ришелье имеет большой успех. Там находятся главные достопримечательности города. Лувр в последнее время стал жутко популярен среди туристов.       — И ты, конечно же, за время своего пребывания во Франции уже наверняка успела там побывать. Жаль мне пока не удалось — работа…       — … и долг перед Ее Величеством, — кивнула понимающе Джилл, не скрывая своего восхищения. — Принципиальность и ответственность всегда шли с тобой бок о бок по жизни.       — Да, — Сиэль облокотил трость о стол и взглянул на девушку, которая, шурша юбками дорожного платья, с естественной элегантностью медленно опустилась на прежнее место. — Как поживает королевский двор Франции? Ты ведь отправилась в Версаль в качестве фрейлины королевы Евгении де Монтихо, супруги Наполеона Третьего.       — О нет, к сожалению, на такой высокий пост мне путь был заказан, ввиду отсутствия аристократического титула, — Джилл с сожалением поджала губы, но потом словно обрадовалась собственным выводам. — Однако я была представлена ко двору герцогом Мершелье и провела там чудесное время.       Воспоминания о двух годах, проведенных во Франции, всегда побуждали душу девушки приятно сжиматься. Красивые улицы Парижа с их интимной узостью и вечерним романтизмом, перекочевавшим на страницы многих готических романов, в которые юная Джилл влюбилась с первых строк. Интерьеры Версаля заставляли задыхаться в эстетическом экстазе. Особенно вид античных греческих статуй, инкрустированных в барокко, пышущее страстью прошлых веков, укрывающее тайны многих людей и событий. Блеск и золото дворца воспроизводили впечатление Рая, сокрытого на Земле: частички божественного начала, заложенного скульпторами рукой Аполлона. Джилл, как дитя прекрасной эпохи, восхищалась красотой и боготворила ее.       Память о таком прекрасном прошлом с каждым новым, проведенным среди того великолепия, днем пополнялась непривычным доселе чувственным опытом. Воспоминания о приобретенных друзьях, тайных интригах дворца — вот истинное сокровище. Ей столько всего хотелось рассказать, стольким поделиться, что дух захватывало — ночи бы не хватило.       Однако стоило им подойти ближе к концу, как лицо девушки омрачилось. Сердце сжалось в груди, пуская кровавые слезы, а шипастая тоска колючей проволокой свернулась в груди, доставляя боль при каждом новом вздохе. Джилл вспомнила, зачем именно пришла к Сиэлю, и от профанации прекрасной памяти ей вдруг стало тошно.       — Я слышал о смерти Ричарда. Герцог Мершелье ведь был … — Сиэль словно уловил ее смену состояния. Его взгляд сосредоточился на лице сидящей напротив леди, без году неделя вдовы. — Мои соболезнования.       Эти слова были самым искренним, что он когда-либо говорил за последние несколько лет.       — Да, с нее все и началось.       За дверью раздался вежливый стук, и в комнату вошел дворецкий с небольшим кухонным столиком на колесиках. По комнате поплыл аромат свежего цветочного чая с привкусом мяты.       — Что ж, — пока Себастьян расставлял приборы на кофейном столике, куда естественным образом переместились граф и его подруга, юноша сложил руки перед собой и опер подбородок, — теперь к делу. Письмо, которое ты мне прислала. Расскажи, что конкретно случилось с твоим братом, и не упускай подробностей. Ночь предстоит долгая, а я не намерен в ближайшее время ложиться спать.       Девушка неуверенно взглянула на стоящего рядом дворецкого, словно намекая на лишнего человека в этой комнате, нарушающего приватность их с графом разговора. На спокойном, почти равнодушном лице слуги в черном отплясывали тени от ламп кабинета.       — Не беспокойся, — Сиэль махнул в сторону дворецкого, уверенно представляя его. — Себастьян мой слуга и помогает в работе. Можешь доверять ему, как доверяешь мне.       Джилл напряженно выдохнула, готовясь погрузиться в неприятные воспоминания вечера, изменившего ее жизнь навсегда.