Белая леди

      Лондон, вокзал Ватерлоо, три месяца назад.       Раздался протяжный гудок, извещающий о приближении очередного поезда. Станция Лондон — Ватерлоо кипела утренней спешкой. Десятки дамских туалетов и джентльменских пальто двигались между переходами, а вагоны ожидающих паровозов с открытыми дверями сменяли своих пассажиров. Периодически раздавались свистки жандарма и крики пострадавших, когда какой-нибудь оборванный беспризорник — обычное дело для людных мест — утаскивал кошелек и опрометью бросался наутек, скрываясь в толпе случайных зевак.       Время на центральных часах приближалось к полудню, когда с французского направления к перрону подъехал очередной паровоз. Ярко-красные вагоны плавно затормозили, и раздался свисток, извещающий о полной остановке. Стоило поезду замереть, а дверям любезно распахнуться, как из них тут же выскочил кондуктор в темно-зеленом двубортном мундире. Он поправил кокарду на фуражке и подал руку в белой перчатке первой леди, выходящей из двери.       — Добро пожаловать в Лондон.       Джилл, с присущей всем леди вежливостью, приняла жест и спустилась на каменный пол перрона. Следом за ней вышла женщина в строгом темном платье, свойственном дамам высокой морали. Ее седые волосы, убранные в пучок, порядком растрепались в поездке. Пожилая леди нахмурилась, пытаясь поправить их, зачесывая пятерней под шляпку. Раздался щелчок захлопнувшейся крышки карманного зеркальца, которое тут же было убрано обратно в сумочку. Затем она окинула внимательным взглядом перрон и, с нетипичной для своего возраста зоркостью, выцепила среди мелькающих юбок и костюмов форму швейцара.       — Любезный, — женщина обратилась к кондуктору в утвердительном, но требовательном тоне, заставив стоящую рядом Джилл с улыбкой закатить глаза, — не могли бы Вы позвать носильщика.       Служащий поезда принялся исполнять ее просьбу, которая интонацией более походила на приказ без права его оспорить.       — Леди Томпсон, Вы сегодня не выспались? — Пока швейцар с тележками пробирался сквозь толпу людей, Джилл стрельнула взглядом в сторону женщины.       — Все по вашей милости, госпожа. — Луиза, хмурая, подобно лондонской погоде, удручающе вздохнула. — Надо же было Вам уговорить меня вчера за шахматами до глубокой ночи.       — Я не могла упустить такой великолепный шанс отыграться за прошлый раз.       — Вы просто воспользовались моей старческой немощью, — в голосе женщины послышался излишний драматизм.       — И не говорите, Луиза, Вы так резво нашли глазами швейцара.       Шпилька засчитана, судя по прищуренному взгляду.       В это время возле женщин возник недавно обсуждаемый швейцар, которому миссис Томпсон тут же вручила два чемодана. Ее лицо скрывала легкую, но приятную досаду, а Джилл с хорошим настроением вновь повернулась к кондуктору.       — Благодарю, мистер. Желаю Вам удачного пути.       Мужчина отдал честь, коснувшись козырька, и поспешил скрыться в вагоне. Под строгим взглядом обернувшейся миссис Томпсон, последовавшей за носильщиком, Джилл последний раз взглянула на вагон, где провела в поездке почти неделю, и поторопилась догнать женщину. Теперь, выйдя из здания вокзала, они ожидали кэб.       — И все-таки я не понимаю, что за странное письмо написал Ричард? — Девушка озадаченно нахмурилась, вглядываясь в строчки на бумаге, по милости которых они и покинули Версаль в такой спешке. — Толком ничего не понятно.       — Если господин Аддингтон сказал, что необходимо вернуться, значит на то есть веская причина, — ответила Луиза, прерывая дальнейшие рассуждения, и перевела тему. — Джон нас встретит?       — Да, как и договаривались, — Джилл кивнула, не поднимая глаз на компаньонку, однако взгляд ее по-прежнему бегал, перечитывая строчки раз за разом. — Очень странно, что Джон снова в Лондоне. Последний раз мы виделись на годовщине моей свадьбы, и то он приехал на один день из-за службы.       — Когда ты выполняешь приказ Ее Величества, то жертвы — обычное дело. Все на благо Великобритании.       — И все равно, мне не нравится это письмо, — Джилл, казалось, даже не обратила внимание на слова миссис Томпсон. Непонимание происходящего всегда заставляло ее чувствовать досаду. — Ненавижу, когда ничего не понятно.       — Терпение, моя дорогая. Не Вы одна хотите выяснить, что происходит.       — Как? — Джилл удивленно взглянула на женщину, приподняв брови. — Разве Ричард нечего Вам не говорил?       — К сожалению, несмотря на нашу с ним долгую дружбу, этот человек всегда был себе на уме и привык осторожничать со всеми, — последнюю фразу Луиза произнесла особенно сокровенно.       Джилл вздохнула и осторожно сложила письмо, положив его в карман. Если она будет продолжать гонять мысли обо всем, что происходит в последнее время по кругу, то ее нервы сваляются в клубок. Она постаралась сделать глубокий вдох и выдох. Однако пытаться остановить возбужденный мозг, все равно что тормозить рукой несущийся поезд.       Письмо, которое Джилл получила неделю назад было коротким. Обычные переписки с мужем — длинные и душевные. Она писала ему о своих впечатлениях о Версале и Париже, делилась нужными сведениями и всегда интересовалась его здоровьем. Ричард же отвечал, что все хорошо, рассказывал о делах кампании и хвалил за успехи в их общем деле. Для нее он был больше чем просто супруг, — он заменил давно ушедшего отца и стал ее самым важным учителем в жизни.       Поэтому замешательство, в которое впала девушка, прочитав новое письмо, было вполне понятным. Ричард писал коротко, сухо, будто бы у него мало времени. Само послание занимало пол листа и в нем Джилл с миссис Томпсон должны были немедленно вернуться в Лондон на ближайшем поезде, где по приезду их встретит Джон. Джилл внутренне напряглась еще сильнее, когда увидела озадаченность Луизы. Внутри почему-то заворочалась тревога. Если даже для миссис Томпсон это послание полная неожиданность, то определенно что-то случилось.       После получения ответа от Джона, которому сообщили дату и время приезда сестры, Джилл старалась отвлечь себя в поездке. Они с Луизой много читали, гуляли по поезду и играли в шахматы. Однако тревога не исчезала, сколько бы девушка не пыталась занять себя. Она стойко держалась, стараясь не показывать своего внутреннего состояния перед Луизой, чтобы пощадить ее здоровье и нервы. Сама компаньонка тоже вела себя спокойно. Но мелкие невербальные знаки, понятные лишь при близких отношениях, выдавали схожие настроения обеих женщин.       И вот теперь они стояли рядом со швейцаром, нагруженным чемоданами. Миссис Томпсон периодически поглядывала на серебряные карманные часы, и с каждой отсчитанной минутой ее лицо хмурилось все больше и больше. Похоже Джон опаздывал, а это ему, как человеку военному, было не свойственно. Джилл же вглядывалась в лица пассажиров проезжающих кэбов в надежде узнать брата.       Пока наконец цокот копыт не возвестил о приближении очередного экипажа. Он остановился буквально в паре метров от юной миссис Аддингтон, и кто-то окликнул ее.       — Джилл!       Дверь открылась и из нее сначала показалась знакомая темноволосая голова. Молодой человек в черном костюме тройке на белую рубашку и габардиновом пальто ловко подкинул простенькую трость из одной руки в другую, закрыв ею за собой дверцу экипажа.       Джилл, увидев его, с радостными криками бросилась джентльмену на шею и повисла, едва не задушив.       — Джон, неужели это ты? — Девушка через силу отлепилась от родного брата, чтобы разглядеть непривычной образ. Обычно юноша предпочитал более свободные фасоны и пастельные цвета в одежде, поэтому увидеть его в такой строгой гамме было в новинку. — Ты в этом костюме похож на настоящего байроновского красавца.       — Кто-то слишком долго пробыл в Париже и перечитал всю местную литературу. Откуда такие сравнения? — его зеленые глаза излучали радость.       Вопрос остался риторическим, а родственники снова обнялись, пока к ним не подошла миссис Томпсон.       — Опаздываете, молодой человек, — цокнула она, неодобрительно покачав головой. Ее ладонь, державшая часы, покачивалась из стороны в сторону при ходьбе, однако лицо смягчилось. — Я рада видеть Вас, мистер Рассел.       — Премного извиняюсь, Луиза, — он шутливо приподнял котелок и сделал реверанс, изящно надев его обратно на голову и растрепав без того всклокоченные по природе каштановые волосы. — Пробка возле Темзы.  — И все-таки твой костюм мне очень нравится, — Джилл продолжала тараторить, восхищенно осматривая Джона. Ее поэтическая душа, вдохновленная переменами, не могла молчать в такой момент. — Что за повод?       Стоило девушке задать этот вопрос, как лицо Джона неуловимо изменилось. Искренняя улыбка, не сходившая все это время с его лица, слегка померкла. Он сам как-то напрягся, особенно его мышцы, которые Джилл чувствовала сквозь ткань одежды. Молодой человек разъединил объятия и отступил на шаг, словно в замешательстве не зная, что сказать.       — Джон? — Джилл, сбитая с толку такой резкой переменой настроения, тоже сделала шаг назад и почти врезалась в миссис Томпсон. — Что-то случилось?       — Прости, что напугал тебя своим видом, — он попытался вновь улыбнуться, и его лицо расслабилось. — Нам пора ехать. Я расскажу все по дороге.       Носильщик загрузил вещи в экипаж, и он тронулся. Пару минут никто не решался нарушать тишину, пока миссис Томпсон наконец не задала вопрос, волновавший всех последнюю неделю.       — Ричард прислал нам странное письмо, и мы при первой же возможности взяли билеты. Судя по краткому содержанию, дело обстоит крайне серьезно, раз даже я не была извещена заранее.       Джилл смотрела то на Луизу, то на внезапно побледневшего Джона, и в сердце колючим скользким клубком опять свернулась тревога. Руки непривычно комкали ткань платья, а нервы натянулись как струны испанки, вот-вот готовые лопнуть. Лицо Джона первое время оставалось непроницаемым, пока он наконец не произнес самые неожиданные слова за последние пятнадцать минут:       — Ричард, он в очень плохом состоянии…       В кэбе воцарилась мертвая тишина. Было слышно отдельные голоса людей на улице за стенками кабинки.       — Что?       Обе женщины застыли в непонятном ожидании: ни звука, ни порыва от дыхания.       — Туберкулез начал развиваться в последние несколько месяцев…       — Почему никто мне не сказал? — Джилл вперила испуганный взгляд в брата, пока тот предпочитал избегать зрительного контакта. — Почему Ричард не написал мне об этом?       Она подскочила к Джону и схватила за руки, смотря в глаза, умоляя сказать хоть что-нибудь, что могло бы прояснить ее опасения.       — Он при смерти, — брат поджал губы, и его лицо исказила мука. — И врачи боятся, что не доживет до полудня… этого дня.       В это мгновение кэб остановился, и Джилл яростным смерчем вылетела из резко распахнувшейся двери, игнорируя крики брата и Луизы. Сейчас она неслась как ополоумевшая по коридорам такого родного дома, где не была уже два года. Сердце колотилось в груди, и ребра трещали от его ударов. Джилл забыла о правилах этикета, о том, что леди должна идти навстречу своей неминуемой судьбе гордо и неспеша. Сейчас миссис Аддингтон бежала по лестнице второго этажа в комнату самого важного человека в своей жизни после брата и покойных родителей. Джилл боялась опоздать.       Она сразу поняла, где лежит больной по скоплению людей в белых халатах с таким важным и скорбным видом, присущим только учредителям умирающих. Стоило ей возникнуть возле двери, взвинченной на нервах, со сбившемся дыханием и в помятом внешнем виде, как множество глаз недоуменно вперились в нее. Никому и в голову не пришло, что эта леди — хозяйка дома.       — Кто Вы? — Джентльмен в синем костюме тройке и белом халате спокойным голосом спросил странную юную особу, больше похожую на сумасшедшую, сбежавшую из дурдома — настолько безумный вид у нее был.       — Госпожа!       Голос приближающейся миссис Томпсон отрезвил девушку. Джилл поняла, в каком виде предстала перед столь почтенными мужчинами. Девушка, отдышавшись, выпрямилась и поправила складки платья, пытаясь придать себе как можно более хладнокровный вид, однако напрасно, потому что дрожь в теле выдавала с головой.       — Леди Джилл Аддингтон, жена Ричарда Аддингтона. Я приехала из Франции, получив письмо, — девушка приподняла подбородок, заметив, как приосанились присутствующие после ее слов. — Пятнадцать минут назад я узнала о том, что мой муж при смерти от брата Джона Рассела.       Подоспевшие брат и Луиза подтвердили слова девушки. Миссис Томпсон сразу угрожающе выпрямилась, окидывая каждого стальным взглядом, достойным восхищения. Холодные карие глаза, словно рентген, сканировали каждого, пока мужчина в синем костюме не кашлянул. Пожилая леди вперила в него взгляд, который тут же насторожился.       — Сэр Артур Тетчер, один из самых лучших врачей Лондона, — ее голос понизился. Так она говорила только с двумя категориями людей: кого уважала или справедливо опасалась. — Я не удивлена увидеть Вас здесь в связи с последними новостями. Они… — губы Луизы сомкнулись в тонкую полоску, а взгляд помрачнел, — были обескураживающими.       — Да, я тоже рад Вас видеть миссис Томпсон, жаль, что при столь печальных обстоятельствах. — Артур, поправил галстук и вежливо поклонился Джилл. — Прошу прощения, нам не доводилось раньше видеться. Я был лечащим врачом вашего мужа.       — Я не совсем понимаю, — Джилл, сбитая с толку, автоматически протянула руку для поцелуя, которую врач принял. Ее голос, тихий и почти бесчувственный от перенесенного напряжения, насторожил Артура. — Что значит был?       Мистер Тетчер, не вынимая руки девушки, сжал ее. Его сочувствующий взгляд острой саблей пронзил осознанием. Ноги подкосились, стоило джентльмену сказать:       — Мистер Аддингтон умер полчаса назад.       Он еще что-то говорил, но слова почти не доходили до нее. Звуки просачивались с трудом, словно сквозь толщу воды. Новость ударила молотком по голове, вбивая в землю и кроша череп. Если бы не поддержка Джона, который вовремя поймал ее ослабевшее тело, Джилл бы просто упала. Он мягко обхватил ее за руку, сжимая в утешительном жесте. Молчаливая поддержка, такая нужная в этот тяжелый момент, придала сил сдержать рвущуюся наружу истерику.       Полчаса, всего каких-то полчаса отделяло его от неминуемой смерти. Если бы только экипаж ехал быстрее, если бы…       — Могу я… — девушка сглотнула, сделав паузу, потому что слова, вертевшиеся на языке, никак не могли выйти наружу, — увидеть его?       — Вы уверены, миледи? Может быть Вам лучше прилечь? — Слова Артура были полны искреннего беспокойства.       — Нет, я в порядке, — Джилл гордо выпрямилась, заталкивая слабость как можно дальше.       Когда дверь открылась, и показалась постель с телом, накрытым полностью белой простыней, в глазах помутнело. Комната поплыла, скрываясь в размытом водовороте. Тело стало мягким, лишенным костей и мышц. Сознание покинуло его, и Джилл лишилась чувств прямо на пороге.       Прошло три дня в подготовке к похоронам.       Джилл нашла в себе мужество встать с кровати уже на следующий день после обморока. Миссис Томпсон и Джон по очереди находились рядом, пытаясь отвлечь от произошедшего. Хотя оба понимали, что потрясения еще не окончены. Однако Джилл пришла в спокойное состояние достаточно быстро и занялась организацией похорон. Сама ходила в бюро, решала другие вопросы.       Артур Тетчер, оставшийся следить за здоровьем девушки, передал ей последнюю волю покойного — похороны должны быть скромными. Из присутствующих только Джилл, миссис Томпсон, Джон Рассел, мистер Кимбертон, заместитель директора кампании по производству шоколада «Амедей Пранд», и домашняя прислуга — самые близкие и знакомые. Своей семьей Ричард ранее не обзавелся, а кровных родственников у него не было. Он был одним из тех людей, которые имеют способности и волю добиваться успехов самостоятельно.       С момента похоронной церемонии прошло два дня. Сейчас Джилл смотрела на фотографию, которую сжимала в руке.       Ричард здесь в своем привычном черном строгом костюме, который удивительно шел ему, подчеркивая преклонный возраст. Однако отсутствие дряблости тела и живость голубых глаз, придавали его виду силу и показывали молодость души. Прямая осанка, свободная и расслабленная поза, в которой он расположился на стуле, а также трость, которую держал, как король регалию, — все показывало статус. Он походил на умудренного жизнью льва, сидящего на троне и крепко держащего власть в своем прайде. Выражение лица спокойное, но с хитрой полуулыбкой, обращенной в объектив. Взгляд гипнотический. У стороннего наблюдателя складывалось впечатление, будто он что-то задумал. По рассказам Луизы в молодости Ричард волновал не одно женское сердце.       Ричард и Адам, отец Джилл, познакомились, когда она, будучи десятилетней девочкой, переехала с семьей из Италии обратно в Англию. В Лондоне, своем родном городе, отец почувствовал себя фривольно и тут же наладил определенные связи. Ричард был одним из его хороших знакомых. Они оба входили в круг, где знать и сильные мира сего проводят отведенное время за разговорами о политике, погоде и акциях на бирже. Пути в деловом вопросе у мужчин были расхожи. Ричард положил свою жизнь на развитие бизнеса и стал владельцем нескольких шоколадных фабрик. Адам же основал небольшую редакцию и сконцентрировался на построении семьи.       Вскоре мистер Аддингтон стал вхож в домашний круг. Он был в восторге от Джона и Джилл и проводил много времени в их новом загородном поместье, привозил подарки и баловал, как всякий одинокий человек, мечтающий о своих детях, но не имеющий возможности их завести. Он называл Джилл своим маленьким зеленоглазым ангелом и всегда относился к ней с особой привязанностью. Даже, когда девушка выросла, то ничего не изменилось.       Поэтому новость о свадьбе промышленника Ричарда Аддингтона и восемнадцатилетней Джилл Рассел, дочери его лучшего друга, недавно умершего, мягко говоря, взволновала общество. Девушка никогда не рассказывала о том, что произошло после смерти отца. Эта тайна останется за закрытыми дверями там, где и зародилась. Может быть и придет день, когда она доверит ее кому-нибудь еще, но не сейчас.       Джилл схватилась за волосы в немом испуге и сжала их до боли, едва не вырывая. Она слабо простонала, и голос был похож на стенания раненного животного. Железный пласт контроля, сдерживавший все это время поток мучений, разорвался, и стихия вырвалась.       — Почему Вы так со мной поступили? Почему ничего не сказали мне?       Грудь разрывала боль. Она подбиралась к внутренним органам, превращая их в лед. Голова пульсировала огнем, словно Джилл горела заживо. Каждая мысль о дорогом человеке причиняла страдания. Ричард больше не вернется, а ведь она столькому не успела у него научиться. От ее души словно откололась важная часть.       — Я… могла приехать, — слова выходили с трудом, а голос стал хриплым, продолжая монолог, будто он мог ее слышать. — Вы ведь пообещали тогда, что не оставите меня так внезапно. Я Вам поверила, думала, что все в порядке. Пока Вы здесь страдали, я веселилась и радовалась жизни, даже ни о чем не подозревая.       Джилл сползла со стула, едва не опрокинув его. Ей было так стыдно за свое неведение. Рационализм в ее голове твердил, что незачем убиваться, но попробуй убедить в этом душу, которая плачет.       Истерика вскоре прошла. Девушка сидела на полу рядом со стулом и просто смотрела в стену. Чувства перегорели, и сама она походила на обугленную спичку. Внезапно в дверь постучали.       — Леди Джилл, Вы здесь?       Миссис Томпсон зашла в комнату и, увидев свою подопечную на полу, тут же подлетела к ней.       — Милая моя, что ж Вы так себя измучили.       Ее морщинистые руки обтерли красные от слез щеки, и на губах Джилл появилась слабая улыбка. Луиза редко проявляла эмоции, но всегда в нужный момент. Она отзеркалила девушку, приподняв уголки своих губ, и на ее лице усилились мимические морщинки.       — Все в порядке, Луиза, — Джилл поднялась, поправляя юбку.       — Пришел нотариус, зовет вас с братом.       Ах, да, она же совсем забыла об этом. Они с Джоном единственная родня Ричарда, поэтому на чтение завещания будут присутствовать только трое. Сейчас девушка мечтала только об одном — чтобы этот тяжелый день поскорее закончился.       Мистер Винкль методично раскладывал на столе бумаги, иногда поправляя пенсне, когда в комнату вошли жена покойного и ее брат. Он оторвался от стола рабочего кабинета Аддингтона, где ему любезно предложили провести закрытую аудиенцию.       — Добрый вечер, миссис Аддингтон, мистер Рассел.       Его холеное лицо с явными бороздами от морщин тут же расплылось в доброжелательной улыбке при виде наследников. Нотариус встал с кресла, почтительно поклонившись, отчего его дряблые жировые складки на щеках и подбородке смешно затряслись как свежесваренное желе.       Вошедшие поздоровались в ответ и сели на подготовленные стулья напротив стола. Джон заметно нервничал, а вот Джилл выглядела равнодушно. Неудивительно, после недавних-то эксцессов.       — Итак, я прибыл сюда, чтобы засвидетельствовать волю покойного Ричарда Аддингтона.       — Да, конечно, — Джон кинул обеспокоенный взгляд на сестру. — По возможности хотелось бы поскорее все это закончить. Леди неважно себя чувствует.       — Как Вам будет угодно, — кашлянул мужчина и с помощью специального ножа разрезал конверт с завещанием.       — Простите, мистер Винкль, — Джилл подозрительно обернулась, осматривая комнату. Кое-что не давало ей покоя. — Но где же свидетель, который должен присутствовать при чтении?       Нотариус отложил трясущимися от плохого здоровья руками канцелярский нож на край стола и поправил тугой галстук. Оказывается, мистер Аддингтон желал, чтобы аудиенция прошла в строго закрытой обстановке без лишних людей. В юридической практике Винкля это первый случай. Но так как он был хорошо знаком с Ричардом, то не смог ему отказать в такой важной просьбе. Тем более, что завещание было одобрено задолго до его болезни.       Рассказанное сильно удивило Джилл и Джона. Девушка знала, что Ричард в угоду ситуации мог пренебречь какими-либо правилами и обойти их. Но здесь дело официальное. В чем смысл такой секретности?       — В любом случае, не беспокойтесь. Все, что сейчас происходит, полностью законно. Если я ответил на Ваш вопрос, то позвольте продолжить.       Под внимательными взглядами обоих наследников, тот поправил пенсне и начал читать письмо и чем дальше, тем больше удивлялся сам. Джилл же с Джоном оставались спокойными. И все-таки не мог он понять решения этого странного человека. Закончив, тот вытащил платок и промокнул лоб, прежде чем снова заговорить.       — Согласно завещанию, миссис Аддингтон получает во владение кампанию «Амедей Пранд» и становится держателем основного пакета акций. Вам, миссис, отходит городской дом, в котором мы сейчас находимся, а также прочая недвижимость общей суммой на триста тысяч фунтов и сумма в размере одного миллиона фунтов на счете в Британском королевском банке. Мистеру Расселу причитается сумма в восемьсот тысяч фунтов и личная коллекция древностей, собиравшаяся покойным.       Он взглянул на миссис Аддингтон. Она не выказывала своего удивления. Более того, выражение ее лица стало расслабленным, будто бы прочитанное не являлось для нее новостью, как для Винкля, когда они с покойным обсуждали вопрос унаследования кампании. Если бы нотариус так хорошо не знал Ричарда, то непременно заподозрил его в умственной болезни или бестолковой влюбленности, свойственной его возрасту. Отдать такую масштабную кампанию с массовым производством своей жене, которая, к тому же, слишком юна — нет, этот человек определенно что-то недоговаривал. Мог бы переписать компанию на ее брата, что гораздо логичнее. Ричард, хитрый сукин сын, всегда отличался дальновидностью. Теперь Винкль был уверен, что эту пару связывал не просто брак по расчету.       Рассуждения он оставил при себе и приготовил еще кое-что согласно уже персональной просьбе:       — А это Ричард просил отдать лично.       Винкль открыл портфель и, повозившись, достал оттуда два странных предмета в белых тряпицах, которые явно не были указаны в завещании.       — Что это? — Джон вытянул шею, недоуменно смотря на происходящее.       Джилл же встала со стула и подалась в сторону стола.       — Они не указаны в завещании по его просьбе. Прошу, сначала леди.       Из развернутого полотна нотариус достал шкатулку. Она была простой деревянной с затертыми боками и стенками. Металлическая обивка покрылась ржавчиной. Джилл взяла ее в руки. Также был передан маленький ключ для замка. Девушка осторожно покрутила ее. Такая вещь была полной неожиданностью. Ричард никогда о ней раньше не упоминал. Девушка потянулась ее открыть. Щелкнули металлические зубчики, и крышка поддалась. Джилл с замирающим от нетерпения сердцем откинула ее, изучая содержимое. Первым на глаза попался конверт. Девушка достала его, присаживаясь обратно на стул. Очевидно, это письмо. На обратной стороне знакомым подчерком написано:       «Для Джилл от Ричарда. П.»       — «П.» значит… — прошептала Джилл, осененная догадкой. Она тут же убрала письмо в карман платья под обескураженные взгляды мужчин. — Прошу, продолжайте, джентльмены.       Винкль снова загадочно промолчал и передал другой сверток Джону. В нем оказался прекрасный револьвер. Юноша ловко откинул барабан влево и улыбнулся. Пятизарядный с филигранной гравировкой ветвей лозы. Для каждого отверстия под пули свой узор. Ствол украшали надписи на странном языке и витиеватые знаки. Оружие было причудливой формы, особенно ручка, куда идеально подходили пальцы, и ладонь ложилась цепко. К револьверу прилагалась коробочка с пулями. В свете ламп они сверкали золотом, и на каждой оболочке виднелся рисунок из слов, нанесенных настолько мелким шрифтом, что его можно было прочитать только под лупой.       — Как и обещал, — Джон улыбнулся, бережно заворачивая наследство в тряпицу. — Джилл, что там еще у тебя?       — Как странно.       Девушка держала в руках нечто на цепочке. Посмотрев на это, Винкль заметил про себя:        Куда уж страннее.       Вещь умещалась на ладони. Это был металлический предмет круглой формы, напоминавший часы с механизмом, собранным из множества деталей. Странная безделушка непонятного назначения. Джилл покрутила ее в руке, отметив, что материал не драгоценный, а значит данная вещь определенно не украшение.       — Пожалуй, на этом все, — мистер Винкль, довольный тем, что разобрался с этим нестандартным делом, поспешил откланяться. — Позвольте покинуть вас.       Наследники попрощались с нотариусом, и Джон вызвался проводить гостя, пока Джилл осталась ждать его в кабинете. Она еще раз осмотрела наследство и выдохнула, потому что жутко устала. Чугунная по ощущениям голова измучила шею, отчего та ныла. Она размяла ее. Джон вернулся спустя десять минут.       — Как ты?       В его голосе чувствовалась неподдельная забота. Он подошел к девушке, положив руку на плечо, массируя его. Джилл повернулась к нему и вложила свою ладонь.       — Я в порядке.       Внезапно она поднялась и обняла Джона, чем вызвала его тихий смех. Юноша прижал каштановую макушку к себе и поцеловал, как в детстве.       — Знаешь, мне до сих пор кажется, что все происходящее — кошмар.       — Тогда считай, что сейчас он закончился. Они расположились в креслах в зоне отдыха. Был уже вечер, однако спать совершенно не хотелось. Сегодня в кабинете разожгли камин, чтобы было тепло. Джон достал серебряную флягу из кармана пиджака и налил скотч в стеклянный стакан. Затем он с вздохом взял второй, предлагая сестре. Джилл сначала отказалась, но потом вдруг передумала. Хорошо, что сейчас ее никто не видит.       — Какая все-таки дрянь, — поморщилась девушка, выпивая все залпом.       — Привыкай, скоро начнешь курить кубинские сигары, — Джон откинулся на спинку, закинув ногу на ногу.       — Ага, и отращу пивное брюшко, — хмыкнула Джилл в ответ.       Огонь яркими бликами играл на полу, освящая две фигуры в креслах и кофейный стол, на котором стоял допитый стакан, и лежали два свертка. Металлический ствол револьвера выглядывал из-под тряпки, и витиеватые символы горели от света пламени.       — Очередной раритет? — Спросила девушка, рассматривая подарок.       — В каком-то смысле да, — Джон медленно протянул руку, забирая вещь со стола. Он избавился от ткани и протянул оружие Джилл. Увесистый. — Ты же знаешь, у Ричарда всегда была слабость к редкостям. Я выкупил у него эту крошку.        — Надеюсь, тебе не придется бегать от коллекторов после такого приобретения, — усмехнулась она, хитро взглянув в лицо.       — Я умею вовремя исчезнуть, — он подмигнул. А потом с притворным сожалением заметил, — не знал, что ты такого мнения обо мне.       — Просто я до сих пор иногда слышу, как в твоей лихой башке свистит ветер, поэтому волнуюсь. Вот и все.       — Поверь, я уже не тот, что был в детстве.       Джилл заметно оживилась, поставив свой стакан на стол. Она сложила руки и облокотилась на них вперед. Посмотрев на ее выражение лица, Джон сразу все понял:       — Только не начинай вспоминать все мои косяки, пожалуйста. Я сдаюсь!       — Офицер Королевского флота Ее Величества никогда не сдается.       — Я готов капитулировать, если меня загнала в угол такая амазонка.       — Бабник, — буркнула девушка. — На мне приемчики всегда отрабатываешь.       — Тем же лучше, что я твой брат, верно? — Джон очаровательно улыбнулся, и красивые белые зубы сверкнули в полутьме. — Вам повезло, миледи. Я рыцарь, волей судьбы посланный небесами, чтобы защищать юную деву от лап чудовищ и просвещать в вопросах, о которых не принято говорить в слух.       — У вас с Луизой одна тяга к драматизму на двоих. Кстати, как твоя служба в африканской колонии? Странно, что ты не слился с местными, потому что я ожидала увидеть папуаса в офицерской форме.       Тишину прорезал громкий смех. Джилл опять ухмыльнулась, довольная собой.       — Я редко выбирался наружу, поэтому ни разу не видел твоих негров.       Как же она скучала по этой расслабленной обстановке, когда не нужно держать себя в проклятых рамках и втискиваться в роль леди, которая с ее то экспрессивным характером быстро начинала трещать по швам. В данный момент они оба, наплевав на этикет, удобно устроились в креслах: Джилл залезла с ногами по-турецки, как любит, а Джон развалился, почти съехав спиной на сиденье, и раскинул ноги в стороны.       Сейчас он походил на Ричарда. Только если муж вел себя как лев, предводитель прайда, то Джон больше напоминал молодого львенка. Схожесть была даже внешней. Цвет кожи с золотистым отливом, прямой нос, горсть веснушек по щекам и приподнятый кошачий взгляд цвета саванны в летнюю жару: темная зелень кипариса и бежевый песок. Вел он себя также дерзко и уверенно, но манеры, чертяга, отточил почти до совершенства, отчего его напускная придурковатость всегда сходила с рук. Неудивительно, почему женщины падки на его обаяние.       Джилл держала в руках шкатулку и наслаждалась присутствием брата. Они виделись редко и переписывались тоже из-за медленной почты и нерегулярных рейсов. Письма от брата она всегда ждала с особой радостью. Джилл открыла крышку и достала амулет, поднося к свету. Она попыталась разглядеть его насквозь. Желтый свет поглотил детали, оставив лишь тень, и просвечивал рисунок сборки целиком. Еще немного покрутив амулет, Джилл хотела убрать его обратно.       — Оставь так, — Джон, до этого медитировавший на пламя, посмотрел на коробку и махнул рукой. — Я бы забрал шкатулку. Она все равно скоро развалится.       — А тебе то она зачем? — Девушка удивленно выгнула бровь, захлопывая крышку.       — На память. Буду что-нибудь хранить и вспоминать о вас обоих, — пожал плечами и отправил косой взгляд.       — Ну ладно.       Джилл протянула шкатулку и спрятала увесистый амулет в карман. Джон демонстративно вынул револьвер и положил внутрь. «Вот и пригодилось» — красноречиво посмотрел на девушку тот. Затем он сказал, что пойдет в комнату. Джилл же решила остаться еще ненадолго.       Когда дверь тихо захлопнулась, девушка взяла два стакана и протерла их, поставив на место. Прислуге не стоит знать, что она пила крепкий алкоголь сегодня. Завтра ей снова предстоит надеть мягкие доспехи леди, однако новая костяная основа внутри будет жать и натирать первое время. Но надо привыкнуть, надо привыкнуть.       Уже в своей комнате Джилл устало села на кровать, расстегивая пуговицы на черном траурном платье. Она словно находилась в трансе после произошедшего и была счастлива, что смогла выдержать эти тяжелые дни. Сейчас можно выдохнуть, потому что большая часть ее проблем решилась. Однако война с человеческими предрассудками только начинается. Джилл не знала, известил ли Ричард о своем решении остальных партнеров кампании. Как ее воспримут в качестве главного руководителя? Вскоре ей предстоит предстать перед ними и сесть на место, которое занимал истинный король. По силам ли девушке укротить этих консервативных мизогинистов и заставить себя уважать, считая за равную? Определенно, ведь в Париже она уже доказала свой серьезный подход к любому делу и верность кампании.       Как бы ей хотелось, чтобы Ричард был здесь. Он всегда умел находить правильные слова и поддерживал Джилл. Рука потянулась к карману, чтобы вытащить письмо. Стоило сжать конверт, как чувство поддержки окутало невидимым теплым одеялом. Словно ее старый друг и учитель был здесь рядом. Зеленые глаза читали надпись на конверте.       — «П.» значит персонально, — наконец выдохнула девушка и улыбнулась.       Она вскрыла письмо.       Джилл.       Прости, что не предупредил заранее о своем состоянии. Я хорошо тебя знаю, поэтому был уверен, что ты тут же бросишься обратно в Лондон, чтобы быть рядом. Ухудшения появились на несколько месяцев раньше, чем предполагалось, так что я проиграл схватку со временем, даже не успев отсрочить ее. Смерть неизбежна, мой ангел, всем нам приходится уходить со сцены. Теперь пришло твое время заменить меня в этом спектакле. Воспользуйся возникшим антрактом, чтобы переодеть костюм. Новая роль ждет тебя.       Мистер Винкль уже передал тебе шкатулку. Ты наверняка гадаешь, что это за странная вещь и думаешь, что здесь я дам разъяснение. Однако, я сам не знаю. Ее мне передал твой отец перед смертью. Адам сказал, что она принадлежит тебе. Я должен был отдать ее, когда увижу твою зрелость и самостоятельность. Разгадай загадку этой вещи, потому что сейчас ты готова.       Благодарю тебя за то, что появилась в моей жизни одиннадцать лет назад. Вы с братом стали моей семьей, о которой я всегда мечтал. Вы оба достойны всего, что имеете сейчас. С сегодняшнего момента ты, миссис Аддингтон, полноправно заслуживаешь полученных привилегий. Покажи этим маразматикам в совете, что старый добрый Ричард никуда не ушел.       Проживи эту жизнь достойно и прошу не плачь обо мне слишком долго. Пообещай, что как только ты закончишь читать это письмо, то утрешь слезы и больше никогда не будешь с печалью вспоминать обо мне. Vivez et réjouissez-vous de la vie.       Je resterai dans ton cœur et ta mémoire pour toujours. Tu seras avec moi pour toujours.       Ton professeur.       — Спасибо, — единственное, что смогла сказать Джилл, сжав в руках письмо, — за все.       Этот человек поставил ее на ноги, подарил свободу и возможности, о которых не могла мечтать ни одна женщина в ее время.       — Я больше не буду плакать, обещаю.       Сон никак не шел. Джилл, уже успокоившись, вертелась в кровати. Жаль, что миссис Томпсон нет в поместье. В Париже они жили в смежных комнатах, отчего девушка могла в любой момент посетить компаньонку. Она так долго не спала в одиночестве. Поворочавшись еще немного, Джилл с досадой села на кровати. И почти сразу же голодный желудок решил напомнить о себе. Звук умирающего бизона, честное слово. Время немного похомячить.       Джилл тихонько сползла, надевая халат и пушистые тапочки. В Версале она не изменяла своим подростковым привычкам сметать еду на ночь, отчего не раз получала нагоняй от Луизы. Та говорила, что к тридцати годам ее способности трапезничать без последствий для фигуры, магическим образом исчезнут, как карета Золушки в полночь, и Джилл останется с тыквой, если не превратится в нее.       Так что за два года, проведенных во дворце, девушка научилась конспирироваться. Она проносила еду в комнату заранее или просила служанку. А уж чего стоят потайные места в платьях для ужинов и приемов. Пытаться подавить ночной голод было бесполезно. Однако Джилл изменила рацион и, вместо любимых всем сердцем сдобных булочек, ела что-то менее калорийное или просто пила воду. Сначала было тяжело, но нежелание терять узкую от природы талию, которой девушка гордилась, перебороло привычку. В корсете она обхватывала 58 сантиметров. Причем можно было спокойно дышать, сгибаться и внутренние органы не вылезали наружу. Это вызывало зависть многих дам во дворце и восхищение мужчин.       Теперь же ей можно расслабиться, потому что ночью не спит только охрана. Джилл чисто по привычке обернулась в сторону, где в ее прежних покоях находилась смежная дверь, откуда обычно выходила Луиза, словно нарочно предчувствуя Варфоломеевскую ночь. Ее аж пробрало на секунду. Сейчас там была стенка, и Джилл облегченно выдохнула. Хорошо, что эти приступы происходят пару тройку раз в месяц.       В коридоре было темно, лишь свет от уличных фонарей через окна падал на пол, устланный мягким ковром. Джилл взяла с собой канделябр и посветила, чтобы видеть дорогу. Кухня была на первом этаже. Спускаясь по лестнице, она услышала звуки, походившие на шорох и бормотание. Они доносились из противоположного крыла, где располагалась комната Джона. Вдалеке виднелся слабый просвет от дверного проема. Девушка вздохнула: не она одна любит бодрствовать по ночам. Решив не беспокоить брата, Джилл продолжила спускаться вниз.       Уже на обратном пути, довольная набегом, девушка тихонько вернулась обратно. Проходя мимо стола, она отчетливо услышала, как в комнате брата хлопнула дверь и с силой загремели стекла. Джилл зевнула, пометив в голове, чтобы завтра проверить рамы окон в некоторых комнатах и просить брата вести себя тише, если уж он часто работает по ночам.