Одна трёшка и шесть идиотов, живущих в ней

      Дверь мужской берлоги со скрипом открылась, и в проеме показались смущенные донельзя Коля с Денисом.       — Ну, как все прошло? — немного отстранено спросил Каминарев.       Никто ему не ответил, задумавшись каждый о своём. Тишина жутко давила, а стук собственного сердца сводил с ума. После небольшой паузы Мила молча взяла за руки Кирю и Серого, затаскивая в свою квартиру, чтобы те помогли убрать, а за ними неком смятении потащился Изя.       Роза стояла перед Шуриком и смотрела на свои розовые тапочки, боясь встретиться с его, вероятно сердитым, взглядом. Оля, вся бледная, опиралась спиной на стену, с кривой улыбкой прожигая дыру перед собой, а Костя устало проверял почту на телефоне.       — Мне надо выпить, срочно, — голос у Ракиной был тихим, но из-за тишины он прозвучал словно раскат грома.       — Ты же у нас, как оказалось, не пьешь, — хмыкнул Баков, отрываясь от экрана.       — Самое время начать, — ответила девушка, смотря Косте в глаза.       Ну, похоже, парень не злился на нее, что сильно успокаивало. Конечно, она понимала, что шуток на тему алкоголя ей теперь не избежать, но, по крайней мере, их секреты не оказались фатальными для дружбы с парнями.       Нехотя оторвавшись от стены, Оля направилась в квартиру к парням, и Баков молча последовал за ней, оставив на площадке одних Розу и Шурика.       Как бы художник не пытался, а понять грусть девушки не мог. Да что не так? Ну, зовут ее Морфея, и она об этом не сказала. Ну, сыграла она в нескольких фильмах. И от чего же она сейчас стоит, чуть ли не плача от вины?       — Роза? — она вздрогнула, но так и не подняла головы, — Ты чего?       — Т-ты разве не злишься?       — С чего бы мне злиться? — от удивления, девушка посмотрела на Шуру и увидела его неуверенную улыбку.       — Ну… я солгала… Вам всем солгала…       — Да ладно. Ну, и что, что зовут тебя Морфея? Тебе же нравится, когда тебя зовут Роза, ну и всё. Я вот люблю, когда меня Шурой называют, а не Сашей. Я и розовый люблю. И что? У всех нас есть секреты, и это нормально.       Ее глаза заблестели, а парень, не заметив этого, продолжил.       — Или, что с того, что у тебя богатые родители? Я понимаю, каково это, когда тобой всячески помыкают, говоря, что это «для твоего же блага», и тебе нечего бояться. Тут, им до тебя не добраться, — он по-своему истолковал состояние девушки.       Всхлипнув, Момо закрыла лицо руками и начала безудержно плакать, вызвав у парня глубокое недоумение. А сейчас-то он что сказал не так?       Шурик подумал о том, что сделал бы в такой ситуации Киря, его эталон социального человека, и, подойдя вплотную к девушке, обнял. Рыдания только усилились, и он уже хотел отойти, но Роза схватила парня за край куртки и продолжила плакать, уткнувшись ему в грудь, время от времени громко всхлипывая.       На площадке было холодно, ведь алкаши разбили окно, из-за чего с легкостью просквозить могло даже самого стойкого, но занятая своими беспрерывными рыданиями девушка этого не чувствовала, а Шура просто не хотел усугублять ситуацию.       Парень положил руки ей на спину и оперся подбородком на макушку, прикидывая, сколько же им придется так стоять. И все-таки он не против, если долго.       А Оля тем временем присела на заставленный алкоголем подоконник на кухне парней и открыла бутылку пива. Отпив немного, девушка с улыбкой закрыла глаза и подумала, что все закончилось не так уж и плохо. Костя же поставил чайник и облокотился на кухонный стол, рассматривая в темноте очертания соседки.       — Будешь? — Ракина, привстав, прикусила губу и протянула парню бутылку.       Тот, недолго думая, осторожно взял и сделал глоток, после чего поставил тару на стол около себя.       — Слушай…       — Не пьешь, значит? Собак боишься? — не дал ей договорить Баков.       — Что? — она от удивления отодвинулась. Скрестив пальцы, она начала объяснять: — Я не совсем та, кем меня считают родители Момо…       — А что насчет того, кем тебя считаю я? Кем тебя считает Изя, и все остальные идиоты? Мне-то похуй, че ты там о себе наплела этим мажорам. А вот остальным…       — Розовы бы не приняли меня настоящую, Кость. Когда мы с ними познакомились, у меня не было выбора. Они бы… они бы не приняли девушку, что, можно сказать, прошла через ад, которая может в одиночку выхлестать бутылку водки, разгрузить камаз с мукой, победить всухую толпу гопарей, решивших прикопаться за шмот — и всё это в один день. Ну, не с таким лицом, как у меня, — в ее голосе читалась грусть. — Ты же слышал Дмитрия Сергеевича. Для него я — милашка, которой будет легко найти мужа, чтобы тот меня обеспечивал. И все, другое будущее мне даже не рассматривается       — Может, потому что ты себя ведешь, как милашка, которой будет легко найти мужа, чтобы тот ее обеспечивал? — раздраженно парировал Баков, — Ты об этом не думала?       Устало хмыкнув, Ракина провела рукой по волосам, стараясь успокоить сердце, что норовило выпрыгнуть из груди.       — Я знала, что ты не поймешь. Все в порядке.       — Нет, блять, не в порядке, — нервно бросил парень. — Объяснись.       — Что?..       — Ты мне должна, хомячиха. И много. Так что, для начала, я хочу знать, с кем, блять, я все-таки разговариваю.       Оля прикусила губу, пока Костя, не мигая, смотрел ей прямо в душу. С каждой секундой становилось все более не уютно, и из гипноза девушку вывел звук кипения воды.       Ее голос дрожал, а она не переставала заламывать пальцы. И все же, Ракина рассказала парню о себе, рассказала о своей бедной семье, о том, как ушла с Милой из дома, чтобы помочь родителям и стать самодостаточной, о том, как познакомилась с Розой и Колей, как они жили вместе у родителей Момо, и как решили переехать.       Взамен, Баков рассказал о том, как он познакомился с парнями и как так вышло, что они все живут вместе и он никого из них не убил.       За откровениями прошло несколько часов, было выпито много кружек красного чая Мидорова и полторы бутылки виски. И вот, Костя решил сделать заключение.       — Так получается… — он, после некоторых раздумий начал говорить. — Ты пьешь, как ни в себя, и при этом почти не пьянеешь, не умеешь готовить, до жути боишься пауков, возьмешься за любую работу, кроме блядства, можешь в одиночку разъебать толпу уродов, учишься на экономиста и весишь как пустой рюкзак?       — А последнее откуда вообще? — возмутилась Оля, — Ну, если так подумать, ты довольно хорошо меня описал. Надо будет использовать в резюме.       — А ещё, ты та еще оптимистка — усмехнулся парень.       — Ну, а почему нет? — возмущенно парировала Оля, — Я такое повидала, что, кажется, еще хуже жизнь быть уже просто не может. Да и если бы я все время грустила, то досюда не дошла бы.       — А то, здесь очень хорошо.       Уже рассвело, и на кухню попали первые лучи солнца. Пара даже не заметила, как быстро прошло время. Они поняли, что пора закругляться тогда, когда Оля чуть не упала с подоконника, слишком сильно зевнув.       — Иди уже к себе. В квартире и так дохера твоих вещей, не хватает еще и тебя самой.       — Костя… — Оля спустилась с подоконника.       — Че?       — Мир?       Из комнаты Кости доносилось сопение Милы и храп Эдика, в комнате Серого уместились Коля с Денисом, спихнутым на пол, а Шура, выпивший с Момо за компанию бутылку вина, спал в обнимку с Изей. Оля с надеждой посмотрела на парня, выжидая ответ.       — Мир, хомячиха, мир, — после небольшой паузы ответил Баков. — А теперь вали к себе, мне еще твою подругу с кровати спихивать.       — Ох, Мила сама переползет к Кире, если еще не сделала этого.       Улыбнувшись, Ракина неспешной походкой, зевая, поплелась к себе и заснула сразу же, как упала лицом в подушку. А Костя так и не смог заснуть, ворочаясь и думая о том, насколько это был сложный день, и о том, как можно использовать должок Оли.