***
Когда Гарри покинул лабораторию, все в доме оживились, и как только он увидел, что близнецы покинули спальню, он вошел и плюхнулся на кровать. Он пропустил завтрак, пытаясь очистить свой разум, уставившись в потолок. Но это не сработало. К тому времени, как он переоделся и поднялся на чердак, он уже не представлял себе, как у него останется хоть немного эмоциональной энергии, чтобы очистить свой разум от эмоций. Это даже не имело смысла, предположил он, но это было правдой. Он не только искренне извинился перед Снейпом, но и был изгнан без единого слова признательности. Он с горечью осознал, что определенно и речи быть не может, чтобы он попросил профессора как-нибудь помочь с окклюменцией. Однако, когда он вошел в маленькую пыльную комнату, его ждал сюрприз. Не одна, а две девушки сидели на полу перед его книгой по окклюменции, внимательно изучая страницу. Он прочистил горло. — О, Гарри! — Джинни обернулась, ее рыжий хвостик хлестнул по плечу. — А мы все гадали, куда ты подевался. Гермиона бросила на него слегка извиняющийся взгляд. — Я попросила Джинни помочь нам с упражнениями из девятнадцатой главы. Конечно, было бы проще, если бы мы могли колдовать во время каникул…но поскольку делать мы это не можем, то помощник — лучший вариант. Надеюсь, ты не против. Близнецы сказали, что тебя не было в комнате, и я не была уверена, куда ты ушел, иначе я бы сначала спросила… Гарри замер в нерешительности, но, заметив нерешительное поведение Гермионы и полный надежды взгляд Джинни, кивнул. — Конечно, она может помочь. — Джинни просияла, и Гарри почувствовал себя немного неловко из-за того, что не попросил ее помочь раньше. Может быть, это отвлекло бы ее от мыслей о Роне, если бы она была вдали от горя своей семьи и сосредоточилась на какой-нибудь затее. Даже если бы это не касалось Гарри. — Так. И что же вы придумали? — он сел на пол напротив девочек. Он всмотрелся в страницу, но ничего не смог разобрать вверх ногами. — Ну, — начала Гермиона, — вчера вечером я думала о том, что упражнения по очищению и укреплению разума, вероятно, слишком похожи друг на друга. Из этого следует, что если у тебя есть проблемы с одним из них, то у тебя, конечно же, будут проблемы и с другим, — она говорила так, словно ругала себя за то, что не поняла этого раньше. — Может быть, нам нужно идти совсем в другом направлении. — В другом направлении, но в каком именно? — спросил Гарри. Он пытался вспомнить содержание девятнадцатой главы. Он читал ее, но к этому времени он изучил слишком много глав, чтобы помнить, о чем какая была, не подсматривая. — Мы должны перейти к чувствам. Я думала о том, что ты сказал, и о том, как Снейп определил твое доминирующее чувство, и поскольку ты более осязаемый человек с сенсорным восприятием, я подумала, что мы вернемся к этому и поработаем над некоторыми упражнениями по фокусировке. Гарри отвернулся, надеясь, что на его лице не отразилось неловкости. Он рассказал Гермионе о своем разговоре со Снейпом, но это прозвучало так, будто они разговаривали в лаборатории или за обеденным столом. Он был слишком смущен, чтобы признать, что Снейп почти что укладывал его спать. В конце концов, у шестнадцатилетнего парня должна быть гордость. — Ладно…так, какие мысли у тебя есть на этот счет? — спросил Гарри, внезапно насторожившись и смутившись оттого, что он обсуждает с двумя девочками-подростками, как использовать свое чувство осязания, чтобы закрыть разум. На сегодня ему и так хватило неловкости. Гермиона подвинула книгу так, чтобы она оказалась только перед ней, и жестом пригласила Гарри сесть прямо напротив Джинни. — Вытяни руки, вот так, — приказала она, демонстрируя это, вытянув свои руки ладонями вверх. Гарри так и сделал, и Джинни легко накрыла его ладони своими. Он старался не нервничать от почти интимной близости. Не то чтобы Джинни была непривлекательна, но ему вовсе не хотелось держать ее за руки, пока ее брат, его лучший друг, лежал внизу в коме. Он чуть не отдернул руки, так ему было неловко от этой мысли. Однако, взглянув на ее лицо, он передумал. Она казалась счастливой, помогая ему, и совсем не была хихикающей или такой, какими бы были некоторые девочки в школе, оказавшись в такой ситуации. Она была просто… другом. Он глубоко вздохнул, успокаиваясь. — Ладно, что дальше? — Закрой глаза, — приказала Гермиона, пробегая глазами по странице перед собой. — Вот это упражнение для начала будет не сложно выполнить. Просто старайся изо всех сил отбросить все свои другие чувства и сосредоточиться на чувстве осязания. Здесь говорится, что мы можем использовать все, что угодно, на чем можно сфокусировать твое прикосновение…на поле, мяче, стуле… но прикосновение животного или человека лучше подойдет для новичков. Оно напоминает, что нужно сосредоточиться на живом, дышащем теле, а не на множестве других вещей, с которыми соприкасается твоя кожа, а это довольно много, если об этом подумать… — она замолчала, подняв глаза и обнаружив, что Гарри и Джинни смотрят на нее со смесью веселья и нетерпения. — О. Правильно. Извините, перейдем к упражнениям. Закрой глаза, Гарри, и постарайся сосредоточить свои мысли только на своих руках. Он послушно закрыл глаза и попытался сосредоточить свой разум на ощущении рук Джинни. Он думал об их тепле, о том факте, что он мог чувствовать их легкое движение, когда они располагались на его ладонях. Он также слышал, как все трое дышат. Он почувствовал запах плесени в воздухе, смешанный с запахом мыла и какого-то фруктового шампуня. Он постарался блокировать эти мысли, сосредоточившись только на руках. Просто на руках. Спустя несколько минут Гермиона сказала ему, что он может остановиться. — Это сработало? — с надеждой спросила она. — Я так думаю, — он улыбнулся в ответ на ее воодушевленную улыбку. — Это было не идеально, но… я думаю, было легче иметь что-то ощутимое, чтобы сосредоточиться на очищении разума, и это точка. — Ладно, давай попробуем еще раз, — сказала она с большим энтузиазмом, чем прежде. С помощью Джинни Гарри снова и снова пробовал различные варианты этого простого упражнения в течение следующего часа, в то время как Гермиона искала упражнения для сенсорной фокусировки, над которым они бы работали дальше. — Вот еще одно, — сказала она, когда они с Джинни сделали перерыв. — В книге сказано, что нужно мысленно подготовиться, сосредоточившись на определенной эмоции. Эмоция, связанная с воспоминанием, будет лучше всего, так как она сильнее, и поэтому ее легче будет удержать. Затем, когда ты сосредоточишь свой разум на руках, постарайся сосредоточиться на двух вещах сразу — на эмоции и на прикосновении. Попытайся соединить их вместе. Гарри уставился на нее. — Соединить их вместе? И что это должно означать? — Ну…может быть, это о том, куда ты мысленно помещаешь эмоцию? — подумала она вслух. — Например, когда ты злишься, ты, наверное, чувствуешь это почти как ощутимую тяжесть в груди, верно? Но когда люди срываются, иногда они направляют эту ярость на свои части тела. Не так, когда они просто бьют вещи, — поспешила она объяснить, — но почти физически они могут чувствовать гнев, скручивающий их пальцы, и их руки дрожат от этого. Может быть, это что-то вроде этого? Может быть, попытаться почувствовать, как эмоция покидает твое сердце и переходит в твои руки? — Как я могу чувствовать эмоцию в своих руках? — недоверчиво спросил он. Он поднял обе руки, словно желая доказать свою правоту. — Это же руки! Джинни кашлянула, и Гарри бросил на нее добродушный взгляд. Он был уверен, что она кашлянула, чтобы скрыть смех. — Ну, я не знаю, Гарри! — Гермиона тоже всплеснула руками. — Я не окклюмент, ты же знаешь. Это лучшее, что я могу придумать, чтобы объяснить, что подразумевает эта книга. Гарри знал, что она делает все возможное, и сказал ей об этом извиняющимся тоном, но когда он попробовал выполнить это упражнение, то не мог понять, как направить эмоцию в часть его тела. И чем дольше он пытался сосредоточиться на чувстве осязания, тем сильнее фруктовый запах шампуня вторгался в его чувства и сбивал его концентрацию.***
Проработав весь день и прервавшись только на обед, все трое к середине дня были морально истощены. Даже Джинни, которой нужно было только держать для Гарри руки в определенном месте или быть слушательницей, пока Гермиона анализировала теории сенсорного фокуса, выглядела готовой свернуться калачиком и уснуть. Даже Гарри согласился, когда Гермиона предложила всем собраться в гостиной и отдохнуть там до ужина. Как бы он ни был сосредоточен на изучении и практике материала в течение последних нескольких дней, он не был уверен, сколько еще времени его разум сможет выдержать, не разбившись на миллион кусочков. Очевидно, он также начинал чувствовать себя немного удручающе. Сосредоточение внимания на одной эмоции за другой в течение трех часов подряд может сделать это с человеком. — Взрывающиеся карты? — с надеждой спросила Джинни, когда они спускались вниз по лестнице, и впервые за много дней Гарри почувствовал, будто заслужил перерыв без чувства вины. И действительно, приятно было хоть раз расслабиться, подумал Гарри, лежа на диване час спустя. Он отказался от последней партии взрывных карт, но Фред, Джордж и Джинни все еще играли. Гермиона свернулась калачиком в кресле напротив него с книгой на коленях. При виде этого зрелища он улыбнулся сладостно-горькой улыбкой. Никто не был чрезмерно счастлив — печаль все еще сквозила в каждом смехе и каждом приступе добродушного поддразнивания, но все они были здесь вместе, наслаждаясь обществом друг друга, и это было самое лучшее чувство, которое он испытывал за последние дни. Карта взорвалась от взрыва хохота близнецов, и Гарри закрыл глаза с легкой улыбкой, закрывая рукой свет, падавший ему на лицо. Он едва уловил звук открывающейся двери в гостиную, но открыл глаза, когда все звуки взрывающихся карт и смеха прекратились. Снейп стоял в дверном проеме, его внушительное присутствие заставляло даже близнецов уставиться на него в неловком молчании. — Поттер. На одно слово, — сказал Снейп и вышел, открыв дверь в явном приказе следовать за ним. Гермиона ободряюще посмотрела на него, когда он неуверенно встал, но это не помогло тому, что все трое Уизли смотрели на него с сочувствием, как будто он направлялся на собственную казнь. Снейп ждал его у подножия лестницы и, не глядя на Гарри, жестом пригласил следовать за ним. Они молча направились в лабораторию зелий, и Гарри не мог не задаться вопросом, действительно ли казнь была предпочтительнее, чем неопределенность того, что ожидало его после фиаско с извинениями этим утром. Снейп не давал ему ни малейшего понятия, чего ожидать. Он держался чопорно, но именно так обычно вел себя этот человек, когда находился среди людей. Единственный раз, когда Гарри видел, что он ослабил свою бдительность и по-настоящему расслабился, произошел, когда мужчина был настолько поглощен приготовлением зелий, что Гарри подумал, не забыл ли вообще Снейп, что он был рядом. Снейп жестом пригласил его войти в лабораторию первым, и он слегка подпрыгнул, когда мужчина закрыл за ними дверь. Гарри нервно переминался с ноги на ногу, когда Снейп подошел к столику, взял что-то похожее на старый конверт, несколько раз повертел его в руках и резко положил обратно. Он повернулся к Гарри и некоторое время молча наблюдал за ним. Гарри так нервничал, что без энтузиазма подумал, не спросить ли Снейпа, не является ли он больше поклонником Шекспира, просто чтобы нарушить молчание. Он прикусил себе язык. Не было похоже, чтобы в данных обстоятельствах это было бы уместно. Наконец Снейп заговорил самым формальным тоном: — В последнее время мне становится все более очевидно, что вот уже несколько лет я действовал под влиянием заблуждений, — он сделал паузу, на мгновение отвернувшись от Гарри, а затем скрестил руки на груди и посмотрел ему прямо в глаза, как будто решив сделать это. Гарри в замешательстве нахмурился. Это не было похоже на ответ на его извинения. Он понятия не имел, к чему клонит Снейп. Снейп слегка приподнял подбородок и сказал: — Поскольку вы носите имя и внешность Джеймса Поттера, не говоря уже о его склонности к шалостям, я предполагал, что у вас тот же характер и тот же нрав. Мои предположения были основаны на ошибочной и неполной информации, не говоря уже о личной предвзятости в этом отношении, и поэтому я постараюсь исправить ситуацию и впредь делать выводы, основанные на моих наблюдениях за вашими словами и поступками, а не на моих воспоминаниях о вашем отце, — он остановился и держался еще более чопорно, очевидно ожидая какого-то признания. Гарри вытаращил глаза. Ему потребовалась целая минута, чтобы разобрать слова Снейпа. Если он не ошибался, Снейп только что полностью признался Гарри, что ошибался насчет него, и что он не был точной копией своего отца. Уже одно это заявление заставляло Гарри чувствовать себя так, словно у него подкосились ноги. Это было последнее, что он ожидал услышать от Снейпа вслух. Несмотря на то, что они теперь ладили немного лучше, было огромным достижением для профессора признаться в этом не только самому себе, но и Гарри. Такое же огромное достижение, как и «Волдеморт хочет быть друзьями с Гарри». Но… неужели эта чересчур официальная речь должна была быть извинением? Как и накануне, Гарри не мог сказать наверняка, но ему показалось, что так оно и есть. А если так, то Снейп был очень, очень плох в извинениях. Это звучало так, словно он тоже заранее отрепетировал его, и Гарри нашел бы этот образ забавным при менее шокирующих обстоятельствах. С другой стороны… Снейп, похоже, был не из тех, кто извиняется…перед кем-то…когда-нибудь. В таком случае, учитывая все обстоятельства, возможно, это действительно было очень хорошим извинением. Гарри прочистил горло. — Э-э… — начал он невнятно, но тут же замолчал, поняв, что это все, что он может придумать, чтобы ответить. Теперь он немного сочувствовал тому, что Снейп просто грубо вышвырнул его этим утром. Он чувствовал, что ему нужна неделя, по крайней мере, чтобы обдумать то, что сказал Снейп, и придумать подходящий ответ. Однако Снейп не выказал никаких признаков того, что заговорит первым, и Гарри по опыту знал, что этот человек гораздо лучше пережидает неловкое молчание, чем он сам. — Я…э-э… спасибо, сэр, — наконец произнес Гарри, надеясь, что этого достаточно, по крайней мере сейчас. Снейп быстро кивнул и после недолгого колебания схватил старый конверт со столика. Несколько секунд он смотрел на Гарри с непроницаемым выражением лица. — Я нашел вот это. Я просто подумал, что ты захочешь его получить. Не придавайте этому значения; я просто подумал, что вы бы хотели, чтобы это было у вас. И не спрашивайте меня, где я его нашел. Я не помню. — Снейп сунул его ему в руки, затем вывел его из лаборатории и захлопнул за ним дверь. На протяжении нескольких секунд Гарри стоял один в коридоре, ошеломленный быстрой сменой событий — от необычных извинений и таинственного подарка до поспешного вышвыривания. Он понял, что у него отвисла челюсть, и резко ее захлопнул. Теперь, когда он вышел из-под бдительного взора профессора, он думал о самых разных вопросах, которые хотел ему задать. И один из которых…значит ли это, что Снейп принял его собственные извинения? Похоже, признание Гарри каким-то образом подтолкнуло Снейпа к ответу взаимностью. Гарри понятия не имел, что его слова окажут такой эффект, и не знал, что и думать об этом. Конечно, он предполагал, что Снейп не пришел к своим выводам о Гарри за одну ночь. Но даже если бы Снейп понял, что он ошибается, и даже если бы он смог преодолеть свою гордость, Гарри никогда бы не смог представить, что Снейп хочет — как он сказал? — исправить ситуацию. Этот человек, казалось, никогда не заботился о том, что люди, а тем более студенты, думают о нем. Он определенно никогда не беспокоился о том, что Гарри думает о нем. Или не проявлял никакого уважения к чувствам Гарри. Почему же тогда Снейпу вдруг стало настолько важно официально признаться в своих прошлых ошибках и… ну, по сути, пообещать поступать лучше? Да и с какой стати ему вообще беспокоиться об этом? За последние несколько недель Гарри испытывал сильное замешательство, но никогда еще он не был так ошеломлен, как сейчас. Пытаясь отвлечься от своих мыслей, он повертел конверт в руках. Он был сложенным, смятым и слегка потемневшим от старости. К тому же он был шероховатым. Он не мог сдержать своего любопытства. Он открыл конверт и вытряхнул на ладонь листок бумаги и маленький камешек в форме сердца. Он перекатил камень между пальцами. В нем не было ничего особенного, кроме его формы. Он выглядел так же, как и любой другой камень, который можно было бы найти на земле, хотя он был гладким и хорошо потертым, как будто его много раз обрабатывали за эти годы. Письмо было написано незнакомым девичьим почерком, но первая страница, похоже, отсутствовала; слова начинались на середине предложения. Пробежав глазами до конца страницы, он сморгнул внезапно появившуюся влагу из глаз и дрожащим пальцем провел по подписи. Оно было подписано «Лили».