Следуй за Воронами

      Хасси часто сидела на кровати, смотря прямо перед собой, и никто не мог её в это время растолкать: ни родители, ни друзья, ни даже старшая сестра, авторитет которой почему-то померк после того, как она не спасла от изнасилования. Юна плакала ночами, замаливала свои грехи, пыталась спать, несмотря на боль в животе, закрывала глаза и проваливалась в тягучие, как карамель, кошмары, где был Мэттью, что вколачивался в её тело, насиловал, а девушка не могла не то что сказать кому-то о том, даже позвать на помощь в реальности.       Она вечно просыпалась на мокрых простынях с ощущением пустоты в груди и гулко колотящимся сердцем, мечтала, чтобы её никто не касался, но чувствовала чьи-то призрачные пальцы, которые залезали ей под ночную сорочку, а потом оглушительно громко рыдала, будя мать, которая приходила к ней и просто совала снотворное, чтобы дочка заснула вновь. Ей говорили: «Ничего, кошмары всем снятся, сейчас заснёшь и тебе приснится что-то хорошее», а потом могли ещё дать барбитуратов, чтобы успокоить нервы, потому что мать совершенно не хотела иметь рядом безумную дочку.       — Может, в церковь сходишь, дочка? — отец опустил за завтраком руки на плечи младшей, и из рук той выпала ложка — она чрезвычайно резко стала реагировать на касания со стороны мужчин, и если первые несколько дней вообще отпрыгивала от отца, то теперь реакция организма стала немного другой, хотя бы перестала смотреть на него как на медведя. — Тебя же явно что-то гложет…       — Да, наверно, стоит, — ответила Хасси и вернулась к завтраку. — И заодно надо взять с собой Джоанн.       — Если вы сходите вместе, то я буду счастлива, — проговорила мать, наконец-то сварив кофе для супруга. Они поцеловались, а потом рассмеялись, как школьники, и тоже приступили к завтраку, как младшая дочка. — А то Джоанн… ну, это Джоанн! Хорошо, что ты с ней к её друзьям ходишь, хотя бы знаешь, что её друзья ничего с ней не делают, — в её голове отчётливо слышалось «скажи, что они с ней ничего не делают», и Шин-младшая поджала губы. Действительно, с Джоанн ничего против её воли не сделают, так как она сама хочет, чтобы с ней что-то да сделали, а вот сама Хасси… — И это хорошо, что ты такая ответственная, дочка, мы тобой гордимся.       «Мы тобой гордимся, но нам всё равно, что друзья Джоанн сделают с тобой».       Ложка погнулась в тонких пальцах, а губы поджались — Хасси еле удалось сдержать себя в руках, чтобы не заплакать или не совершить лишних ошибок. Ей не нужен скандал с родителями, ей нужно как-то им аккуратно сказать, что над ней совершили насилие некоторое время назад, ей нужна поддержка, и нет, поддержка не от святого отца, который обязательно скажет «сестра, ты виновата в том, что над тобой надругались», а потом скажет замаливать грехи. Поддержка матери, которая скажет ей, что всё хорошо, что не стоит поднимать истерику, надо просто… что надо сделать? Мать ничего не посоветует — думает лишь о доме и о том, как бы со старшей, бедовой, ничего не случилось.       — Я не пойду ни в какую церковь, — раздался категоричный голос Рюджин, и Юна обернулась. Старшая сестра стояла на ступеньке лестницы, опираясь о перила, и она сквозь балясины видела голые ноги Джоанн — на них распускались синяки, причудливо спускаясь от колен к лодыжкам, и явно родители не замечали этого. Заметила лишь Хасси. — Пойду только к друзьям.       — С Хасси.       — Или без неё.       «Даже будет лучше, если эта встреча пройдёт без меня».       Хасси действительно старалась влиться в доверие друзей Джоанн, потому что у самой не было людей, за которых хотелось ухватиться, чтобы они согрели, приголубили и сказали, что она самая смешная и милая. В школе не клеилось ни с кем абсолютно, Юна стала посмешищем в глазах сверстников, потому что категорично сказала, что не поддерживает ни одного из американских президентов, потому что они «идиоты и дураки» — именно так и сказала малютка во втором классе, стоя рядом с партой, а потом села и добавила: «Так папа сказал». «Папочкина дочка» приклеилось к ней до самого конца обучения, и девушка была бы рада избавиться от этого обидного прозвища, но о нём узнала Джоанн.       — Знаете, как Хасси называли в школе? Папочкина дочка! — она взвизгнула на одной из вечеринок, и Шин-младшая внезапно почувствовала себя обнажённой под взглядами незнакомых людей. — Это было так забавно, потому что каждую фразу она заканчивала примерно так: «Это сказал папа». Давайте же поднимем бутылки за то, чтобы оставаться такими же милыми и наивными.       Все подняли бутылки пива, а Хасси почувствовала себя настолько оскорблённой, что полетела домой, зарываясь в одеялах и мягких игрушках, которые постоянно дарили родители. Что уж поделать, если даже родители воспринимали её как маленького ребёнка, как вдолбить старшей сестре, что она уже взрослая, что она сформировавшийся человек со своими страхами, желаниями и мнением? Девушка понимала: никак. Джоанн сама тщательно и долго строила образ «своей в доску» девушки, вылепила себя из подручного материала и стала по-настоящему особенной для друзей, в то время как Юна просто не успела показать друзьям сестры, какая она, не успела продемонстрировать лучшие качества, замолчать о негативе.       Всё утонуло в том, что Джоанн назвала потом «случайным стечением обстоятельств».       После завтрака Хасси ушла в свою комнату, мать осталась на кухне вместе с отцом, что читал утреннюю газету, а Рюджин почему-то заторопилась за сестрой, будто бы хотела что-то ей сказать. Наверно, что-то не очень хорошее, но, с другой стороны, Юне было всё равно — пусть хоть говорит, что та умрёт в воскресенье, ей будет плевать, потому что наконец-то кто-то прервёт её земные страдания. Лучше умереть, чем чувствовать свою ненужность, и Хасси для себя решила, что если не умрёт, то просто убежит далеко-далеко, чтобы Мэттью её не тронул, чтобы Джоанн снова её не опозорила.       — И как тебе секс с Мэттью? — будто удар по затылку.       Хасси плакала в объятиях Рюджин той ночью, когда они закончили празднество, плакала и не могла понять, почему жизнь к ней так жестока, почему каждый хочет её как-то покалечить — либо психику, либо тело. Да, она рассказала, что Мэттью её изнасиловал, он же ей угрожал, он же говорил, что если она не покорится, то умрёт как можно скорее, за пределы дома не выйдет. В общих чертах рассказала, что она чувствует, как она задета, как же ей хочется, чтобы член Мэттью оказался у него же в глотке, чтобы он сдох самой паршивой смертью… а теперь Рюджин спрашивает, как ей секс с этим человеком.       — Ты совсем обкурилась? — зашипела Хасси, найдя в себе неожиданно силы. — Какой секс? Ты не помнишь, что я тебе рассказывала?!       Джоанн захлопнула дверь в комнаты сестры настолько резко, что ветер растрепал её короткие волосы, а потом увидела Юну в ореоле света, взбешённую, серьёзную и ранимо-страдающую. Красивая. Её сестра действительно была красивой. А ведь хотела та свести её с кем-то из компании не только из-за красивой мордашки, но и из-за того, насколько она добрая и самоотверженная; да, были ошибки, сказала то, что не следовало, но она не хотела как-то давить сейчас на сестру, да и, если честно, действительно немного обкурилась.       — Ну, то, что вы потрахались, благодаря Мэттью знают все, — Хасси закатила глаза, села на кровать и зарылась руками в волосы. — Так что я просто поинтересовалась, насколько он горячий. Тоже его хочу, знаешь ли.       — Да ты каждому члену в своей пизде рада, — шикнула Хасси.       — Возможно, — Джоанн ухмыльнулась и тяжело опустилась на пол — не только на ногах были синяки, но и на пояснице, и на ягодицах. Ей нравилось, когда её били, нравилось, как со шлепком ремень приземлялся на её задницу, нравилось, когда она сама кричала, вымаливала прощения, а потом чувствовала, как член входил в её влагалище, скользя, потому что Шин к тому моменту успевала намокнуть. Она страстно желала, чтобы перед жарким сексом её опоили или же выпороли, и Джошуа всегда выполнял её самые изощрённые желания. — А может, я просто хочу секс втроём.       — Это как?       — Это когда один член у меня во влагалище, а второй я сосу, — Джоанн выдохнула это с придыханием, и Хасси передёрнуло от омерзения. Как же таким можно наслаждаться? Как же можно желать секса не с мужем за закрытыми дверьми спальни, после чего родится ребёнок, а с двумя мужчинами? Как вообще даже можно подумать о том, чтобы удовлетворить двух мужчин разом? — Как тебя перекосило-то. Совсем, что ли, Мэттью не понравился?       — Нет. Рюджин, я вообще хотела бы всё сделать по любви, а не вот так, — проговорила Юна. — И то, что тебе нравится нечто такое, меня настораживает. Ты такой стала из-за того, что куришь? — до сих пор было страшно произносить слово «марихуана», потому Хасси старалась как можно больше делать намёков, ведь сестра поймёт. Она в этом разбирается. Джоанн вдруг кивнула — она становилась предельно честной, когда произносили её корейское имя, кажется, эта сторона её личности была более мягкой и искренней, чем взбалмошная Джоанн, которая была рада избиениям и сексу до потери пульса. — Боже… как же так получилось-то, что ты из-за этой травы такая… другая…       — Без понятия, но менять личность — это весело. Можно зато говорить парню, что ты то Силла Блэк сегодня, то Мэрилин Монро, а в итоге оказывается, что ты Присцилла Мария Вероника Уайт или же Норма Джин Мортенсон, — Хасси не поняла ничего из слов старшей сестры, и та, увидев это выражение лица у Хасси, что отвечало за непонятливость, начала развивать тему: — Типа ты говоришь, что ты один человек, а потом оказывается, что ты совершенно иная личность. И мне нравится быть такой. Может, тоже попробуешь? А там расслабишься, получишь удовольствие от Мэттью, — девушка сделала поступательные и возвратные движения бёдрами, будто бы желая прямо сейчас, чтобы её взяли, — и от жизни тоже.       — Мне такая жизнь, как у тебя, не нужна.       — Но ты к ней стремилась.       — Все мы совершаем ошибки. Порой твоя жизнь — сплошная ошибка.       Девушки некоторое время молчали; старшая ковыряла ранку на колене, младшая смотрела в окно, а потом Джоанн присоединилась к ней, положив руки с небольшими каплями крови на плечи. Улыбнулась — решила, что улыбкой проще вызвать расположение, — и не успела ничего сказать, как Хасси дёрнулась, ударяясь лбом об оконную раму, шикая и шепча:       — Смотри, это какая-то новая девушка, я её не видела здесь. Как думаешь, откуда она сюда приехала?       Джоанн слегка прищурилась и чуть не упала с кровати, потому что села на самый край: с рюкзаком за спиной, с распущенными и будто бы немного грязными волосами по улице шла девушка. Её лица было не разглядеть, но сёстры понимали, что она… потерялась: оглядывалась, шла то туда, то сюда, и это заставило Хасси заволноваться, ведь она в принципе не любила моменты, когда кто-то нуждался в помощи, а она не могла её оказать. Юна была намного светлее многих, кто считал себя друзьями Рюджин, потому сердце подсказало, что ей надо срочно выйти на улицу и спросить у этой незнакомки, всё ли хорошо и что она вообще делает на улице в девять утра.       — Юна! — но Хасси уже ничего не слышала, так как выскочила из комнаты. — Если она окажется сумасшедшей, я не буду тебя спасать!       Хасси выскочила из дома без обуви, и, будто знак, незнакомка проходила у дома её семьи; она помахала девушке, улыбнулась, подошла к краю ухоженного газона и спросила:       — Ой, привет, ты недавно переехала? Новенькая, да? Ищешь дом, где будешь жить, так как забыла адрес? — девушка оказалась со всех сторон закинута вопросами, потому ей явно стало не по себе. — Понимаю тебя! Меня зовут Хасси Шин, а это, — она показала на свой участок, — дом моей семьи. Ты что-то типа нашей новой соседки?       — Нет, я… — раздался нежный голос незнакомки, которая сделала шаг назад и чуть не оказалась на проезжей части — благо что машин не было, — просто ищу возможность уехать отсюда. Я приехала из Нового Орлеана, а мне надо добраться до Калифорнии.       — А как твоё имя? — Хасси специально не заострила внимания на том, откуда девушка, потому что ей больше было интересно, кто она.       — Лия Чхве, — девушка не принимала правил игры Юны, странно на неё посмотрела и пожала плечами, — моего ребёнка увезли в Калифорнию. И я хочу её найти в Калифорнии.       Юна вдруг замерла, понимая, что ей сказать толком нечего — эта девушка, вроде бы юная, стала вмиг взрослой в её глазах, потому что у неё был ребёнок, да не просто был — его вероломно забрали, похитили, увезли на другой конец Штатов. Шин протянула руку, будто бы желая коснуться новой знакомой, как вдруг из дома выскочила Джоанн и испортила небольшой миг уединения, который был у двух девушек, что остро чувствовали странную схожесть друг между другом. Старшая сестра, видимо, отпугнула Лию, которая подумала на секунду, что может кому-то довериться, и потупила взгляд, схватившись за лямки свисающего с плеча рюкзака. Она пешком преодолела некоторое расстояние от Нового Орлеана до Шривпорта, успела пару раз отчаяться, пару раз заскочить к дальнобойщикам, отбиться от изнасилования, и вот её напугала обычная девушка.       Обычная девушка, у которой были практически мёртвые глаза.       — Ого, у малышки Хасси всё же есть друзья? — старшая обняла сестру за плечи и широко улыбнулась незнакомке, от которой пахло пылью и потом. Видимо, хотела понравиться, но бывшей работнице прачечной было не по нраву такое знакомство — она любила более искренних людей, от которых шёл свет, а не… полумёртвых, душу которых скоро заберёт в свою колыбель бог. — Привет! Я Джоанн Шин, можешь называть меня Джо.       — Лия Чхве, — девушка не протянула ладони для рукопожатия, не ощутила немного болезненного единения душ и поморщилась, понимая, что эта самая «Джо» полностью забирает все моральные силы у Хасси, которая даже сжалась в объятиях сестры. — Что ж, была рада познакомиться, но мне нужно в Калифорнию.       — Извини за такие слова, но в какую ты Калифорнию поедешь, если ты явно не мылась пару дней и не скажу, что выглядишь свежей и отдохнувшей? — у Джису распахнулись глаза — таких слов от Джоанн она никак не ожидала, ведь они одновременно звучали с заботой и осуждением, с добротой и без искренности. Видимо, у старшей были какие-то проблемы, из-за которых она говорила всё всем в лицо и не стеснялась слов, но даже Хасси посмотрела на неё так, будто ты была душевнобольной, которой пора делать лоботомию. — Юна, пойди сбегай к родителям, спроси, может ли путница принять у нас ванну и отдохнуть.       — Может, вы сбегаете, раз предложили? — внезапно спросила Лия, снимая рюкзак, присаживаясь на корточки и начиная в нём копаться. Вынула кошелёк, достала пятидолларовую бумажку и протянула Рюджин, у которой от этой суммы загорелись глаза — можно жить целую неделю в её ритме жизни! — Я буду только рада, если меня немного приютят, а я сама отдохну.       Джоанн ринулась в дом настолько быстро, насколько ей позволяли ноги, а Лия улыбнулась оставшейся стоять столбом девушке, которая вызвала в ней симпатию и долю ласки — чувствовала, что хрупкость плеч и острота колен связаны со старшей сестрой, которая была охочая до денег и явно не соблюдала божьих заповедей. Юна несмело улыбнулась в ответ, и девушки всё же коснулись пальцами друг друга, желая, что это прикосновение продолжалось дольше, но они уже понимали — вот так встретившись, больше не расстанутся. Понравились друг другу, пришлись по душе и по вкусу, и теперь осталось лишь закрепить знакомство. Да, придётся сейчас соврать, что они действительно давние подруги, о которой не то что Джоанн не знала — родители не ведали, но эта ложь во благо, чтобы помочь заблудившейся Лие и желающей дружбы Юне.       — Мы всегда рады друзьям Хасси, проходи, не стесняйся, — заулыбалась мама, когда Лия показалась на пороге семьи Шин. Женщина не приводила себя в порядок с утра пораньше, не имела такой привычки, но выглядела идеально даже с забранными наверх волосами, чтобы не мешались, и с немного помятым лицом, потому что отёки после сна ещё не спали. — Как тебя зовут? Ой, наверно, ты хочешь кушать? Что предпочитаешь? У нас есть хлопья…       — Спасибо, — раздался тонкий голос Лии. — Я съем всё, что вы дадите, но больше всего на свете я бы хотела принять ванну и немного поспать. Я путешествую. Я Хасси мы познакомились по переписке — представляете, в школе ей задали написать письмо и отправить на любой адрес в Новом Орлеане, а по тому адресу как раз жила я…       — Да, завязалась переписка, и хоть мы не видели друг друга, поняли, что мы родственные души, а оказалось, что Лия путешествует и одна из её остановок — Шривпорт, — дополнила умелую и очень красивую ложь Юна — родители теперь ни капли не сомневались в том, что обе девушки говорили правду. — Я освобожу ей свою комнату!       — Конечно, дочка, — сказал мистер Шин. — Вам чай, кофе, мисс…       — Мисс Чхве, — родители переглянулись — кореянка, как и они, только вот неизвестно, чистокровная или же полукровка. Да и неважно это — важно, какой она человек, а судя по речи, манерам и тому, что она первым делом пошла умываться, выдало в ней хорошего человеку. — Кофе. Можно даже без сливок и сахара. Я привыкла пить чёрный.       Вся жизнь у Лии Чхве такая — как кружка чёрного кофе без молока и сахара, такая же горькая, невкусная и доступная либо ценителям, либо же откровенно бедным людям, в число которых девушка и входила.       Она приняла душ — быстро, использовав лишь личный туалетный набор, находящийся в холщовом мешке в рюкзаке, переоделась и тут же сразу постирала бельё, спросив, где всё можно развесить. Хасси развесила бельё на верёвках в своей комнате и спустилась помочь Лии с едой: явно она должна есть не только хлопья с молоком, но и что-то ещё, более плотное. Родители наблюдали за готовкой еды со странным выражением лица, а потом решили оставить подруг одних, даже Джоанн забрали с собой, чтобы она не мешалась, чтобы не вставляла ненужные слова. Пускай они и ратовали за старшую дочь, но у младшей тоже должно быть какое-никакое пространство, чтобы она чувствовала себя комфортно.       — Говоришь, ты из Нового Орлеана? — тихо проговорила Хасси, присаживаясь напротив новой знакомой и ставя перед ней несколько тарелок с салатом, жареные сосиски и бекон, варёные яйца. Она хотела тоже подкрепиться и составить компанию, потому приготовила и себе ещё одну тарелку вместе с полной чашкой чая. Родители рассказывали, что, раз они из Кореи, то должны на всякий приём пищи готовить много всего лёгкого, на закуску, и это единственное, что девушка знала о своей культуре. Лия кивнула на вопрос Хасси, принимаясь за кофе и наконец-таки понимая, что пьёт нормальный напиток, а не пережжённый или же горький, какой часто подавали в местах, где она обедала. — Ты… не выглядишь как американка. Ты выглядишь как я.       — Как ты? — подняла глаза Лия.       — Ты кореянка?       — Да, — улыбнулась девушка. — Видимо, ты тоже, не так ли? — Юна кивнула. — Моё корейское имя: Джису. А твоё?       — Юна. Мне оно нравится, но… его очень часто говорит Джоанн, её, кстати, по-корейски зовут Рюджин, что я начала его даже ненавидеть, — аппетит не пропал после этих слов, и слава богу, потому Шин съела несколько кусочков бекона. — А скажи… а твоя дочка похожа на тебя?       — На отца совсем не похожа, так что да — она моя копия, — с гордостью произнесла Джису. — Жаль, что её у меня отобрали, а я уже накопила денег, чтобы вызволить её из того приюта… ничего, приеду в Калифорнию, найду и заберу себе. Это мой ребёнок, моя девочка.       — А можно… помочь тебе с поисками?       Семнадцатилетняя девушка смотрела с таким искренним желанием помочь Лие, что та просто открыла рот и захлопнула его обратно. Воцарилась тишина, немного неловкая, во время которой Чхве обдумывала, чтобы сказать, как бы преподнести отказ так, чтобы не обидеть и не задеть. Всё же именно Хасси вызывала в ней положительные эмоции, именно она сейчас с ней сидела и пожертвует свою кровать незнакомке с мокрыми после душа волосами и горой историй за плечами. Но вопрос состоял не только в том, что Юна явно была молодой и желающей приключений, но и в её собственных родителях: отпустят ли, дадут ли добро.       — Если ты думаешь, что я ничего не умею, то я умею многое, — произнесла она, немного пугая Чхве. — У меня есть небольшие сбережения, просто я… я хочу сбежать отсюда.       — Почему? — спросила Лия.       — Меня изнасиловал друг Джоанн, — по коже старшей прошли мурашки, она попыталась скрыть их, но не получилось — обхватила плечи руками, погладила их, а потом прочистила горло, будто бы желая сказать слова соболезнования, но не вышло, потому что Юна не хотела, чтобы сейчас её жалели. Она лишь хотела сбежать отсюда: от этого города, от старшей сестры, от родителей, что никак не желали видеть перемен в дочери. — А сама Джоанн… она ненормальная, любящая боль, и хочет тоже меня к ней приручить. Я хочу сбежать от всего этого. Пожалуйста, возьми меня с собой.       — Но ты уверена, что ты этого действительно хочешь?       Ощутив родственную душу, совершенно не хочется её покидать, и Хасси настолько сильно вцепилась в руку Лии, что та вздрогнула от боли, будто от разряда тока, и поняла — действительно хочет, действительно желает. В ней столько похороненной боли, сколько в Джису надежд, столько искренности и желания сбежать, что девушка сделала для себя вывод — возьмёт с собой, научит всему, что знает, и помолится за их благополучие. Юна, улыбаясь как-то странно и надломлено, кивнула на вопрос Лии, а потом вернулась к трапезе, надеясь, что новая знакомая возьмёт её с собой. «Возьми-возьми-возьми», — так и читалось в глазах Хасси, так что Лия просто сдалась и вздохнула.       — Тогда давай выдвинемся завтра с утра? Только скажи родителям, что ты хочешь в небольшое путешествие со мной, и через месяц ты вернёшься.       — Хорошо, — и Хасси просияла.       Весь этот разговор слышала Джоанн, стоя наверху лестницы и скрестив руки на груди, поджимая губы и надеясь, что сестра передумает. Да, она сказала явно незнакомой девушке слово «изнасилование», рассказала о самой Джо в не очень привлекательном ключе, и это задело старшую. Ей хотелось, чтобы её воспринимали серьёзно, а Лия будет воспринимать Рюджин как угрозу, как-то, к чему притягиваются неприятности. Они не смогут подружиться, как резко нашли общий язык Хасси и Лия, но…       Видимо, сама Джоанн хотела тоже сбежать, но тем днём, когда Лия спала в кровати Юны, а младшая сестра читала от нечего делать в гостиной, ничего никому не сказала, просто молча собрала вещи и оставила их под кроватью. Так надо. Она имеет право это сделать, а если напросится как сопровождающая Юны, то у родителей будет меньше вопросов к сёстрам.       — Я рекомендую тебе взять необходимые вещи, — проговорила Джису на следующее утро, когда Хасси сидела рядом и не знала, что взять в первую очередь — куртку или же лишнюю пару носков. — Что-то очень большое не надо. Маленькие вещи. Скрути их, чтобы в рюкзак точно поместились.       Ночью они поговорили о многом: о прошлом, о настоящем, о будущем, и Джису держала юную девушку в объятиях, пока она плакала, рассказывала о своей боли, а потом говорила, что от этого всего хочет сбежать, раствориться, чтобы город забыл о ней, чтобы друзья старшей сестры не судачили на углах о том, какая Хасси непокорная, а Мэттью… как же она хотела, чтобы он умер! Только на эти слова Чхве чуть ли не вскрикнула и горячо перекрестилась, шепча, что нельзя так говорить, ведь бог всё слышит.       — Меня не услышал ни Иисус, ни Джоанн, когда Мэттью меня насиловал, — прошептала в ответ Хасси. — Почему же я должна делать вид, что я смиренное дитя, раз мне больно?       — Ты не попадёшь в Рай, — сказала Лия, убирая со лба Юны волосы. — А я хочу, чтобы ты, малышка, попала в туда. Ты заслуживаешь всего хорошего, всего самого лучшего, а не гнить в Стигийских болотах.       — Спасибо, — а в голове тревожное «хоть ты меня понимаешь».       Утром они все вместе завтракали, и Джису, улыбаясь кротко и вежливо, спросила у четы Шин, которые делали вид, что всё хорошо и гостья им близка точно так же, как и собственные дети, спросила:       — Скажите, вы бы разрешили Хасси поехать вместе со мной? Она страсть как хочет увидеть Калифорнию, а так как она моя давняя подруга, я не могу ей указать в этом удовольствии. Мы вернёмся примерно через месяц, можем отправлять письма всё это время, если хотите. Я умею сдерживать слово и смогу за ней проследить. Только дозвольте ей, и вы увидите, что из путешествия она вернётся совершенно другим человеком.       Мистер и миссис Шин переглянулись: в их глазах боролось всё, что только можно, от недоверия до непонятливости, что же такое произошло, что Юне, их маленькой девочке, у которой особо нет друзей, предложили сорваться из Шривпорта и уехать? Когда в ней сформировалось желание путешествовать, возможно, опасным автостопом, и есть ли у неё вообще деньги на это? Что-то не нравилось им в Лие, но та выглядела очень невинно, внушала лишь доверие, и заговорил глава семейства, чтобы прояснить некоторые моменты:       — Я понимаю, вы юны и желаете приключений, но наша дочь — несовершеннолетняя и нуждается в опытном наставнике, который не принудит её к чему-нибудь и научит чему-нибудь хорошему. Лия, вы такая?       — Я всё смогу, — сказала она. — Вы можете на меня положиться.       И родители дали согласие Хасси, чтобы она поехала.       Собрав оставшиеся вещи, девушка выскочила вместе со свежей и выспавшейся Лией из дома, желая наконец-то убраться от Шривпорта подальше, а может, даже получится осесть на новом для себя месте, завести новые знакомства и начать жизнь сначала. Она ведь молода, красива, её ничего не держит здесь — ни любовь, ни даже родители, которые не способны проявить к ней хоть капельку сочувствия, но у неё теперь есть Джису, если бы Юна была парнем, она бы сказала, что она — та самая, первая любовь и возлюбленная на века, но девушкам нельзя любить друг друга.       — Спасибо, что позволила мне из всего этого выбраться, — прошептала Хасси, сжимая руку девушки. — Это было моим самым заветным желанием — уехать из города как можно дальше, и ты… ты как крёстная фея — прилетела и помогла мне.       — Люди должны помогать друг другу, а то совсем тяжко будет, — Лия улыбнулась. — Пойдём. Нам нужен автобус, который довезёт хотя бы до следующего города. Я не хочу путешествовать автостопом — это самое ужасное, что придумали люди.       — Самое ужасное, что придумали люди — это не предупреждать о своих планах, — раздалось сзади, и Хасси с Лией обернулись — на них смотрела нахмуренная Джоанн. — Я с вами. Мать ничего не сказала, но она очень хочет, чтобы я следила за Юной. Она ещё маленькая, а ты, Лия, — взгляды девушек сцепились, и Чхве на мгновение почувствовала себя уязвленной, — ничему хорошему её не научишь. Думаешь, я не знаю о том, что вы познакомились буквально вчера утром? Я не отпущу сестру с незнакомым человеком.       — Мне двадцать лет, и за свою жизнь я повидала многое, — сказала Лия, до сих пор чувствуя себя уязвленной. — Но если ты думаешь, что я как-то наврежу твоей сестре… то поехали с нами, — Хасси посмотрела на Чхве с ужасом, будто бы та захотела обернуть вокруг своей шеи змею. — Ты убедишься в том, что я не плохо человек. Ты убедишься в том, что как только я увидела Хасси, поняла, что ей нужна забота.       — Ближайший автобус, который нам нужен, находится на выезде из города, — проговорила Джоанн так, будто то, что она присоединилась к небольшой компании, было понятным и обоснованным. — Пойдёмте. Деньги на дорогу есть, домчим до твоей Калифорнии, Лия, и вернёмся назад. Ты уберёшься в свой Новый Орлеан, а мы останемся здесь.       — Хорошо, — на том и была закреплена сделка, и как бы Хасси ни вцеплялась судорожно в руку новой подруги, та понимала — нельзя отказывать, иначе Джоанн устроит ад. Эта девушка с синяками на ногах, с самодовольной усмешкой и неприятными мёртвыми глазами нажалуется своим родителям, своим друзьям, которые порешают обеих девушек, что шли за ней, понимая, что никакого комфортного путешествия не будет. — Только, Джоанн…       — Можно «Рюджин», как я поняла, вы друг к другу можете обращаться даже по корейским именам, — произнесла Шин-старшая через плечо, — да, даю слово, что всё будет заебись. Я хороший собеседник, да и в принципе могу всё, если захочу.       — Только, Рюджин, — специально продолжила говорить Джису, сжимая пальцы Юны — та всё-таки импонировала ей намного больше, — если мы из-за тебя попадём в передрягу, ты отправляешься обратно.       — Хорошо, — а сама дала себе слово, что постарается не срываться.