Аделаида Премудрая и запланетские гости

Давным-давно, в некотором царстве, в некотором государстве жила-была Аделаида Премудрая. По идее, её должны были звать Василисой, но матушка у Аделаиды была местной Бабой-Ягой, а отец вовсе Иванушкой с придурью, да ещё и собою оба родителя у девицы по понятным причинам были сильно нехороши (в деревне их даже так и записали по паспорту Жаболюдниковыми). Вдобавок жили они у мерзкого болота в панельной старенькой избушке на курьих ножках, где было неуютно и страшно. Вот они и решили, что пусть у их дочки хоть имя будет красивое, а каково ей будет жить с таким имечком да при такой внешности и не подумали. Личико у Аделаиды, в просторечье Адочки, было адовым — плоским, широким, прыщавым, с длинным носом с немаленькой горбинкой, маленькими близорукими голубыми глазками и ротиком куриной жопкой, да ещё и с кривыми зубами (брэкетов в сказочном царстве не водилось). Словом, была она собою не лепа и бровьми чёрными заросшими не союзна; одна коса — густая, толстая, тоже чёрная — и спасала. Ничего не оставалось Аделаиде с таким образом земным: пришлось ей сделаться премудрой да прехитрой. Все книжки на свете прочла, все на свете знала, да и сердцу и нраву она была доброго при том — для дочки Бабы-Яги уж точно. Одному ногу вылечит, другому скатерть-самобранку подошьёт, третьему любовь наворожит нежную. Но все одно — в деревне мальчишки её дразнили, и ни один молодец на неё так и не покусился, даром что было Аделаидочке уже двадцать лет и девять годиков. Баба-Яга так вовсе уж свыклась, что дочка у неё пустоцвет и внуков не будет, и уныло в ступе воду порой толокла. Пошла наша героиня как-то в лес по грибы да по ягоды да наткнулась на железную банку здоровенную и плоскую при том, как её грудь. Огляделась Аделаида Премудрая и решила залезть внутрь. «Железный лом, он в хозяйстве пригодится», — решила она. — «Избушку нашу на курьих ножках укреплю, а то бедняжка старая уже, ножки радикулит скрутил. А так, будет у неё палочка, старушке удобно». Да только стоило Аделаиде Премудрой близко к тарелке подойти, как блеснул луч страшный, такого синего цвета, что напомнил он ей цвет лица бывшего богатыря Емели, когда он зубровки в кабаке надерется. А потом вышло из банки такое, что Аделаида на их фоне распрекрасной девицей показалась бы деревенским. То были купцы заморские. Хотя точнее, даже не заморские, а запланетские. Были они крошечного роста, низкой Аделаиде по плечо (а сама она даже до метра с кепкой не дотягивала, кожа одна прыщавая да кости), зелёного цвета и со смешными ушами как у заморского чудища слона, что Аделаида в одной книжке на картинке видала. Испугалась Премудрая ужасно, думала было бежать к маминому бывшему однокласснику дядю Кощею за подмогой. Да только заговорили чудища голосом человеческим: — Не бойся ты нас, Аделаида Премудрая, и не беги от нас. Мы купцы. Прилетели с планеты Корусант. Это из другой сказки зарубежной, но неважно. Хотим с вами товарообменом заняться. Для экономики пользительно. Успокоилась Аделаида, услышав знакомые слова из книг, и спросила: — А что же вы хотите, гости запланетские? — Говорят, растёт у вас чудо-трава с острыми листиками. Ударишь по кому, так будто обожгло. Мы существа хладнокровные, нам такие растения позарез нужны — теплообмен восстанавливать. — Так это вам крапива нужна! У нас её тут завались! — обрадовалась Аделаида. — А я вас ещё и в баню свожу, только вы это, как по деревне идти будете, прикройтесь. Уж больно вид у вас экзотический. Послушали Аделаиду инопланетяне, попарились, крапивы собрали — не на одни щи. Очень им понравилось гостеприимство дочки Бабы-Яги и вообще планета Земля. — Отличная у вас Земля! — сказали они. — Мы ещё и туризм тут у вас наладим и болезни подлечим, чтоб экология не портилась. А ты, Аделаида Премудрая, проси, что хочешь в дар за своё добро. Но только знай, что ежели мы что-то подарим, то другого у тебя убавится. Товарообмен, знаешь ли. Призадумалась Аделаида да и сказала: — Подарите мне, гости дорогие, красоту. А то от меня даже лошади в деревне шарахаются, и дразнятся все, и собаки на меня лают. А в ответ заберите часть ума. Ненадобно столько одной девице, да ещё и в наши сказочные сексистские времена. Крякнули инопланетяне, услышав слово незнакомое, просили подумать трижды, но девица очень уж настаивала. Сдались инопланетяне и сделали из Аделаиды Премудрой писаную красавицу. Стала она ну точно как Оксана Прекрасная, сестрица дяди Стёпы, что стала мисс Вселенной и по телевизору со зверюшками говорила. И улетели. Прошло два месяца, и поняла Аделаида Премудрая, что красота ей не в радость. Увивались за ней всякие молодцы теперь день-деньской. Поначалу она с ними тешилась, а потом решила, что замуж ни за кого из них не пойдёт, ведь даже сейчас, когда она была не столь Премудрой, были они куда как глупее её. Даже о модных сарафанах разговор поддержать не могли. Опять же ни с лягушками не поговоришь, ни с Кощеем — все всерьёз перестали ее воспринимать. Даже мама Баба-Яга и папа Иванушка ругались, что она стала больше у зеркала время проводить, чем с книгой. И стала Аделаида уже не Премудрой, а Недалёкой и от того не такой уж Предоброй. Лечить других разучилась. И скатерть-самобранку подшивать ленилась. А уж что ей пели в уши всякие свахи! И от того нос у Аделаиды даже стал вздёрнутее, чем инопланетяне приделали — потому что задирать его вверх стала часто. Тут на беду, а может, и на счастье Аделаиды, проезжал добрый молодец с редким в тех широтах именем Вейдер. Одевался он точно как дядя Кощей в чёрное, но был он собою хорош, высок, статен, а главное умён, и Бабе-Яге, у которой он комнату в избушке на курьих ножках временно снял, очень нравился. Одна беда — на всю красоту Аделаиды молодец не смотрел, потому что считал её глупой и пустой, человеком, с которым и поговорить нельзя толком. А может, ему блондинки больше нравились, кто его разберёт. А Аделаиде пришёлся он по сердцу страшно, плакала она каждый вечер горючими слезами у болота рядом с Алёнушкой. Иногда они даже обнимались и вместе плакали, нарушая эпидемиологическую обстановку. И вот как-то раз у одного озера, где росла крапива, увидела вновь Аделаида друзей запланетских. Горько она взмолилась, зарыдав: — Ой вы гой еси, милые мои зелёные человечки! Верните вы всё как было, заберите дар свой! Одни неприятности от него! Засмеялись человечки. — Говорили же тебе, подумай трижды! Не проси ничего, о чём жалеть будешь! Ладно, твоя взяла, вернём всё как было. А чтоб ты так не кручинилась, подарим тебе волшебный серебряный гребешок для косы твоей. Бесплатно. Как бонус. Взмахнули они своими щупальцами, и стала Аделаида как была — Премудрая, Предобрая и Престрахолюдная. Ох и обрадовалась же она! — Теперь я снова помню, что такое несобственный интеграл! — радостно воскликнула Аделаида. — И все песни Бременских музыкантов спеть и сыграть могу! И Пушкина, бытописателя нашего, могу не краснея навещать! И с котом учёным есть о чём поболтать! Вот маменьке-то радость будет! Сжала она покрепче подаренный гребешок и вернулась в деревню. Снова на неё мальчишки показывали пальцем, и все от неё бежали. Да и молодец Вейдер, признаюсь честно, не воспылал любовью, как её увидел, а лишь испуганно вздрогнул, решив, что теперь дочка хозяев мало того, что дура, ещё и страшна как смертный грех. Да только поговорил он с ней раз, поговорил два, поговорил три и сам не заметил, как подружился. Она ему даже стала нравиться. И вот сидели они как-то на крыльце, и сказал добрый молодец Аделаиде: — Эх, умна ты, добра, говоришь приятно. Но что ж ты ходишь как чувырла нечёсаная. Волосы же у тебя хорошие, никакой «Пантин» даже не нужен, ну причешись ты как следует, вон колтунов сколько. — Твоя правда, совсем я себя запустила, — закручинилась было Аделаида и тут стукнула себя по лбу. — Вот я глупая! Мне же гости запланетские подарили гребень! Взяла она гребень подарочный и волосы расчесала. Тут-то добрый молодец Вейдер заморгал и даже покраснел под цвет своих алых глаз (что было не так-то легко с его белым цветом кожи). Стала Аделаида, конечно, не такой красавицей, как её когда-то сделали, но вполне себе обычной милой внешности. Таких баб, как говорится, мильон. Но для Вейдера была она особенная. И до того часто он просил ее расчёсываться и любовался этим процессом, что через месяц взял её в жёны безо всякой половины царства, а через несколько лет Баба-Яга уже внучек учила на мётлах летать. И стали они жить-поживать да добра в своём болоте наживать. Только люди все равно на Аделаиду пальцами показывали. Потому что была у гребешка особая магия — делал он девицу красивой только в глазах тех, кто и без того к ней неравнодушен был. А кто на дочку Бабы-Яги без симпатии глядел, тому она была страшна, хоть с гребнем, хоть без. Бесплатный же бонус, чего вы хотели. И сдаётся мне, что у каждой девицы в русском селеньи есть такой особый гребешок, только надо его иногда доставать. Ведь не в красоте счастье и даже не в дарах инопланетян.