Мелодия света

      Травы колыхались этим днем под освежающим ветерком весело, словно бы радостно рассказывали друг другу о чем-то, что, определенно, было новостями светлыми. Ясные небеса благоволили всем обитателям, солнце светило так ярко, что, посмотрев на него, казалось бы, можно попросту ослепнуть. Давно здесь не было такого покоя и великой радости. С тех пор, как события дней минувших постепенно выветрились из умов людей, яркий, переливающийся свет озарил серые мысли, делая их цветными и оживленными. Старейшина Илин перестал быть бичом всех живых существ, старые «заслуги» его были забыты, наоборот – в народе даже пошла слава о нем и об его истинных намерениях. Историю этого человека пересказывали из уст в уста, он будто бы сделался всеобщим героем легенд и сказаний. – …и теперь он странствует по свету вместе со своей спутницей, искореняя зло, выявляя обман и фальшь, спасая невиновных и наказывая лжецов и узурпаторов, – с какой-то поучительной интонацией заключил не старый еще мужчина, подняв указательный палец вверх и как-то по-особому хитро улыбнувшись при этом. Все те, кто сидел вокруг него, слушали этот рассказ, затаив дыхание и пораскрывав рты. Настолько завораживали простых людей эти рассказы о заклинателях, в частности о великом Старейшине Илин. Однако в таких харчевнях – а этот рассказчик вещал сегодня именно здесь – часто находились и те, кто мог поспорить с рассказанной историей или вовсе опровергнуть некоторые факты. Так и получилось в этот раз. – А я слышал, будто бы спутница его на самом деле есть никто иной, как сам Второй Нефрит знаменитого клана Лань, чьи адепты, подобно монахам, праведны и послушны, чисты как сами небеса, – задумчиво протянул другой, приложив палец к губам и смотря вверх, как будто бы он силился вспомнить что-то. Стоявшие вокруг зеваки принялись неловко переглядываться на это странное уточнение. – Да как ты можешь так говорить?! Не ставь его в один ряд с адептами орденов Цзинь и Не! Как он мог, по-твоему, греховничать с мужчинами?! Старейшина Илин всегда пользовался особым расположением у всех молодых дев известных и малоизвестных орденов! Даже сама целительница Вэнь Цин Золотые Руки питала к нему чувства неразделенной любви! Но он всегда – слышите? Всегда был предан одной! Ту, которую повстречал еще во времена своего обучения в Облачных Глубинах! – спор разгорался нешуточный. А в самом углу этой относительно небольшой харчевни свои палочки крепко сжала в руках девушка, облаченная в ярко-красные с черным одежды, расшитые бабочками и цветами, которые были искусно выполнены серебряной нитью. Трое ее спутников, один из которых держал маленького ребенка на руках, все, как сговорившись, уставились на ее постепенно покрывающееся тенью раздражения лицо. По мере того, как разрастался спор, затеянный посреди белого дня в одной из малоизвестных харчевен, расположенной в пределах земель, принадлежащих ордену Гусу Лань, один из мужчин, сопровождающий девушку, веселел все больше и больше, а по его лицу расползалась донельзя довольная улыбка. – Кажется, я был тебе очень симпатичен в былые времена, Вэнь Цин, – усмехнулся он и обворожительно подмигнул ей, подперев ладонью щеку. Двое мужчин, сидевших рядом с каждым из них, не проронили ни слова: только один из них, державший ребенка, на вид весь бледный и даже как будто бы болезненный, замотанный в дорожный плащ чуть ли не по самый нос – именно он сидел возле напряженной девушки – сжался, стараясь всеми силами уменьшиться в размерах. – Вэй. У. Сянь, – сквозь зубы как можно тише зашипела целительница, испепеляющим взглядом прожигая веселившегося юношу. Само собой в этих разговорах о ее неземной любви к великому Старейшине не было ни капли правдивости, а потому, слыша все это собственными ушами, она моментально раздражалась, чуть ли не доходя до белого каления. Внутри она малоуспешно боролась с желанием подняться из-за стола и вмешаться в спор, заявив, что ни о какой безответной любви по отношению к Вэй Усяню и речи быть не может. – Немедленно замолчи, пока я не всадила в тебя иглы, смазанные аконитовым маслом. – Сестра… это платье очень идет тебе… – замогильным, еле слышным голосом произнес сидевший в плаще странник, надеясь хоть как-то остепенить гнев девушки, которая почти переломила свои палочки для еды. После его слов Вэй Усянь присвистнул и поиграл бровями, хитро улыбаясь своим спутникам, но все так же уделяя особое внимание целительнице. – Платье, действительно, прекрасно. Но я ранен в самое сердце: это ведь он купил его тебе? А как же твоя любовь ко мне, о дева Вэ… – договорить он не успел – под столом девушка изловчилась пнуть его новым блестящим сапожком. Вернее, она думала, что пнула именно его, однако, как оказалось, за проделки Вэй Ина как обычно досталось вечно сдержанному Ханьгуан Цзюню, который предусмотрительно выставил ногу вперед, дабы его возлюбленный остался целым и невредимым. Старейшина Илин, натянув на лицо обворожительную улыбку, со всей любовью во взгляде обернулся к нему и легким движением провел рукой по щеке своего защитника. – Как всегда вовремя, гэгэ. Надеюсь, тебе не сильно прилетело?       Тот лишь отрицательно покачал головой, не сводя глаз с сидящего рядом юноши. Вэнь Цин, поняв, что промахнулась и не наказала должным образом своего «обидчика», стушевалась и, немного покраснев щеками, под насмешливый взгляд Усяня тихо попросила прощения у Второго Нефрита. – Но твой герой задерживается, – улыбка все-таки сползла с его лица, и Старейшина настороженно обернулся по сторонам, словно желая отыскать взглядом нужного человека. – Вэй Усянь! Он не мой герой! Прекрати применять к его имени все эти нелепые определения! – при этих словах раздражение девушки только усилилось, но щеки вопреки всему вспыхнули с новой силой. И это было прекрасно видно каждому из мужчин, сидящих рядом с ней. – Ты вылечила и выходила его, приютила у себя, сейчас обучаешь основам врачевания и медицинским техникам, он обмирает лишь при одном упоминании о тебе, а при виде твоей улыбки и вовсе готов свернуть горы, у тебя на воспитании находится Вэнь Юань, словно бы он ваш общий ребенок, и – расколотые небеса – ты носишь одежду, что он подарил тебе! Разве этого недостаточно, чтобы считать его твоим героем? – Замолчи сейчас же! – внезапно торопливо прошипела она, приблизившись через стол к сидящему напротив Вэй Ину, и тут же отстранилась обратно, выпрямляя спину и принимая благонравный, спокойный вид. Спутники, удивленные такими резкими переменами в ее настроении, недоуменно воззрились на целительницу, но через мгновение все их сомнения развеялись. К их столу, словно молчаливая тень, подошел высокий мужчина, облаченный в черное ханьфу. В руках он держал узелок с различными детскими игрушками. – Ты припозднился, мы начали трапезу без тебя. Давай это мне.       Вэнь Цин забрала из его рук узелок и, повернувшись к ребенку, который сидел на руках ее брата, ласково улыбаясь при этом, протянула ему. Когда только ее нежные пальцы коснулись рук, облаченных в черные кожаные перчатки, мужчина вдохнул полную грудь воздуха, а затем и вовсе задержал дыхание, неотрывно следя за тонкими запястьями девушки. – Ты хочешь есть, Чжулю? Здесь предлагают весьма недурные блюда, – вновь обратилась она к нему, отодвигаясь ближе к брату и освобождая место рядом с собой. Тот все еще стоял, смотря то на ее руки, то прямо ей в глаза, не пуская на свое лицо ни одну эмоцию. Повисло неловкое молчание. Только довольный новыми игрушками Вэнь Юань весело играл на руках лютого мертвеца, обращенного Старейшиной. – Чжулю? – Я не голоден, госпожа, – коротко ответил он, склоняя голову перед ней в знак благодарности за предложение. – Вот как? Тогда присядь с нами. И хватит вести себя так, словно ты мой слуга, – под его долгим, пронзительным взглядом было неловко, девушка нервничала и отворачивалась, стараясь увлечь свое внимание чем-нибудь другим. Это был не первый раз, когда мужчина так смотрел на нее. Однако, когда они находились в их новом месте жительства, сбежать от этих холодных карих глаз можно было легко: в свою комнату или же на улицу – Чжулю вряд ли бы последовал за ней. Эта черта в нем ей особенно нравилась – не мешать и не надоедать своим присутствием в неподходящий момент.       Сжигающий Ядра покорно опустился рядом с Вэнь Цин, сложив руки на колени и уставившись в стол перед собой. Вэй Ин, сидевший теперь напротив бывшего слуги Вэнь Жоханя, удивленно приподнял бровь, и, поймав на себе укоризненный взгляд целительницы, снова заулыбался во все свои тридцать два. Наблюдать за тем, как бывший убийца из ордена Цишань Вэнь постепенно вливается в обыденную жизнь простых людей, было забавно до коликов в животе.       После Аннигиляции Солнца остатки ордена Вэнь усилиями отдельно взятых личностей были помилованы и отпущены. Им разрешено было начать «новую жизнь», однако определенное условия было-таки выдвинуто в обмен на эту вольность. Идею «о надзоре за оставшимися отпрысками клана Вэнь» выдвинул глава ордена Цинхэ Не. Суть ее была в постоянном контроле над их численностью. Был создан особый табель, в котором давался полный список оставшихся в живых адептов и места их проживания. Согласно введенным законам, покинуть место жительства эти адепты могли лишь с согласования властей поселения или города, приписанными к которому они числились.       Путешествуя по Поднебесной, Вэй Усянь и Лань Ванцзи нередко возвращались в один и тот же дом, находящийся недалеко от маленького поселения на границе земель ордена Гусу Лань. Именно там обосновались известная целительница Вэнь Цин Золотые Руки вместе со своим восставшим из мертвых братом и с бывшим телохранителем Вэнь Чжао. Они жили бытом обычных людей, точно так же, как и другие, занимаясь земледелием. Вэнь Нин водился с маленьким Вэнь Юанем, который был с ним неразлучен, не забывая помогать сестре и бывшему слуге по хозяйству. О девушке с невероятным даром врачевания быстро пошли слухи в окрестных селениях, и вскоре она стала принимать в доме клиентов или же самостоятельно отправляться на вызовы в особо тяжелых случаях. Во время всех выходов «в люди» ее неизменно сопровождал Вэнь Чжулю, всюду следовавший за ней: когда он помогал носить продукты с городского рынка, когда просто шел с ней на очередной вызов, чтобы молча смотреть на то, как она обследует пациента. Идея обучать его искусству врачевания пришла девушке не сразу, однако надо было признать, ученик из него, в отличие от Вэнь Цюнлиня, был толковый. Он схватывал все на лету, но все-таки научить его перенаправлять духовную энергию, чтобы использовать ее в благих целях, оказалось тяжело. Однако спустя несколько кропотливых месяцев, которые целительница вместе с Чжулю провели над книгами и в постоянных тренировках, она смогла добиться нужного результата. Теперь Сжигающий Ядра мог не только своей энергией нарушать течение чужой, но и устранять сбои, залечивать поврежденные каналы. Вэнь Цин ликовала – направить энергию такой силы в положительном ключе было ее личным достижением. Конечно же, что говорить, от прошлой вражды между ними не осталось и следа. Они сильно сблизились в ходе обучения и совместной работы, научились понимать друг друга фактически с полуслова – телохранитель был немногословен по жизни, а она просто не любила пустой болтовни. Вэнь Нин и Чжулю часто выходили на ночную охоту, иногда в преследовании каких-либо тварей вовсе покидая границы Гусу, по несколько дней не появляясь дома. И девушка ловила себя на мысли, что страшно ей не только за родного брата, которого в нынешнем обличии ранить было бы проблематично, но и за Чжулю. По их возвращении, она тут же кидалась сначала к младшему, зачем-то осматривая его на предмет повреждений, а потом, неловко подходила к Сжигающему Ядра, тихо говоря о том, что ему тоже не помешает осмотр. Их дневные чаепития вскоре плавно переросли в совместные вечера за рисовым вином, когда они вместе любовались звездным небом, находясь в абсолютной тишине. Об ордене, что держал их все это время скованных цепями, словно зверей, они практически не говорили. Их беседы, если они завязывались, были легкими и ненавязчивыми.       Вэй Усянь обожал останавливаться в их доме, чтобы снова повидаться с Вэнь Юанем, которому всегда приносил какие-нибудь игрушки, честно купленные на деньги Лань Ванцзи, проведать Вэнь Нина и его сестру. По началу к Сжигающему Ядра он относился настороженно – все-таки новая жизнь новой жизнью, но забыть его преступлений бывший старший ученик ордена Юньмэн Цзян был не в состоянии. Но после нескольких громких споров с Вэнь Цин, он отступился и решил молча наблюдать. В голове не укладывалось, но Вэнь Чжулю не пылал никаким гневом отмщения, даже неприязни не испытывал к кланам, сломившим его орден. Ничего такого, как и говорила сама целительница. Но больше поразило Усяня одно странное происшествие. Однажды они с Ванцзи, прячась в тени дерева от полуденной жары и нежась в объятиях друг друга, стали свидетелями умилительной сцены. Играющий неподалеку с Вэнь Нином в подаренный разноцветный бумажный мячик Вэнь Юань, заметив проходящего мимо Чжулю, радостно рванулся к нему и, уцепившись за его ногу, выдал нечто поразившее абсолютно всех присутствующих. Папа. Надо ли говорить, как шокирован был сам Сжигающий Ядра? Вэнь Цин, значит, называл мамой, а его… Все, конечно же, понимали, почему именно этих двоих Вэнь Юань вдруг назвал родителями: в конце концов, они жили вместе, не имея кровного родства в отличии, например, от Вэнь Нина и Вэнь Цин.       В этом небольшом городке, в одну из харчевен которого они сегодня заглянули, несколько дней к ряду была открыта ярмарка, приуроченная ко дню летнего солнцестояния. Когда заклинатели только прошли через городские ворота, то уже смогли почувствовать ту праздничную атмосферу, которая стояла там в этот яркий, солнечный день. Они оказались в этих краях не то чтобы случайно: Вэй Усянь и Лань Ванцзи по своему обыкновению заглянули в тихую обитель заклинателей бывшего ордена Вэнь и, погостив там несколько дней, решили отправиться на ночную охоту в окрестности этого города, где устраивались масштабная ярмарка и праздные гулянья. Точнее, почувствовать атмосферу праздника хотел только Старейшина Илин – его верный и неизменный спутник попросту следовал за ним куда бы то ни было. Но когда Вэй Ин поведал заклинателям о своих намерениях за вечерней трапезой, Вэнь Цин настояла на том, чтобы они отправились туда все вместе, взяв с собой ее и А-Юаня. И это было более чем естественно – все-таки суровость суровостью, но, в первую очередь, она оставалась женщиной.       Вот она и останавливалась около каждого прилавка то с продуктами, то со специями, то с тканями и бижутерией. Торговцы лекарственными травами были подробно расспрашиваемы ею, после чего она, недоверчиво глядя на них, что-нибудь обязательно покупала, с видом, будто оказывала им услугу. Ее негодование было понятно идущему за ней по пятам Вэнь Нину. Но что простые продавцы могли знать о многочисленных свойствах тех или иных трав? Чжулю, которому было поручено следить за Вэнь Юанем, тоже ни на шаг не отставал от целительницы, внимательно следя за ее взглядом. Едва девушка окидывала взором ту или иную ткань, парадное платье или верхнюю накидку, как бывший слуга ордена Цишань Вэнь тут же прикидывал в уме, куда после нужно было вернуться и что именно прикупить. Маленький А-Юань, шедший рядом с ним, старался не отцепляться от руки взрослого – удивительно, но ребенок почему-то очень любил держать мужчину за руку. Вэнь Цин объясняла это тем, что дети хорошо чувствуют духовную энергию, а то, что Чжулю сумел перенаправить ее разрушительный поток в созидательный, лишь усиливало эффект влечения. Проще говоря, ребенок чувствовал защитную силу, исходящую от рук бывшего слуги.       Вэй Усянь в такие прогулки словно впадал в годы беспечной юньмэнцзянской юности, когда он бегал по торговым рядам Пристани Лотоса, выискивая что-нибудь занимательное. Юноша ходил от прилавка к прилавку – преимущественно за ними продавали еду и специи – и набирал все, что привлекало его своими внешними качествами. Вот только платил по-прежнему молча следовавший за ним Ванцзи, смотревший влюбленными глазами на своего спутника, готовый скупить все товары на этой ярмарке, если Вэй Ин захочет того. Сейчас между ними уже не существовало никаких препятствий в виде закостенелых правил орденов или рамок дозволенного – они, преодолев бесконечное число преград, наконец-то были вместе, наслаждаясь каждой минутой, проведенной в обществе друг друга. Было не важно, в поле на мягкой траве или на жесткой постели постоялого двора – они делили пополам все тяготы и невзгоды, не жалуясь на прежние обиды и недопонимания. Теперь это было их маленькое счастье.       Дождавшись, пока Вэй Усянь разделается с последним блюдом, по степени остроты не уступающим предыдущим, вся эта странная компания поспешила покинуть харчевню, ставшей ареной для споров о небезызвестном Старейшине. На выходе из помещения Вэй Ин посмеивался, не забывая напоминать Вэнь Цин о ее «сильной безответной любви», заставляя при этом Сжигающего Ядра непонимающе хмуриться и подозрительно коситься в их сторону. Вэнь Нин и Лань Чжань по обыкновению молчали, видя, что юноша как обычно полон сил и энергии для того, чтобы подшучивать на всем и вся – остановить его в такие моменты было сложно.       Выйдя на свежий воздух, они неспешно, прогулочным шагом направились вверх по улице. Вэнь Юань весело бежал впереди них, из-за чего Цюнлинь постоянно старался поспеть за ним, нелепо путаясь в своих, скрывающих его истинную сущность, одеяниях. В одной из лавок целительница приобрела небольшую плетеную корзинку, чтобы складывать туда покупки, и путники двинулись по торговым рядам, рассматривая все то, обыкновенное и невиданное, что предлагали лавочники.       Чжулю, как и всегда, шел возле Вэнь Цин, стараясь успеть за торопливыми шагами девушки: она стремительно отскакивала от одной лавки к другой, быстро решая, что из предложенного ей может пригодиться, а что попросту за ненадобностью. Мужчина даже не успевал хорошенько рассмотреть товар, когда девушка уже, взмахнув полами своего платья и круто развернувшись на красных каблучках сапог, поспешно направлялась на противоположную сторону улицы. Вэй Усянь, смотревший на них со стороны, не сдерживаясь, хохотал, глядя на то, как мечется за целительницей Сжигающий Ядра, боясь упустить ее из виду. – Ха-ха! Да уж, он, похоже, совершенно не знает женской натуры! А ведь когда девушка на рынке – попробуй угнаться за ней, – весело подметил Старейшина Илин, указывая Лань Чжаню на эту картину. Тот лишь проследил взглядом за бывшими адептами клана Вэнь, но практически сразу же возвращая все свое внимание своему спутнику. – А ты хорошо знаешь женскую натуру? – спокойно спросил он, и, казалось бы, что лицо его ничего не выражает в этот момент. – Само собой знаю. А? Лань Чжань, ты что, ревнуешь? Перестань, гэгэ! – улыбаясь во весь рот, Вэй Ин под недоуменные взгляды прохожих поспешил взять юношу под руку, практически повиснув на нем. Срабатывало всегда – бывший старший ученик ордена Юньмэн Цзян начинал очаровательно строить глазки или же говорить что-то настолько нелепое и умилительное, что продолжать обижаться на него было невозможно. А потому Ванцзи лишь накрыл своей ладонью его руку, склоняя голову к нему и незаметно приподнимая краешки губ в едва заметной благосклонной улыбке.       Уже начинало вечереть, а путники даже не успели обойти все ряды с товарами. У домов и лавок зажигались цветные фонарики, делая атмосферу еще более сказочной и фантастической. Вэнь Нин по просьбе своей сестры взял с собой ребенка и отправился на постоялый двор, примеченный ими ранее, чтобы занять несколько комнат для прибывших заклинателей. Вэнь Юань за день набегался и устал, а потому на руках у мертвеца он уткнулся ему в грудь и практически сразу же стал проваливаться в сон, заставляя того лишь умиляться этой картине. Остальные же отправились дальше по маленьким улочкам, на которых собиралось все больше и больше народа в праздничных, ярких одеждах. Шли так же: Ванцзи неспешно следовал за Усянем, а бывший телохранитель Вэнь Чжао по-прежнему пытался не потерять из виду целительницу. – Хуа Дань… да что же ты будешь делать, привычка! Вэнь Чжулю! – устав от этого представления, крикнул Старейшина Илин.       При упоминании этого имени на него обернулся не только тот, кого он непосредственно позвал, но и еще несколько человек прохожих, недоверчиво покосившись в сторону заклинателей. Бывший слуга ордена Цишань Вэнь замер на своем месте, ожидая, пока юноша соизволит подойти к нему, непроницаемым взглядом смотря ему прямо в глаза. – Чжулю, – снова позвал Вэй Усянь, подходя ближе, почти вплотную, отмечая далеко ли от них находится целительница. Тот молча глядел на него, ожидая продолжения фразы. – Ты только впустую пробегаешь за ней все это время. Если хочешь сделать девушке приятно, не надо таскаться следом. Лучше пойди и купи ей что-нибудь – порадуй. Девушки любят всякие побрякушки. Даже такие суровые девушки, как Вэнь Цин. Вот увидишь, она сразу же посмотрит на тебя по-другому. – Я не думаю, что… – начал было тот, но оказался перебит все тем же Усянем. – Вот именно: ты не думаешь. Она же девушка! По-твоему, она не заслуживает какой-нибудь маленькой радости? – похоже, этими словами он смог каким-то образом пристыдить Сжигающего Ядра, и теперь тот, выглядя совсем запутавшимся и озадаченным, упорно рыскал взглядом по земле, словно пытался там найти ответ на мучившие его вопросы. Вэй Усянь улыбнулся своим достижениям и поспешил развить успех. – Платье, которое ты подарил ей, очень мило, а красный цвет является символом свадебного торжества. Ты намекнул девушке о замужестве этим подарком, а теперь бездействуешь? Деве Вэнь в ее возрасте стыдно быть все еще незамужней. Но как ей встретить достойного мужа, когда ворота ее дома стережет такой верный пес, как ты? Если не собираешься сделать первый шаг в этих отношениях – хотя смею напомнить, что именно ты являешься мужчиной – то уйди в сторону и дай ей возможность обрести свое счастье с другим.       Этим заявлением он попросту разбил Сжигающего Ядра, в голове которого никогда не возникало даже мысли о том, что госпожа Вэнь может рано или поздно выйти замуж за кого-то. Это казалось чем-то невозможным, ведь они так хорошо и спокойно жили вчетвером – казалось, что еще нужно? Если бы она вдруг в один день заявила, что забирает А-Юаня и переезжает жить к своему избраннику, Чжулю бы врос в землю ногами и не сошел бы более с того места, пораженный этой новостью. Слишком хорошо все было, чтобы в одночасье эта мирная идиллия рассыпалась перед ним в прах.       Чжулю молчал, шумно дыша и смотря себе под ноги, соображая, что еще не поздно сделать, чтобы поправить это, ставшее печальным, положение. Видимо, переживания и думы, занимавшие его голову, четко обозначились на его непроницаемом, казалось бы, лице, а потому Вэй Усянь снова широко улыбнулся произведенному эффекту. – Не надо так волноваться, ведь она еще никого не нашла. Но тебе лучше поторопиться – в конце концов, Вэнь Цин очень видная барышня. А сейчас здесь столько прекрасных молодых мужей... – он протянул это мечтательно, прикрыв глаза и хитро глянув из-под опущенных ресниц на бывшего телохранителя. Лань Ванцзи встал за спиной у своего возлюбленного, хватая того за запястье и напряженно вглядываясь в него – сам факт того, что среди гуляющих Вэй Ин видел "столько прекрасных молодых мужей" не мог не напрягать Второго Нефрита ордена Гусу Лань.       Сжигающий Ядра тут же обернулся по сторонам, словно бы он был не на площади в день праздника, а на поле боя среди превосходящей по численности армии врага. Когда он, весь напряженный и недоверчивый, наконец удалился в неизвестном направлении, что-то внимательно высматривая на прилавках, Вэй Ин, тихо посмеиваясь, обернулся к своему спутнику, перехватывая его руку и переплетая их пальцы. – Лань Чжань, нет смысла в этой ревности, ты ведь прекрасно знаешь, что я принадлежу только тебе и душой, и телом, – с этими словами он прильнул к нему и даже потянулся к тонким губам, чуть приоткрывшимся от удивления. Они застыли друг перед другом посреди людной площади, залитой светом разноцветных бумажных фонариков; отовсюду слышалось музыка и пение, народ веселился вовсю, не обращая на двух юношей никакого внимания. – Вэй Ин, я... – тихо, практически еле слышно проговорил Второй Нефрит, однако замолчал, глядя в искрившиеся добрым блеском глаза своего возлюбленного – словно бы эти разноцветные огоньки, протянутые от дома к дому, танцевали в них. – Я весь во внимании, Лань Чжань, – игриво усмехнувшись, Усянь остановился в нескольких сантиметрах от его губ, не разрывая с ним зрительного контакта. Это было похоже на игру – кто первый не выдержит и одарит партнера нежностью поцелуя. И Лань Ванцзи, внутренне взволнованный, с заалевшими кончиками ушей практически поддался этому обаянию, но внезапно в их маленький счастливый мир словно нараспашку открыли дверь. – Какая мерзость! Неужели вы собрались творить непристойности прямо здесь, посреди улицы? – послышалось едкое замечание со стороны. Вэй Ину даже оглядываться было не надо, чтобы понять, кому принадлежала эта реплика. Он неспешно отпрянул от Второго Нефрита и лениво развернулся к говорящему. – Не думал, что глава ордена Гусу Лань прибудет на этот праздник да еще и тебя с собой захватит. Я так удивлен, – насмешливым тоном заговорил юноша, глядя на то, как багровеет лицо его бывшего шиди. Как и ожидалось, недалеко от Цзян Чэна обнаружился и сам Первый Нефрит клана Лань, увлеченно разговаривающий с каким-то до боли знакомым юношей низкого роста и миловидной внешностью. – Вэй Усянь! Не смей так говорить! Я просто был приглашен в Облачные Глубины на Совет Глав! Ничего того, что ты там себе напридумывал в своих грязных мыслях, не было! – А здесь ты оказался потому, что Совет Глав перенесли в этот небольшой малоизвестный городок? Довольно интересная история, Цзян Чэн, – они наконец сошлись и заключили друг друга в крепкие объятия, причем в какой-то момент Старейшине показалось, что его сейчас попросту задушат прямо здесь – так сильно и ненавистно вцепился в него его друг. Лань Чжань спокойно смотрел на это, иногда переводя взгляд в сторону брата, в ожидании того, когда он подойдет, чтобы выказать ему свое почтение. – Нет же, дубовая твоя голова! Мы просто прибыли сюда по приглашению главы ордена Гусу Лань, – раздраженно отозвался юноша, отпуская и давая наконец-то бывшему шисюну возможность свободно дышать. – Мы? – лицо Вэй Усяня удивленно вытянулось, что придавало ему еще большее обаяние, делая его поразительно похожим на наивного ребенка. Действительно, он мог выглядеть очень даже невинно и мило, когда хотел этого. Однако Цзян Чэн годами был натренирован не покупаться на его уловки. – Очевидно, глава ордена Цинхэ Не тоже здесь, – сдержанно произнес Лань Ванцзи, всматриваясь куда-то вдаль. И Вэй Усянь не успел даже удивиться его словам, когда рядом с ними нарисовались сразу три фигуры, представляющие собой далеко не последних личностей мира заклинателей. Лань Сичэнь и Цзинь Гуанъяо в ответ на их приветствия тоже сложили руки в жесте почтения и, выпрямившись, оба приветливо улыбнулись адептам. Только суровый глава ордена Цинхэ Не, подозрительно осматривающий толпу гуляющих, был напряжен и вел себя, будто на иголках. Весь путь по этому городу следуя немного позади своих спутников, он настороженно косился на лавочки с товарами и пребывал в полнейшем недоумении: зачем это все нужно и сколько средств, времени и сил было выброшено на это? Гулянья были устроены с размахом, но если бы эти средства были потрачены на оборону и защиту окрестных земель, было бы куда больше пользы. Так он думал до того, как перевел взгляд на Старейшину Илина, после чего нахмурился. Словно чувствуя всю его неприязнь к практикующему темные искусства заклинателю, Лань Ванцзи загородил собой своего возлюбленного и отдал честь строго глядящему в их сторону Не Минцзюэ. – Ванцзи, брат мой, я бесконечно рад этой чудесной случайности, которая позволила нам встретиться с тобой, – своим голосом словно творя мир во всем мире, заговорил старший из Нефритов, чистым и нежным взглядом созерцая маленькое, почти семейное счастье младшего брата. Разумеется, Сичэнь был далек от предрассудков и полностью одобрял выбор Ванцзи, бесконечно радуясь тому, что тот наконец-то нашел своего спутника на пути самосовершенствования.       Тот в ответ на это предсказуемо промолчал и лишь легко кивнул головой в знак благодарности. – Минцзюэ-сюн и А-Яо почтили Облачные Глубины своим присутствием, и оттого я счастлив – теперь есть, с кем я могу прекрасно провести время и отдохнуть от дел ордена, – он немного застенчиво улыбнулся, а щеки его вспыхнули, что в свете фонарей было практически незаметно. Только вот при его словах глава ордена Цзян заметно напрягся и недобро глянул на тех, кого успел упомянуть Лань Сичэнь. Однако тут же получил легкий толчок локтем в плечо – Вэй Ин игриво дергал бровями, самым очевидным образом намекая на его ревностное отношение. Однако локоть его был тут же отбит ребром ладони, и Цзян Чэн в два больших шага оказался возле радостного Лань Хуаня. – Глава клана Лань, мне кажется пора дать м... молодоженам побыть наедине, – сквозь зубы проговаривая каждое слово, выдал Ваньинь, максимально исковеркав интонацию своего голоса на слове "молодожены". Словно бы оно давалось ему с титаническим трудом. Вэй Усянь от удивления не сразу сообразил закрыть рот, а Первый Нефрит меж тем, после недолгих раздумий, улыбнувшись, кивнул на это предложение. – Нет, подождите! Кого это здесь назвали молодоженами? – изумился Старейшина, обращаясь к главе ордена Гусу Лань. При его словах Цзинь Гуанъяо обворожительно улыбнулся и обвил крепкую руку Не Минцзюэ, прижимаясь к нему, как молодая девушка на первом свидании. Тот, в свою очередь, лишь закатил глаза и тяжело выдохнул, еле сдерживая себя оттого, чтобы не начать отчитывать всех присутствующих, начав с Вэй Усяня, дабы таких вопросов неуместных больше не смел задавать в лицо нормальным людям. Однако слова Старейшины Илин у Лань Сичэня вызвали обратную реакцию: он воодушевленно кивнул ему и тут же указал на мужчин, стоящих рядом, пускаясь в разъяснения. – А я и забыл, что вы еще не слышали последних новостей из мира заклинателей! Безусловно, самой громкой из них была та, что гласила: наконец-то правящий глава клана Не нашел своего верного спутника и совершил ритуал поклонов Небу и Земле. И – не могло быть иначе – этим спутником, конечно же, стал наш А-Яо! – мужчина с нежностью окинул взглядом юношу, прильнувшего к сурово насупившемуся главе ордена Цинхэ Не. Мэн Яо с благодарностью посмотрел на него в ответ и слегка наклонил голову. – Мы все очень волновались, что их решение не будет принято обществом, однако Минцзюэ-сюн оказался очень настойчивым… – Он попросту наступил на горло всем правилам и устоям, – тихо шепнул Вэй Ину подошедший к нему Цзян Чэн, приложивший руку ко рту и сделавший вид, будто он задумчиво трет подбородок. Тот подавил смешок, тоже прикрыв рот ладонью. – Его гневную речь о том, что большинство глав орденов давно позабыли все традиции предков и праведность, проживая в постоянном празднестве, надо было слышать. Он разнес их всех своими прямолинейными заявлениями. Вот ведь поистине ничем неустрашимый. Хотя я был согласен с ним: эти старики высматривают сор в чужом глазу, забывая оглянуться на себя. – Хватит праздных разговоров! – рявкнул Минцзюэ, заметив то, что эти двое о чем-то долго шепчутся. Он ненавидел быть в центре всеобщего внимания, особенно не желая выставлять напоказ свою личную жизнь, но противиться словам Лань Сичэня попросту не мог. Цзинь Гуанъяо лишь сжал его руку крепче, поднимая обеспокоенный взгляд на разгневанного супруга. – Муж мой, мне следовало сыграть тебе мелодию Очищения прежде, чем пойти на праздник? Ты выглядишь очень неспокойным, я волнуюсь... – опустив смущенный взгляд в землю, теснее прижавшись к мужчине, Мэн Яо даже не успел до конца произнести свою фразу, как тут же был перебит главой ордена Цинхэ Не. – Замолчи сейчас же! Я в полном порядке! Идем уже, – и не наградив никого из присутствующих даже гневным взглядом, Минцзюэ, грубо схватив за руку своего мужа, быстро направился прочь, пробираясь через толпы гуляющих, практически волоча обескураженного Мэн Яо за собой. Все еще с улыбкой на лице глядя им вслед, Лань Сичэнь, мечтательно вздохнул, а потом опустил немного погрустневший взгляд в землю. – Что ж, я оставляю вас, Ванцзи, господин Вэй, глава клана Цзян, – мужчина почтительно поклонился им и собрался было уходить, когда Ваньинь, которому Вэй Усянь уже несколько минут жестами сигнализировал предпринять хоть что-нибудь, пересилив себя, сделал шаг вперед и окликнул его. – Глава клана Лань, я-я провожу вас, – щеки его горели алым, и он, чувствуя сильное жжение на них, старался опустить голову как можно ниже, дабы закрыть пылающее лицо прядями волос. Так они и удалились под игривое посвистывание и тихие смешки Старейшины Илин. Все еще посмеиваясь над несмышленостью своего бывшего шиди, Усянь поймал на себе невозмутимый взгляд Ванцзи и только лишь после этого соизволил успокоиться. – Да ладно тебе, Лань Чжань. Иногда и повеселиться можно. Кстати о веселье! Идем, я придумал, что хочу сделать вместе с тобой! – и мягко взяв своего спутника за руку, юноша быстрым шагом направился к лавке, где продавали расписные фонарики на разный вкус.       В этом небольшом городке было светло как днем: играли огоньки бумажных фонариков, горели искрящиеся свечи и взрывались хлопушки, кое-где на небольших площадках мастера работали с огненными факелами, умело перебрасываясь ими, выделывая различные трюки. На улочках было полным полно торговцев, прилавки ломились от такого количества товаров, лавочки теснились друг к другу и были распиханы по всем углам города. Туда-сюда сновали люди, разодетые в праздничные ханьфу, в масках и без, целыми семьями или наедине со своей второй половинкой. В воздухе стоял манящий запах съестного – от лавочек с едой по всем улицам тянуло то сладковатым ароматом булочек и залитых карамельным сиропов завитушек, то пряным амбре специй и приправ. Мелькали на прилавках и в руках у торговцев дорогие шелка, с вышитыми пестрыми нитями черепахами, драконами, тиграми и фениксами. Множество деревянных табличек с выгравированными пожеланиями здоровья, богатства и благополучия колыхались на легком ветерке. Статуэтки из слоновой кости, нефрита, обожженной глины и фарфора, изящные вазы, кувшины для вина, пиалы разного размера. Лилась веселая музыка, слышалось пение, свист, возгласы – танцующие кружились прямо посреди улиц, собирая вокруг себя толпы людей.       Вэнь Цин, заполнив плетенную корзинку до самых краев разными травами, лечебными настойками, специями и съестными припасами, стояла возле лавки со сладостями, разглядывая румяные кунжутные чжимацю. Купить несколько штук с собой? Принести А-Юаню – он будет рад им, когда проснется завтрашним утром. Или вдруг отыщется Чжулю, у которого за день во рту не было ни крошки. Девушка помрачнела и отвела взгляд от выпечки, возвращаясь к своим невеселым мыслям.       Когда она разглядела на прилавке с украшениями довольно симпатичный гребень из черепахового панциря и обернулась к своему спутнику, чтобы спросить его мнение на счет того, пойдет ли он ей, то никого не увидела позади себя. Чжулю не наблюдалось даже поблизости, его черное, почти что траурное ханьфу не мелькало среди пестрых одежд других людей. Сначала Вэнь Цин возмутилась этому, недовольно поджав пухлые губки, но внутренний голос говорил ей ясно: мужчина не обязан был следовать за ней по пятам по всем торговым рядам. А потому она, раздосадованная и даже погрустневшая, отправилась дальше в одиночку, думая о том, как следует вести себя после этого в присутствии бывшего слуги Вэнь Жоханя и стоит ли на него обижаться.       И вот теперь она, все больше раздражаясь нерасторопности этого человека, стояла над этими несчастными ароматными булочками, раздумывая о том, что "опять его где-то носит, а он целый день на одной росе и даже зерна не видал". Поэтому вместо нескольких штук кунжутных булочек у нее вышел приличный узелок, который поместился на самом верху корзинки. Вэнь Цин, оглядываясь по сторонам и мысленно ругая мужчину на чем свет стоит, уверенным шагом покидала центральные улочки, направляясь в сторону постоялого двора, в котором они уговорились поселиться. Девушек на улицах было бесчисленное множество и все такие разодетые: красный, желтый, ярко-оранжевый шелк одежд бросался в глаза, словно разноцветные бумажки, вырвавшиеся из хлопушек. А какие у них были прически! Целительница скромно отводила глаза от очередного вычурного нефритового гребня или от блестящей подвески, против воли представляя, уместно ли бы на ней смотрелись подобные вещи. Да, она была женщиной-лекарем, и ввиду серьезности и значимости ее дела, не задумывалась о всяких побрякушках, которые могли бы украсить ее образ. Да и часто бывать на подобных гуляниях ей не приходилось. "И вообще, зачем нужна вся эта вычурность?" – думала девушка, ускоряя шаг и стараясь как-нибудь побыстрее обойти все эти влюбленные пары, которые почему-то как назло попадались ей на глаза.       Однако завидев до боли знакомые черные одежды, резко контрастирующие с пестрыми одеяниями вокруг, девушка остановилась. Волны гнева и раздражения вскипели в ней почти моментально: она, значит, бегает и беспокоится о том, голодный он или нет, а он!.. Вокруг высокого, статного мужчины, глядящего на всех холодно и бесстрастно, вились сразу несколько женщин, пышно и пестро разодетых. Яркие губы, сверкающие в огнях фонарей металлические браслеты, затейливые шпильки, разноцветные подвески... Чем дольше Вэнь Цин смотрела на них, тем больше жгло ее изнутри желание подойти ближе и разогнать это сборище. Они вели себя как-то слишком развязно и вызывающе, не стесняясь громко смеяться посреди улицы, в их речи было много слов, которые девушкам произносить было не позволительно. – Дом удовольствий... – тяжело вздохнув, вынесла вердикт целительница, после чего устало потерла правый висок, – и угораздило ведь тебя с ними связаться...       Они наперебой друг другу что-то щебетали ему, тесня мужчину назад, горящими глазами смотря на него и на то, что он держал в руках. А Чжулю, казалось, попросту не понимал, что происходит и чем он привлек такое внимание к своей скромной персоне: он продолжал сжимать в руках среднего размера шкатулку из красного дерева с резным узором на крышке. – Возможно ли, что господин заскучал, будучи на этом празднике в одиночестве? Ваша покорная служанка знает одно прекрасное место, куда она могла бы сопроводить господина. Несомненно, это было бы незабываемым времяпрепровождением, – увещевала мужчину одна из девушек, кокетливо пожимая плечиками и обворожительно улыбаясь ему. – "Красные бабочки" воспитывают таких болтливых и наглых простушек, – смерив предыдущую высокомерным взглядом, отозвалась другая, одежды которой были запахнуты таким образом, что пышные груди так и притягивали к себе внимание противоположного пола. – "Цветы удовольствия" смогут куда лучше обслужить этого достопочтенного господина.       Третья из них вовсе набралась смелости и легким, почти интимным движением обхватила руку заклинателя и под его недоумевающий взгляд мурлыкнула что-то вроде "лучше не слушайте их совсем". Глаз Вэнь Цин нервно задергался: ей невероятно захотелось запустить в каждую из девиц содержимым своей корзинки, да так, чтобы из причесок повыпадали все шпильки и гребни. Чжулю явно не понимал, в какой ситуации находится, раз не старался что-либо предпринять и избавиться от назойливых спутниц. Это же сущие демоницы в человеческом обличии, желающие вытянуть из мужчины все соки! Целительница поспешно пересекла улицу и оказалась возле этой непонятной компании. – Чем ты здесь занят? – раздался ее громкий голос, перекрыв собой весь этот кокетливый щебет. Хмуря брови, девушка придирчиво осмотрела всех этих "прелестниц", после чего надменно хмыкнув, обратила свой взор к бывшему телохранителю. На лице того сразу же проступили эмоции: он удивился ее появлению, но и одновременно с тем невероятно обрадовался – не придется ждать утра следующего дня, чтобы увидеться с ней. – Моя госпожа... – выдохнул мужчина, совершенно позабыв о том, что на руке его до сих пор висла одна из красавиц. – Так вы женат! – недовольно пискнули все три практически одновременно, после чего высокомерные взгляды их уставились на вновь прибывшую девушку. Целительнице вдруг стало так некомфортно, словно в ее сапоги кто-то нечаянно уронил несколько медицинских игл. Ее платье было относительно новое, но заметно уступало по убранству и пышности платьям красавиц из домов удовольствий; прическа ее была проста и незатейлива, а украшения отсутствовали вовсе. Это все радостно отметили девушки, и лица их озарились самодовольными и насмешливыми улыбками. Однако к своей чести, Вэнь Цин стойко вынесла эти изучающие, откровенно недружелюбные взоры, гордо вскинув голову и не проронив ни слова. – Я не его жена, – спокойно ответила она, все-таки уделив им немного своего внимания, а потом обратилась к Чжулю. – Я ищу тебя весь вечер. Где ты пропадаешь? – Я... – он не сводил с нее глаз, но не мог ничего сказать в свое оправдание. Взгляд его метнулся к шкатулке, которую он держал в руках, и Чжулю отчего-то застыл в нерешительности, немного нахмурившись, очевидно, что-то решая про себя. Но девушки, стоявшие рядом и смотревшие на эту сцену, неожиданно вступились за него, вскинувшись на целительницу. – Ты не его жена, так почему ты командуешь так, словно этот господин твой слуга? – Какая дерзость! Вместо того чтобы попрекать мужчину, лучше бы уделила внимание своему внешнему виду. Посмотри на себя: полная безвкусица! – Оттого и не замужем. Она ведь наверняка еще и не замужем в своем возрасте! Через несколько лет с таким характером превратится в старую деву… – Я не... – Вэнь Цин запнулась от неожиданности, уязвленная таким заявлением. Да, в ее одеждах не было такой пышности, как у этих девиц, не было украшений, румян и ярко-алой краски на губах, но характер... Нередко Вэй Усянь шутливо напоминал ей о чрезмерной строгости или холодности к мужчинам, но она никогда не воспринимала это всерьез, относясь к его словам так же, как и ко всем остальным шуткам и проделкам. Но такие слова, сказанные на грубый манер да еще и таким насмешливым тоном перед мужчиной, который был ей далеко не безразличен... К горлу подкатил ком, губы задрожали, а глаза стало неприятно щипать. Она хотела еще что-то сказать этим девицам, дабы не оказаться перед ними в проигрыше, но лишь в безысходности хлопала глазами, переводя взгляд с одной на другую. На мужчину она намеренно не смотрела, чувствуя, как от стыда пылают ее щеки – сказать такую грубость ей в лицо в его присутствии! Почувствовав, как глаза наполнились слезами, Вэнь Цин круто развернулась на каблучках и поспешила прочь в желании оставить этот позор за плечами, позади себя.       Она не сразу поняла, что ее осторожно схватили за руку, а когда развернулась, то было уже поздно: слезы обиды хлынули из глаз, орошая ее покрасневшие щеки. Телохранитель, который мгновенье назад рванулся за ней и схватил ее за запястье, застыл с открытым ртом, не зная, какие слова теперь подобрать, чтобы поговорить с ней. На его глазах она плакала впервые, да и он почему-то думал, что вряд ли ошибется, если скажет, что плакать целительнице в прошлом приходилось крайне редко. Она являла собой образец такой стойкости и мужественности, что и некоторым мужчинам была далеко до нее. Но сейчас она плакала, как и все обычные женщины. Вэнь Чжулю не успел среагировать, когда заплаканная девушка вдруг отбила его руку и несильно толкнула в грудь, вымещая свою обиду. – Это твоя вина! – выпалила она, даже не пытаясь спрятать свои слезы. В ней словно лопнула какая-то нить, что связывала все ее переживания, не давала волю чувствам, и сейчас все они выплеснулись из нее, сдерживаемые многие годы. А Чжулю просто в неудачный момент оказался под горячей рукой, и вот теперь понеслось... – Я ищу его весь день, думаю, голоден ли он, как он себя чувствует! Да что там! Ночами из-за него не сплю – переписываю для него трактаты целителей более простым и понятным языком! Забочусь о нем, волнуюсь, а... – она смолкла, переводя дыхание и смешно шмыгая аккуратным носиком. Уже не только девицы из домов удовольствий, а вся улица наблюдала за этой разыгравшейся сценой. Со всех сторон слышались различные шепотки, причитания, и большинство зевак сочувствовали бедной девушке, которая по их словам была попросту «обделена мужским вниманием». И Чжулю, и Вэнь Цин это прекрасно слышали, а потому последняя, сжав руки в кулачки, подняла заплаканные глаза и гневно посмотрела на него. – Ты можешь идти, куда хочешь, найти себе какую угодно по красоте девушку! Я не хочу тебя больше видеть!       И она, бросив на землю свою корзинку, взмахнув длинными рукавами, пустилась прочь от посторонних глаз, желая провалиться под землю и не испытывать это сжигающее чувство стыда. Могла ли быть в ее жизни ситуация ужаснее сложившейся? Она выпалила первое, что пришло ей в голову, не думая о том, что будет после – в ней говорили эмоции, обида, ведь ее можно понять! Если бы она умела стирать память так же хорошо, как она могла лечить, то Чжулю бы стал первым пациентом, на ком бы девушка применила это умение. Но таким она, увы, не владела, а жить с этим человеком в одном доме ей предстояло. Однако внезапно ее как громом поразила другая мысль: а что если такой послушный и покорный Вэнь Чжулю внемлет ее словам и просто исчезнет?..       Она пробежала еще немного и остановилась, приложив руку к груди и пытаясь отдышаться. Нет, так не могло случиться! "Я, я столько наговорила ему! – досадовала она на себя, вытирая слезы в уголках глаз тыльной стороной ладони. – А ведь он столько времени находился рядом и никогда... никогда не жаловался на мой характер! Нужно найти его и попросить прощения, а то ведь он, дурак, чего доброго, воспримет это как прямой приказ!"       Девушка развернулась и застыла, как вкопанная, удивленно хлопая опухшими, покрасневшими глазами. Вэнь Чжулю стоял напротив нее в одной руке держа корзинку, которую она бросила, а в другой все ту же шкатулку, не сводя с целительницы обеспокоенный взгляд. Разумеется, он даже не думал отставать от нее, когда она, вся в слезах, вдруг рванулась с места. Особенно после слов, произнесенных ею. Особенно после того, как он наконец-то решился. – Чжулю, я должна извиниться, я сгоряча... – начала девушка, опуская взгляд в землю, ощущая как стыдливо заливаются румянцем ее все еще влажные от слез щеки. Но телохранитель будто не слышал ее извинений: он решительно сделал шаг навстречу ей, заставляя обратить на себя внимание. Вэнь Цин даже вздрогнула от того, что увидела в его обыкновенно бесстрастном взгляде в тот момент. – Прошу простить меня за такую дерзость, но я давно хотел сказать вам это, госпожа. Я бесконечно благодарен вашему доброму сердцу за то, что вы вылечили мои раны и позволили мне жить под одной крышей с вами. Вы помогли мне с силой моих рук приспособиться к этой новой жизни. Именно с вами я сумел почувствовать ее истинный вкус, насладиться ею. Я никогда не смогу расплатиться с вами, потому что ваш труд необъятен. А потому я могу лишь надеяться на то, что вы и впредь разрешите мне находиться подле вас, быть вам надежной опорой и защитой. Я восхищен вами и влюблен в вас до безпамятства. Поэтому прошу вас, окажите мне честь, – он смиренно преклонил колени перед ней, опускаясь на голую землю, мысленно все-таки начиная подготавливать себя к худшему и неизбежному. А что если она все-таки не... – Пожалуйста, станьте моей. Будьте моей женой.       Он ждал лишь несколько томительных мгновений, прежде чем девушка наконец-то осмыслила происходящее и, счастливо взвизгнув, бросилась ему на шею, чуть ли не уронив его, неожидавшего такой бурной реакции, на землю. Она заливисто смеялась вперемешку с всхлипываниями: слезы снова против воли потекли из ее глаз, однако обиду и злость словно сдуло теплым летним ветерком. Вдруг стало необъяснимо легко, ей даже показалось, что за спиной ни с того, ни с сего у нее отрасли крылья, один взмах которых способен был бы поднять ее от земли и закружить прямо в небеса. Не сдерживая этот элементальный порыв, Вэнь Цин сама прижалась к чужим губам, снова и снова целуя его, руками обнимая за шею крепче. – Да, да, да! Конечно же, я буду! Я согласна! Да! Да брось ты это все! – ненадолго отвлеклась она, заметив, что он порывается ее обнять, но не может этого сделать из-за своей поклажи. Мужчина послушно опустил на землю все, что держал в руках, и в ту же секунду сильно сжал девушку в объятиях, как если бы опасался, что ее согласие это лишь игра его воображения. Забыв про то, где находятся, они просто льнули друг к другу, наслаждаясь этим теплом, этим благоговейным волнением, знанием того, что их чувства нашли отклик в сердцах друг друга. – Моя госпожа, простите за задержку... – прошептал он в висок, тут же зарываясь носом в ее волосы, вдыхая этот приятный аромат различных трав, которым они были пропитаны. Вэнь Цин улыбнулась и, отстранившись, заглянула ему в глаза, нежно погладив мужчину по щеке. – Боги, ты говоришь это так, словно опоздал на какую-то встречу. Все это уже не важно, я твоя, – она поднялась на ноги, взяла в руки свою корзину, которую Чжулю учтиво подобрал и принес ей обратно, и потянула мужчину за собой, заставляя подняться с колен. Телохранитель быстро подхватил шкатулку и, отряхнув ее от дорожной пыли, с некоторой неловкостью во взгляде посмотрев на девушку – как-никак, а это был подарок для нее, а он так запросто поставил его на землю – после чего протянул ее целительнице. – Что это? Это мне? – Да, моя госпожа. Это слишком скромный подарок, но я подумал, что это будет полезным для вас, – он ловко щелкнул замком, запирающим шкатулку, и приоткрыл резную крышку, показывая содержимое девушке. Та изумленно раскрыла рот и пораженно уставилась на то, что было в шкатулке. Множество небольших склянок, плотно закупоренных, внутри которых, переливаясь в свете фонарей улицы, играли жидкие масла. Здесь было и масло северных сосен, пихтовое, масло косточек апельсина и винограда, персиковое, лепестков розы, жасмина, магнолии, облепиховое масло... Вэнь Цин пораженно смотрела на преподнесенный им подарок и, восхищенная его вниманием, не могла выговорить ни слова. Чжулю же, неправильно истолковав для себя ее реакцию, отвел взгляд в сторону и тихо заговорил. – Женщина за прилавком сказала, что молодые девушки используют масла для косметических процедур. Но некоторые также можно использовать в лекарском деле. Вам не нравится?.. – О чем ты? Это просто замечательный подарок! – застенчиво улыбаясь, она поднялась на носочки и оставила на его щеке легкий поцелуй, одновременно с тем забирая из его рук шкатулку и взамен отдавая корзинку с покупками. Чжулю судорожно вдохнул воздух, забывая выдохнуть обратно, чувствуя, как в груди будто бы поднимается приятно щекочущий вихрь весенних лепестков. На коже теплел невидимый след от ее губ, и мужчина, конечно же, не преминул благоговейно коснуться пальцами своей щеки, чтобы удостовериться в случившемся. Это действие лишь позабавило заклинательницу: она засмеялась и, ласково взяв его за руку, кивнула головой в сторону деревянного моста, за которым был расположен постоялый двор, где они уговорились остановиться. – Ну, идем?       Узкий мост через небольшую реку, протекавшую через городок, в этот вечер тоже был очень оживленным местом. Тут и там, воркуя влюбленными голубками, стояли молодые юноши и девушки, смотря на то, как множество таких же влюбленных пускает по воде яркие расписные фонарики. Зрелище было завораживающее, и, пожалуй, мост был самым идеальным местом, откуда открывался такой замечательный вид. Темная поверхность реки, рябившая под легким ветерком, отражающая собой сотни тысяч небесных светил, покрылась разноцветными огоньками, мерно плывущими вниз по течению, иногда легонько сталкивающимися между собой.       Мэн Яо, влюбленно вздыхая с блаженной улыбкой на лице, провожал их глазами, облокотившись на толстые деревянные перила моста. Кажется, его идея, дождаться фейерверка, о котором говорил каждый второй в этом городке, именно здесь, была хорошей: вид отсюда был просто потрясающий. Он мысленно бесконечно благодарил Лань Сичэня за это прекрасное предложение, сделанное им после того, как закончился очередной Совет Глав орденов. Изначально, юноша планировал насладиться со своим ненаглядным мужем красотами природы Облачных Глубин, надышаться свежим воздухом сосен и диких трав, отдохнуть от мирской суеты, окунуться с головой в наслаждение. Расчет его также состоял и в том, чтобы беспокойный муж его привел свои расшатанные нервы в порядок, перестал хмуриться, едва лишь разомкнув веки со сна, и вообще умерил свой беспричинный гнев. Как бы хорошо Гуанъяо не освоил игру на гуцине, однако с мастерством Первого Нефрита клана Лань тягаться ему было, конечно же, не суждено. Игра Сичэня действовала на мужа куда более эффективно, нежели его собственная, а потому Мэн Яо, покорно опустив голову, молча присутствовал на их встречах, не смея мешать этому ритуалу. Иногда Минцзюэ, утомленный делами ордена, чувствующий себя особенно раздраженным, забывая обо всех правилах приличия, попросту ложился на пол, пристраивая голову на коленях у супруга, и расслабленно закрывал глаза, слушая легкое колыхание струн музыкального инструмента под умелыми пальцами главы ордена Гусу Лань. Сичэнь лишь по-доброму улыбался, молча обмениваясь взглядами с пребывающим от счастья на седьмых небесах Мэн Яо. Он был бесконечно рад за этих двоих и благодарил Небеса за то, что и настрадавшийся А-Яо, и подбитый своим страшным недугом Минцзюэ все-таки сделали шаг навстречу друг другу и, пододвинув все правила и предписания, узаконили свои отношения назло старейшинам ордена Цинхэ Не и главе ордена Ланьлин Цзинь. Да уж, поистине, Лань Хуань был прав, назвав это самой громкой новостью мира заклинателей.       Едва вспомнив, с каким суровым выражением лица исполнял все три поклона Не Минцзюэ, Гуанъяо тихонько засмеялся, прикрыв рот рукавом своих одежд, украдкой скосив глаза на стоявшего рядом и непоколебимо глядящего вдаль супруга. Тот, очевидно, почувствовав на себе взгляд, развернулся и вопросительно уставился на него; брови как обычно сползлись к переносице, искажая и без того строгие черты лица. – Что не так? – недовольно проронил старший из братьев Не. – Нет, все в порядке, – под недоверчивый взгляд мужа Мэн Яо тяжело вздохнул и вернулся к созерцанию водной поверхности, усыпанной бумажными фонариками и залитой их ярким светом. Такие короткие, словно разорванные разговоры были у них обычным делом: Минцзюэ терпеть не мог "бесполезные разглагольствования", а Гуанъяо не смел ему перечить, предпочитая лишний раз промолчать, чем потом успокаивать взбешенного супруга. – Муж мой, ты так напряжен даже в такой день... Я беспокоюсь за твое здоро... – Да пустое это! – резко перебил мужчина, сжав деревянную поверхность с такой силой, что балки жалобно скрипнули. Взгляд его был неспокоен и почему-то метался по сторонам, словно бы Не Минцзюэ суматошно пытался найти кого-то в толпе празднующих. Супруг взволнованно накрыл его руку, получив на этот жест лишь недовольное ворчание. – Разве ты не чувствуешь этого? Эту духовную энергию. Необычная, достаточно мощная, но почему-то смутно знакомая. – Старейшина Илин все еще находится где-то неподалеку... – Нет же! Не настолько мощная, и это не энергия сил тьмы, – глава клана в напряжении закрыл глаза, видимо, пытаясь сосредоточиться на одном из нескольких всполохов энергии, присутствие которых ощущалось неподалеку. Цзинь Гуанъяо не сводил с супруга глаз, сжимая его пальцы крепче, быстро пытаясь сообразить, чем же можно отвлечь Минцзюэ от поиска врагов в разгар праздника. Без сомнения, в прошлом будучи перебежчиком, Мэн Яо без ошибки определил, кому принадлежала эта странная энергия, присутствие которой так гложило его мужа. "Надо же, Вэнь Чжулю, и ты, оказывается, здесь", – думал он про себя, удивляясь такой неожиданной новости. Однако глава ордена Цинхэ Не внезапно резко раскрыл глаза и обернулся назад так стремительно, что юноша сам вздрогнул от этого, против воли глянув себе за спину. – Он здесь!       Однако никого подозрительного на мостовой не оказалось – все те же гуляющие, влюбленные пары и сплошной цветной ковер их разноперых, ярких одежд: красные, желтые, зеленые, черные... Но Минцзюэ продолжал упорно вглядываться во всех проходящих мимо людей, подозрительно косясь на их лица. Его муж, испытывая неловкость от такого поведения, поспешно притянул его к себе, заставляя наклониться, после чего легко прикоснулся губами к чужой щеке. – Муж мой, прошу тебя, перестань. С каких пор я вынужден силой привлекать твое внимание к себе? – Да как ты понять не можешь! Если здесь есть кто-то, имеющий дурные намерения, мы должны предотвратить преступление. Это важнее всяких праздников и веселья. Твоя голова иногда забита не тем! – раздраженно откликнулся глава ордена Цинхэ Не, отпрянув от него и устремляя свой взор на водную гладь. Мэн Яо, заметно погрустнев, неловко закусил губу и отвел глаза. Супругу доводилось отчитывать его, но обычно это касалось не рабочих тем: в делах ордена и бумажных документациях юноша был незаменим, отлично справлялся со всей работой, успевал все к сроку, делал все безукоризненно, так, что не придраться. Прямо как в старые добрые времена, еще до вступления его в ряды адептов ордена Ланьлин Цзинь. Но стоило им только оказаться за дверями личных покоев, и любое ласковое прикосновение со стороны младшего обязательно вызывало недовольство или даже раздражение Минцзюэ. Иногда Мэн Яо всерьез задумывался, а кем хотел его видеть Не Минзцюэ, когда делал ему предложение: супругом или все же помощником?.. Эти мысли он старался гнать куда подальше, успокаивая себя редкими проявлениями любви со стороны старшего. Обычно эти самые «проявления» начинались с фразы «Мэн Яо, надо успеть закончить с делами: сегодня ляжем в постель раньше прежнего». Даже редким занятиям любовью глава клана Не не мог позволить сбить обыденный распорядок дня, а значит, чтобы проснуться ровно во столько же, во сколько и обычно, при этом затратив ночью время на близость, следовало уйти в кровать пораньше. Четкий расчет. Незаконный сын Цзинь Гуаншаня понимал, что в случае с его супругом все чувства отходят на второй план, а на первый выходит постоянная борьба со злом, совершенствование тела и духа, а также решение дел насущных. Куда уж Минцзюэ задумываться о чувствах своего мужа, да и о том, что он живой и тоже иногда хочет ласки?..       Но, очевидно, какая-то подобная мысль все-таки промелькнула сейчас в голове главы ордена Не, и он искоса, не меняя недовольного выражения лица, глянул на своего спутника. Мэн Яо выглядел так, будто его, ни в чем неповинного ребенка, вдруг оклеветали и улучили в каком-то проступке, которого он век не совершал: опечаленный, полный тупиковой безнадежности взгляд, нервно закушенная губа... Вся поза его выражала смирение и покорность, что лишь еще больше поддело Минцзюэ. Почувствовав какой-то приглушенный укор совести, мужчина недовольно засопел и закатил глаза, а потом, все-таки не выдержав этого ставшего напряженным молчания, выпалил: – Мэн Яо, убери это выражение со своего лица. – А? – не понял тот и удивленно захлопал длинными ресницами, глядя на своего мужа снизу вверх. – Когда ты делаешь такое лицо, я… – Ты?.. – несмело продолжил Гуанъяо. – Хочу вытрясти из тебя всю дурь! Если тебе не нравится этот чертов праздник, давай уйдем. В окрестностях Цинхэ есть много маленьких селений: такие ярмарки, наверняка, проводятся и там тоже – сходим туда вместе, если для тебя так важно тратить время на эту ерунду! – раздраженно сложив руки на груди и прикрыв глаза, будто бы стараясь подать это максимально безразлично, заявил Минцзюэ. Его собеседник опешил и застыл с открытым ртом, в голове своей снова и снова прокручивая сказанные супругом слова. – Неужели, ты согласен сходить на подобное мероприятие еще раз? Ты ведь именно это сказал? – Что у тебя со слухом? – недовольно бросил глава ордена Цинхэ Не, сурово нахмурив брови еще сильнее. Уверенно кивнув головой, не открывая при этом глаз, он продолжил с некоторой ноткой поучения в голосе. – Не заставляй меня повторять дважды. Учись слышать то, что тебе говорят с первого ра…       Цзинь Гуанъяо снова притянул его к себе, обхватив за широкие плечи и привстав на носочки, на этот раз целуя его в губы, не беспокоясь о том, что находились они прямо посреди людного моста. Заклинатель из Цинхэ резко распахнул глаза, изумленно уставившись на лицо своего супруга: скулы предательски зажглись прежде, чем он успел за плечи отстранить от себя юношу, страстно целующего его. – Не делай этого так, мы все еще посреди улицы, – на эту фразу Мэн Яо лишь как-то измученно улыбнулся ему, отводя глаза. Такое поведение мужа, который не привык к ласке и нежности, было ему хорошо знакомым. Однако юноша был счастлив уже и тому, что Минцзюэ согласился сопроводить его на подобный праздник еще раз. Ожидать от него большего просто было неза… – Поцеловать меня посреди улицы ты сможешь, а вот овладеть тобой прямо здесь будет слишком хлопотно и проблематично.       Сильная рука крепко обняла приятно удивленного сказанным Цзинь Гуанъяо за плечи, прижала к широкой груди, и юноша ласково прислонился к ней щекой, с наслаждением вдыхая запах чужих одежд. По воде медленно плыли фонарики, небо было усыпано звездами, кругом были празднующие люди, приятная ночная свежесть начинала обволакивать низменность, где протекала река. Почувствовав, как к его макушке прикоснулись чужие губы, Мэн Яо совсем разомлел в надежных объятиях супруга, прижался к нему как можно теснее и глядел на раскинувшийся перед глазами пейзаж. Возможно, Минцзюэ иногда все-таки задумывался о его чувствах, а может даже и не забывал о них…       С обоих берегов реки гуляющие отправляли в далекое плавание расписные фонарики – зрелище и вправду было завораживающее. Опустив на водную поверхность деревянную подставку, Усянь, держа ее одной рукой, отбросил мешающие ему пряди волос за плечо, которые тут же выбились обратно, щекоча его щеку. Юноша, упрямо выдохнув, мотнул головой в надежде достичь нужного эффекта. И тут чужие руки аккуратно взяли мешающие волосы и убрали их за ухо, нежно огладив его висок. – Лань Чжань, Лань Чжань! Давай отправим его вместе! Садись сюда, – Усянь отодвинулся так, чтобы у стоящего рядом была возможность присесть около него и тоже взяться за плавно покачивающийся на водной глади фонарик, которому Старейшина Илин все еще не позволял отчалить от так называемой пристани. Как только Ванцзи опустился к нему, коснувшись деревянной подставки пальцами, Вэй Ин счастливо заулыбался, глядя на трепыхающийся внутри бумажных стен фонарика огонек. – Это ведь так здорово, что мы с тобой делаем это вместе, верно? Никогда бы не подумал, что подобная вещь сделает меня счастливым. Я ведь столько раз уже пускал по воде фонарики! Но почему-то именно тот факт, что ты рядом, делает этот момент особенно волнительным и восторженным. Чувствуешь? – Мгм, – немного стушевавшись, ответил Ванцзи, кончики ушей которого начали ярко пылать. Вэй Усянь, конечно же, подметил это, и глаза его заискрились озорными искорками. Рукой, которой до этого он держал на воде фонарик, юноша коснулся руки своего спутника, от чего тот заметно вздрогнул, отпустив край подставки. Маленький деревянный плотик, подхваченный течением реки, медленно отплыл от берега и, иногда сталкиваясь с другими «путешественниками», направился дальше по сияющей воде. – Ну вот, он уплыл, – с деланным сожалением протянул Вэй Ин, даже не пытаясь скрыть довольную улыбку и поблескивающие беззаботным весельем глаза, – а я ведь даже желание не успел загадать… – Ты намеренно это сделал, – тихо проронил Ванцзи, переводя на него спокойный взгляд, – поэтому и не успел. – Ну да, возможно. Но мне нет смысла загадывать какие-то желания, – недолго думая, он разлегся на травяном ковре, заложив руки за голову и устремив свой взор в звездное небо. Со всех сторон доносились разговоры, смех, песни, но все это абсолютно не мешало чувствовать необыкновенную гармонию и умиротворение, ощущать себя единым целым со всем миром. Вэй Ин потянулся на траве, а затем перевел взгляд на своего спутника, внимательно наблюдающего за ним, – ведь мое самое главное желание уже давно исполнилось. И поэтому… спасибо тебе, Лань Чжань. Спасибо, что ты появился в моей жизни. Что идешь рядом со мной рука об руку в этом мире. – Вэй Ин… – коротко проговорил Второй Нефрит, нагнувшись к самому его уху, так, чтобы никто кроме Усяня не мог услышать этих слов, сказанных от самого сердца, – в тебе весь мой мир.       Они целовались самозабвенно, позабыв обо всех вокруг, так, словно до этого не виделись бесчисленное количество времени. Ванцзи, такой сдержанный и праведный Ванцзи ласкал его губы так горячо и страстно, что Вэй Ину иногда приходилось толкать его в грудь, чтобы сделать спасительный вдох. Затем он хитро улыбался своему спутнику, вновь притягивая того к своим губам, пробуждая во Втором Нефрите еще большее желание, которое алым горело на кончиках ушей и теснилось в штанах. – Лань Чжань, Лань Чжань, ты такой прыткий, подожди, – смеялся Вэй Ин, чувствуя на своей шее его горячие губы, – уйдем на постоялый двор, а там делай со мной все, что душа пожелает.       Комната, которую им выделили, была окнами обращена как раз на реку, где неспешно маленькими светлыми точечками плыли сотни расписных фонариков. Вэнь Юань, высунувшись в окно, поддерживаемый молчаливым Вэнь Нином, во все глаза смотрел за этим завораживающим зрелищем. Когда он проснулся, уже лежа на кровати с пестрым покрывалом, и обнаружил рядом с собой Цюнлиня, то сразу же стал упрашивать того снова вернуться на праздник и посмотреть на разноцветные фонарики. Однако для детей время было уже позднее, и мертвец, увещевая его и так, и эдак, все-таки добился желаемого результата и остался покоен: они уговорились смотреть на зрелище из окна своей комнаты. – Такие красивые… – тихо выдохнул мальчик, своими огромными, полными детской наивности глазами смотря на то, как уплывают в далекое плавание самодельные фонарики. Конечно, ему тоже хотелось отправить такой же огонек вдаль по воде, передав ему все свои сокровенные детские мечты и желания. Однако Вэнь Нин мягко призывал его остаться здесь в вечернее время, и мальчик вынужден был повиноваться. Все-таки находиться вместе с Цюнлинем было приятно: присутствие этого немертвого всегда успокаивало ребенка, и играть с ним было невероятно весело. Обращенный мертвец был единственным, кто играл с ним дома. Цин-Цин больше времени уделяла учебе, учила его грамоте, кормила невероятно вкусной едой, бывало, из города приносила ему конфеты или сладкие булочки, иногда самостоятельно делала для него бумажные мячики. Но вот играла с ним все-таки редко. А Чжулю ни то что не играл, а даже не улыбался ему. И никому не улыбался, как замечал про себя маленький Вэнь Юань. Он вообще был очень странным, не похожим на других взрослых: постоянно молчал, подолгу смотрел в никуда, не улыбался, не смеялся – совсем ничего! Несмотря на то, что он тоже иногда приносил игрушки и сладости, дарил их как-то странно: молча протягивал и, не дожидаясь тихого, робкого «спасибо», уходил, словно ничего и не произошло. Чжулю и Вэнь Нин оба были очень сильными, чем всегда восхищался ребенок – хотелось быть похожими на них обоих, вот он и тянулся к ним. И если Цюнлинь охотно принимал его внимание, одаривал ласками, играл с ним, то с Чжулю было куда сложнее. А когда он, А-Юань, поддаваясь какому-нибудь порыву детской радости, решал вдруг обнять мужчину, тот был единственным из взрослых, кто не обнимал его в ответ, а только смотрел как-то странно, почти удивленно. – Линь-гэгэ, а когда вернется Цин-Цин? – Сестра? Хм… Я даже и не знаю… Она была так занята покупками, может, о времени позабыла, – замогильным голосом ответил мертвец, задумчиво смотря куда-то во двор. Ребенок, подобно ему, тоже посмотрел туда, но не найдя там ничего интересного, вновь обратился к собеседнику. – Линь-гэгэ, а когда вернется Лю-гэгэ? – Он?.. Ну, наверное, тогда же, когда и сестра вернется… Они, верно, вместе ушли за покупками, – Вэнь Нин, видя, что мальчик совсем расстроился и погрустнел, обнял его, подхватывая на руки и прижимая к своей груди. – Не скучай по ним так сильно, уже скоро они оба вернутся. Сестра обязательно принесет тебе чего-нибудь с ярмарки. Подожди немного, не печалься, А-Юань.       И действительно, скоро на дворе послышался звонкий смех Вэнь Цин, обрывки фраз, которые она, все еще смеясь, говорила кому-то: «Поставь, поставь! Дурак, ну, поставь! А если не удержишь? И за что ты хватаешь, наглец?» Вэнь Нин хотел было выглянуть в окно, но голоса смолкли. Через некоторое время голос его сестры зазвучал уже в коридоре за дверью. Девушка залетела в комнату веселой канарейкой, вся запыхавшаяся, точно по лестнице, ведущей с первого этажа постоялого двора на второй, она бежала бегом: выбившиеся из прически пряди обрамляли ее раскрасневшееся лицо. Вэнь Юань, взвизгнув от радости, бросился к ней, тут же крепко обнимая целительницу за ноги, а та, пребывая в прекрасном расположении духа, тут же подарила ему в макушку и лоб несколько поцелуев. Почувствовался крепкий запах вина. – Вы оба здесь? Все в порядке? – торопливо защебетала девушка, оглядывая сначала ребенка, а потом своего брата. Те с некоторым удивлением во взгляде закивали ей в ответ, и Вэнь Цин улыбнулась, протягивая Цюнлиню корзинку с едой и покупками. – Вот и замечательно. Я тут прикупила кое-чего для нашего А-Юаня. Накорми его, А-Нин, у тебя же, наверное, и из головы вылетело, что ребенок хочет есть. Да, все как всегда... А я пойду, у меня еще есть некоторые дела. – Сестра, ты пьяна?.. – робко предположил мертвец, уже продумывая пути к отступлению в случае, если Вэнь Цин на подобное заявление вспылит. – Пьяна? Тц, скажешь тоже! Немного выпившая и только. Что, неужели мне нельзя выпить, если повод есть? – гордо вздернула подбородок та и поправила в волосах блестящую серебряную шпильку со свисающими с нее красными камушками. Вэнь Нин тут же отметил новое украшение в прическе сестры, но понятнее ситуация от этого не стала. – Сегодня можно пить хоть всю ночь! – Э, да, но… ты сказала, есть повод, сестра? – Все узнается со временем, – уклончиво ответила девушка, а потом развернулась к двери. – Чжулю! Ты взял у хозяйки вино?       В комнату вошел бывший слуга Вэнь Жоханя, очевидно до этого молча стоявший под дверью: в его руках было два сосуда с рисовым вином. Вэнь Цин быстро оценила их запасы алкоголя на остаток вечера и недовольно нахмурилась, смешно надув при это губки. – И это все? Всего два? Этого же так мало! Нужно больше вина! – Госпожа, вам не выпить и одного сосуда целиком: здесь делают очень хорошее и крепкое вино. К тому же, мы уже выпили немного, пока шли на постоялый двор. Может быть, стоит… – начал рассудительно излагать бывший телохранитель – и по нему совершенно нельзя было понять, что он уже тоже изрядно выпил в компании барышни Вэнь. Однако Вэнь Цин тут же строго глянула на него, заставляя замолчать и отвести взгляд. – Кто сказал, что мне и сосуда не выпить? Хочешь это проверить? Отлично! Значит, пьем с тобой на спор, и ты идешь просить у хозяйки еще вина. Идем! – она, быстро оказавшись возле мужчины, обвив его руку и прильнув к чужому плечу, повела его из комнаты, на ходу рассуждая о том, что это будет грандиозный спор и что Чжулю подчистую проиграет ей. А меж тем Вэнь Цюнлинь так и стоял на одном месте под изумленным взглядом Вэнь Юаня, обняв обеими руками корзинку и не зная, что дальше делать и как реагировать на странное поведение старшей сестры. Определенно, выпивать непьющему было не самой лучшей идеей. Оставалось только понадеяться на устойчивость к алкоголю самого Вэнь Чжулю – тогда бы за девушку можно было бы не опасаться. Вэнь Нин был действительно благодарен ему за все, что он делал для них и для сестры в частности. Конечно, Чжулю некогда был преступником, причем одним из самых опасных, но с того времени много воды утекло. Его характер не изменился: он был также молчалив и бесстрастен, до официального вежлив, справедлив и серьезен. Зачастую именно эти качества и отталкивали от него людей. Однако то, как сестра смотрела на этого мужчину, то, как старательно переписывала для него тома медицинских трактатов, то, как грустно она вздыхала за дверями своей комнаты, наталкивало мертвеца на определенные размышления. С какой стороны не посмотри, Чжулю был достойным мужем, и Вэнь Цин была бы за ним, как за каменной стеной. «Но сойдутся ли они характерами? Они же такие разные…» – всякий раз думал про себя Цюнлинь, глядя на то, как мужчина с девушкой, склонившись друг к другу головами, сидели над очередным текстом по медицине, о чем-то негромко переговариваясь.       Тем временем, пока он мысленно рассуждал об этом, небо озарил сноп разноцветных искр и над городом раздался первый громкий хлопок. Маленький Вэнь Юань радостно вскрикнул и тут же оказался около окна, выглядывая на улицу и заворожено смотря в небо. Хлопки раздались снова и снова, и уже все небо полыхало красками, а с улицы слышались громкие восклицания людей, веселые песни и музыка. Фейерверк начался, и волнение за сестру понемногу унялось: Вэнь Нин, тоже подойдя к окну, взял мальчика на руки и крепко прижал к себе, ласково обнимая, слушая, как громко стучит его маленькое наивное сердце.       Следующим днем, несмотря на то, что из города компания планировала выйти утром, когда солнце уже находилось в своем зените, они все еще были на постоялом дворе. Заклинатели, лютый мертвец с накинутым капюшоном и маленький ребенок в молчании принимали поздний завтрак. Вэй Ин уминал свою порцию, не забывая подкладывать в пиалу Ханьгуан Цзюня наиболее мясистые кусочки рыбы, игнорируя при этом его нечитаемый взгляд. Тем же занималась и уставшая целительница, добавляя к порции А-Юаня больше овощей и зелени; Чжулю она подкладывала все, что было в пределах досягаемости на столе – девушке постоянно мнилось, якобы он не доедает. Брат ее в пище не нуждался – в противном случае, она бы не забывала кормить сразу троих. – Вот, А-Юань, попробуй это, – Вэй Ин, зацепив кусочек рыбы, посыпанной острыми специями, намеревался положить его в тарелку мальчика, однако Вэнь Цин тут же отдернула его. Ребенок поднял на них свои огромные глаза, удивленно рассматривая, но перченой рыбы ему так и не положили обратно. – Вэй Усянь, он не ты, ему не съесть такую остроту. Съешь сам, и вот, возьми овощей, – она потянулась к его тарелке, докладывая ему еды. – Ну, ничего, А-Юань, когда подрастешь, точно сможешь есть острое. Спасибо за заботу, Цин-Цин, – протянул юноша, попутно отправляя листья салата в рот и окидывая девушку любопытным взглядом. Та, заметив, что он смотрит на нее, невольно повела плечом, стараясь скинуть прядь волос на грудь. – Ты неважно выглядишь сегодня, сестра, – тихо сообщил Вэнь Нин откуда-то из недр своего дорожного плаща. – Ты хорошо себя чувствуешь? – Хорошо ли она себя чувствует? – со смешком выпалил Старейшина Илин, натягивая свою излюбленную улыбку на лицо, и Вэнь Цин закатила глаза, отставляя от себя пиалу с едой. – Хорошо ли она себя чувствует? Это было бы смешно, если б не было так грустно! Нет, ну знаете! Наша Цин-Цин ведь совершенно не умеет пить! – Замолчи сейчас же! – шикнула на него девушка, легонько хлопнув ладонью по столу. Теперь уже есть перестали все. – Ее пьяные речи я услышал еще с улицы, – меж тем продолжал рассказывать Усянь, не замечая, что и Вэнь Нин уже будто бы уменьшился в размерах и десять раз пожалел о том, что спросил, и даже Ванцзи убрал от себя палочки, предупредительно глянув на своего спутника. – Она вещала что-то о полезных свойствах рисового вина. Собеседник ей не нужен был, она прекрасно бы и со стеной говорила в таком состоянии. Но самое интересное было, когда я застал их вдвоем в коридоре второго этажа этого дома. Без подробностей, иначе она в меня палочки воткнет. Но кстати, мне все-таки любопытно вот что. Когда ждать теперь прибавление в семействе? А-Юаню нужен маленький брат. – Брат? У меня будет братик! – воскликнул ребенок, радостно вскочив на ноги, и восторженно поглядел на Усяня. Тот только по-доброму улыбнулся мальчику, не спеша его радовать и выжидая реакции девушки. А Вэнь Цин и рада была бы чем-нибудь запустить в заклинателя, да только растерялась, видя полные наивного счастья глаза Вэнь Юаня. И только когда ребенок выбежал на улицу, сопровождаемый все еще ошарашенным от такого заявления Вэнь Нином, целительница принялась браниться на Старейшину, совершенно позабыв, что они не закончили утреннюю трапезу. – Вэй Усянь! Какого демона ты тут наплел?! Какое семейство? Какие дети?! – Ну как, какие? Ваши: твои и Хуа Даньшоу. Да что ты будешь делать – не могу отвыкнуть от этого чертового прозвища… Не взыщите, сам терпеть его не могу, но как к языку привязано… – Да что ты мне зубы заговариваешь! – кипятилась девушка, опасливо схватив палочки и сжав их в кулак – Вэй Усянь попятился назад, а то, глядишь, и воткнет ведь ненароком. – И вовсе не заговариваю! Вас бы только глухой не услышал вчерашней ночью. Нет, не подумай: я искренне рад, что все так прекрасно сложилось и что ты, наконец-то, будешь при муже. Конечно, кандидатуру можно было бы подыскать и получше, но уж что есть, то есть. Он деятельный, да и А-Юань к нему привык. Да и в том, что касается, например, супружеского долга, я слышал вчера, Хуа Даньшоу тоже весьма неплох... – Вэй. У. Сянь… – как раз в этот момент в помещение вновь, точно порывистый летний ветерок, ворвался маленький Вэнь Юань, вцепившись в целительницу и лишив ее разом сил на брань и ругань. Напряжение, которое начинало витать в воздухе, потихоньку спало, а бывший ученик ордена Юньмэн Цзян облегченно выдохнул, прижавшись к своему верному и невозмутимому защитнику. Надо сказать, Лань Ванцзи и Вэнь Чжулю были двумя единственными островками спокойствия в этом океане эмоций. Однако, несмотря на то, что бывший слуга Вэнь Жоханя внешне старался быть спокойным, по-прежнему храня молчание в этой суете, взгляд его начинал непонимающе метаться по столу, на который он смотрел во время трапезы. – Цин-Цин, а когда у меня появится братик? Теперь я смогу называть тебя и Лю-гэгэ мамой и папой? Правда? Братик! Это так весело! – мальчик тормошил ее за руку, то отстраняясь, то прижимаясь к ней и едва ли не прыгая от восторга. Вэнь Нин, на всякий случай застывший у самых дверей, осторожно поглядывал на сестру, боязливо втянув голову в плечи. Однако больше никаких споров не последовало: уставшая за ночь целительница, к которой ласково прилип маленький ребенок, только безвольно уронила в ладони лицо, сильно потирая глаза до появления цветных пятен. Ну как можно было злиться и негодовать в такой обстановке? Вэнь Цин выпрямилась, заботливо потрепала А-Юаня по волосам и, тяжело вздохнув, подняла взгляд на бывшего телохранителя Вэнь Чжао. – Ну, а ты-то что скажешь на все эти россказни, Чжулю? – с какой-то обреченностью в голосе, но с улыбкой на лице, спросила девушка. Тут даже Вэй Ин заинтересованно посмотрел на него, с любопытством ожидая ответа. В помещении повисло молчание, и с улицы даже стало слышно голос хозяйки дома, разговаривающей с кем-то. Сжигающий Ядра, осознав, что все взгляды сейчас прикованы к нему, невольно повел плечом, чувствуя некоторую неловкость в сложившейся ситуации. И Вэнь Цин, даже почему-то немного расстроившись, уже не надеясь услышать ответ, хотела отвернуться, когда внезапно почувствовала, как его ладонь в перчатках накрыла ее руку, несильно сжимая пальцы. – Думаю, девочку можно будет назвать вашим именем, госпожа.