Bad Liar

Долгий путь утомил абсолютно всех. Но те, что поумнее, лишь опускают головы и продолжают брести, благодаря богов за каждый новый шаг вперед, каждое мгновенье, когда еще можно с уверенностью сказать, что они живы. Рядом с Чонгуком едва передвигает ноги паренек, которого он может назвать своим лучшим другом. Потому лишь, что они долго идут вместе. И вместе с трудом преодолевают горный перевал и широко распахнутыми глазами смотрят сверху на растянувшийся перед ними город. Место, которое теперь станет их домом. Густой дым валит с западной границы столицы, но высокие крепостные стены отделяют горожан от вида горящего мусора, жухлой соломы и мертвых тел. Не то чтобы рабство было вне закона на родине Чонгука, так что он отлично знает, что это обычная практика. Они здесь за этим – живые подношения для короля, который скоро станет их хозяином. Плененные воины или простые жители разграбленных войском сел и городов. Женщин и детей держат отдельно от мужчин, и парень неоднократно слышит, как вражеские солдаты посмеиваются над тем, как они жмутся друг к другу, будто испуганные ягнята, блеющие от страха. Чон поджимает губы и сдерживает яростный выкрик, когда один из надзирателей – старый вояка на огромном вороном коне, что размахивает коротким мечом, – резко толкает его в плечо и надрывно кричит, чтобы он не тормозил и тащил свою тощую задницу дальше. К счастью, ему не нужно беспокоиться о языковом барьере, их народы когда-то были родственными, и большая часть их лексикона едина. Есть различия разве что в диалектах и присутствии чужеземного акцента. Они спускаются с горы и разбивают лагерь у подножья. Предстоит еще полдня пути, прежде чем покажутся городские ворота. Чонгук вздрагивает, слыша, как солдаты гогочут и подначивают друг дружку развлечься с кем-то из плененных женщин. Он сам не воин, его не взяли с поля битвы, а вытащили за шкирку из наскоро сбитой хижины посреди очередной стоянки племени. И не настолько он глуп, чтобы верить, что может в одиночку переломить ход войны, но его вяжут вместе с солдатами и приговаривают к суду. Никому нет дела до отсутствия на нем доспехов или военной формы, его лишь метят как «покорного» – того, кто не взялся за оружие, чтобы сражаться. - Перестань пялиться, - шипит на него друг. Он примерно его возраста, с встрепанными каштановыми волосами и чернющими глазами, мерцающими даже в темноте. Чонгук вздыхает и отодвигается от железных прутьев клетки, запрокидывая голову и любуясь звездами. Друг под его боком развлекается тем, что усердно трет одну подобранную украдкой палку о другую. Гук только усмехается, представляя, насколько же это медленный процесс, учитывая влажность древесины и отсутствие необходимых инструментов. - Они взяли тебя в Хангандейле? - тихо спрашивает он, признавая в голосе товарища более мягкие гласные и растяжение, присущее жителям речных земель. Тот кивает, а Чонгук вздыхает, прикрывая глаза. - Я слышал, твои братья отважно бились. - И сгинули так же отважно, - бурчит тот. Он замирает, на миг прекращая свои жалкие попытки заточить палку, и Гук открывает глаза, встречаясь с ним взглядом. - А ты? Ты откуда? Парень мечтательно улыбается. - Из Чеджудо. Его друг растерянно моргает и склоняет голову набок. - Я думал, что это заброшенные земли, - тянет он. - Глупости, мы просто кочевой народ, - отмахивается Чонгук. Закидывает руки за голову и вытягивает занемевшие ноги. - Они застигли нас на середине перехода. В ином случае, не думаю, что они нашли бы нас, - фыркает он. - Мне нравится представлять такой расклад. - Все мы хотели бы представить что-то получше, - мрачно заключает его товарищ из Хангандейла. Совсем рядом с ними сидит еще один парень – постарше и с вечно мрачным лицом, но сейчас и он решает подключиться к разговору. - Слушайте, а как вы думаете, что они с нами сделают? Это ж пустая трата времени, если после такого долгого пути нас сожгут на кострах. Чонгук согласно кивает и морщится. Они уже настолько близко к городу, что этот запах легко улавливается. Ползет по коже, забивается в ноздри и оседает на языке. Всепроникающий запах смерти тут повсюду, и парень понятия не имеет, как местные жители это выдерживают. Возможно, просто привыкли. Мрачный парень снова возится на своем месте. - Продадут нас небось тому, кто больше заплатит. Если, конечно, король не затребует нас первым. Чон хмурится и настороженно поднимает голову. - Местная знать любит поглазеть, как рабы сражаются, - добавляет парень. Его говор более резкий, но и более правильный. Несложно догадаться, что он родом с равнины. - Женщин продадут с аукциона в качестве домашних рабынь или услужниц в борделях. Детей... - он замолкает и пожимает плечами. - Так тут все просто... - растерянно бормочет Чонгук. - Глупо всех мужчин пускать на бои, а женщин истязать по домам. - Думаю, я предпочел бы сражаться, - разглагольствует его друг. - Слышал, у короля есть правило: выигрываешь сто боев, и тебе даруют свободу. Это не так уж много, чтобы казаться чем-то невозможным. - Может быть, - вздыхает Гук. - А ты не боец, да? - хмыкает парень и широко, самодовольно улыбается. - Возможно, тебе повезет, и ты приглянешься симпатичной дворянке. Чонгук смеется и укладывается на бок. - И буду я ей прислуживать, пока она смотрит, как ты сражаешься? - шутит он, вызывая у незнакомца еще один смешок. - Как тебя зовут, друг? - Намджун, - отвечает тот. Чон принимает вертикальное положение и протягивает ему руку. - Надеюсь, твоя сотня побед настигнет тебя быстро, - говорит он, и Намджун чуть не ломает ему ладонь крепким рукопожатием. Парень оборачивается к своему другому другу. - А тебя? - Тэхен, - улыбается тот. - И тебе минимум сотню побед, Тэхен. - Тебя-то как звать? - вспоминает Намджун. - Чонгук, - отвечает он. - Сомневаюсь, что продержусь так долго, если мне уготована судьба гладиатора. - Право слово, тебе не меньше побед потребуется, если какая-то благородная дама тебя подцепит, - довольно пошло усмехается Джун. - Гораздо труднее угодить женщине, чем убить мужчину. Чонгук смеется и плюхается обратно на влажную землю, зарываясь в нее плечами, пока не устраивает себе хоть немного комфортное ложе для сна. Он складывает руки под голову, а Тэхен придвигается к его боку. - Приму твои слова за истину, - легко соглашается он. - Но у меня никогда не было проблем с тем, чтобы доставить удовольствие женщине. Намджун хмыкает и хлопает его ладонью по бедру. Тэхен криво улыбается. - Тогда пари, быть может? - предлагает он, переглядываясь между ними. - Кто бы из вас ни заслужил свободу быстрее, первым его действием в качестве свободного человека будет напоить двух остальных своих товарищей. - Что ж, я в деле, - кивает Джун. - Вы все дураки, коль думаете, что все это так легко, - недовольно тянет кто-то позади, и Чонгук резко оборачивается, замечая у самой решетки сгорбившегося парня. Тот мелковат для воина, но потрепанная форма говорит сама за себя, а еще у него красочный шрам на верхней губе и повязка на плече с бурыми потеками от подсохшей раны. - Да вас казнят за одни такие бестолковые речи. - Ой, да ты и за пределами этой клетки настоящей свободы не знал, - холодно цедит Тэхен и возвращается к своему маленькому пари. - Иногда фантазия полезна для душевного равновесия, Юнги. Чонгук улыбается. У этой парочки схожая манера речи, так что он нисколько не удивляется, что они знакомы. Юнги фыркает и отворачивается, сердито глядя на ближайший костер, где собрались несколько солдат с медом, элем и жареным мясом. Ароматы еды дразнят пустые желудки, но парни игнорируют их. Раз в день им дают воду и краюху хлеба, и сегодня они свою норму провианта уже получили. - Каким бы богам мы ни поклонялись, - шепчет Чон, - надеюсь, что они все улыбнутся нам, когда доберемся до столицы. - Я тоже, - вздыхает Тэхен. А затем оставляет свои палки и скользит вниз, устраиваясь на земле подле Чонгука. Накрыться им нечем, а ночи в степи прохладные. Да еще и большинство пленников дрожат в потных изношенных тряпках и вынуждены сбиваться вместе, чтобы не околеть. Гук закрывает глаза и, несмотря на весь дискомфорт, легко засыпает. Какая бы судьба ни поджидала его, после таких утомительных переходов он примет ее с распростертыми объятиями. * * * Стоит им войти в город, как Чонгук понимает, как люди могут жить вблизи такого количества мусорных ям и горящих груд трупов. Рынки – это первое, что бросается в глаза, и их богатые ароматы специй и мыла забивают горло. Они так и идут в окружении пленившего их гарнизона, и несколько местных приостанавливаются, провожая любопытными взглядами. А кое-кто и усмешками. Один мужчина плюет под ноги Юнги, и тот взвивается, рыча и глядя на него с вызовом. Впрочем, он быстро успокаивается, когда надзиратель рявкает на него, и вся процессия движется дальше. Сам дворец огромный и мрачный, очевидно, сделанный из того же камня, что слагает близлежащие горы. Он мерцает в лучах восходящего солнца, посверкивая пятнами серебра и тонкими светлыми прожилками. Он напоминает Чонгуку вытянутую лапу огромного зверя с одинокой башней-когтем по центру и широким внутренним двором, окаймленным все тем же камнем. Широкий разводной мост поднимается за их спинами и захлопывается с раскатистым эхом. Их снова делят по половому признаку – мужчины справа, женщины и дети слева. Легко определить, кто из малышей здесь не одинок – матери цепляются за них и бросают настороженные взгляды на стерегущих их солдат. Чонгук вздрагивает, замечая, что из его родного племени лишь одна женщина была взята с ребенком. Ее зовут Чорон, и она крепко прижимает сына к животу, когда встречается глазами с земляком. Чон кивает ей. Выходцы из Чеджудо не славятся боевым мастерством, но они выносливы и способны выживать в самых неблагоприятных условиях. Чонгук знал женщин в своем племени, что успешно охотились на медведей и кабанов, а еще владели глубокими познаниями по части лекарственных растений и ядов. Двери, ведущие в замок, распахиваются почти гостеприимно, но сами обстоятельства все равно нагнетают атмосферу. А уж когда подключается гудящий рог, Гук и вовсе напрягается. Командир гарнизона выходит вперед и поворачивается к пленным. - На колени перед своим королем! - приказывает он. Женщины и дети немедленно опускаются. Понять и принять то, что подчинение в их условиях равняется выживанию, – несложно. Чонгук тоже становится на колени, но отмечает, что такие люди, как Намджун или Юнги, оседают на пыльные камни куда медленнее. Когда на коленях оказываются все, Чонгук решается поднять голову. Первой выходит обширная группа придворных – разодетые в шелк и бархат дворяне, многие с золотыми венками на головах. Их больше тридцати, и парень нервно сглатывает по мере образования ими полукруга вдоль мраморных ступеней. Затем появляется группа поменьше – высшие сановники и советники. Всего их десять, и каждый в мантии, отмеченной брошью с королевским гербом над сердцем. Все они замирают, не спуская глаз с дверей. А у Чонгука перехватывает дыхание, когда он наблюдает явление короля. Он слышал немало рассказов о Чимине-Завоевателе. О том, как тот в одиночку убил более тысячи человек в одном сражении, как однажды захватил целый город только лишь остроумием и очарованием. У него строгое лицо, оно напоминает Чону старинных идолов, что он видел в храмах богов, которым больше не поклонялись. На пепельных волосах корона из чистого золота в форме коротких рогов на обруче из переплетенных лоз. Одеяние цвета его рода – даже не одежда, а легкая туника и ряд красных кожаных пластин, сходящихся в доспехи, и длинный пояс, касающийся ступеней. Поистине, величественный и могущественный мужчина, и Чонгук даже не сомневается в правдивости всех историй о нем. Придворные и советники кланяются ему, пока он спускается, положа руку на рукоять меча. Король останавливается на равном расстоянии между захваченными мужчинами и женщинами и улыбается. - Встаньте, - негромко отдает он приказ, и все молча повинуются. Чимин кивает и первым делом подходит к группе женщин. Они не уклоняются от него, но ряды становятся все реже, по мере приближения монарха. Они словно пытаются спрятаться, укрыться от его возможного гнева. Король замирает, не подходя ближе, и к нему тут же выступает одна из придворных дам – женщина с иссиня-черными волосами, которые оттеняет роскошное платье насыщенного винного цвета. Чимин поворачивается к ней и бросает что-то тихое, что Чонгук не улавливает, и она улыбается и кивает. Король снова возвращает внимание группе женщин. - Кто из вас поднял оружие против моих воинов? - Ряды пленных смещаются, они испуганно переглядываются, и улыбка монарха ширится. - В чем дело? Я не настолько тщеславен, чтобы думать, будто вы на такое неспособны в силу слабости своего пола. Честность вознаградит вас больше, чем страх. Чон не удивляется, когда видит, что первой голову и руку поднимает Чорон. Взгляд короля мгновенно обращается к ней, а затем опускается на ее сына. - Ты сражалась? - спрашивает он. В голосе нет ни удивления, ни недоверия. Она кивает. - Хорошо ли ты сражалась? - Как могла, - отвечает женщина и, после секундного колебания, добавляет, - Ваше величество. - И сколько же ты убила моих воинов? - мягко интересуется Чимин. - Не могу сказать, - говорит Чорон. - Я потеряла счет. К удивлению Чонгука, этот ответ, кажется, восхищает короля, и он довольно кивает. - Как думаешь, пяти лет службы тебе и твоему сыну достаточно, чтобы погасить этот кровавый долг? Чорон моргает и дрожаще выдыхает. - Это щедрое предложение, мой король, но только вы можете определить, справедливо ли оно. Чимин обдумывает сказанное, а затем жестом подзывает одного из придворных. У мужчины блестящие темные волосы, будто смазанные маслом и приклеенные к черепу, и движется он как паук, урывкой подкрадывающийся ближе к королю. - Мне нет дела до справедливости, - мягко говорит монарх. - Будь я хоть немного в ней заинтересован, вас никто бы не забрал из родных домов и не пригнал сюда. Но я не равнодушен к преданности, моя дорогая, а потому спрошу еще раз. Будешь ли ты с сыном служить мне верой и правдой пять лет, после которых я гарантирую вам свободу? Женщина испуганно сглатывает и наскоро вытирает ребенку мокрые щеки. - Да, мой господин. - Хорошо, - кивает Чимин и улыбается ей, прежде чем отвернуться. Дворянин, которого он вызвал из рядов товарищей, вытаскивает из рукава свиток пергамента и что-то записывает. Вероятно, сроки ее службы. Король снова окидывает толпу взглядом. - Кто еще воевал? Поднимается несколько рук, и он подходит к ближайшей. - Сколько же ты убила? Так продолжается около часа: монарх расспрашивает женщин-воительниц о причиненном ими ущербе и договаривается с ними о службе. Чонгук не понимает, насколько это честный процесс, потому что кажется, что король ориентируется по большей части на их поведение, а не на мастерство. Когда он заканчивает с теми, кто признает свое участие в сражениях и кровь его солдат на своих руках, придворный паук, как его уже окрестил Чон, и стража уводит их куда-то во внутренние помещения замка. Остаются женщины и ребятня, которые за оружие не брались. Король покачивается перед ними на пятках и выдает: - У вас есть два варианта в соответствии с законами этой земли: отправиться на общий аукцион, где вас могут выкупить для своих нужд горожане, наши партнеры-купцы или местные бордели, или остаться здесь – поддерживать порядок в замке и служить живущим здесь придворным. - Он делает паузу и добавляет. - Могу пообещать вам комфортную жизнь и должное обращение со стороны ваших господ. Но минимальный срок службы в замке – двадцать лет. Чонгук потрясенно морщится. Это колоссальный срок. - Решение должно быть принято сейчас, - улыбается Чимин, раскидывая руки в стороны. - Выбравшие замок, выстраивайтесь справа от меня, решившиеся на аукцион – слева. Гук нисколько не удивляется, что большинство выбирают аукцион. Надежда на меньший срок службы стоит того, чтобы потерпеть возможные лишения. Все лучше двадцати лет подчинения капризам знатных дам и мужей при дворе. Чимин кивает, и другой дворянин выступает к нему, чтобы вывести выбравших аукцион с площади. Остаются лишь три женщины, согласные служить при замке, и король тепло их приветствует, подходя к первой из них. - Как тебя зовут? - спрашивает он. Чонгук ее не знает, но видит, что она совсем молоденькая, симпатичная и, кажется, оцепеневшая от страха. - Розе, - шепчет она в ответ. - Розе, - повторяет Чимин и улыбается. - А скажи-ка мне, Розе, чем ты была полезна своему народу до того, как оказалась здесь? Девушка дрожит и не поднимает взгляда от сапогов короля. - Я была знахаркой, - тихо говорит она. - Готовила зелья и припарки, когда мои земляки недужили, на родах еще помогала. Глаза Чимина вспыхивают, и он кажется доволен услышанным. - Прекрасно, - бормочет он, и молодая знахарка все-таки поднимает на него испуганный взгляд. - Тогда ты будешь ученицей и помощницей нашего лекаря. Лорд Гао! - повышает он голос, и к нему спешит очередной придворный. Слишком бледный и как будто нездоровый, да еще и с жутковатыми монохромными глазами – один сквозит пустой тьмой, другой пронизывает льдистой голубизной. Чонгуку совсем не нравится улыбка этого пугающего человека. - Познакомься с Розе. Она твоя на весь срок службы. Обращайся с ней хорошо. Лорд кивает и жестом показывает Розе следовать за ним. Когда она проходит мимо короля, тот ловит ее за руку и притягивает к себе, шепча на ухо что-то, что заставляет ее шокировано глянуть на него и вспыхнуть. Но девушка все же берет себя в руки, кланяется монарху и суетливо продолжает свой путь. Черед второй женщины. - Как тебя зовут? - Кайла, - следует ответ. Чимин улыбается и берет ее руки в свои. - Ты была замужем, - тянет он, отмечая бледную полоску на ее безымянном пальце. Она кивает, и он дергает головой в сторону группы мужчин. - Твой муж среди них? - Нет, ваше величество, - вздыхает Кайла. - Он погиб в бою. - Сожалею о твоей утрате, - бормочет король, и Чонгук с удивлением понимает, что звучат его соболезнования очень искренне. Он переворачивает ее ладони и восторженно выдыхает. - У тебя рабочие руки. Ты делала доспехи или оружие? Женщина улыбается. - У вас острый взгляд, ваше величество. - Наш кузнец нуждается в дополнительных руках. Как думаешь, сможешь быть ему полезной? - Кайла утвердительно кивает, и Чимин отпускает ее, приглашая жестом не дворянина, а одного из солдат. - Скажи мастеру Вану, что у него новая ученица, и убедись, что он будет к ней хорошо относиться. Солдат приглашает женщину следовать за ним, и они покидают двор через маленькую боковую дверь. Последняя женщина вскидывает подбородок и решительно смотрит на приближающегося короля. - Твое имя? - Ёнхва, - говорит она. - И прежде чем вы спросите, я ничего не умею. Чимин улыбается. - Острый ум сгодится для многого, - отвечает он. Придворная дама, облаченная в винного цвета платье, выступает вперед, и король кивает ей. - Ёнхва, это леди Сонги, и она будет твоей госпожой. Отныне ты ее служанка. Девушка сжимает челюсти, но кивает, пусть и с неохотой. Леди Сонги отворачивается и скрывается в замке, и Ёнхва следует за ней вместе с еще несколькими придворными. Чимин теперь с любопытством рассматривает оставшуюся группу мужчин, и Чонгук нервно кусает нижнюю губу, когда пронзительные глаза останавливаются прямо на нем. Король подходит совсем близко и снова разводит руки. - Итак, воины, встаньте здесь, - командует он, указывая вправо. - Люди мирные, сюда, - его левая рука подается в противоположную сторону. Толпа немедленно расходится, и Чонгук единственный остается слева. Король удивленно смотрит на него и опускает руки, а парень весь подбирается и сжимается под тяжестью его взгляда. Затем монарх отворачивается от него, и будто ноша с плеч поднимается. Чон выдыхает и спешно приглаживает волосы. - Возможно, вы уже знаете, что мой народ имеет богатую историю и давние традиции гладиаторских боев, - говорит Чимин. - Если вы решите присоединиться, то будете обучаться у лучших мечников на земле. У вас будет шанс сыскать славу на арене. И вы будете служить тому, кто купит вас, до конца своей жизни. Он делает паузу и тяжело вздыхает. Чонгук наблюдает, как его челюсти сжимаются, а затем король снова поднимает голову. - Если не хотите сражаться, то будете немедленно казнены за военные преступления или отправлены в шахты. Ряды воинов пронизывает возмущенный ропот, а Чон неосознанно радуется, что не может быть причислен к ним. Он еще не знает, какая участь уготована ему, но перспектива регулярно сражаться или умереть – точно не для него. Любое другое течение судьбы парень готов принять с радостью. И что любопытно, ему кажется, что королю эти два предложенные им же варианта, нравятся еще меньше, чем пленным. Чонгук украдкой рассматривает королевских советников, гадая, кто же из них надоумил его принять такой жесткий закон. Разумеется, правители государств вольны делать все, что посчитают необходимым. Но зачастую политики за их спинами играют роль не столь заметную, но не менее важную. Пленных мужчин снова делят на группы, и Гук наблюдает, как Тэхена, Юнги и Намджуна уводят с теми, кто выбрал себе судьбу гладиаторов. Он поднимает руку, и Тэхен улыбается ему на прощанье и машет в ответ, а затем парни исчезают из поля зрения вместе с большей частью стражи. - Твой друг? - Чонгук вздрагивает от неожиданности и широко распахнутыми глазами таращится на короля, вдруг оказавшегося совсем близко. Тот рассматривает его с чуть насмешливой улыбкой, вынуждая в конце концов опустить взгляд и уставиться на свои разбитые башмаки. - Как тебя зовут? - Чонгук, - невнятно бормочет парень. Он окончательно теряется, когда король цепляет его подбородок, заставляя поднять голову. Их глаза вновь встречаются. Когда чужие пальцы оставляют его, Гук хочет снова отвернуться, но понимает, насколько это будет неразумно, и изо всех сил поддерживает зрительный контакт с монархом. Тот стоит так близко, что можно бы напасть на него, причинить вред, но Чонгук не дурак – этим ничего не добиться, кроме собственной смерти. - Чонгук, - тянет Чимин, его голос низкий и мягкий, с непривычным для уха местным акцентом. Он склоняет голову набок и улыбается. - Чем же таким ты занимался раньше, что не выступил против моего войска? Чонгук облизывает пересохшие губы и впивается ногтями в ладони. - Всем понемногу, - тихо отвечает он. - Охотился, ловил рыбу, следил за тем, чтобы члены племени были в безопасности. В глазах короля вспыхивает любопытство. - Откуда ты родом? - Из Чеджудо. - Ах, вот оно что, - Чимин широко улыбается. - Это многое объясняет. Невозможно держаться одного занятия, если хочешь выжить в таком глухом крае. - Он делает паузу, снова внимательно осматривая парня, и замечает. - Слышал, что твои родные земли богаты полезными ископаемыми, но вот ресурсов для пропитания не хватает. Верно? - Если рассчитывать на блюда высокой кухни, то безусловно, - кивает Чонгук, не сумев сдержать легкую улыбку. - Думается, жизнь при королевском дворе куда сытнее. Чимин хмыкает и пожимает плечами. - И ты клянешься, что все сказанное тобой, правда? Ты не участвовал в сражениях? - Клянусь, ваше величество. - Тогда решено, - коротко хлопает в ладоши король. Чон хмурится, а затем тяжелый взгляд снова пронзает самую душу, заставляя его дрожать и чувствовать форменное недомогание. - Иди за мной. Нервозность только усиливается, когда Чимин отворачивается от него и устремляется к парадным дверям замка. Но после секундного колебания парень торопится за ним, держась чуть позади и слева, чтобы не напороться, чего доброго, на монарший меч. Замок внутри оказывается еще более впечатляющим, нежели снаружи – сводчатые потолки и витражные окна в два, а то и три человеческих роста. Пол выложен мраморными плитами с причудливыми узорами, стены украшены пейзажами и портретами в золоченных рамах. Чонгук не успевает восхищаться, стараясь не слишком отставать от широких и быстрых шагов короля. Возможно, потом у него будет время на тщательное любование. - Первый приказ тебе, Чонгук. Вымоешься и приведешь себя в порядок, - бросает Чимин через плечо. Он ведет парня по длинной лестнице, что начинает виться по мере подъема, а затем сворачивает в один из арочных пролетов, не сбавляя шага ни на мгновенье. - Мыться будешь каждый день до восхода солнца, затем завтракать и приступать к своим обязанностям. - А я... - начинает Чон. - Простите, ваше величество, но что за обязанности у меня будут? Чимин останавливается так внезапно, что Чонгук едва не налетает на него. - Ох, это ты меня прости. Есть у меня привычка забегать вперед, - говорит он, тихо посмеиваясь и поворачиваясь к тушующемуся парню. - Ты будешь служить мне лично. - Гук растерянно моргает и потрясенно выдыхает. - Вряд ли я могу озвучить сразу все твои обязанности, но как минимум тебе вменяется приносить мне еду, убирать мои покои и выполнять мелкие поручения по мере необходимости. Возможно, еще будешь сопровождать меня на заседания совета и тому подобное. Чонгук кусает губы и нервно крутит пальцы. - Говори уже, - хмыкает король. - Я только поощряю вопросы. - Я просто думаю, что это большой жест доверия с вашей стороны, - бормочет парень. - Еще утром я был врагом... - А теперь ты слуга, - пожимает плечами Чимин. - Завтра можешь попытаться стать убийцей, но добром для тебя это не кончится. С ратным делом ты незнаком, а все, что рассказал о себе, показывает тебя как человека, легко поддающегося воспитанию и адаптации. - Чонгук не знает, что на это возразить да и стоит ли, а король улыбается ему и похлопывает по руке. - Не волнуйся, Чонгук, ты будешь слишком нагружен работой, чтобы спланировать переворот. А я постараюсь быть достаточно милостивым господином. Чон судорожно кивает и плетется за королем, когда тот снова двигается в путь. В голове царит сумбур: ну никогда бы он ни подумал, что может стать слугой венценосной особы. И Чимин ничего не сказал о сроке его службы, но что-то подсказывает, что коротким он не будет. И все же ему не придется сражаться на арене или вкалывать на угольных шахтах – только служить королю. Может, удастся так угодить, что однажды ему будет дарована свобода. Чонгук абсолютно уверен, что Чимин не похож ни на одного другого правителя этой части света. Они как раз подходят к высокому мужчине, замершему перед парой двойных дверей, которые, как догадывается Гук, ведут в личные покои короля. Мужчина приосанивается и цепко посматривает на него. - Джин, это Чонгук, - говорит Чимин вместо приветствия, а затем оборачивается на парня. - Джин проведет для тебя экскурсию по замку и позаботится о том, чтобы ты принял ванну и переоделся. Можешь обращаться к нему по всем вопросам, пока не обвыкнешься здесь. На данный момент твоя единственная обязанность – принести мне ужин ровно в семь вечера. Он улыбается на прощанье и уходит, а Чонгук смотрит ему в спину, пока он не скроется в покоях. Джин покашливает, неловко переминаясь с ноги на ногу и награждает его короткой, но вполне дружелюбной улыбкой. - Здравствуй, - приветствует он и пожимает новичку руку. - Рад знакомству, Чонгук. - Я тоже, - тоже отвечает парень. - Иди за мной, - Джин жестом призывает следовать за ним по коридору. Запахи готовящейся еды расползаются в воздухе, и у Чонгука начинает утробно ворчать пустой желудок, но он всячески сопротивляется голоду. Лучше вести себя предельно скромно и не создавать проблем, хотя бы пока его обязанности не прояснятся окончательно. Он искренне не думает, что ему придется несладко на службе у Чимина, все-таки тот кажется вполне разумным и справедливым монархом, но в то же время не уверен, что у него будет достаточно времени, чтобы быть предоставленным самому себе. - Как долго ты служишь королю? - спрашивает Гук, пока они петляют по коридорам. - О, да уж лет двадцать, - оживляется Джин. Чонгук должен признать, что его новый знакомый не выглядит огорченным или обеспокоенным этим фактом. - Родители продали меня в замок еще ребенком. Знаешь, я обожаю готовить и долгое время работал на кухне. Но теперь вот выполняю личные поручения короля и его ближайшего окружения. Чон заинтересованно угукает, отмечая в памяти все услышанное. Такие люди, как Джин, бесценны, когда дело доходит до сбора полезной информации. Королевский помощник подводит его к простой деревянной двери и распахивает ее, открывая небольшую комнату, выложенную плиткой. Она совершенно пустая, разве что по центру стоит здоровенный медный чан. - Там есть немного воды и лезвие, - говорит мужчина, указывая на подоконник. - Можешь побриться и раздеться, а я пока раздобуду теплой воды. - Спасибо, - бормочет Чонгук, удивляясь, что его просто так оставляют с холодным оружием. Джин улыбается ему и закрывает за собой дверь. Воздух в помещении прохладный, и раздеваться совсем не хочется. Гук подходит к маленькой миске и рассматривает лезвие, чуть касаясь кончиками пальцев края. Острое. Неплохо сгодится для бритья. Идеально подойдет для того, чтобы перерезать кому-нибудь глотку. Рядом с миской обнаруживается осколок зеркала, и парень впервые за недели смотрит на себя и морщится от вида грязных взлохмаченных волос и отросшей щетины. Она чешется, и будет очень кстати избавиться от нее. Чонгук запускает ладони в миску, для начала набирая в них воды и утоляя зверскую жажду, а затем вздыхает и мочит подбородок, надеясь смягчить этим жесткую растительность. Он как раз заканчивает с бритьем, когда возвращается Джин с большим ведром дымящейся воды. - Ого! - удивляется он. - Оказывается, ты мальчишка совсем... Чону такое замечание совершенно не по душе, но все же он решает промолчать. Просто покашливает и неловко вертит лезвие в руках, а Джин снова уходит, чтобы принести еще одно ведро воды. Чан уже наполнен до половины, и парень переключает внимание на свои слишком длинные волосы, придерживая их за концы и беспощадно срезая. - Ну вот, - говорит вернувший Джин, заканчивая с наполнением чана. Чонгук разглядывает в зеркальном осколке свое посвежевшее лицо и замечает в отражении, что собеседник протягивает ему небольшую фиолетовую склянку. Он принимает ее и тут же приоткрывает крышку, вдыхая ароматы лаванды и шалфея. - Добавь немного в воду. Не вздумай переборщить! А я сейчас вернусь с одеждой. Гук фыркает и закатывает глаза. Комната наполняется паром, и он подходит к чану, вливая немного пахучего масла в воду. Оно сразу же вспенивается, образуя пузатые белые пузырьки, и парень торопится забраться в них. Вода еще слишком горяча, медленно остывая в медной таре, но это мало его заботит. Боги, как же давно у него не было возможности искупаться. Да и по большей части его народ просто моется в реке, где вода даже летом ледяная от подземных источников и постоянного перемешивания. Так что Чонгук в полном восторге намыливает волосы и размазывает пену по всему телу. В какой-то момент он умудряется опуститься под воду с головой, а когда, задыхаясь, выныривает, рядом уже стоит Джин с комплектом одежды для него. Чон принимает вещи со смущенной улыбкой, а затем еще и заливается краской, понимая, что королевский помощник больше никуда не собирается уходить. - Хм, а ты не мог бы отвернуться? - бурчит он. Джин пожимает плечами и выполняет пожелание, впрочем, не упустив момента для нравоучения. - Тебе придется привыкнуть к этому. Ты же будешь отвечать за королевские ванны. Чонгук тяжело вздыхает и поднимается из воды в сопровождении потока капель. Проводит руками по волосам, выжимая их, и накидывает на себя тонкую нательную сорочку. Парень выступает из чана, дрожа от соприкосновения с ледяным полом, и натягивает узкие штаны. Сверху он надевает рубаху ярко-красного цвета – такого же оттенка, что и доспехи короля. Вероятно, это непременная отличительная черта его личного слуги. Джин протягивает ему небольшое полотенце, чтобы просушить волосы и ноги, а затем и пару ботинок, похоже из настоящей телячьей кожи. - Та-дам! - хлопает в ладоши помощник короля, оценивая его новый облик. - Так-то намного лучше. Пошли, покажу тебе кухни и самый короткий маршрут для таскания воды сюда. Чонгук снова бредет за своим провожатым по коридорам замка. И только за пятым по счету поворотом вспоминает, что лезвие, так полюбившееся ему, осталось в комнате с чаном, но отмахивается от этой мысли. Он не воин, да и не дело становиться убийцей. Несмотря на все слышанные им истории, по текущей ситуации он не может назвать Чимина жестоким королем. Его народ выглядит счастливым, даже слуги в замке, а то, как он обошелся с товарищами Чонгука, довольно справедливо. Пусть он и дал им лишь иллюзию выбора, это в любом случае лучшее из всего, что он мог предложить. Гук думает о Тэхене, Намджуне и Юнги и лишь надеется, что с ними обращаются неплохо. Что бы они сказали, если б узнали, что он стал личным слугой короля? Парень смеется про себя. Если повезет, однажды у него будет возможность рассказать им. * * * День пролетает быстро. Чонгук запоминает все входы и выходы и кратчайшие маршруты к покоям монарха. Но информации так много, что остается лишь надеяться, что он не заблудится, оставшись один. А Джин все продолжает тараторить обо всем без разбору. Какую кухню предпочитает Чимин, где находятся конюшни, что значат расцветки одежды людей в замке: белый – для слуг, красный – для личной стражи короля, фиолетовый – для слуг придворных, синий – для носильщиков, черный – для гонцов. Гук узнает, что Чимин взошел на престол всего-то в шестнадцать лет, а еще у него нет и не было ни жены, ни детей. Еще он запоминает, где находятся покои леди Сонги, Джин сообщает, что она была замужем за дядей Чимина, а потому сохраняет почетное место в замке и при дворе. Они замечают Ёнхву, чьи щеки бледны от ярости, а челюсти крепко сжаты, пока она выносит прикрытый комнатный горшок из покоев своей госпожи, и хихикают над ее явно недовольным выражением лица. Чонгук также узнает, что король часто обедает в компании одной только названной тетки, и на подобные трапезы слуги не допускаются. Парень запоминает, что задавать об этом вопросы не следует. Джин показывает ему, где брать воду для банных процедур Чимина и где хранится его любимое вино. Он узнает местонахождение библиотеки, башни, где живут вороны, а также самый короткий путь из замка на рынок. Королевский помощник интересуется, умеет ли Гук читать и писать, и искренне удивляется, когда тот подтверждает свои умения. - Так, время ужина почти подошло, - замечает он, проводя нового слугу обратно на кухни. Поднос с яствами для короля уже приготовлен, и Чонгук забирает его, слушая наставления о том, что необходимо еще вернуться за кувшином с вином и любимым кубком. Джин улыбается ему и хлопает по плечу. - Непременно постучи, прежде чем войти, но не жди ответа. Он порой слишком увлекается чтением. Чон кивает. - Спасибо тебе, Джин. - Удачи, Чонгук. Парень перехватывает поднос поудобнее и спешит к покоям монарха. Не хочется опоздать в свой самый первый день на службе. Он стучит, а затем входит, как ему было сказано, и задыхается от восторга. Богатство – не то слово, что будет уместно при описании королевских комнат. Пространство огромно и щедро оформлено статуями, красивыми безделушками и гобеленами из заморских стран. В глубине покоев стоит огромная кровать, а возле нее большой деревянный стол, освещенный свечами. Шторы на широких окнах раздвинуты, впуская свет заходящего солнца. И рядом еще один стол, густо усыпанный свитками и бумагами, и именно за ним находится Чимин, что-то упоенно пишущий пером на пергаменте. Чонгук опускает поднос на стол со свечами и неуверенно замирает подле. Может, ему стоит сразу покинуть покои и не мозолить королю глаза во время трапезы? На всякий случай он ждет указаний, а пока их нет осторожно приближается к разворошенной постели, чтобы поправить ее. Простыни пахнут свежестью, так что оставляет их в покое, лишь слегка пригладив. Ночной горшок пуст, так что его парень даже не трогает. Он уже решает все-таки уйти по-тихому, но тут король прекращает свое письмо и поднимает голову, приветствуя его ласковой улыбкой. - Чонгук, очень хорошо, - оценивает он и откладывает перо в сторону. Поднимается на ноги, приближаясь к накрытому столу, и устраивается за ним. - Не хочешь присесть со мной? Есть некоторые нюансы твоей новой службы, которые мне бы хотелось обсудить. Чонгук склоняет голову и садится напротив на самый краешек кресла с тончайшей резьбой по спинке. Чимин снимает крышку с ближайшего блюда, и живот Гука оглушительно громко урчит при виде еды. Вроде ничего вычурного, что он мог бы нафантазировать – мясной пирог, украшенный рисом и зелеными побегами незнакомого ему растения. Король наливает себе вина и задумчиво посматривает на слугу. А тот не знает ни как ему сесть, ни как себя вести, так что отчаянно держит осанку и старается подражать своему господину. Чимин опускает одну руку на стол, и Чонгук тут же зеркалит его движение. Делает глоток из кубка, а парень на автомате сглатывает. Король улыбается. - Ты голоден? - спрашивает он. - Думаю, тебе не приходилось есть вдоволь с тех пор, как ты покинул родные края. - Перекладывает большую часть своего ужина на пустую тарелку и протягивает парню нож и вилку. Глаза того ширятся, и он непонимающе смотрит на короля. - Я не голоден, Чонгук, и, честно говоря, порядком утомился от птицы. Гук смущенно откашливается. - Я передам это повару. - О, нет, - отмахивается Чимин. - Это разобьет ей сердце. Она готовит для королевского стола еще с моих детских лет, и я всегда обожал ее пироги с курицей. Пусть мои вкусы изменились, но моя любовь к ней бессмертна. - Но вы король, - удивляется Чон. - Вы вправе приказать исключить курицу со столов хоть всех подданных. Никто не ослушается. Чимин хмыкает и смотрит на слугу уже привычным чуть насмешливым взглядом. Тот судорожно выдыхает. - Мой отец был тираном, - тихо говорит он. - Я не хочу заставлять людей страдать из-за моих прихотей. - Чонгук молчит, не зная, что сказать на это. Он точно не знаток местной истории. - Ешь, Чонгук. И вот это приказ. Парень спешно кивает и подхватывает нож и вилку. Он держит приборы неловко, их тонкий и изящный металл совершенно не привычен, но ему все-таки удается отрезать кусочек пирога. Аромат курицы, горошка и грибов вырывается наружу вместе с облачком пара. Гук пробует и едва не закатывает глаза, наслаждаясь вкусом – мяса он не ел с прошлого лета. Блюдо восхитительное, и уже следующий кусочек отделяется при помощи ножа легче. Он знает, что король наблюдает за ним и пылает щеками под тяжестью его взгляда, но непомерный голод не дает ему остановиться. Итак, Чимин молчит, рассеянно потягивая вино, а Чонгук проглатывает пирог, едва ли толком жуя. Рис тоже. Нетронутой остается лишь незнакомая зелень. - Не любишь? - кивает на нее король. - Я не знаю, что это, - признается Чонгук. - Это брокколи, - улыбается Чимин. - Сытный и богатый железом овощ. Попробуй, - уговаривает он, и Гук подцепляет стебель, дивясь странной древовидной структуре. Пробует. Незнакомое растение легко мнется зубами, да и на вкус приятно. - Чувствую, мы значительно расширим твой рацион за время, проведенное здесь. И у Чона примерно те же ощущения. Он заканчивает с чужим ужином, опускает приборы и на всякий случай вытирает губы. - Что ж, пришло время для небольшого свода правил, - начинает король, и слуга внимательно смотрит на него, готовясь запоминать. - Ты можешь перемещаться по замку и близлежащим рынкам по своему усмотрению, а также взаимодействовать с людьми твоего же статуса - со слугами. - Чонгук послушно кивает. - Но ты должен помнить, что пока на тебе мои цвета, ты представляешь меня. А потому я не хотел бы, чтобы ты посещал бордели и игорные дома. Парень снова кивает. - Это не будет проблемой, ваше величество. Обещаю вам. - Да? - Я не нахожу удовольствия в азартных играх - право, это глупая затея, да и не особо я удачлив, чтобы сделать выигрышную ставку. И я... меня не привлекают бордели и шлюхи. Чимин заинтересовано поглядывает на него. Он выдерживает паузу, а затем спрашивает: - У тебя была жена, Чонгук? Дети? - Ни того, ни другого, мой король, - отвечает парень, качая головой. - Но ты, конечно, был с женщиной? Чон вспыхивает. - Да, - выдыхает он, быстро облизывая пересохшие губы, и добавляет. - С мужчинами тоже. Чимин присвистывает – не похоже, что такое откровение удивляет его или вызывает неприязнь, очевидно, что его просто распирает любопытство. - Это обычная практика для твоего народа? - Да, довольно распространенная, - честно отвечает Чонгук, встречаясь с ним взглядами. - Нас не так много. У нас отношения могут сложиться между любой парой людей. Да и не обязательно парой. - Необязательно? - переспрашивает король удивленно. - Дети воспитываются всей общиной, - рассказывает Гук. - Я не знаю своего отца, честно сказать, и мама не знала наверняка. - Чимин приподнимает брови. Глаза же его темнеют по мере погружения солнца за горизонт. - Не подумайте, у нас это не вопрос безнравственности или принуждения. Мужчины и женщины в Чеджудо не придерживаются постоянных связей. - Ох, понимаю, - кивает король. В его глазах нет осуждения, но и понимания, на самом деле, ни толики. Чонгук сглатывает и опускает взгляд на свои руки. - В твоем народе вообще случаются браки? - Да, - неуверенно отвечает парень. - Иногда. Чимин хмыкает и подается вперед, вновь загораясь любопытством. - Прости мне мою навязчивость, Чонгук, но как ты можешь быть уверен, что кто-то из твоих соплеменниц не родил от тебя ребенка? Даже пусть она в ночь вашей близости была не только с тобой? Гук проглатывает инстинктивно возникший в голове дерзкий ответ и тихо говорит: - Просто знаю. Никто из тех девушек, с кем я спал, еще вообще не стали матерями. - Резонно, - кивает король, и слуге отчего-то кажется, что он едва сдерживает смешок. - Еще раз прошу простить мое любопытство. В моей природе узнавать людей ближе. Да, ты мой слуга, Чонгук, но я сделаю все возможное, чтобы ты чувствовал себя здесь как дома. Мы могли бы даже подружиться. Чонгук поднимает на него удивленный взгляд. - Если вам угодно. Чимин улыбается и снова отпивает вина. Его глаза обращаются к кровати, и слуга верно распознает его настроение – берет поднос и поднимается из-за стола, подхватывая еще и кувшин с кубком. - На этом все, Чонгук. Благодарю. Увидимся утром. - Спокойной ночи, ваше величество. - Да брось ты это, - отмахивается Чимин. - Такое длинное обращение совсем не обязательно. Мне больше по душе «мой господин». Чонгук склоняет голову. - Да, мой господин, - шепчет он, но король уже успевает отвернуться и отойти к своему рабочему столу. Гук тихо покидает покои и мягко закрывает за собой дверь. На мгновенье прикрывает глаза и наконец делает глубокий вдох – вздохнуть полной грудью в присутствии его величества не удавалось. А затем он спешит на кухню, чтобы вернуть поднос и столовые приборы. Нет, он не устал, и хоть уже на рассвете нужно быть готовым снова прислуживать королю, Чонгук не хочет отправляться в выделенную ему каморку. Чимин сказал, что можно свободно передвигаться по замку, так что он присваивает один из настенных факелов и отправляется на разведку.