a love story.

Когда вы снова его увидите, ему будет двадцать четыре года. Первое, что вы замечаете, как это ни смешно, – это то, что его волосы стали короче. На самом деле, вы уже это знали. Его образ не был точно приватным в прошлом году, и да, вы видели его фотографии на сцене и в прессе. Ты даже ходил смотреть этот фильм о войне (название которого вы не помнили, конечно же), только потому, что твои сестры хотели его посмотреть, но все же. Просто он выглядит совсем по-другому. Вы обнимаете друг друга, и кажется, что ваши тела не забыли друг друга, а ваши умы так старались сделать это в течение долгого времени. Ты спрашиваешь его об соло-альбоме. Его глаза сияют, когда он объясняет все это, и вы понимаете, как сильно вам этого не хватало. Он спрашивает о твоем альбоме так же, и ты что-то бормочешь в ответ. Он больше ничего не спрашивает, он все понимает. (Это не так просто. Это никогда не было таким.) Ты говоришь, и говоришь, и говоришь. Без устали. Обо всем и ни о чем одновременно. Вы догоняете жизни, находясь в безопасности и уединении своей собственной квартиры. Ты вспоминаешь старые анекдоты, смеешься над другими ребятами. Вы наконец-то говорите все, что вам мешали гнев и печаль, Вы наконец признаете, что пошло не так. В какой-то момент он плачет. Вы тоже уверены в этом. Через несколько часов он обнимает тебя и целует в щеку. – Не становись чужим, Лу, – просит он. – Обещай мне на этот раз, ладно? И вы соглашаетесь. Ему двадцать четыре года, и ты вновь учишься любить его.

***

Ему двадцать шесть лет, его ногти покрыты лаком, а на шее белый жемчуг. Ты уже несколько месяцев не произносишь ни слова, если не считать случайных поздравлений по поводу сингла или альбома. Но все в порядке. Вы оба знаете, что будете там, если другой нуждается в вас. Вы же друзья, думаете вы, и так будет лучше. Вам нравится смотреть, как он исполняет песни , как вы всегда делали, то место, где, как вы знаете, он был рожден, чтобы быть, но теперь он выглядит счастливее, и ничто не отягощает его. Вы видите его улыбку, когда публика поет ему в ответ: «Знаете ли вы, кто вы?», и вы видите его облегчение, когда он отвечает, что теперь я знаю. (Ты тоже так думаешь.) Ему двадцать шесть лет, и он свободен настолько, насколько хочет, и ты счастлив за него. А ты и вправду такой. Ему двадцать шесть, тебе скоро исполнится двадцать девять, и ты наконец-то научился отпускать его.