Постепенное пробуждение (Waking Up Twice)

Это сложно представить, но те две ночи, что мы провели вместе, абсолютно отличались друг от друга. Темнота. Вот с чем у меня ассоциируется первая ночь. Жгучий след темноты впитал в себя непролитые слезы и чувства - задушенные, подавленные и усмиренные, неспособные более рваться наружу, и лишь что-то неожиданное способно заставить их вновь начать отчаянную борьбу за существование. Словно жертва, безропотно сносящая оскорбления до тех пор, пока однажды не сработает какой-то внутренний переключатель, растворяя страх в волнах адреналина. Для нас же это стало вопросом выживания. Я всегда задавалась вопросом о том, как это будет? Лед или пламя? Я представляла себе столько разных вариантов, однако, наверное, по-настоящему не верила, что когда-нибудь это случится. Я цеплялась за мечту, фантазию и с каким-то мазохистским наслаждением лелеяла мысль о том, что никогда не получу желаемого. Думаю, я даже не вполне осознавала, чего именно хочу. Любой шаг одного из нас к заветной цели приводил лишь к тому, что второй испуганно забивался в угол. Малдер внезапно оставлял свой дурашливый флирт, а я не могла просто закатить глаза и проигнорировать его или сделать шаг навстречу. Мы оказались заложниками ложного ощущения безопасности, которое стало нашей опорой, нашим оправданием, и так глубоко увязли в этой иллюзии, что не нуждались более ни в чем. По крайней мере, нам так казалось. Неудивительно, что однажды вспыхнул огонь. Горячие слезы и яростное дыхание напарника просачивались сквозь мою блузку и впитывались в кожу. Поначалу я просто нежно держала его в объятиях, гладила по голове, шептала его имя и тихо обещала, что все будет хорошо. Но вскоре этого оказалось недостаточно, и Малдер еще сильнее прижал меня к себе, отчего мне стало трудно дышать. Он цеплялся за меня как утопающий за соломинку, как потерявшийся ребенок, вновь нашедший свою мать. Задыхаясь, я уперлась руками ему в грудь, пытаясь ослабить давление, и произнесла его имя. Его ярость пугала меня. Я считала, что знаю все эмоции и чувства, которые может испытывать этот человек, но когда Малдер чуть отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза, поняла, что ошибалась. Лицо, перекошенное от боли предательства, но вместе с тем бесчувственное и лишенное осмысленности, было мне незнакомо. Я хотела коснуться его щеки, надеясь утешить, но Фокс дернулся прочь, словно мои пальцы обжигали. Вместо этого он схватил меня за воротник и резко приблизил мое лицо к своему. Этот внезапный порыв ошеломил меня, лишив способности ясно мыслить, и я слишком поздно осознала, что Малдер собирается сделать. Его рот обрушился на мой с каким-то неумолимым неистовством. Разум пытался протестовать, вихрь разнообразных эмоций - от сожаления до облегчения - грозил поглотить меня, но тело не откликнулось на поцелуй, и я просто застыла, не чувствуя ни гнева, ни возбуждения. Я знала, что мы оба этого хотели, но при этом прекрасно понимала, что позже нам придется пожалеть о том, как это произошло. Спустя мгновение, несмотря на царящую в голове путаницу, я попыталась оттолкнуть напарника, в результате чего он обнял меня еще сильнее. Руками он крепко держал меня за плечи, в то время как его напряженные бедра, прижатые к моей талии и ногам, удерживали меня на месте. Я сделала еще одну попытку освободиться, и тут Малдер наконец заметил мое сопротивление. Он прервал поцелуй, тяжело дыша, но в его остекленевшем взгляде не было ни капли осмысленности – казалось, напарник смотрел сквозь меня, словно не осознавая моего присутствия. Эта мысль чуть не стоила мне разбитого сердца. Неужели он не понимал, что делал? Неужели попытался бы найти утешение в объятиях любой женщины, волею случая оказавшейся рядом с ним в эту ночь? В тот момент, когда я уже открыла рот, собираясь заговорить, Фокс наконец посмотрел на меня, заставляя позабыть все слова. Его потемневшие глаза пугали меня, однако бессмысленный взгляд исчез, словно Малдер наконец пришел в себя. Тем не менее слова, сказанные напарником, прозвучали сухо, словно заученная молитва, которая когда-то была действенной, а теперь превратилась в пустой ритуал. В последнюю надежду. - Пожалуйста, Скалли. - Он тяжело сглотнул. – Пожалуйста. На мгновение я печально склонила голову. Нам не стоило этого делать. Позже Малдер станет сожалеть, винить, ненавидеть себя за то, что воспользовался мной, а я всегда буду думать о том, что наш первый раз мог оказаться совсем иным – неторопливым, полным любви и нежности, в окружении света вместо этой непроглядной тьмы. Но в тот момент я была не в силах ему отказать. Я не могла больше отказывать ни одному из нас. Мне никогда не забыть, как он порывисто вздохнул, когда я коснулась его бедра – слишком высоко, чтобы расценить этот жест как утешающий - и недвусмысленно сжала. Поразительно, как мало потребовалось для того, чтобы, в конечном счете полностью изменить наши отношения. Я словно со стороны наблюдала за тем, как мои пальцы начали действовать по своей собственной воле, желая острее ощутить волны тепла, исходившие от тела Малдера. Его дыхание гулко звучало в тишине комнаты – быстрое, резкое, словно он задыхался или собирался заплакать. Затем стремительным, но, несмотря на обуревающую его страсть, поразительно нежным жестом, Малдер заключил мое лицо в ладони. Он ничего не предпринимал до тех пор, пока я не посмотрела ему в глаза, медленно подняв взгляд, невзирая на бешеный ритм моего сердца. И тогда он поцеловал меня, отдавая всего себя через этот поцелуй. И не было силы, способной нас остановить. Наши отношения перешли из дружеских в интимные за те доли секунды, которые потребовались Малдеру, чтобы усадить меня к себе на колени. Мы могли бы забыть про поцелуй, убедив себя в том, что он ничего не значил. Но у нас никогда не получится отрицать того, что мы сейчас делали: мои пальцы бродили по ноге напарника, в то время как я сидела у него на коленях, а он положил руку на изгиб моего бедра, пытаясь прижать меня ближе к себе. Я забыла, вернее, заставила себя забыть, каково это – полностью отдаться другому человеку. Мои нервные окончания словно вибрировали от горячего трепещущего напряжения, пронизывающего все мое тело, и моя последняя связная мысль, прежде чем я полностью уступила этим ошеломительным ощущениям, была о нем: «Малдер. Наконец-то». Оглядываясь назад, я понимаю, что мне следовало догадаться, что именно так все и произойдет. Семь лет – слишком долгий срок для того, кто страстно желает кого-то, мечтает занять место в его мыслях и сердце, жаждет отдать всего себя без остатка и понимать чувства и эмоции любимого человека лучше своих собственных. И наконец поддавшись этому самоотверженному порыву, мы с Малдером сбросили оковы дружбы, обжигая губы и руки друг друга и опаляя сердца. Ничто не могло остановить неистовый танец наших тел. С глухим стуком мои туфли упали на пол, и я потерлась одетой в нейлоновый чулок ступней о лодыжку Малдера. От этого простого прикосновения стон сорвался с его губ, в то время как язык исследовал мой рот, посылая сознание по головокружительной спирали. Его руки были повсюду: зарывались в мои волосы, касались моей груди, проскальзывали под блузку, и я отчетливо чувствовала каждое прикосновение. Не в силах более противостоять разбуженному во мне ритму, я начала двигаться, стараясь прижаться к напарнику как можно сильнее. На какое-то мгновение ощущение его твердого возбужденного члена, упиравшегося в мое лоно, показалось мне странным. Помню, я немного удивилась, но сразу же отмела эту мысль - все, что мы делали, казалось единственно правильным. Он начал двигать бедрами в унисон со стремительно ускоряющимся дыханием, в то время как мои руки лишь беспорядочно бродили по его спине. Малдер держал меня так крепко, словно хотел безраздельно владеть мной, как будто все, чего он желал - вобрать меня в свое тело. Но я тоже нуждалась в нем. Проведя руками по его груди, я положила ладони ему на бедра, большими пальцами лаская кожу через ткань брюк. Затем мне удалось протиснуть одну руку между нами и погладить его член. Боже, все происходило слишком быстро. Его дыхание стало прерывистым, и Фокс почти конвульсивно дернулся. Мое имя слетело с его губ хриплым стоном, и он отстранился, пытаясь прийти в себя. Но мы оба уже потеряли контроль, и мне это нравилось. Я вновь припала к его губам, и теперь наши поцелуи стали жадными, хаотичными и почти грубыми от переполнявшей нас потребности друг в друге. Я почувствовала, как Малдер еще сильнее сжал меня в своих объятиях, а затем поднялся и, переместив нас обоих на диван, лег сверху. Теперь настала моя очередь паниковать – ощущение его веса оказало на меня слишком сильное влияние, я не в силах была замедлить темп. Разглядывая какую-то трещинку на потолке, я широко раздвинула ноги, впуская Малдера, и сдалась под его напором, окончательно отбросив все мысли о возможном сопротивлении. Откинув назад голову, я чувствовала, как языком Фокс ласкает мою шею, в то время как его пальцы расстегивали молнию моих брюк. В его отчаянных движениях не было и намека на обходительность. Со щелчком пуговица на поясе уступила его натиску, и жар, исходивший от его руки, распространился по моему животу вниз, касаясь влажных завитков. Думаю, напарник просто хотел проверить, готова ли я, но всего нескольких движений его пальцев мне хватило для достижения первого оргазма. Задыхаясь в волнах наслаждения, я простонала его имя. Не дав мне времени прийти в себя, он избавился от рубашки и брюк, и, открыв глаза, я увидела полностью обнаженного Малдера, нависающего надо мной. Трясущимися руками он расстегивал пуговицы моей блузки. Наслаждаясь нежностью кожи на моем животе, он снял с меня штаны и, прежде чем стянуть белые трусики, обеими руками нежно сжал ягодицы. Мне даже в голову не пришло, что я лежу перед напарником практически обнаженная. Все, что я помню, это жар и страстное желание дотронуться до него. Словно утопающая, я тянулась к нему, и когда Малдер вновь приблизился, мои пальцы наконец-то коснулись его груди. Его кожа оказалась подобной меду – теплой и обволакивающей, словно он и вправду мог покрыть собой каждый дюйм моего тела. Я непроизвольно выгнулась навстречу, и за мгновение до того, как войти в меня, Фокс расстегнул застежку бюстгальтера и припал ртом к соску. Уже в следующую секунду его губы прижались к моим, и я наконец почувствовала Малдера внутри себя. Прошло слишком мало времени, я еще не оправилась после первого раза. Мое тело продолжало дрожать под его беспорядочными толчками, которые становились все глубже, все чаще. И вот я уже не в силах была это выносить. - О, Господи, только не останавливайся, - сорвался с моих губ сдавленный стон. Фокс вздрогнул от звука моего голоса, и осознание того, что я имею над ним такую власть, оказалось гораздо сильнее физического касания. Новая волна удовольствия неожиданно накрыла меня с головой, и в тот момент я молила Бога, чтобы мне вскоре довелось еще раз испытать нечто подобное. Затем тело Малдера напряглось, а на лице застыло выражение сладостной муки, и я с трудом разобрала его собственную благодарность Всевышнему. Мне показалось, я заметила слезы в его глазах, и когда он обмяк на мне, от сомнений не осталось и следа – его влажная горячая щека покоилась в изгибе моей шеи. Так мы и заснули – теплое тело напарника прижимало меня к мягкой коже дивана. А спустя несколько часов нас разбудил Скиннер, постучав во входную дверь. Я пришла в себя быстрее Малдера и, выскользнув из-под него, поспешно начала застегивать блузку, натягивать брюки и надевать туфли, попутно подталкивая Фокса в сторону ванной. Мы никогда больше не говорили о случившемся. Но с тех пор физическое напряжение между нами изменилось, стало более очевидным. Как тогда, когда мы беседовали со Скиннером в дверях квартиры Малдера. Эта химия, что периодически возникала в наших отношениях, теперь была между нами постоянно. Только сейчас я поняла, о чем повествует поэма «Третье тело» («A Third Body» - поэма Роберта Блая – прим. переводчика). Сам воздух между нами, казалось, обрел жизнь. Словно мы касались друг друга даже на расстоянии, взглядами лаская связывающую нас сущность. Малдер стал чаще дотрагиваться до меня, не отрицая нового значения близости, но и не предлагая повторить этот опыт. Его прикосновения были нежными, благоговейными, будто бы он ласкал умирающую жену, а не женщину, с которой недавно пережил свой лучший в жизни секс. Знаю, он считал, что я пожертвовала собой в угоду его желанию и потребности в утешении. Фокс ругал себя за то, как это случилось, за свою слабость и эгоизм. Еще одна ужасная мысль не позволяла мне поговорить с ним - я начала сомневаться. Может, безликое утешение – все, в чем он нуждался той ночью и ко мне это не имело ни малейшего отношения? А что, если Малдер произнес мое имя лишь для того, чтобы загладить свою вину, так как считал все произошедшее ошибкой? С этими мыслями я вошла в буддийский храм и узрела свою жизнь, свой путь. С этими сомнениями я вновь вернулась в прошлое и увидела, свою возможную судьбу и того, кого я могла бы любить. Понимание приходит к нам, когда мы меньше всего этого ждем, в самые сложные и мрачные моменты нашей жизни. И я осознала, что темная ночь, проведенная с Малдером, стала для меня озарением, моим поворотом с главной дороги в сторону будущего. И я поклялась себе, что мы не вернемся назад. *** Во второй раз был свет - все его разновидности, которые приходят на ум… звезд, солнца, свечи, луны, хотя в основном, конечно, голубоватой подсветки аквариума. Я почувствовала, как Малдер укрыл меня пледом и отстранился, но затем вновь наклонился, чтобы коснуться моих губ своими. При всем желании мне не удалось открыть глаза, я слишком устала. Проснувшись несколько часов спустя, я обнаружила его рядом. Напарник смотрел в аквариум так, как смотрят на тлеющие угольки костра, словно надеясь найти ответы на самые важные вопросы в этом стеклянном сосуде с безликими рыбками и пластиковыми водорослями. Уловив мое движение, он окинул меня быстрым оценивающим взглядом. Видимо, Фокс наблюдал не только за аквариумом. - Прости, - прошептала я слабым ото сна голосом, сладко потягиваясь. Он ничего не сказал в ответ. Опустившись на диван, Малдер просто смотрел на меня, пока я не проснулась окончательно. Даже через разделяющее нас пространство я почувствовала звенящее напряжение в его голосе. - Дай мне еще один шанс, я так хочу все исправить. - Малдер. - Я покачала головой, давая понять, что это лишнее, и почувствовала невероятное облегчение, осознав, что мы оба заблуждались. – Тебе не нужно ничего исправлять. - Я использовал тебя. - Нет, - сказала я и отвернулась – слишком тяжело было признаться в этом даже сейчас. – Я тоже этого хотела. Боковым зрением я заметила, как напарник вздрогнул. На мгновение он спрятал лицо в ладони, но затем порывисто поднялся и принялся нервно расхаживать по комнате. - Мне просто был нужен кто-нибудь, - медленно начал Фокс, - А ты оказалась рядом… и я… просто не смог остановиться, - вздохнув, закончил он. Я научилась понимать вину Малдера. Да что там говорить, я даже могла бы защитить докторскую диссертацию по этой теме. Но только что я призналась, что хотела его, а он сказал, что ему был нужен кто-нибудь. К черту его страдания, я должна наконец выяснить правду. - Иными словами, той ночью ты бы занялся любовью с кем угодно? И все, что между нами произошло, было лишь бессмысленным сексом? Малдер остановился и недоверчиво посмотрел на меня. - Конечно же, нет. - Что, конечно же, нет? - Черт возьми, Скалли, я… это не был бессмысленный секс. - Нет, не был, - повторила я, вновь опуская голову. Стало трудно дышать. Я не видела Малдера, но знала, что он стоял спиной ко мне - его голос отражался от оконного стекла. - Я имел в виду, что ты оказалась рядом, - сказал он, глубоко вздохнув. – И я так давно хотел тебя… что не смог остановиться. - Малдер, иди сюда, - позвала я, коснувшись кожаного сидения рядом с собой. Но он снова отвернулся к окну. - Пожалуйста, позволь мне закончить свою мысль. Спустя мгновение, Фокс тяжело вздохнул и сел так близко ко мне, что я ощущала тепло его тела. Откинувшись назад, он уставился в потолок и приготовился слушать. Прежде чем заговорить, я взяла его руку, которую Малдер, казалось, не знал куда деть, в свои ладони и с радостью почувствовала, что его пальцы наконец-то расслабились. Я начала говорить медленно, надеясь, что напарник поймет меня, хоть мне было сложно облечь свои чувства в слова. - Малдер, я не знаю, предрешено ли все за нас, или каждый сам творит свою судьбу, но теперь я твердо верю в то, что… Он затаил дыхание и нежно сжал мои пальцы, тем самым призывая меня продолжать. - Случившееся между нами было предначертано. Не отрывая взгляда от наших соединенных рук, Фокс гладил большим пальцем мои тонкие пальчики. Я полагала, что он все еще обдумывает мои слова, поэтому его ответ застал меня врасплох. - Не сомневаюсь в этом. Я всегда знал, что это произойдет, - он произнес это абсолютно искренне. – Я просто сожалею, - он повернулся ко мне, - сожалею о том, как это случилось. - А я – нет, Малдер, - произнесла я, проведя ладонью по его щеке. – Мы оба этого хотели. Просто пришло время. Я видела, как отблески воспоминаний пронеслись у него перед глазами, вызвав вспышку изумления, быстро уступившего место печали. Мысль о том, что этот момент для него омрачен чувством вины, была для меня невыносимой. Он пристально вглядывался в мое лицо, как будто пытаясь представить, какой я вижу ту ночь. - Ты так считаешь, даже несмотря на то, что отдала все, не получив взамен ничего? - Малдер, насколько я помню, ты дважды доставил мне удовольствие. Мое откровение явно потрясло его. Открыв рот, Малдер пораженно уставился на меня, словно не мог поверить в то, что я сказала это. Удовлетворенно улыбнувшись, я подумала, что очень редко мне удается обыграть напарника в игру в намеки. В следующий момент выражение его лица изменилось - оно озарилось удивлением и гордостью, словно у малыша, впервые сумевшего завязать шнурки. - Значит, ты не против это повторить? - рискнул спросить он. – Как-нибудь? - Можно и так сказать, - ответила я нарочито безразличным тоном. С улыбками до ушей мы смотрели друг на друга, словно двое озабоченных подростков, чувствуя радостное оживление от сделанного признания, и ощущая, как надежда уступала место изумлению. Заметно нервничая, Малдер протянул руку и вновь заправил мне за ухо прядь волос, как в тот раз, когда думал, что я сплю. - Боже, Скалли, неужели мы и впрямь на это решились? Я несколько раз кивнула в ответ. Малдер облегченно выдохнул, словно последние семь лет жил, задержав дыхание. Ну, или, по крайней мере, не дышал с нашей последней ночи, проведенной на этом диване. Коснувшись моей щеки, он сказал: - Ты знаешь... - Я не смогла вынести его пристального взгляда и отвела глаза. Меня все еще пугала открывшаяся перспектива. Знаю, это глупо, но так же, как его тело показалось мне незнакомым в первую ночь, я ожидала, что его нежные слова окажутся не к месту, ведь подобное проявление чувств нам совсем не свойственно. - Скалли? Я осторожно взглянула ему в глаза, но, поняв, что опасность еще не миновала, вновь вернулась к разглядыванию дивана. - Ты знаешь, как много ты для меня значишь? Я кивнула, всем сердцем желая, чтобы он не продолжал. Конечно же, знаю. Я подняла взгляд и выразительно посмотрела на него, стараясь убедить его не продолжать. Однако разубедить напарника и остановить готовое сорваться с его губ признание было уже невозможно. - Малдер… - Я влюблен в тебя. Ну вот. Семь лет отрицания только что вылетели в трубу. Я могла не принимать в расчет его признание в любви, сделанное пару лет назад в одной из больниц Флориды, просто списав его на влияние лекарств. На самом деле я знала, что он сказал правду, но не была готова открыться ему. Впрочем, и сейчас заставить себя произнести эти слова вслух мне оказалось ничуть не легче, чем тогда - мысли путались, словно у маленького ребенка. Я продолжала молчать, и острое сожаление, граничащее с гневом, отразилось в его глазах. Малдер знал о моих чувствах, просто хотел услышать признание из моих уст. Он это заслужил. - Я тоже, Малдер, - с трудом выговорила я. Еще несколько секунд он с надеждой вглядывался в мои глаза, пытаясь понять, собираюсь ли я добавить еще что-нибудь. Наконец едва заметно кивнув, Малдер, казалось, удовольствовался услышанным. - Вот и хорошо, - прошептал напарник и, наклонившись, накрыл мои губы своими. Поцелуй оказался необыкновенно нежным, у меня даже перехватило дыхание. Малдер привык ничего не просить у жизни, считая, что не заслуживает большего, но я не позволю ему перенести это суждение на наши отношения. Я отстранилась и кончиками пальцев прикоснулась к его губам, не дав ему задать еще один вопрос. Я знаю, что он видел ответ в моих глазах, потому что они обычно выражали переполнявшие меня эмоции, однако, чтобы облечь их в слова, мне пришлось сделать над собой усилие. - Я люблю тебя, Малдер. Вспышка благодарности озарила его лицо, и мне захотелось сказать что-нибудь еще. - Уже очень давно. Видимо, этого оказалось достаточно, потому что он не позволил мне больше ничего добавить, поспешно накрыв мой рот своим. Поцелуй обжигал, словно раскаленный на солнце асфальт босые ноги. Все началось с горячих прикосновений, но затем нас накрыла волна согревающего тепла, и я твердо знала, что этой ночью Малдер будет владеть не только моим телом. Собираясь уходить следующим утром, я задержалась на мгновение, чтобы посмотреть на спящего напарника. Вид его умиротворенного лица вызвал череду новых воспоминаний, которые обрушились на меня подобно монетам из игрового автомата. И мне так захотелось его разбудить, но я сдержала порыв. Оставалось еще кое-что невысказанное, один маленький секрет, которым я пока не хотела с ним делиться. Я просыпалась рядом с Малдером дважды. Первый раз – телом. Второй раз – сердцем. Не думаю, что смогу заснуть еще хотя бы раз.