***
Джон все утро поглядывал на него неприкрыто любопытно — будто пытался высмотреть у него на лице что-то. Целый час таких недомолвок, да с утра пораньше, не могли не вызвать раздражение. — Да что с тобой не так, Леннон?! — вспылил он, всплеснув руками. Тот, к кому он обращался, отвлекся от плиты с высоко поднятыми бровями. — И не смотри на меня так! Я что-то не то вчера сделал, да? — Нет, вчера я уделал тебя в карты, при том, что сам был вдрызг убитый. Не помнишь разве? — он самодовольно ухмыльнулся, видя, что Пол находится в явном замешательстве от его слов. — Совсем башка дырявая? Стюарт, незаконный просекко? — Что значит незаконный? — он в ужасе распахнул свои большие глаза. — Украденный, — Пол не совсем понимал, чему тут Джон так радуется. — Вроде ещё Пит был. Но потом… Я тогда уже спать пошел. Нет, Пол, разумеется, помнил, как они собрались в этом замызганном мотеле — это был день рождения Джорджа. С утра, конечно, все испарились — когда Маккартни раздуплился, Джон уже закрывал двери за Стюартом, последним из оставшихся гостей. Но игра в карты? Когда это вообще было? — Стареешь ты, Поли, забываешь много… — Джон открыто издевался над ним и глупо захихикал, когда увернулся от брошенного в него карандаша. — Чего кипятишься? — Рассказывай уже, идиот, что я тебе там проспорил, — он принял позу «я весь во внимании», готовый выслушать все, что угодно. Но, черт возьми, не это.***
— Ебучее издевательство. — Ты сам согласился. — Я был в говно! Поэтому и проиграл тебе. — Поверь мне, дружище, я больше твоего бывал в компании белого принца за всю ночь. Я это хорошо помню. А ещё помню, что выиграл у тебя, будучи настолько же пьяным. Научись уже принимать поражение. Джон сновал между рядами, а Пол таскался за ним. Это был первый недорогой магазин, какой только попался им на глаза, когда они вышли на улицу — одну из многих таких же узеньких и, несмотря на грязь, красивых. Париж есть Париж. Пол даже отчасти согласился с Джоном — он явно стареет, раз смог забыть, что проспорил ему, что наденет женскую одежду, эксклюзивно для Леннона. «Спасибо хоть, что не на выход,» успокаивал он себя, что, кстати, не очень работало. Вроде сущая глупость — разок юбку надеть, но его только одна мысль странно пугала и… возбуждала. «Старый извращенец, Маккартни, ты — старый извращенец, — упрекал он себя, все сильнее и сильнее краснея. — На каких условиях ты вообще согласился на такое?! Идиот.» Он оглядывался на феминную одежду вокруг с опаской — к таким делам, как переодевание, он боялся прикоснуться, как к огню. Тем более, уже был у него такой опыт, и закончился плачевно. Девчонка, взявшая его на слабо, долго смеялась над тем, как он выглядит в юбке «в пол». Внутрь закрался очевидный страх, что и Джонни посмеётся над ним. — Давай не это. — Что? Почему? — Не нравятся мне длинные юбки. — Эй, я тут за главного, не забывайся. А вообще, с чего бы? — Просто не нравятся! — Неужели уже примерял такое? Пол отвернулся, краснея до кончиков ушей. Джон порой умел удивить своей наглостью и безпринципностью. Говорить такое в лоб Пол даже при всем желании никогда не смог бы — уж так воспитан. Совершенно безпрецедентный случай. Или он пытался отговорить самого себя от мысли, что вся эта задумка звучит чертовски заманчиво. — Что ты сказал? — Джон был слишком занят выбором юбки, чтобы разобрать, что его дружок там за его спиной промямлил. И слава богу, что не разобрал. — Ничего… — Да не дрейфуй ты так. Всего один раз! И только при мне. — Может, ещё прокричишь это на весь грёбаный магазин, Леннон?! — несмотря на пожирающий его стыд, он приблизился к Джону так близко, и свёл брови так грозно, что тот только и смог что плотно сжать губы. — Давай быстрее покончим со всем этим. Рыжеватый паренёк засиял от радости, и продолжил выбирать одежду покрасивей да пооткровенней, а Пол продолжил наблюдать за всем этим — исподлобья и незаметно, чтобы не обнадеживать слишком рано. Вот доберутся они до дома, и там все станет ясно.***
Наверное, юбка в пол была меньшим из двух зол. В отражении маленького пыльного зеркальца он неотрывно смотрел на себя, застегивая последнюю пуговицу на блузке; ее невесомая, воздушная ткань легко обтягивала тело, была чуть узковата в плечах, но в остальном — вполне к лицу. На талии, которую Пол, к слову, порой тайно недолюбливал, тугой поясок закреплял такого же нежного, жёлтого цвета юбку, еле доходящую до колен. Весь его образ дышал нежностью; Пол был искренне удивлен, что Джон разбирается в таком и, вообще, умеет подбирать одежду. В этот раз, видимо, специально постарался. Он замялся прямо перед тем, как выйти из комнаты; за дверью не было слышно ни звука, и сейчас Пол был готов отдать все, что угодно, чтобы услышать хотя бы привычный уху нагловатый смех или ещё что-нибудь, что он ожидал услышать, но этого не произошло. Было одновременно и страшно и приятно осознавать, что кто-то так ждёт твоего появления, что зауважал личное пространство, которое обычно вовсю игнорировалось. Но рано было расслабляться; глаза Джона жадно впились в фигуристое тело, только оно возникло в дверном проёме. Было заметно, что Леннон чуть напрягся под взволнованным взглядом друга, но сдавать позицию главного он не собирался. Вальяжно раскинулся на диване и внимательно рассматривал каждый сантиметр своей первой и, наверное, последней, стилистической работы. — Сюда бы музыку, да поразмеренней, знаешь, такую… — Джон стал глупо изображать гитарный риф. — Заткнись, Джонни, ради всего святого, заткнись, — в этот момент мысль плюнуть на все и уйти прочь казалась Полу вполне осуществимой. Леннон даже сейчас не мог быть посерьёзнее. — Твое слово для меня закон, красавица, — Джон заехал с флирта и действительно замолчал. Расплылся в своей обычной, хамоватой улыбочке и закинул ногу на ногу. — Теперь подойди ко мне. Поближе. Ноги с трудом подчинялись его воле, будто налились свинцом, и передвигать их было крайне трудно; ткань юбки тихо шуршала в такт даже самым маленьким движениям, и он не мог перестать думать об этом; как же это все его смущает. — Ещё ближе. — М-может мне ещё к тебе на колени сесть… — А давай. Теперь Пола увлекала новая перспектива — провалиться сквозь землю и остаться жить там. А несбыточность этой перспективы убивала, ведь вместо этого приходилось жевать губы, краснеть, боясь вдохнуть, садиться на расставленные поудобней коленки в обтягивающих джинсах, закидывать свои ноги на диван, слышать, как тот скрипит под весом двух тел; мелко вздрагивать от неприкрыто жадных прикосновений, очерчивающих ненавистную Полом талию, затем чуть ли не стонать, потому, что руки внезапно прижимают к себе ближе и гуляют по спине беспорядочно и несдержанно. От некоторой безысходности Маккартни даже вошёл в положение — оденься так Леннон, он бы и сам не смог удержаться. Но совсем другое дело, когда обряжен тут ты, и в целом выглядишь, как фарфоровая кукла с дорогих прилавков. Можно было также согласиться и с тем неопровержимым фактом, что Полу не нужен никакой марафет на лицо, чтобы выглядеть донельзя нежно и ухоженно. Именно на его аккуратных бровях, складывающихся домиком от напряжения и накатывающего возбуждения, остановился взглядом Джон, перед тем, как притянуть Пола за аккуратный подбородок для глубокого, настойчивого поцелуя. Блузка была настолько лёгкой, что парень мог чувствовать кожей, насколько раскален воздух между ними. Стало до того душно, что голова поплыла, и он не успел проследить момент, когда оказался спиной на мягкой обивке дивана, прижатый другим, не менее разгоряченным телом. Вести себя раскрепощенно или как обычно объективно не получалось — когда каждое движение сопровождается шуршанием юбки, как пачка балерины, неосознанно голос становился выше, а сдерживать голос все труднее. Забитый стеснением, взвинченный до предела, и, несмотря на абсурдность ситуации, желающий идти до конца — таким Пол нравился Джону больше всего. И он с большим удовольствием делал все возможное, чтобы растянуть эти великолепные минуты, созерцая и смакуя малейшие изменения на любимом, красивом лице, прислушиваясь к каждому приглушенному стону и, в целом, наслаждаясь происходящим сполна. Ведь где-то глубоко в душе он сомневается, что Пол позволит ему такое ещё раз. Разве что, если снова не напьется и согласится сыграть в карты на желания.***
Пол дул губы так усердно, что становилось смешно. А за что Джону извиняться? Да нет объективных причин — Пол просто дуется, и все. Он слушает, как Джон переубеждает его, постоянно повторяет «ты был великолепен», но когда с его уст срывается «тебе идёт такой костюм», рыжеволосый обольститель получает в плечо. Не в силах терпеть ещё больше смущающих комплиментов, Пол стремительно выбегает из гостиной и хлопает дверью ванной комнаты, торопливо снимает с себя прекрасного вида одежду. Останавливается, смотря в свое отражение, и, чуть расслабившись, позволяет себе улыбнуться. Вот что-что, а Джона он обнадеживать раньше времени не собирался. А пока, Пол просто хочет ещё раз проиграть в карты, и необязательно по пьяни, ведь он отлично знает, чего они оба хотят.