Твои черные крылья

Кацуки стоял в каком-то светлом помещении, где повсюду витал легкий дымок и поэтому не было видно даже собственных ног. Его позвали сюда несколько часов назад и он потратил это время просто пребывая в своих мыслях и стараясь представить, какого это, потерять свою сущность. Бакуго был в своем демоническом обличии, крылья, будучи полностью расслабленными, образовывали за его спиной шлейф, а рога виделись среди волос и плавно закручивались на кончиках. Он знал, зачем он здесь, именно поэтому был полностью спокоен и настроен так, как нужно было в подобной ситуации. Он полностью ее принял и осознал, хоть и было немного страшно. За его спиной открылась дверь и в помещении оказался его отец, за ним Ашидо и ещё какая-то девушка суккуб. Их демон одарил уставшим взглядом и вздохнул, но стоило заметить вошедшего внутрь Изуку, Бакуго заметно напрягся и начал нервно мять пальцы. Он знал что он тоже должен присутствовать, но к встрече с ним взглядами был абсолютно не готов. Ашидо старалась держаться стойко, но видно было как подрагивают ее руки и губы. Кацуки не понимал её волнения за него. Да, они знакомы очень давно, да, она единственная из жителей ада, кто приняла и восхищалась его характером, но на её месте он бы так не трясся за него. Он считал себя недостойным переживаний других. Дверь снова открылась и на этот раз там показался совершенно незнакомый Кацуки ангел. Если ту девушку суккуба он точно несколько раз видел, то этого фрика он видел впервые. Красно-белые волосы, причем это выглядело так, словно он докрасил голову ровно до половины, а потом краска у него закончилась, да еще и вокруг одного из разноцветных глаз был уродливый шрам. Блондин поморщился, когда тот посмотрел на него и фыркнул, отворачиваясь. Ну точно какой-то фрик. — Кацуки. — неожиданно позвал его отец и демон дрогнул, выпрямляясь и смотря прямо в горящие огнём глаза напротив. — Да, отец. Ему не нужно было знать результат собрания. Его преступление довольно тяжкое для мира демонов и ангелов, именно поэтому он даже не ожидал хоть какое-то поощрение. Скорее наоборот, демон надеялся что его накажут по всей тяжести. Ему просто надоело все это. Надоело то, что он не может быть рядом с тем, с кем хочет, а вместо этого должен выполнять грязную работу и делать вид, что ему интересна Урарака и ее заигрывания. Кстати говоря об Очако, он уже больше двух недель не отвечал на ее звонки и сообщения. Наверное стоит чуть позже извиниться. Это ведь теперь не будет проблемой, он станет смертным, а значит может придерживаться нейтралитета сторон добра и зла. — На вчерашнем собрании мы вынесли приговор. Твои крылья будут отрезаны, а рога исчезнут после этого сами. Ты станешь… Человеком и доживешь свой век на земле. — голос Масару подрагивал. Было сразу понятно как нелегко давались ему эти слова. Владыка ада или нет, но сказать такое собственному ребенку трудно. Демон глотнул воздуха, как будто он начал заканчиваться и еле заметно кивнул. Он ведь знал это, но почему-то после подтверждения его словно облили ледяной водой. Ашидо не выдерживает и наплевав на все правила, подбегает к Кацуки и обнимает его, всхлипывая и тыкаясь носом в шею, а Масару даже не останавливает ее, просто продолжая говорить: — Одно из крыльев отрежут двое суккубов, второе — двое ангелов и ты будешь возвращен на землю. В какое место ты бы хотел попасть? Бакуго поднимает тяжелый взгляд на отца, искренне удивляясь его словам. — А разве я в праве выбирать место где я окажусь? — Это единственное, на что я смог договориться на собрании, — отвечает мужчина и поправляет очки на своем лице — На этом все, я… Не должен присутствовать при этом. Блондин готов поспорить, если бы он мог, он бы заскулил в этот момент словно раненый зверь. Неужели все так и закончится? Он сможет видеться с отцом? А как же Ашидо? Что ему делать теперь? Суккуб наконец отстраняется от него и вытирает свои щеки рукой, стараясь заглянуть в глаза блондина и найти в них остатки былого азарта и жизни. Она прекрасно понимала что быть демоном ему больше не нравилось, поэтому старалась отпустить его к тому парню, рядом с которым Бакуго был похож на самое счастливое существо на планете. Масару почти доходит до двери, как вдруг резко останавливается и не поворачиваясь, спрашивает вновь: — Так куда бы ты хотел? Кацуки отвечает без сомнений, почти не думая. Он уже давно знал, что скажет именно это: — Туда, где я впервые очутился на земле, когда Ашидо перемещала меня между адом и миром людей. Мужчина кивает и выходит из помещения, словно ему наплевать на то, что произойдет дальше. Но на самом деле это не так. Ему немного обидно что его единственный сын не оправдал ожиданий, а также понимание того, что тот теперь станет человеком — не давало покоя. Но поделать он уже ничего не мог, все было решено и наказание уже почти исполнено. Кацуки привязали к стулу с низкой спинкой, что стоял почти посередине комнаты и все туже ремни на его руках затягивала та девушка, чье имя он так и не узнал. Было бы неплохо спросить его хотя бы сейчас. — Как тебя зовут? — Яойорозу Момо, господин. Меня абсолютно случайно выбрали вторым суккубом, поэтому вы меня не знаете. Демон кивает ей и поднимает взгляд на белый потолок, видимо все еще стараясь прожечь в нем дыру. Сколько раз за сегодня он надеялся что этот потолок обвалится и он умрет под обломками, истекая кровью? Пальцев обеих рук не хватит, чтобы сосчитать. — Все готово, — осипшим голосом сообщает Момо и отходит на два шага, давая Изуку и второму ангелу подойти ближе — Так как нарушение было со стороны демонов, право первым отрезать одно из крыльев предоставляется ангелам. Только после этих слов Бакуго решается взглянуть в глаза подошедшему близко Деку и увидеть там только печаль и грусть. Неужели тот за него переживает? В руках второго ангела с красно-белой головой оказываются большие ножницы и они вместе с Изуку обходят стул. Кацуки чувствует как кто-то склонился к его уху и лишь это немного отвлекает его от мыслей что над его левым крылом сейчас заносят два идеально заточенных лезвия. — Каччан, зачем ты тогда пошел к Киришиме-куну? Неужели это того стоило? — Стоило, Деку, я люблю его и желаю тебе в жизни испытать такую же любовь, которую испытал я. Разве что чуточку по счастливее… — демон хотел сказать что-то еще, как перед глазами все резко белеет и он срывается на истошный крик. Ножницы сомкнулись с характерным звуком и Ашидо, смотрящая на это упала на колени, закрывая глаза руками и рыдая. Руки Кацуки выкручивались от ноющей боли, а пальцы на ногах поджимались. Грудь сдавливали огненные тиски, кипящая кровь набатом стучала в висках и он не мог даже глотнуть воздуха, попросту задыхаясь. Так вот, что такое резать по живому, разве что в этом случае это даже слишком буквально. Он не сдерживает слезы, поэтому они скапливались и градом капали с его подбородка. Из-за его спины выходит Изуку и старается не смотреть в глаза блондина, лишь замечая что его зрачки то сужались, то расширялись. Следом за Мидорией выходит тот фрик и передает окровавленные ножницы в руки стойко державшейся Момо. По его лицу не было понятно что он чувствует, скорее он вообще ничего не испытывал. Кацуки лишь мог предположить что он какая-то важная шишка, раз старается так держать лицо. Настала очередь суккубов. Ашидо пришлось помогать идти, а у Яойорозу тряслись руки. Из-за нервов или из-за тяжести ножниц, Бакуго не знал, но он старался посмотреть на нее и сделать более-менее спокойный вид. Суккуб еле заметно кивнула, скорее для себя и наконец скрылась за спиной блондина. Наверняка им пришлось увидеть не очень приятную картину: на месте одного из крыльев — громадный окровавленный след и несколько все еще торчащих черных перышек, а второе крыло на инстинктах было плотно прижато к спинке стула и совсем не хотело открываться, чтобы суккубы смогли сделать все правильно. Кацуки старался думать о чем угодно. Как там говорят? Солнце, море, пляж? Бред. В ситуации, которая грозит твоей жизни ты будешь способен думать о чем угодно, но не о летних каникулах мечты. Зато он смог думать о том, как потом будет хорошо, как Киришима будет учить его привычкам людей, как с грустью он будет смотреть в небо, но прижимать к себе любимого человека и чувствовать тепло его тела. Новая вспышка боли возникла внезапно и демон снова сорвался на крик. Белки его глаз приобрели красноватый оттенок из-за полопавшихся сосудов, а голос почти срывался. Он запрокидывает голову и отключается от болевого шока. Для всех находящихся в помещении было загадкой, как он продержался в сознании так долго, но Ашидо принялась отстегивать ремни на его руках и ногах, а позже прижала его к себе и горько плакала, наконец в полной мере осознавая что произошло. Кацуки больше не был демоном. Теперь он смертный, но она все равно считала его таким же восхитительным и сильным, каким видела его все свое существование. У каждого есть право на ошибку, так почему именно ему пришлось так жестоко за нее расплатиться? Для суккубов, инкубов, демонов, крылья — это их особенность, гордость. Не бывает одинаковых крыльев, а у Бакуго они были еще и перьевые, что было большой редкостью в аду. Яойорозу заставляет Ашидо отстраниться, потому что по правилам им больше нельзя его касаться, а Изуку, что до этого молча смотрел на это, тоже позволяет всем чувствам выползти наружу. По веснушчатым щекам потекли слезы, но ангел все вытирал их, даже понимая что это бесполезно. Его Каччан мертв, теперь перед ним Бакуго Кацуки. Обычный человек.

***

Блондин с большим трудом открывает глаза и щурится от яркого света. Вокруг него так шумно. Он слышит как вдалеке сигналят машины, как где-то довольно громко разговаривают люди, как где-то лает собака и на кого-то шипит кошка. Он прекрасно помнил что с ним произошло, но не спешил двигаться, потому что знал что в ближайшее время каждое его движение будет отдавать ноющей болью. Наконец он чувствует что лежит на чем-то холодном и только после этого, со скоростью улитки начинает попытки передвижения, чтобы острая боль была постепенной. Сначала он дотрагивается до своей головы и снова резко открывает глаза. Рогов не было, только его мягкие волосы и ничего больше. Интересно, рога отпали или осыпались после потери крыльев? Парень с трудом выставляет руки так, словно собирался отжаться и лишь после этого получает возможность сесть и осмотреться. Вопреки тому, что его конечности выкручивало от боли, он улыбался. Это именно то место, где он впервые оказался на земле, а значит… Парень оборачивается и видит знакомую дверь. Что будет если он сейчас постучится? Киришима будет рад его видеть? Кацуки держась за стену поднимается на ноги, чуть не упав пару раз и с грохотом приваливается к двери. С той стороны слышатся торопливые шаги и блондин спешит немного отстраниться, чтобы ему смогли открыть. На пороге он видит Эйджиро, у него заметен след от подушки на щеке, и он как, и в тот раз без футболки. Бакуго старается улыбнуться ему и что-то сказать, но буквально падает на того, резко потеряв всякие силы стоять. — Кацуки? Ты что здесь делаешь? — красноволосый всхлипывает, когда тот валится ему в руки. Ему не остается ничего, кроме как поддерживать парня и наконец заметить кровоточащие продолговатые раны на его спине. — Кацуки?! Это… Где твои крылья?! Ты в демонической форме? Так где же… А рога? — парень ощупывает макушку Бакуго и в ужасе одергивает руку — Что случилось?! Ты что наделал?! А блондин словно в бреду все повторяет что-то, и единственное, что Киришима смог услышать четко, это: «Зато ты рядом». В следующий раз Кацуки просыпается более легко, чувствуя чуть больше сил, чем в прошлый раз. Он лежит в кровати, на животе и ощущает что дышать ему удается с трудом, его тело от талии и заканчивая плечами что-то стягивало. Чуть опустив голову, Бакуго замечает на себе бинты, кое-где испачканные его кровью. Где Киришима? Парень подрывается на кровати, но тут же с шипением падает обратно. Движения все еще давались ему только болью. На шум в комнату вбегает красноволосый и сначала немного улыбается на то, что Кацуки все же очнулся, а после этого сразу меняет улыбку на более серьезное лицо и мигом оказывается рядом. — Ты как? Не шевелись, твои раны все еще кровоточат. — шепчет Эйджиро и помогает ему снова лечь. А Бакуго смотрит на него не верящим взглядом. Он такого натворил, не показывался три года, а тот относится к нему так, словно ничего и не произошло. — Почему? — одними губами произносит блондин и Киришима тепло ему улыбается. — Потому что я тебе нужен — Кацуки хочет что-то сказать, но тот прикладывает указательный палец к его губам и продолжает — Если бы я был тебе не нужен, ты бы не приходил ко мне периодически по ночам и не пришел бы сейчас. Бакуго понимает что это правда и именно поэтому отводит взгляд. Он не хотел признаваться самому себе в том, что ему кто-то нужен до дрожи в коленях, но это ведь так. — Я больше не демон — блондин делает небольшую паузу, чтобы заметить реакцию Эйджиро и продолжает — Я теперь смертный и доживу свой век с тобой. Это было утверждение, отказ не принимался, а Киришима и не собирался отказывать. Он просто знал что тот придет, скажет эти слова, он чувствовал это своим сердцем, правда не знал, что для этого сделает Кацуки. Эйджиро больше не боится просто так провести пальцами по щеке и почувствовать бархатную кожу под пальцами, заправить прядь волос за ухо и не думать о том, как это выглядит. — Расскажешь мне что произошло? Блондин вновь опускает взгляд и его глаз почти не видно за густыми ресницами. Не то чтобы он не доверял Киришиме. Нет, даже наоборот, но он боялся, что эта информация сможет стать для него слишком шокирующей. Для нормального человека обычаи ада и рая покажутся дикостью. — Ты точно хочешь знать? Получив в ответ уверенный кивок, Кацуки все равно не решается сказать правду и делает вид, что он заснул. Возможно, в будущем, он расскажет красноволосому, если тот сильно попросит, но сейчас был совершенно не тот момент. Киришима же, не получив ответ на свой вопрос, начинает дуться и немного отворачивается. — Ну тогда сам меняй повязки на своем теле и отмывай запекшуюся кровь. Бакуго тихо хихикает, открывая глаза и видя довольно милую обиду на него. Собрав все оставшиеся силы в кулак, он притягивает к себе парня за воротник футболки, чтобы поцеловать. Он ни разу не пожалел о своем выборе. Вместо того, чтобы быть сейчас рядом с нелюбимой девушкой, или стараться поймать какого-то человека в сеть греха, он целует обладателя невероятно мягких губ и наконец чувствует себя счастливым. Оторвавшись от Эйджиро, он пару секунд пытается прийти в норму и лишь после этого осмеливается сказать то, что раньше не сказал бы под дулом пистолета: — Прости. Киришима поражен и очарован поцелуем, и смысл сказанного слова понимает только через несколько секунд, но зато оно воспроизвело должный эффект и парень заново мягко улыбнулся. — Я давно тебя простил, Кацуки.