ОСТОРОЖНО! ПРОКЛЯТО!
Поверх этой грозной надписи было написано другими чернилами уже по-шведски:ПЕРЕД ПРОЧТЕНИЕМ СЖЕЧЬ ПОСТАНОВИЛ ЦЕРКОВНЫЙ СОВЕТ Г. УПСАЛЫ ЛЕТО ГОСПОДНЕ MDCXXXV
- то есть 1635 год. - Наверное, это старейшая часть собрания нашей библиотеки, - мечтательно сказал Хемуль, и глаза его загорелись. - Неужели тогда к этим предрассудкам относились так серьезно, что по сей день эти книги и рукописи никто не тронул? Нужно во что бы то ни стало, допустим, сделать их достоянием общественности! (Когда Хемуль приходит в сильное волнение или предвкушает великое научное открытие, он всегда начинает вставлять в речь слово-сорняк "допустим". До сих пор он это делает, и вашему покорному слуге было неудобно записывать его рассказы). Хемулиха заколебалась, но энтузиазм профессора взял свое, и они углубились в дважды проклятый ящик, который, покочевав по библиотекам, осел в тех местах университета Гранвикен, где не ступала нога ни снорка, ни сниффа. Книжки там были действительно весьма специфические. Редеющие волосы вставали дыбом на головах Хемуля и Хемулихи от одних заголовков: "Наставление в Черной, Белой и Клетчатой Магии", "Как вызвать Диавола в домашних Условиях и без лишних Расходов на Угощение", "Жертвоприношение невинных Младенцев для Начинающих, с назидательными Схемами и Картинками. Сочинение Генриха Бубениуса из Праги". Одну такую занимательную книжицу Хемуль даже открыл было на случайной странице, но тут же захлопнул с криком "Мама!", и ему сильно захотелось выполнить постановление церковного совета г. Упсалы. Хемулиха не позволила это лишь потому, что с младых ногтей служила в библиотеке. Наконец они порешили свалить все эти шарлатанские ужасы обратно в ящик и задвинуть его так, что никто никогда больше не вытащит, и утешаться тем, что Генриха Бубениуса в 1502 году сожгли на костре самого за попытку претворить схемы и картинки в жизнь. Скрыть омерзительные сочинения не составило труда, но один экземпляр из зловещего ящика Хемуль оставил себе. Это была совсем древняя и ветхая рукопись, написанная на одной стороне пергамента - по гречески, а на другой - ни на что не похожими закорючками. Так выглядел древний шифр, выдуманный, по преданию, царицей Семирамидой для своих шпионов. Хемуль бился над его разгадкой четыре года. - Нет уж, позвольте я отправлю его к прочему нехемульскому хламу! Страшно представить, что начнётся в наших милых краях, если он попадёт в руки к нынешней молодёжи с её, извините за выражение, контркультурой! - запротестовала Хемулиха. - Почтенная фру, вы знаете меня, допустим, как облупленного. Я не верю в клетчатую магию и пакостные ритуалы с младенцами, и мне этот, допустим, экземпляр нужен лишь для подтверждения моей теории. Это, допустим, классический "розеттский камень" - текст на двух языках, один из которых - греческий - хорошо известен, а другой - трехтысячелетний шифр - совсем нет. В моих руках ключ к разгадке! Хемуль наловчился подбирать сильные аргументы на диспутах с оппонентами, и Хемулиха сдалась. Заполучив манускрипт, Хемуль первым делом взял себе академический отпуск, чтобы иметь побольше времени для разгадки шифра. Но имея греческий текст послания, он доконал древнюю тайнопись на удивление быстро - за четыре недели. То, что Хемуль прочитал, потрясло его еще больше. Ихтиандр Скверноплаватель - чёрный маг, гадальщик и вызыватель духов шестого столетия, которым ещё долго пугали в Константинополе непослушных детей - излагал в нем историю некоего загадочного Треугольника Света. По принципу действия он напомнил Хемулю Шляпу Волшебника. Но Треугольник превращал - или, по-книжному, трансфигурировал - предметы не случайно, как Шляпа, а повинуясь воле своего очередного господина. Размеры объектов превращения были ничем не ограничены. Кроме того, власть над материей и энергией, которую давал треугольник, позволяла призывать из иных, подчас отталкивающих, измерений их могучих и небезопасных обитателей. Так что в злонамеренных руках он был бы ещё страшнее хвалёной водородной бомбы. Треугольник Света был создан другим могущественным волшебником в совсем незапамятные времена, когда первобытные предки муми-троллей не были ещё даже запечными троллями, а жили под валунами в бескрайних сосновых лесах Одиноких гор, питаясь хвойными иголками и попавшейся под неповоротливую троллиную лапу мелкой живностью. Но на Востоке, в странах, которые потом назовут Сирией и Месопотамией, в это время уже воздвигались города, составлялись календари, сочинялись стихи и крутились колеса. И появились сложные культы многочисленных богов, одним из которых признали после смерти изобретателя Треугольника. Последователи этого нового бога, имя которого Хемуль так и не смог произнести - ну неспособна хемульская глотка на такие звуки - думали, что Треугольник, помещенный на алтарь и при правильном освещении пригодный для обрядов в любое время года, дня и ночи, обезопасит их от любого врага. Но во времена войн римлян с парфянами храм, пребывавший в загадочном городе Нахху меж Евфратом и Тигром, был разграблен, после чего забыт и занесен песком. Персидские маги, попытавшиеся было его разрыть, ужаснулись найденному и прокляли всякого, кто посмеет ступить в нечистое место. Тем не менее, Ихтиандр похвалялся, что проник в забытую святыню язычников и не устрашился тем созданиям, которые нашли себе приют у открытых Треугольником ворот в свой родной мир. Он вывез из Месопотамии самую сердцевину зловещего талисмана - Ключ к Треугольнику - и сохранил его в одном из сирийских полузабытых капищ, посвященных "великому Дагону". Когда Хемуль дочитал до конца, его слегка передернуло, ибо он по трудам своих ученых предшественников был знаком с обрядами, отправлявшимися от Средиземного моря до Персидского залива в честь Дагона, Дагана или Оанна, бога-рыбы, что, по преданию, восстал из моря и преподал предкам шумеров и амореев начатки цивилизации. В своих "Эллинистических корнях европейского мистицизма" он посвятил Дагону и его влиянию на представления греко-римских и средневековых чернокнижников две главы. Теперь же из трактата Ихтиандра выходило, что Дагон и таинственный чародей - творец Треугольника Света - суть одно и то же, только под разными именами на разных языках. - Ага! - с азартом исследователя восхитился Хемуль. - Судя по всему, этот древний маг и сам был водным или полуводным существом! Ведь живут же до сих пор у наших отдаленных островов русалки, дронты и другие разумные и полуразумные морские обитатели! Тут Хемуль снова испугался. Хотя знакомые ему и его коллегам русалки были вполне дружелюбны и даже гигантские дронты, наподобие небезызвестного Эдварда, иногда пребывали в добром настроении, но морские обитатели Восточного Средиземноморья и Персидского залива пользовались грозной репутацией. Иначе бы древним не понадобилось ублажать Дагона столь подробно разработанными жертвоприношениями. Тем не менее то, что сам Хемуль называл научной добросовестностью, а его недруги на факультете - гонором и погоней за славой, пересилило страх. Супруги-гафсы не узнали его, когда он после месячных бдений наконец оторвался от письменного стола. Первым делом Хемуль прилип к телефону и обзвонил транспортные агентства и консульства восточных стран, интересуясь билетами и правилами оформления визы. Затем он несколько раз наведывался в университетское бюро фотокопий и рассылал экземпляры своих документов, добиваясь разрешения на въезд в Ливан, Сирию и Ирак. Он обошел всех врачей - специалистов по тропическим болезням, выписывал из-за границы особо редкие медикаменты. В лунные ночи он выходил на лодке подальше в море и беседовал с русалками и морскими лошадьми, пытаясь разузнать побольше о Дагоне, его привычках и недостатках. И уж чего за Хемулем никогда не водилось, направился в магазин для туристов и приобрел себе гигантский рюкзак. Пока Хемуль лихорадочно скупал билеты, порошки от малярии, лопатки, увеличительные стекла, арабские разговорники и теплые одеяла - в пустыне ведь по ночам очень холодно - наступила зима. Студенты ушли на каникулы, введенные для зимней спячки, и университет Гранвикена прервал работу до начала весны. Хемуля уже ничего не привязывало к alma mater. Первым же зимним вечером он, двадцать пять лет делавший все важные открытия в кабинетах и библиотеках, навьючился рюкзаком, кратко отдал гафсам последние распоряжения и поторопился к вокзалу. - Нет, вы только подумайте! Наверное, скоро земля налетит на небесную ось, раз даже хозяин с места сорвался, - хмыкнула гафса-экономка, пригубив кофе. Ночной поезд доставил Хемуля в большой город, где он должен был сесть на пассажирский пароход, уходящий в Бейрут. Можно было бы улететь на "Морском оркестре" в Марсель или Неаполь и доплыть уже оттуда, что было бы гораздо быстрей. Но старомодный Хемуль боялся самолетов - а тем более летающего речного парохода, на который фирма "Фредриксон" еще и поставила реактивный двигатель. Зимой пассажиров было немного. Кроме Хемуля, на борт взошли несколько коммерсантов-ливанцев, которые вели свои дела здесь, еще пара коммерсантов-хемулей, которые вели свои дела там, знаменитый адвокат Филифьонк, ехавший выручать обвиняемую в контрабанде туристку, и двое мелких существ с носами-хоботками, тащивших с собой огромный чемодан на двоих. - Здрасля, здрасля, госладин професла, - походя поприветствовали они его. Тут Хемуль вспомнил, что перед ним те самые "международные авантюристы Тофсла и Вифсла - похитители Королевского Рубина", о которых он читал в газетах. Для себя он решил: "На этом корабле ухо держи востро". Последним из списка пассажиров на борт взошел немолодой хомса в помятой охотничьей кепке. Он курил трубку, как и Снусмумрик, но не длинную, а изогнутую. Покойный дядюшка Хемуля, который коллекционировал трубки, утверждал, что именно такого фасона трубку курил Шерлок Холмс у камина на Бейкер-Стрит. - Профессор Хемуль, - представился ему Хемуль на торжественном ужине в честь отплытия. - Шхерлок Хомса, газета "Пролазы", - ответил хомса. - Меня послала на Восток редакция, интересуется, нашли ли ещё где-нибудь нефть и газ. Сейчас их потребляют все больше - молодежь отказывается от каминов, а главное - не уходит в спячку и жжет электричество всю зиму. - Ужасно неэкономно, - посетовал Хемуль. Нынешнюю молодежь он тоже недопонимал. - Бессмысла и глупсла, - вмешался в разговор из-за соседнего столика то ли Тофсла, то ли Вифсла. На этом беседа соотечественников как-то замерла. Тофсла и Вифсла, заметив Шхерлока Хомсу, отсели подальше, делая вид, что он тут ни при чём. Журналист "Пролаз" это тоже заметил и уже не слушал Хемуля, а пытался уловить краем уха их разговоры. Но как и Хемуль, он разбирал только бесконечное "сла". Наконец наш исследователь покинул кают-компанию и вышел на палубу. - Ещё не хватало мне влезть в какую-нибудь глупую детективную интригу, - ворчал Хемуль. - Как бы все эти подозрительные личности не попытались опередить меня в поисках! Быстро темнело, в борт парохода сердито били черно-зеленые неуютные волны. Берег скрылся за серой пеленой. Любоваться на палубе было решительно нечем, и Хемуль заторопился в свою каюту, где его ждал недочитанный том "О нужности всего сущего" Ондатра. Но его внимание привлекла очередная подозрительная личность. Несмотря на холодный ветер и качку, она крепко стояла на палубе и играла на губной гармошке величественную и печальную мелодию, надежно держа инструмент лапой. Рядом стояли швабра и ведро, то и дело съезжая туда - сюда. - Я вам не помешал? - деликатно осведомился Хемуль. - Да нет. Я сейчас думаю - как же хорошо, что у Муми-дола море на зиму замерзает! Я спускался подо льдом в глубокие проруби - там тихо, мирно и отлично ловится рыба. А если бы его не сковал лёд, оно бы было таким же бурным и, наверное, смыло бы всю долину. - Вы часто бываете в Муми-доле? Мне не приходилось, там всегда ералаш, а я всё-таки служитель науки и нуждаюсь в покое и сосредоточенности, - сказал Хемуль. - И какой же науки? - спросила подозрительная личность. - Я историк античности и Древнего Востока. - А я просто Снусмумрик. Если меня и интересует что-то из наук, то это географическая карта мира. Уже разглядывать ее, воображая, где ты еще не бывал - одно удовольствие. - Вы тоже из тех, что вместо зимней спячки уезжают на курорты? - спросил Хемуль. - Нет. Курортники привязаны к пляжу, своим чемоданам, своим полотенцам, своим фотоаппаратам. А я за вольный и беспорядочный образ жизни, - сказал Снусмумрик. - В списках пассажиров и за ужином я не видел вас, - сказал Хемуль. - Вы безбилетник или член команды? - И то и другое, - ответил Снусмумрик. - Я подрядился драить палубу и выполнять всякие другие мелочи, а за это капитан выделил мне место в форпике и везет до самого конца. Там вообще довольно уютно, в форпике. За переборками глухо перекатываются волны и кто-то бьет хвостом. Хорошо засыпается. Только качка... - Я вас не отвлекаю? А то боцман заругает... - забеспокоился Хемуль. - Не беда, моя вахта кончается, - Снусмумрик вместо губной гармошки взял трубку и закурил. Некурящий Хемуль предпочел удалиться. Он дочитывал трактат Ондатра, покачиваясь вместе с пароходом, и даже не думал, что они все ещё встретятся впереди.