Нехемульская сила

После того, как Хранитель Музея отомкнул ключом еле поворачивающуюся дверь в скале, стало заметно, что храм Дагона в долине Адониса имел существенное отличие от библского - он не использовался уже тысячу семьсот лет. Это видно было по состоянию коридоров, где мхи скрывали некогда искусные лепные украшения стен, с потолка капало, из трещин в стене просачивались испарения Аль-Афки и изредка выглядывали многоножки, а о том, что подворачивалось под ноги, громко оповестили Тофсла и Вифсла: - Ойсла! Черепсла и косли! Они повсюдсла! Красноречивый хруст под ногами Хемуля и Снусмумрика подтвердил их слова. В лучах фонарей останки жертв неизвестного катаклизма высветились столь явственно, что Хемуль сам вскрикнул. Он был не слишком силен в биологии, но все же сумел определить, что ближайший к нему череп напоминал не столько человеческий или тролльский, сколько принадлежащий рыбе или амфибии, будто являя собой некое абсурдное утраченное звено эволюции. Хранитель музея, пригнувшийся, чтобы покопаться в костях поподробнее, заметил: - Обратите внимание, коллега - на них следы ударов короткого меча: вернее всего, римско-византийского акинака. Мы с вами видим свидетельства погрома, который здесь учинили воины Феодосия в 386 году. - Меня больше волнуют эти черепа... - сказал Хемуль. - Это материальное подтверждение рассказа нашего друга Снусмумрика. Потом нужно будет непременно их очистить и прихватить с собой в Бейрут. Настоящие останки этих... как они называются? - Глубоководных, - неожиданно сказал мрачный Снусмумрик, вертя в руках и разглядывая такой же череп. Среди скелетов были и три-четыре человеческих, облаченных в проржавевшие римские шлемы и кольчуги - похоже, сыны Дагона не собирались сдаваться без боя. Шхерлок Хомса рассматривал обломанное навершие трезубца в грудной клетке одного из легионеров христианского императора. - Отложим их на потом, - сказал Хранитель музея, поглядывая на часы. - Времени у нас не так много, а нужно еще определить, где находится карта. Экспедиция двинулась вглубь храма Адониса - или все же Дагона - по коридорам. Постепенно они стали ухоженнее, чище, выглядя так, как будто здесь подметали минимум несколько дней назад. Кое-где стали попадаться статуи в античном духе, но с уродливыми полурыбьими чертами лиц, а на поворотах - что особенно насторожило Хемуля - даже заботливо зажженные кем-то плошки с маслом. Создавалось впечатление, что у храма есть еще один или даже не один вход, который и стал основным для современных поклонников Дагона. Наконец в лицо команде Хранителя музея повеяло холодным и сырым воздухом, а коридор перешел в большую залу, слабо освещенную парой треножников. На дальней стороне залы плескался и бурлил довольно крупный бассейн - видимо, он аккумулировал в себе подземные воды, дающие начало Аль-Афка. В неверном свете треножников вода казалась черной и маслянистой, и над ней возвышался узкий темный ониксовый мост, уводящий в непроглядный неосвещенный конец залы, из которого доносились подозрительные шёпоты. Идти по мосту Хемулю совсем не хотелось – тем не менее Тофсла и Вифсла направились туда, видимо, в надежде на поживу. Шхерлок Хомса, бранясь себе под нос, двинулся за ними, грозя темноте пистолетом в одной лапе и фонарем в другой. Тем временем сам Хемуль вместе с Хранителем музея и Снусмумриком обследовали стены ближней залы в поисках карты Нахху. На тщательный, но бесплодный осмотр стен ушло почти двадцать минут, но чего-то похожего на карту так и не было выявлено. Хемуль уже начал опасаться, что они, ничего не достигнув, попадутся фанатикам с их отвратительно затейливыми орудиями жертвоприношений, и с ними проделают все то, что в запасниках в Бейруте было наглядно показано на фигурках. Но тут мрачные размышления прервал крик Снусмумрика: – Подойдите–ка сюда! Видите, на что это похоже? – Шшшшшш, – как заправский кот, зашикал на него Хранитель музея, но совет Снусмумрика был услышан. Встав на нужную точку, исследователи обнаружили, что тщательно отесанную каменную стену перед ними пересекают две трещины, более всего по своей конфигурации напоминающие реки Месопотамии. – Клянусь моим хвостом, это же Тигр и Евфрат, – громко и восхищённо прошептал Хемуль. – Теперь нужно как-то использовать этот злополучный оникс, чтобы найти этот злополучный Нахху. Но как именно... – задумался Снусмумрик. И тут Хемуля осенило. Он подставил оникс так, чтобы свет от треножника падал на него, и повертел. Неожиданно для самого Хемуля сквозь оникс – что нехарактерно для этого минерала – прошел ярко-красный луч и указал точку на импровизированной карте, где-то далеко на востоке за Тигром, там, где в горах ещё с парфянских времён причудливые секты оглашали недра полуразрушенных зиккуратов кощунственными песнопениями. – Хм... – Хранитель Музея сделал пометку в карманном атласе мира. – Далековато, это практически граница Ирана. Но думаю, игра стоит... Хемуль прервал Хранителя, потыкав его в плечо. Шхерлок Хомса возвращался один. – А где же Тофсла и Вифсла? – громким заговорщицким шёпотом поинтересовался Снусмумрик. Из сбивчивого ответа сыщика компаньоны поняли, что парочку проходимцев чрезвычайно заинтриговали золотые тиары, прикрепленные на неких гадостных изваяниях, очевидно, рыболюдских божеств. И пока детектив осматривал дальние тёмные проходы, Тофслу и Вифслу как ветром сдуло. – Проклятье! Мы и так слишком долго возимся в этом затхлом подвале, а тут ещё и ... Их нужно остановить, пока не случилось непоправимое... – забранился Хранитель Музея, и тут непоправимое всё-таки произошло. Ударил гонг. На втором пробирающем до поджилок ударе незримого гонга дальняя часть храмовой залы осветилась мертвенно-голубым, словно гнилушечным светом, и стали видны две фигурки, стаскивающие огромную золотую тиару с циклопического изваяния. Оно изображало огромного упитанного рыбочеловека с отталкивающе сардоническим выражением пучеглазой морды. Рядом воздвигалась вторая гигантская статуя ещё более противоестественной твари, из рожи которой росли то ли щупальца, то ли вовсе пучки водорослей – по судорожным зарисовкам Хемуля впоследствии так и не удалось установить, что же это было. Но он отчётливо запомнил, что пьедесталы обоих чудищ покоились на чем-то, более всего напоминающих высеченные из камня груды человеческих черепов. Хранитель музея дёрнулся было, чтобы остановить Тофслу и Вифслу, но Шхерлок Хомса остановил его одновременно с третьим ударом гонга. Тут в зал посыпалась толпа, облачённая в аляповатые балахоны, которая при виде столь дерзкого издевательства над своим религиозным чувством тут же вознегодовала и бросилась на Тофслу и Вифслу, потрясая не то трезубцами, не то копьями. Хомса-сыщик всё же сделал предупредительный выстрел над головами дагонистов, одновременно крикнув своим подопечным: – Бросайте золото, поганцы!!! Похоже было, что стрельба только разъярила ораву культистов, которых теперь Хемуль мог разглядеть. Среди них преобладали обычные смуглые семитические лица, характерные для Сирии и Ливана, но встречались и более бледные, одутловатые, пучеглазые, словно изуродованные базедовой болезнью. С их появлением запахи сырости, слизи и тухлой рыбы в зале резко обострились. Толпа со своими рыбоглазыми вожаками не собиралась спускать Тофсле и Вифсле их проделку, и Хомсе пришлось выстрелить в пару-тройку самых горячих голов. Первые жертвы, а также промедление вожаков, сгрудившихся над оставленной тиарой, заставили их затормозить, и проходимцы наконец смогли нагнать остальную экспедицию, бросившуюся назад по своим собственным следам. – Это всёсла Тофсла! – оправдывался на ходу Вифсла. – «Пилитесла, пилитесла! Она золотслая!». – Вам повезло, болван, что вы не успели стащить тиару праматери Гидры. Тогда бы они вас... – Хранитель музея не успел закончить, так как сзади раздался надрывный визг на языке, которого уже полтора тысячелетия не слышали в проклятой долине. – Это аккадский! – опознал язык Хемуль. – «Призываю в защиту мою...», а дальше не понял. – Сейчас поймёте, – мрачно сказал Хранитель Музея. Из-за стен и арок туннеля послышался шум ускоряющегося водного потока, а смрад от испарений усилился ещё больше. И в довершение всего, из расселин в стенах показались рыла, которые по разумению Хемуля вообще не должны были существовать на Земле. Представьте себе явно хищных острозубых полупрозрачных гадин с примитивными конечностями, растущими словно в насмешку над сухопутной жизнью, сжимающих в своих недо-руках потемневшие тре-, двузубцы и вовсе неописуемые инструменты, испускающих агрессивный клёкот, переходящий в бульканье! Именно их видел Снусмумрик на пляже в Бейруте и именно через них экспедиции Хемуля пришлось пробиваться, отстреливаясь и отбиваясь чем попало. Но предприятие казалось безнадёжным из-за численного превосходства глубоководных тварей, когда Хемуль, в довершение всего, ещё и обронил оникс. Это происшествие почему-то резко успокоило и обнадёжило водные исчадия. Когда одно из них, сжимая лапой с шипастым плавником камень, испустило победный клёкот, его товарищи бросили «первооткрывателей» храма Дагона, словно те пропали в никуда, и стали убираться обратно, просачиваясь своими скользкими телами меж замшелых камней туда, где в первобытной тьме омывает алтари нехемульски массовых закланий холодная Аль-Афка, и где из затхлых туманов словно соткалась искажённая, нехемульская фигура с лицом, перекосившимся в плотоядной ухмылке под глухой бой барабанов из отдалённого святилища... Хемуль, взглянув на это, был настолько шокирован, что из дальнейшего запомнил лишь бурный приступ рвоты, которой разразился у выхода наружу его организм, не выдержав ароматов отродий Дагона и Гидры.