Свежий ветер (Fly By Night)

Кейден Я слышал, что запах – это самый мощный спусковой механизм памяти. Как бы далеко вы ни прятали воспоминание, знакомый запах заставит его вернуться назад, сокрушая все воздвигнутые на пути психологические преграды, таким же ярким, каким оно было когда-то. Это случилось на Цитадели чуть более года спустя после того дня, о котором я так старался не думать – дня, когда шлюз спасательного челнока открылся, обнаруживая всего одного человека, и мой мир разлетелся на осколки. Кажется, я шел в посольства, а может, и возвращался оттуда, когда поймал в воздухе запах ванили и аниса – такой богатый, загадочный и настолько ее, что сердце оборвалось у меня в груди, и показалось, что стало нечем дышать. Я так хорошо держался – практически не думал о ней в течение последних нескольких недель. Но вот она снова стояла передо мной: рубашка, соскальзывающая с обнаженных плеч, глаза, такие теплые, темные и полные страсти, мышцы, двигающиеся под невероятно мягкой кожей. Воспоминания до сих пор причиняли нестерпимую боль. Я обернулся и увидел какую-то девушку–служащую с длинными, медового цвета волосами и широкой, ничего не выражающей улыбкой. Она рассмеялась и обняла своего друга, не зная и не желая знать, что пахнет, как женщина, которой уже год не было в живых. Конечно, запах отличался – никому больше не свойственна эта смесь пряного женственного аромата, смешанного с потом, ноткой металла и острым привкусом пороха. Ноги не держали, и мне пришлось присесть в стороне от толпы, где, с трудом делая глубокие вдохи, я пытался загнать эти воспоминания обратно в потайные уголки своего разума. За то краткое время, что мы провели вместе – время, за которое я запечатлел в памяти веснушки на ее коже, и когда казалось, что в мире нет никого, кроме нас двоих – ее запах стал ассоциироваться у меня с самим дыханием. Даже несмотря на то, что сейчас я знал, что Джена жива, она была потеряна для меня. Все, что у меня осталось – это неясные воспоминания о тепле ее тела в моих объятиях и того, о чем я не мог даже думать. И все же одна лишь тень ее запаха возвращала меня к тем мгновениям, когда я вдыхал его, касаясь губами ее шеи, или когда она проходила мимо по палубе «Нормандии» еще до того, как я впервые коснулся ее, или же к самому началу – к тому моменту, когда я осознал, что этот запах принадлежит ей. ************ Я услышал звуки рукопашного боя – стоны и удары кулаков по телу - еще до того, как завернул за угол и зашел в транспортный отсек. Мне сказали, что она направилась сюда, но почему… - Ха! – долетел до меня смешок Рекса в сопровождении громкого тяжелого дыхания. – Должен признать, ты свирепа для человека. Пройдя в открытые двери, я увидел крогана, потирающего щеку, исполосованную оружием много лет назад. Шепард, одетая в обтягивающий спортивный костюм, упруго прыгала с ноги на ногу, сжимая защищенные легкими перчатками для спарринга ладони в кулаки; она также тяжело дышала, а на ее лице застыла опасная ухмылка. Поймав мой взгляд, Джена улыбнулась еще шире, а затем одним захватывающим дух плавным движением бросилась вперед, поднырнула под кулак Рекса и, опершись на руку, попыталась ударить крогана в грудь обеими ногами. Огромной ладонью он перехватил ее и с ревом швырнул прочь. Сделав флип назад, Шепард с трудом, но все же устояла. Каждое ее движение было плавным, свободным и казалось столь же естественным, как и ходьба. Я даже не сразу заметил, как открыл рот, однако поспешил закрыть его, пока она не увидела. Джена выпрямилась и отряхнула ладони. - А ты силен даже для крогана, - выдохнула она, все еще улыбаясь. - Пора? – спросил Рекс, поворачиваясь ко мне и наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, массируя шею. Мы должны были приземлиться на Новерии через десять минут, и я… что мне здесь понадобилось? - Почти, - ответил я, все еще не сводя глаз с Шепард. – А что вы… - Просто разминаемся перед посадкой, - сообщила Джена все с той же воинственной ухмылкой, пожимая плечами. - Ну и как? Размялись? – с любопытством поинтересовался я, чувствуя, как на лице расплывается ответная улыбка. Вместо ответа она вытянула руки вверх, опустилась в мостик и сделала переворот назад, контролируя каждую мышцу своего тела. - Думаю, да, - выдохнула Шепард, рукой откинув волосы с лица. Я никогда не заводил отношений с девушками-военными, полагая, что не стоит смешивать работу и удовольствие, но наблюдая сейчас за ее движениями, я никак не мог вспомнить, почему. Тело Джены само по себе являлось оружием – гибким, опасным и прекрасным. Я снова закрыл рот, однако на этот раз, по-видимому, она заметила, потому что, подходя к вешалке с полотенцами, расположенной неподалеку от меня, бросила в мою сторону веселый понимающий взгляд. Вытерев лицо, Шепард прошла мимо, и только тогда я обратил на него внимание. Странно, что это заняло у меня столько времени – я чувствовал его и раньше в ее присутствии: когда мы были на Цитадели, заходили в здания и снимали шлемы – каждый раз, стоило ей оказаться рядом, однако до сих пор я не замечал связи. Джена повесила полотенце на вешалку, и я снова ощутил этот запах: восхитительная смесь чего-то пряного, сладкого и экзотичного. И оружия. Всегда оружия. Я не осознавал, что он принадлежит ей. Как я мог не понять этого раньше? Запах подходил ей идеально. Минуя все рациональные части моего разума, он вызвал во мне весьма неуместную реакцию. - А что? Тоже хочешь? – спросила Шепард; опасная усмешка вновь заиграла на ее губах. Целая секунда мне потребовалась на то, чтобы понять, о чем она говорит, и еще несколько – на то, чтобы вспомнить, как пользоваться голосом. - Не думаю, - нервно рассмеявшись, ответил я. – То есть я весьма неплох в этом, но если не воспользуюсь биотикой, уверен, ты порвешь меня в клочья. Джена улыбнулась еще шире, обнажая зубы, и посмотрела на меня из-под нахмуренных бровей. Я тяжело сглотнул, осознав, что она точно знает, что делает. - Умно, лейтенант. Вдохнув, я вновь почувствовал в воздухе пряную ваниль. Я открыл рот, однако не смог придумать, что сказать ей в ответ – она лишила меня дара речи. К счастью, в этот момент, спасая меня от позора, ожило устройство внутренней связи. - Расчетное время прибытия – пять минут, коммандер, - сообщил Джокер. – Как будешь готова, поднимись сюда – могут возникнуть проблемы с разрешением на посадку. - Что ж, мне пора, - заметила Шепард, взлохмачивая волосы рукой. - Мне собираться? – спросил я, уже ожидая положительного ответа, так как прежде она всегда брала меня с собой. - Нет, в этот раз останешься на корабле, - ответила Джена, - я возьму Гарруса и Рекса – полагаю, в случае необходимости кроган поможет мне проложить путь через порт. С озорным огоньком в глазах она посмотрела на меня, а где-то позади хохотнул Рекс. Глядя ей вслед, я старался побороть разочарование. Наше предыдущее задание оказалось совсем простым – небольшая высадка по пути на Новерию, однако мы воспользовались возможностью и отработали несколько стратегий, основанных на ее способности прорываться сквозь любую оборону и моем умении защищать ее и при необходимости оказывать помощь. Направленный барьер и небольшое деформационное поле позволяли Джене, не получив ни царапины, в считанные секунды преодолеть половину пути и выполнить свою работу. Да, мне еще было чему поучиться («Может быть, все-таки окажешь мне эту гребаную огневую поддержку, а, лейтенант?»), но, черт побери, я никогда прежде не получал такого удовольствия от боя. Я с нетерпением ждал, когда снова выйду на задание, однако понимал, что кроме меня в команде есть и другие. - Это не последняя битва, Аленко, - пророкотал Рекс, и, обернувшись, я встретил изучающий взгляд большого красного глаза. - Знаю, - ответил я, пожав плечами, словно меня это не сильно заботило, - просто я… - Ты хочешь быть рядом со своим командиром, - закончил он за меня, хрустнув костяшками пальцев. – Подобное желание похвально, однако в этом нет необходимости. Шепард – свирепый воин, даже несмотря на то, что она крошечная человеческая женщина. С этим кроган вышел, оставив меня гадать, с какой стати, черт возьми, он решил мне об этом сказать. Мне нечасто доводилось видеть коммандера, разговаривающей с кем-то из команды на корабле, но она должна была где-то проводить свое время, не занятое беседами со мной, а Рексу определенно было что рассказать о своих боевых операциях. Я все это прекрасно понимал, но почему тогда внутри зародилось это чувство неуверенности? Вернувшись к своему рабочему месту, я вывел на дисплей жизненные показатели группы высадки и переключил это окошко на другой экран, чтобы иметь возможность работать. И все же постоянно ловил себя на том, что поглядываю на ее показатели чаще, чем следовало, особенно, учитывая, что она, пожалуй, являлась самой сильной «крошечной человеческой женщиной» в галактике. Я тяжело вздохнул, понимая, что меня ожидают долгие несколько часов. ************ Дебрифинг оказался очень кратким – Шепард не хотела ни заставлять ждать Совет, ни держать Лиару в полном людей помещении после того, что случилось с матриархом Бенезией. «Миссия была успешной, - сказала Джена, - даже несмотря на то, что таковой не ощущается». Судя по всему, им пришлось несладко. Стоило Шепард заменить Рекса на Лиару перед тем, как покинуть порт, я понял, что что-то не так. Когда же от вернувшегося на борт крогана мне стало известно о том, что они выяснили, ожидание их возвращения на «Нормандию» превратилось в трудную задачу. Мне пришлось и вовсе закрыть окно с жизненными показателями отряда, чтобы сделать хоть что-то. Я полагал, что в этот самый момент они беседовали. На выходе из конференц-зала Лиара бросила Шепард долгий, полный отчаяния взгляд, и я понятия не имел, что это означало. Они часто разговаривали – о протеанах, гетах, о Бенезии и культуре азари – обо всем, о чем только Джена спрашивала. Мне же было известно лишь то, что говорила мне сама Шепард, потому что Лиара большую часть времени проводила в кабинете позади медотсека. Иногда я видел, как Джена заходила туда, а спустя час появлялась с задумчиво нахмуренными бровями. Порой она ловила на себе мой взгляд и делилась очередной порцией невероятной информации, а иной раз просто проходила мимо, направляясь в свою каюту или на мостик. В такие моменты я чувствовал себя странно: я знал, что она не обязана интересоваться моими мыслями, однако мне нравилось, когда Шепард все же находила время на то, чтобы поговорить со мной. Я заметил, что это стало происходить все чаще и чаще – это открытие вызывало во мне такое же волнение, какое я испытал в ту ночь в посольствах. Казалось, она начала расслабляться, привыкать к команде и своему месту во главе фрегата. Мне нравилось, как мы находили предлоги для бесед; иногда это происходило случайно, как тогда, когда я нашел ее в укромном уголке корабля. Джена втянула меня в разговор о том, о чем мне не хотелось даже думать, однако она сумела сделать так, что случившееся со мной стало выглядеть совершенно нормальным, словно в этом не было ничего особенного. Как не было ничего особенного в том, что я с нетерпением ожидал окончания миссии, чтобы дать ей повод поделиться со мной ее мыслями относительно всего этого. Я получал удовольствие от бесед с ней. Поэтому когда Эшли остановилась на полуслове, чтобы поприветствовать коммандера, и, обернувшись и встретившись с ней взглядом, я почувствовал, как тепло разливается внутри, я сказал себе, что в этом нет ничего особенного. Я старался не представлять ее в транспортном отсеке, прогибающейся назад, чтобы сделать переворот, не вспоминать обнажившийся на мгновение живот. Я полировал заплату на своей броне, а Эшли корпела над какими-то улучшениями для своего дробовика, но стоило только появиться Шепард – с мокрыми волосами и раскрасневшейся, только что вымытой кожей – оба занятия оказались забытыми. - Ненавижу эту гребаную планету, - раздраженно бросила она. – Нет, правда, на этой каменной глыбе мне повстречалась всего пара человек, которые не были полными придурками – и это единственная причина, по которой я не приказала Джокеру взорвать всю станцию с орбиты. - Я смотрю, вы хорошо провели время, - сладко протянула Эшли, заставив Джену закатить глаза и тяжело вздохнуть. - Вся миссия едва окупилась – мы с превеликим трудом получили необходимые координаты ретранслятора, а каждый час, проведенный в порту Ханшан, казался пыткой. Снаружи было ничуть не лучше – чертов буран практически не давал возможности работать. Вы только взгляните! – с этими словами Шепард вытащила из сумки два пистолета и положила их на скамью: повреждения, вызванные морозом, были очевидны, а дуло одного из них к тому же оказалось погнуто. Следующей она достала штурмовую винтовку Гарруса. – Мало того, что я не могла никого пристрелить на станции, так еще и на Вершине 15 мою пушку постоянно заедало: пришлось вручную разбираться с кроганом, - продолжала Джена, демонстрируя вмятину на прикладе винтовки и качая головой, а затем тихо добавила: - Ну, по крайней мере, попрактиковалась. Взяв оружие и повертев его в руках, Эшли критически оглядела винтовку, оценивая ущерб, а затем сказала: - Все это можно исправить, коммандер. Нужна помощь? - Вообще-то, да. Гаррус все еще оплакивает повреждения, которые мы нанесли Мако, так что… - Ты хотела сказать, повреждения, которые ты нанесла! – донесся до нас голос турианца с другой стороны отсека, где он чинил что-то, лежа под упомянутой машиной. - Заткнись, Вакариан. Что-то я не припомню, чтобы ты жаловался, когда я спасала твою задницу! – обернувшись назад, крикнула Джена. Его ответа я не расслышал, но когда Шепард, качая головой, снова повернулась к нам, на ее лице появилась слабая улыбка, из чего я сделал вывод, что он как минимум был дружелюбным. Эти двое походили друг на друга больше, чем сами осознавали – каждый раз, когда я заставал их беседующими, они обсуждали оружие, делились историями и хвастались невероятными достижениями в стрельбе. Думаю, ей и в самом деле нравилось общаться с ним. Он же, в свою очередь, восхищался ею – в этом я его прекрасно понимал – и был благодарен за возможность продемонстрировать, на что он на самом деле способен. Эшли уже разбирала ствол штурмовой винтовки. Я взял один из пистолетов Шепард и принялся развинчивать болты, в то время как она расчистила немного места около рабочей поверхности и, пройдя мимо меня, тоже села на скамью. Я снова почувствовал этот аромат, но на этот раз ярче, свежее. Запах был слабым, однако теперь, когда я знал, что он принадлежал ей, я не спутал бы его ни с чем. Он напомнил мне о чем-то знойном и примитивном, словно теплая кожа и глубокое, страстное дыхание. А затем я вдруг осознал, о ком замечтался. Я все еще пялился туда, где она сидела, равнодушно водя пальцем по стволу пистолета. В крепких выражениях напомнив себе о необходимости уважать чертов порядок подчиненности, я перевел взгляд на рабочую поверхность. - Кажется, дела внизу пошли неважно, - произнес я наконец, не отваживаясь, однако, смотреть на нее. – Рад, что все целы. - Да. Что тут скажешь? – отозвалась Шепард напряженным, полным сомнения голосом. – Встретившиеся нам коммандос были куда слабее, чем я ожидала. Разобраться с ними оказалось плевым делом, особенно после того, как, пробираясь через базу, мы встречали гетов за каждым гребаным углом. Лиара тоже держалась молодцом, учитывая обстоятельства. В общем, ничего такого, с чем мы не могли бы справиться. - А что насчет рахни? – вмешалась Эшли, отсоединяя главный прицел от ствола винтовки и глядя сквозь него. – Они, должно быть, представляли проблему. Ты говорила, их специально выводили для сражений? - Что-то в этом роде, - устало вздохнув, подтвердила Джена. – Там все так запутано. Яйца забирали от матки прежде, чем дети вылуплялись, а затем что-то делали с ними так, что в итоге получались монстры. - Но ты все же… отпустила их? – медленно, едва ли не с подозрением, спросила Эшли, и Шепард посмотрела на нее исподлобья. - Нет, я отпустила Царицу, - сухо ответила она, словно до сих пор не придя в себя после миссии. – И только после того, как она пообещала мне убраться на какую-нибудь дальнюю планету и никому более не доставлять проблем, а я в свою очередь пообещала уничтожить ее, если она нарушит наш договор. - Но откуда тебе знать, что она сдержит слово? – мягко настаивала Эшли. – Знаю, меня там не было, и я не вправе спрашивать, но… - Я не против твоих вопросов, Уильямс, я просто не… - Шепард запнулась, раздумывая над ответом, а затем, немного смягчившись, продолжила: - Мне прекрасно известно, что это решение может выйти нам боком, но я не могла оставить ее в той камере в окружении ее мертвых детей. Это был выбор между уничтожением целой расы и вторым шансом для них, и если бы мне пришлось пройти через это снова, я сделала бы то же самое. - Я поняла, коммандер, - произнесла Эшли некоторое время спустя. – Я не думала об этом в таком ключе, но, полагаю, ты права. Не знаю, согласна ли я с твоим решением, но если ты уверена в своем выборе, то это единственное, что имеет значение, да? - Нет, если они снова завяжут войну, но… она казалась искренней. Кроме того, я не могла взять на себя ответственность за уничтожение целой расы. Не знаю, кем надо быть, чтобы сделать это, - с этими словами Шепард бросила взгляд на Рекса, и я вспомнил, как она упоминала об их беседе о генофаге. Джена сказала мне, что, взглянув на эту проблему с точки зрения крогана, она изменила свое мнение и вместо неконтролируемой популяции агрессоров увидела медленно вымирающую расу, все женщины которой были обречены переживать кошмар одного выкидыша за другим. Она сказала, что не может представить себе, насколько высокомерным нужно быть, чтобы решить, что эта раса не имеет права на жизнь, а наши – имеют. Помня об этом, я поддержал ее выбор. Однако окажись на ее месте, я первым делом бы вызвал Совет. С другой стороны, существовала причина, по которой Шепард являлась Спектром, а я – нет, и она заключалась в том, что им полагалось при необходимости самостоятельно принимать подобные решения, касающиеся всей галактики. Когда же Джена рассказала о случившемся более подробно, поведала о том, что говорила ей Царица, я окончательно уверился в ее правоте. Она не переставала восхищать меня. Чем бы ни обернулся этот выбор в будущем, рахни вернулись из небытия, и вскоре все узнают, что за этим стоит коммандер Шепард. Это большая ответственность, особенно, если случится худшее. Мы еще некоторое время разговаривали, и постепенно, по мере того, как она погружалась в работу, чистя свое оружие, плечи Джены расслаблялись. Беседа все дальше уходила от миссии, и пару раз мне даже удалось заметить усмешку на хмуром лице Шепард в ответ на ужасные шутки Эшли. В конце концов в кармане Уильямс что-то громко пискнуло, и, извинившись, она поспешила к консоли связи, чтобы ответить на звонок из дома. Подумав, что ее привязанность к семье очень мила, я вспомнил о необходимости позвонить маме. Я еще даже не говорил ей о том, что работаю со Спектром, а она ненавидела узнавать об изменениях в моей жизни из новостей. Шепард поднялась с места и, миновав меня (я задержал дыхание), одним плавным движением уселась на столешницу там, где прежде располагалась Эшли. Понятия не имею, почему ей так нравилось сидеть на столах, однако стоило мне повернуться к ней, я обнаружил, что наши лица находятся примерно на одном уровне. Я знал, что высок, но до сих пор не мог привыкнуть к ее абсолютно среднему росту. На видео всегда казалось, что Джена возвышается над окружающими, однако, полагаю, дело заключалось в ее уверенности в себе и харизматичности, излучаемой каждой клеточкой ее тела. В действительности мне не составило бы труда кинуть ее через все помещение. Конечно, если бы она сама попросила, потому что в противном случае моя рука оказалась бы сломанной в четырех местах еще до того, как я успел бы хоть что-то предпринять. Шепард слегка опустила голову, разглядывая прицел своего пистолета и с помощью маленького инструмента отбивая поврежденные детали; ее осветленные волосы свисали вперед мокрыми прядями. Я с трудом перевел взгляд на оружие, над которым работал. - Ты говорила с Лиарой? - спросил я неожиданно для самого себя, не в состоянии больше находиться рядом с ней в тишине. Джена задумчиво нахмурилась. - Да, немного. Довольно скоро она заявила, что не хочет обсуждать миссию, а потом… - Шепард сморщила нос, словно пытаясь сформулировать свои следующие слова. - Полагаю, это особенность азари. Она принялась что-то лопотать о том, что между нами есть какая-то связь, и что она хочет, чтобы мы стали ближе. Тон, которым она выделила последнее слово, не оставил возможности превратно истолковать его значение. - Что, правда? – ляпнул я, не подумав. Мне приходилось слышать циркулирующие среди команды странные слухи о том, что юная ученая неравнодушна к Шепард, однако я в лучшем случае считал это неразделенной привязанностью. То, что Лиара попытается предпринять какие-то шаги или что Джена может ответить взаимностью, никогда не приходило мне в голову. А ведь она вполне могла интересоваться женщинами. Не то чтобы азари таковыми являлись, но… - Ого, это, э… и что случилось дальше? Должно быть, мой голос выдал испытываемый мною неуместный интерес, потому что Шепард прервала свое занятие и строго посмотрела на меня. - Разумеется, мы трахнулись, - едко ответила она, заставляя меня почувствовать себя идиотом. Вновь сосредоточив свое внимание на оружии, Джена продолжила: - Меня не волнует, что она азари, однако Лиара слишком молода. - Ей сто лет, - заметил я. - Да, и она выглядит и ведет себя, как ребенок. Неожиданно она вновь подняла на меня насмешливый взгляд и спросила: - А что, лейтенант, у тебя к ней личный интерес? В конце концов, нет такого правила, которое запрещало бы заводить отношения с инопланетными консультантами. Вопрос застал меня врасплох. Первым пришедший мне в голову ответ звучал как «Нет, на самом деле меня интересуешь…» и был не только совершенно неприемлемым, но еще и глупым. Стараясь скрыть заливающий лицо румянец, я склонил голову к пистолету и нарочито пренебрежительно рассмеялся. - И в голову не приходило, - искренне ответил я. Если у меня и имелись предпочтения в том, что касалось женщин, то Лиара однозначно не вписывалась в эти рамки. Я старался не смотреть на Шепард, сидящую с опущенной головой так, что ее прямые брови образовывали идеальный угол с острыми скулами, опасаясь вновь почувствовать уже становящееся знакомым напряжение внутри. Я был уверен, что мне нравился определенный тип женщин до того, как я ступил на борт «Нормандии». - Мне тоже, пока она не сказала об этом, хотя я склонна списать все это на шок. Ей просто хочется знать, что кто-то заботится о ней. Думаю, я и в самом деле забочусь о Лиаре, но не в таком смысле. Наверняка при нашей следующей встрече она всполошится и станет извиняться. - Как считаешь, с ней все будет в порядке? - Да, в конечном итоге, - ответила Джена голосом, полным неясной тревоги. - В конечном итоге? – переспросил я. - Я думаю, она потрясена. Лиара уже свыклась с мыслью, что ее мать по своей воле стала предательницей, и тут Бенезия начала кормить ее сказками о том, что она просто ничего не могла с собой поделать, что ее «одурманили». Как будто это что-то меняет. - То есть ты ей не поверила? - Не знаю. – Замолчав, Джена поджала губы и потерла лоб. – Я не знаю, зачем ей было лгать, но все равно ее слова кажутся мне враньем. Она была матриархом. Сарен не настолько силен, он всего лишь гребаный турианец – как он мог заполучить над ней такую власть? И… может быть, это прозвучит как бред, но, думаю, если бы я оказалась на ее месте с пистолетом, приставленным к моей голове, и дочерью, глядящей на меня, возможно, я тоже придумала бы эту чушь про контроль разума, лишь бы снять с себя ответственность. Даже если Бенезия и говорила правду, это не меняет того факта, что она бросила свою дочь безо всякого объяснения, чтобы последовать за Сареном. Мне не жаль ее. Мне было трудно это представить. Да, я не присутствовал при обсуждаемых событиях, однако учитывая то, что мне уже рассказали, все это казалось слишком надуманным, чтобы являться истиной. И все же мне хотелось поверить, пусть даже только для того, чтобы Лиара знала, что хотя бы в последние мгновения ее мать попыталась исправить содеянное. - Но ведь она не обязана была помогать вам, - настойчиво произнес я. – Если она лгала о своих причинах, то что помешало ей одурачить вас? Вне зависимости от того, поверила ты ей или нет, в конце она все же совершила доброе дело. - Разве? – переспросила Шепард. Она говорила уверенно, как и тогда, когда делилась своим видением событий с Советом; непоколебимая твердость в ее голосе заставляла верить каждому ее слову. – Последнее, что она сделала – бросила ударную волну в Лиару. Кроме того, весьма вероятно, что она-таки обвела нас вокруг пальца – Тали все еще работает над анализом полученных данных: они могут не вести к ретранслятору, или окажется, что и сам ретранслятор нам вовсе не нужен. Даже если Бенезия говорила правду, я с легкостью бы забрала необходимые сведения с ее трупа – носитель информации не был защищен на этот случай. Мы не нуждались в этом ее раскаянии, и я почти сожалею, что она все это наговорила. Лиаре было бы проще считать, что ее мать не имела надежды на спасение, что она должна была погибнуть. - Ты и в самом деле веришь в это? – с недоверием спросил я. – Мне кажется, что будь я на месте Лиары, мне бы хотелось знать, что Бенезия погибла, делая что-то хорошее. В любом случае, потерять мать таким ужасным образом – тяжкое испытание. Шепард пожала плечами. - Подобная развязка не стала для Лиары неожиданностью. И кто знает, может быть, это поможет ей в дальнейшем. Из ее рассказов я сделала вывод, что Бенензия никогда не отличалась особой теплотой. Теперь Лиара сможет жить так, как ей хочется, а не прозябать в тени матери. Ничто так не ускоряет взросление, как сиротство. - Я… думаю, ты права, - согласился я, уступая опыту, которого у меня не было. – Не могу себе такого даже представить. Черт, мои родители на пенсии, вряд ли у них есть шанс угодить на линию огня. - Тебе здорово повезло, - сказала Джена некоторое время спустя низким мягким голосом, который прежде мне доводилось слышать лишь несколько раз, обычно, когда мы были наедине, а ее глаза застилала усталость. – Не представлять себе жизни без двух человек, которые любят тебя, несмотря ни на что. Эшли тоже – за ней стоит целый выводок сестер. Это дает… чувство защищенности. Я могу понять привлекательность этой концепции. - Привлекательность? Я вспомнил слова, сказанные ею недавно о том, что жизнь на Земле без «хорошей семьи» была гораздо тяжелее. Мне не приходилось слышать, чтобы она говорила о своих родителях, а потому я осторожно спросил: - У тебя… никогда не было семьи? Должно же отыскаться хоть несколько хороших воспоминаний, правда? На мгновение открыв рот, Шепард, очевидно, передумала отвечать; ее руки замерли над пистолетом. Когда же она начала говорить, я подумал, что она скажет, что мой вопрос абсолютно неуместен – а так оно и было – однако ее голос звучал обыденно, словно обсуждаемый вопрос ее совершенно не интересовал. - Не… совсем. Все это дела давно минувших дней. Я никогда не встречала своего отца – если мать и знала, кто он, то не рассказывала. А сейчас мне и спросить не у кого. - Она… ее больше нет? - Ты имеешь в виду, в живых? – уточнила Джена, и я кивнул. Она глубоко вдохнула, а затем медленно выпустила воздух, словно раздумывая над чем-то. Наконец Шепард слегка пожала плечами и продолжила: - Без понятия. Наверное. Честно говоря, это меня не особо волнует. - Не волнует? Не знаю, какого ответа я ждал, но услышанное меня потрясло. Я полагал, что ее мать погибла при каких-то трагичных обстоятельствах, возможно, во время какого-то нападения, что и заставило находящуюся передо мной женщину присоединиться к военным силам Альянса. Но как можно было не интересоваться, жива ли твоя мать, у меня просто в голове не укладывалось. - Но… она ведь твоя мать. Что бы она ни сделала, я уверен… - Что бы ни сделала? – бросила Шепард, резко подняв голову; вся мягкость исчезла из ее голоса. Она не расстроилась и не разозлилась, просто… ожесточилась - подобным тоном она обычно доказывала свою точку зрения. – Ты, черт возьми, понятия не имеешь, о чем говоришь, Аленко, но раз уж тебе так любопытно, я расскажу. Моя мать была наркоманкой с ворохом серьезных проблем и, бросив меня прежде, чем я вступила в пору полового созревания, она, пожалуй, совершила единственный хороший поступок в своей жизни. Так что не надо мне петь про то, что она моя мать и где-то глубоко внутри я должна любить ее, потому что это уже давно не заботит меня. У меня внутри все похолодело. Если бы она расстроилась, я бы знал, что делать. Но как реагировать на эту жесткость в ее упрямом взгляде, устремленном на меня из-под нахмуренных бровей? Дверь, которую она приоткрыла мне, с грохотом захлопнулась перед моим носом, словно в напоминание о том, что что бы я ни думал о ней, что бы ни чувствовал, она все равно оставалась коммандером Шепард. Она рассказала мне о чем-то столь шокирующем, но, казалось, ее это не беспокоило. Вновь опустив взгляд на оружие, Джена вернулась к работе. - Я… черт, Шепард, прости, я не хотел… - Все в порядке. - Я просто… - Я же сказала – все нормально. Много воды утекло, и больше это меня не волнует. Не скрою, когда-то мне было тяжело думать об этом – я не робот, но теперь все в прошлом. - Хорошо, как скажешь, коммандер, - произнес я наконец, пытаясь придать голосу искренности, однако понимая, что мои слова прозвучали снисходительно. – Прости, что напомнил. С досадой схватив со стола какой-то инструмент, Джена глянула на меня. - Послушай, я даже не знаю, зачем рассказала тебе об этом. Сегодняшние события всколыхнули былое, вот и все. А потом Лиара спросила, и я… Я ответила, а она стала вести себя так, словно это величайшая трагедия, несмотря на то, что всего час назад это случилось с ней самой. Но это больше не волнует меня, я справилась, это просто… факт. Я не могу изменить его, даже не уверена, что хочу. Если бы моя мамаша не оказалась такой идиоткой, я бы не сидела здесь сегодня. Хотя, может быть, я стала бы еще успешнее, кто знает? Кому какое дело? В конце концов, мы имеем то, что имеем. - Это… необычный образ мышления, Шепард. Полагаю, Лиара была права, сказав, что у тебя невероятно сильная воля, - произнес я неуверенно. По меньшей мере, она обладала выдающейся способностью скрывать подобные вещи. Мои родители всегда были рядом, поддерживали меня, когда я находился в мозголомке и позже. Я не мог представить себе, как бы рос без семьи. Ее глаза встретились с моими. - Не смотри на меня так. - Как так? - Как будто ты жалеешь меня. Иногда, беседуя с ней, я забывал, что она с легкостью видит собеседника насквозь. - Ты можешь считать, что случившееся со мной ужасно и все такое, но не смей жалеть меня. Я тебе не жертва, Аленко, и, на мой взгляд, я неплохо устроилась в жизни. Я всего достигла сама, - с этими словами Джена вскинула руку с пистолетом, и когда исправленный механизм с легкостью скользнул на свое место, на ее лице появилась тень усмешки. – Я получила «Звезду Земли», стала первой женщиной со званием N7 и первым и единственным Спектром человечества и знаю, что заслужила все это. Я всего добилась сама, так что не смей даже на секунду считать, что можешь жалеть меня, потому что я сама себя не жалею. Она была права и знала это. Жалеть полагается больных детей или скорбящие семьи, но не того, кто был моложе и превосходил тебя практически во всем. - Ты права, - произнес я. – Конечно, ты права, прости. Думаю, я просто… наверное, я на мгновение забыл о том, кто ты, коммандер. Это был неудачный выбор слов, понял я, потому что она напряглась, словно тоже вдруг вспомнила о том, кто она, кто я и почему этот разговор в нашем положении, по меньшей мере, следовало назвать странным. Я предпринял попытку спасти ситуацию: - Сожалею, что разворошил эти воспоминания. Правда. Если я выхожу за рамки, только скажи, и я… - Не выходишь, - перебила она, не сводя с меня пронизывающего, искреннего взгляда. Никогда прежде мне не удавалось так хорошо рассмотреть ее глаза: в холодном голубоватом свете оружейной их насыщенный янтарный цвет приобрел яркий оливковый оттенок. - Я могу позаботиться о себе. И не стоит переживать, что ты разозлил меня – если это случится, я дам тебе знать. Просто мне не следовало вообще начинать этот разговор. - Однако я рад, что он состоялся, - заметил я, не желая расставаться с этой фамильярностью, которая возникла между нами с того момента, как мы ступили на «Нормандию», не желая, чтобы она вновь укрылась за своей стеной. – Не хочу, чтобы ты думала, что я сую нос не в свое дело, просто… ты сама говорила – о тебе так мало известно, а видя насколько ты… талантлива, сложно не заинтересоваться. Ты права – с самого начала службы в Альянсе ты никогда не переставала развиваться, становиться лучше. Ты, кажется, побила каждый рекорд; тебе нет еще и тридцати, а ты уже Спектр с полным комплектом медалей. И всего этого ты добилась сама, никогда ни на кого не рассчитывая. По крайней мере, это достойно восхищения. Высохшие волосы обрамляли ее лицо яркими светлыми прядями. - Я не нуждаюсь в восхищении, - тихо проговорила Джена; казалось, направленное на нее внимание заставляло ее чувствовать себя не в своей тарелке. – Я… черт, я даже не знаю, чего хочу. – Она снова подняла на меня взгляд, и мне показалось, что я стал свидетелем чего-то невероятно прекрасного и редкого, сумел заглянуть за баррикаду. Ее голос был мягок и странно уязвим – он не подходил воительнице, которую я видел в боях, однако отлично соответствовал женщине, сидящей передо мной сейчас. – Хотя, пожалуй, в данный момент все близко к идеалу. Я почувствовал разливающееся по телу тепло. Мне вдруг отчаянно захотелось истолковать ее слова по-своему, вложить в них тот смысл, который мне бы хотелось, чтобы вкладывала в них она. Идиот. - Имеешь в виду «Нормандию»? - Ага, - кивнула Джена и с гордостью обвела глазами отсек. – Это здорово – иметь свой собственный корабль и лично выбранную команду. – На лицо Шепард вернулась ее фирменная ухмылка, словно говорящая, что у нее все под контролем. – У начальства, наверное, случился бы коллективный сердечный приступ, если бы они узнали, как мало здесь пекутся о регламенте, но черт с ними, их здесь нет, а мы отлично выполняем свою работу, я права? - Что бы ты ни делала, результат выходит отличным, - подтвердил я со слабой улыбкой. Я стал замечать, что мне нравится ее ухмылка, но, увидев ее такой, какой она была секунду назад… Я пожалел, что мы находились у всех на виду. Я знал, что глупо – конечно, глупо – думать так о своем командующем офицере. Дело даже не в том, что она была сильной и красивой – это очевидно для всех. Просто, заметив проблеск скрывающейся под маской легенды женщины, мне, как бы безрассудно это ни было, вопреки всем званиям и регламентам захотелось узнать больше. - Ты нравишься людям, Шепард. - «Ты нравишься мне», - добавил я про себя, а затем продолжил: – Команда поддерживает тебя на все сто процентов и вовсе не из-за твоего имени или потому что ты главная. Просто все знают, что ты заботишься о корабле и миссии. Озорно сверкнув глазами, Джена сказала: - Полагаю, они просто рады, что я оказалась не такой уж злобной сукой, как все ожидали. Кажется, я теряю хватку. - Ну… да, - согласился я. – Было бы ложью сказать, что экипаж вообще не переживал насчет твоего появления. Учитывая твою репутацию и сумасшедшие слухи, это не должно стать для тебя неожиданностью. Однако должен признать, что узнав тебя ближе, мы были приятно удивлены. Шепард неуверенно приоткрыла рот, но затем, к моему облегчению, она улыбнулась и вновь опустила взгляд к своему пистолету. - Ты даже не представляешь, сколькие из слухов правдивы, - произнесла она почти… игриво. - Ну и пусть, - возразил я, вторя ее тону и наслаждаясь нашим танцем на грани флирта; мне определенно нравилась эта сторона ее личности. – После всего, что я видел, не удивлюсь, если ты и в самом деле справилась с молотильщиком вручную. Я осторожно обошел стороной сплетни о ее несдержанном характере, склонности не брать пленных и жестокости вообще. Казалось, что люди либо любили ее, либо ненавидели, но какое-то время назад я решил для себя, что последних не стоит даже слушать. Поджав губы, Джена задумчиво покачала головой, а затем произнесла: - Почти, но я находилась в бронетранспортере, и со мной был кроган, который управлял пушкой, и биотик, который постоянно твердил, что я никудышный водитель. Широко улыбнувшись, я заметил: - Ну, об этом случае мне известно. Было… весело, да? - Полагаю, веселости добавило то, что мы выбрались оттуда живыми, Кейден, - сказала Шепард с опасной улыбкой на лице, и когда она произнесла мое имя, у меня перехватило дыхание. – Ну и Рекс, хохотавший всю дорогу. Никто не может смеяться так, как кроган, убивающий своего исконного врага. Я усмехнулся, а Джена подняла винтовку и принялась рассеяно разбирать те ее части, до которых не успела добраться Эшли. Время вновь ускорило свой бег, как обычно, когда я разговаривал с ней. Вернувшись к обсуждению поверженных каждым из нас тварей, Шепард расслабилась, и я не знаю, как долго мы с ней сидели, делясь военными историями и чиня ее оружие. Иногда она посмеивалась себе под нос в своей манере - словно, даже считая себя выше всего этого, Джена все же поддавалась импульсу и позволяла себе рассмеяться. Я же старался не думать о том, как мне нравится ее голос, или как пронзительно красива она в профиль с чуть приоткрытыми в концентрации губами, наклоняясь над очередным пистолетом. Да, я знал, что был идиотом. Это совсем не походило на меня, и со своей стороны я очень плохо справлялся с отклонением от протокола. Прежде всегда существовала черта, регламент, правила, о которых я с легкостью вспоминал в те редкие моменты, когда чувствовал, что мое внимание переключается на что-то недозволенное. Но Шепард была другой. «Нормандия» да и вся миссия не походили ни на что виденное мною до этого. Раньше, находясь при исполнении, мне без проблем удавалось выкинуть из головы все посторонние мысли, но с Шепард… Я убеждал себя, что это лишь естественная реакция на встречу со столь неординарным человеком и ничего более. Я говорил себе, что это безопасно. Настолько проще было верить, что моя непроизвольная улыбка в ответ на ее редкий смешок являлась лишь проявлением товарищеских отношений, зарождающейся дружбы, и я остановился на этом объяснении. Когда вернулась Эшли, я вдруг понял, как долго мы с Шепард просидели здесь – Уильямс могла болтать с семьей часами. Сержант бросила мне знающий взгляд, и я замер на мгновение. В ее глазах не было насмешки, они лишь говорили мне, что она знает, что я делаю, и находит это чертовски забавным. Джена, однако, ничего не заметила или же просто милосердно сделала вид. Может быть, и она занималась тем же. Интересно, чем именно? О, заткнись, Аленко. ************ Это должно было стать простой рутинной операцией. Найдя тело Кахоку, мы направились по указанным им координатам на крохотную планету Неферон, где располагалась база экстремистской группировки под названием «Цербер», и, используя системы маскировки «Нормандии», с легкостью высадились достаточно близко от цели, чтобы проникнуть внутрь, не вызвав тревоги. Как выяснилось, это была не главная база, однако на ней имелась нужная нам информация, так что мы все же приняли решение брать ее. Пробиться к лаборатории в самом сердце здания оказалось не так сложно, как мы ожидали, но стоило Шепард подойти к главной консоли, как в каждом помещении комплекса включилась сирена. Мы скопировали все, что успели, прежде чем сработал механизм самоуничтожения, и собрались выбираться обратно, предвидя, что выход нам попытаются преградить несколько боевиков. Вряд ли их могло остаться больше. Если бы только все оказалось так легко. Их было так много, и они продолжали прибывать, выбегая из каждой двери, спускаясь откуда-то сверху по веревкам, и каждый из них, едва завидев нас, открывал огонь. Мы не были готовы к подобному сопротивлению и практически в первые же секунды заняли оборонительную позицию. Я слышал, как, вызвав «Нормандию», Шепард приказывала им уничтожить всех возможных противников, поджидающих нас снаружи, и готовить немедленную эвакуацию. Из едва слышного за скрежетом статики ответа мы узнали, что неподалеку под землей располагалась еще одна база, которую на корабле заметили, лишь когда в поверхности планеты разверзлась дыра, и оттуда появилось зенитное орудие, принявшееся стрелять в небо. Сканеры «Нормандии» засекли перемещение отрядов неприятеля по подземным переходам с одной базы на другую. Информация, полученная от Кахоку, этого не отражала. Должно быть, «Цербер» знал о нашем появлении. Нам нужно было добраться до «Мако» и, отдалившись на безопасное расстояние, дождаться «Нормандии». Поначалу все шло не так плохо. Щиты едва держали, но Эшли с успехом отвлекала внимание большей части солдат противника, в то время как Шепард наносила точные удары, пробивая брешь в рядах неприятеля, и худо-бедно мы продвигались к выходу. Что произошло дальше, не знаю – я был занят удерживанием в стазисном поле двух снайперов, пока к ним пробиралась Эшли. Парой выстрелов – в голову и шею - Шепард убрала со своей дороги двух церберовцев и, перескочив через гору ящиков, служивших ей укрытием, бросилась вперед, а затем буквально из ниоткуда появившийся боевой робот выпустил в нее ракету. Шепард отреагировала мгновенно – снаряд пролетел всего в паре дюймов от нее, когда она, оттолкнувшись от пола рукой, метнулась к скоплению ящиков, только что зачищенному ею от солдат противника, и спряталась за ним. Я услышал, как она начала что-то кричать и попыталась уйти в сторону, а долю секунды спустя раздался взрыв. Меня сбило с ног, но я попытался протянуть руку, чтобы окружить ее барьером. Наверное, под ящиками скрывалась какая-то газовая труба или емкость, и, опершись на нее в прыжке, Шепард, вероятно, сместила ее. Все это мало волновало меня тогда – не успел еще дым рассеяться, как я уже бежал к тому месту, где она упала. Выбросив руку вперед, ограждая Джену защитным полем, я заметил, что жизненные показатели, передаваемые компьютером ее брони на экран моего инструметрона, представляли собой прямую линию. Эшли что-то кричала в устройство связи, но я разобрал только «Шепард», «эвакуация» и «немедленно, твою мать», порадовавшись, что ей хватило здравого смысла вызвать помощь. Джена ничком лежала на полу, а приблизившийся к ней робот уже занес руку, чтобы закончить начатое, и я среагировал, не задумываясь. С криком я что есть силы нанес биотический удар в главное орудие машины, отбросив ее назад. Затем, сам себе поражаясь, поднял в воздух робота с оторванной конечностью и швырнул его в выступающую площадку второго этажа. К тому моменту, как он рухнул вниз грудой смятого искрящегося металла, огни его главного оптического сенсора уже не горели. Я создал новый барьер, достаточно большой, чтобы окружить меня и Шепард, в то время как Эшли нашла себе укрытие неподалеку, готовая убивать каждого, кто рискнет к нам приблизиться. С ужасом я услышал, как в соседнем помещении пробуждается еще один робот. На экране моего инструметрона по-прежнему тянулись бесконечные прямые линии. Чувствуя подступающий к горлу ком, я посмотрел вниз, ощущая, как в результате моего рассеянного внимания барьер пошатнулся под вражеским огнем. Шепард пострадала от шрапнели - обломков чего-то, находящегося в ящиках. Осколок какого-то стекла торчал из ее шлема там, где она оставила открытым визор, а кусок искореженного металла вспорол ее броню и застрял в правом плече, повредив большинство датчиков, в том числе и встроенную систему жизнеобеспечения. Это означало две вещи: первое – она могла быть все еще жива, и из строя вышли лишь датчики, и второе – без работающей системы жизнеобеспечения она протянет недолго. Меньше чем за минуту неприятель зашел с флангов. Я оказался у них как на ладони, и удерживаемый мною барьер с трудом защищал от летящих со всех сторон пуль. Путь наружу оказался блокирован останками робота, а церберовцы все прибывали. Опершись спиной о груду ящиков и отвернувшись от выхода, я продолжал столбом стоять над Шепард. Эшли изо всех сил пыталась сдержать противника, однако они подбирались все ближе и ближе. Выстрелы все чаще попадали в биотический щит. Я чувствовал подымающийся во мне жар, мышцы стиснутых от напряжения челюстей начинали ныть. В мгновение относительной тишины я услышал прерывистый затрудненный вздох внизу, и словно гора свалилась с моих плеч. Компьютер брони Шепард на несколько секунд вернулся к жизни, и с помощью своего инструметрона я успел активировать систему подачи омнигеля, не забывая, однако, про барьер. Выстрелом из дробовика Эшли снесла очередному наемнику руку. Я еще раз взглянул на брешь в шлеме Джены: кровь, сочащаяся из раны на щеке, заливала ее лицо. Она не открыла глаз, но, наоборот, зажмурила их от боли. «Боль – это хорошо», - думал я. Боль означала, что она еще жива. Медигель вытекал из прорех в ее броне: яркий, зеленый и совершенно бесполезный. Я сжал зубы и усилил барьер, не зная, однако, сколько еще продержусь. Вскоре нам придется куда-то двигаться. Сзади до меня донеслась тяжелая поступь второго робота, который принялся убирать уничтоженного собрата с пути. В моей голове - неожиданно холодной и ясной - сформировался план. Я крикнул Эшли приказ, и она немедленно выполнила его. Сорвав с пояса несколько гранат, она бросила их туда, где бойцы «Цербера» подобрались особенно близко. Едва только прогремели взрывы, и помещение заволокло дымом, я снял барьер и, резко развернувшись, послал в робота самую мощную ударную волну, на которую только был способен, как раз в тот момент, когда он наводил свое главное орудие. Робот отлетел назад, и, резко разведя сжатые в кулаки ладони, я раздвинул поверженные машины в стороны, открывая нам путь к отступлению. Основание шеи - там, где находился имплантат - жгло огнем, но мне было плевать. Я еще никогда не чувствовал себя настолько сильным. К этому моменту Эшли перебралась к нам и уже поднимала Шепард с пола. Обернувшись, я заметил лучики лазерных прицелов, пробивающиеся к нам из-за дыма. Резкая боль пронзила предплечье, однако адреналин наполнял мою кровь, и я не обратил на это никакого внимания. Бросив руки вверх, я создал новый барьер, укрывший нас троих, а затем, чувствуя обжигающий жар в имплантате, ударил кулаками по полу и выплеснул море энергии. Голубое пламя, пульсируя, хлынуло из рук; казалось, все мое тело светилось. Ударная волна биотического взрыва опрокидывала или разрывала в клочья все, что встречала на своем пути, и к тому моменту, как она достигла стен, на ногах не осталось ни одного церберовца. Я чувствовал себя, словно выжатый лимон, однако расслабляться было еще рано. Не давая врагу опомниться, мы бросились вон из помещения; Эшли что-то кричала по внутренней связи, а я вытянул руку назад, снова создавая барьер, защищающий нас от летящих вслед редких пуль. Из раны на предплечье другой руки текла кровь – я чувствовал ее внутри брони, но в тот момент мне было все равно. Позже у меня будет время побеспокоиться об этом. Впереди показался знак запасного выхода, через который не ломились агенты «Цербера». Я швырнул оставшиеся гранаты назад, и мы как можно быстрее направились к переходному шлюзу; Эшли не отставала, даже несмотря на то, что ей приходилось нести бессознательное тело Шепард. До меня донесся слабый, влажный кашель, и я сказал себе, что это тоже хорошо – она все еще была жива. Мы почти добрались до выхода. Створки переходного шлюза закрылись в сопровождении шипения воздуха, и на несколько минут мы оказались в безопасности. Я схватил со стены дыхательный шлем, и с помощью Эшли, придерживающей ее голову, мы осторожно сняли испорченный шлем Шепард. Осколок, торчащий из ее лица, оказался меньше, чем я думал, и, к счастью, не задел глаз, застряв чуть выше ее левой скулы. - Нужно вытащить это, лейтенант, - тяжело дыша, сказала Эшли. – Давай. Призвав на помощь всю силу воли и стараясь унять дрожь в руках, я приготовил капсулу медигеля, положил одну ладонь на лицо Джены и другой осторожно вытащил осколок из ее щеки. Рана была не такой глубокой, как я опасался, но все равно доходила едва ли не до кости. Медигель поможет заживлению, но шрам все равно останется. Он будет хорошо подходить к остальным, а мне уже нравился каждый из них. Кровь до сих пор текла, но гель стягивал края раны, по крайней мере, позволяя надеть на Шепард дыхательный шлем. В этот момент в дверь переходного шлюза забарабанили – оставаться здесь далее стало небезопасно. - Уильямс вызывает «Нормандию», мы выходим через двадцать секунд! – с этими словами Эшли ударила кулаком по устройству понижения давления, и автомат быстро выкачал воздух из помещения. Новый шлем не совсем подходил к броне Шепард, но он должен был помочь ей продержаться те несколько минут, что мы будем находиться снаружи. Глядя на ее закрытые глаза, я чувствовал липкий ужас, забирающийся в душу – больше всего на свете мне хотелось, чтобы она открыла их. Внешний люк переходного шлюза распахнулся, и на этот раз, не обращая внимания на пульсирующую боль в предплечье, Шепард взял на руки я, а Эшли с оружием наизготове вышла вперед. По пути к «Мако» нам встретилось всего несколько церберовцев, и Уильямс с легкостью с ними справилась. Забравшись в кабину, она вдавила педаль акселератора в пол, и бронетранспортер резво покатил прочь, а я пытался закрепить безжизненное тело Шепард. Мне с трудом удавалось улавливать звук работающего респиратора ее шлема, а броню Джены снаружи покрывала кровь вперемешку с вытекшим медигелем. Минуты, проведенные в ожидании «Нормандии» в уносящемся прочь от базы «Мако», казались мне бесконечными. Услышав донесшуюся по внутренней связи тихую краткую молитву, я понял, что и Эшли боялась за жизнь Шепард. Глядя на глубокие раны на ее плече и предплечье, я раз за разом повторял про себя, что все обойдется. Шепард непобедима, и как только она придет в себя, то назовет меня идиотом за то, что я мог думать иначе. Не «если», но «когда». Мне нравилось, как звучала эта фраза – она давала мне хоть какую-то уверенность. В тот момент Джена умирала, и я знал это – она быстро теряла кровь. Но ведь ей и прежде не раз доводилось бывать на краю. Сегодняшний день не станет роковым, этого просто не может быть. Когда она очнется, то посмеется над моими теперешними переживаниями. Не «если», но «когда». ************ Шепард Я поморщилась от яркого света и немедленно пожалела об этом – острая боль пронзила лицо даже от столь незначительного движения. До меня донесся чей-то резкий вдох, и спустя мгновения я поняла, что он принадлежал мне. А вот шепот оставался мною незамеченным до тех пор, пока голоса внезапно не стихли. Я с трудом открыла глаза, почувствовав боль в левой глазнице, и узнала лампы освещения на потолке по своему прошлому посещению медотсека «Нормандии». - Коммандер? – послышался спокойный голос Чаквас – женщина определенно знала свое дело. Раз уж я находилась на «Нормандии», то, по крайней мере, могла быть уверена, что меня залатали на совесть. Что произошло? И почему мне никак не удается вспомнить? Я подняла голову. - Коммандер, постарайтесь не двигаться, - приблизившись, велела доктор. – Помимо всего прочего у вас тяжелое сотрясение мозга, так что просто лежите спокойно. Возможно, именно в этом причина того, что мои сны оказались еще более кровавыми, чем обычно – прямо как картинки, мелькавшие перед глазами после Иден Прайма. Может быть, удар по голове что-то повредил внутри? Мне так хотелось, чтобы все это прекратилось – я устала каждую ночь просыпаться в холодном поту от ужаса. Последовав совету Чаквас, я расслабилась и лишь наблюдала за тем, как она настроила что-то в аппарате капельницы и нажала кнопку, в результате чего верхняя половина кровати приподнялась так, что теперь я почти сидела. Заметив пустой пакет из-под донорской крови, я стала гадать, не в этом ли причина моей слабости. Доктор вновь принялась светить мне в глаза своим дьявольским фонариком, висевшим на ее шее, и я послушно следовала взглядом за его движением. Очевидно удовлетворенная, Чаквас коснулась рукой моего лица, осматривая ужасные раны, должно быть, полученные мною за то время, которого я не помнила. Я закрыла в изнеможении глаза, и передо мной заплясали яркие пятна. Ребра и правое плечо горели. Пошевелив пальцами, я с радостью обнаружила, что рука мне подчиняется – хороший знак. Однако думать по-прежнему было сложно – казалось, что кто-то вытащил мой мозг и взамен набил череп ватой. - Лечение дает неплохие результаты, - пробормотала доктор себе под нос, - жизненные показатели в норме. В общем, принимая во внимание обстоятельства, вы в отличной форме. Как вы себя чувствуете? - Жить буду, - ответила я хриплым голосом. Казалось, что грудную клетку что-то сдавливало, было трудно дышать. Стоило мне зажмуриться, как боль в каждой клеточке моего тела усиливалась. – Что случилось? Как долго я пробыла без сознания? - В этот раз всего несколько часов – думаю, вас порадует эта новость. Что же касается первого вопроса, то вас ранило шрапнелью, которая буквально исполосовала броню. Вы потеряли сознание в результате удара взрывной волны. Я права, лейтенант? На мгновение я удивилась, почему, черт возьми, она спрашивает меня, да еще и решила, что я все еще лейтенант, но, открыв глаза, поняла, что она смотрит вовсе не на меня. Повернув голову, попутно отметив, что шея тоже болела, я первым делом увидела обнаженный мускулистый торс, освещенный для пущего эффекта флуоресцентными лампами медотсека. Наслаждаясь разливающейся по телу приятной негой, я лениво следовала взглядом за дорожкой черных волосков к груди, затем мимо могучих плеч и, наконец, обнаружила, что смотрю в теплые темные глаза… о, черт, я пялюсь на Аленко. Он заметил? В любом случае я могу свалить это на сотрясение. Против воли мои глаза опять скользнули вниз, и, приложив усилие, я вновь подняла взгляд. Лейтенант имел довольно симпатичное лицо, но это я уже знала. Да, дело определенно в сотрясении. Не то чтобы я никогда прежде не рассматривала его, но не в присутствии же доктора! - Все верно, - ответил Кейден, глядя на меня с тревогой. – Должно быть, взорвалась одна из канистр – все случилось очень быстро и совершенно неожиданно. - Все в порядке, Аленко, - с трудом прохрипела я, в то время как руки Чаквас сместились к моему плечу. – Я в состоянии пережить свою ошибку, так что можешь рассказывать. Он отрицательно покачал головой. - Не было никакой ошибки. Все произошло на моих глазах - ты никак не могла знать, что тот ящик взорвется. Думаю, даже робот не подозревал об этом – взрыв нас всех застал врасплох. - Робот? - Что-то шевельнулось в памяти. Чаквас достала какую-то скобу и принялась прилаживать ее к моему забинтованному плечу. – Кажется, я помню робота. Но… как нам удалось выбраться? Нас практически окружили. - Не скажу, что было легко. Эш сумела донести тебя до переходного шлюза, а вскоре после этого нас подобрала «Нормандия». Как бы то ни было, мы добились своего, коммандер – Тали работает над раскодированием полученной информации. - Не стоит скромничать, Кейден, - вновь вступила в разговор Чаквас, и я заметила, как лейтенант открыл рот, собираясь возразить. – Из-за ваших фокусов чуть не сгорел ваш имплантат. Хорошо, что мы направляемся на Цитадель – там есть, кому подлатать вас. В противном случае, полагаю, вы надолго бы выбыли из строя. – С блестящими глазами она повернулась ко мне. – Я слышала, это было весьма впечатляюще, коммандер. Молодой лейтенант почти наверняка спас вам жизнь. - Со мной была Уильямс, - быстро произнес он, словно ему отчаянно не хотелось признавать свои заслуги. - Именно Уильямс и рассказала мне о вашем эффектном проявлении героизма, - сказала Чаквас тоном, говорящим, что она уже составила свое мнение и менять его не собирается. – Она утверждала, что если бы не ваша биотика, вы все были бы мертвы. Я снова повернулась к Аленко – он выглядел так, словно хотел возразить ей, но передумал. Закрыв рот, он слабо улыбнулся, отчего на его щеках появились ямочки. Смущен, но искренен. Кейден не имел привычки прибегать к ложной скромности. Я пожалела, что не увидела того, что он сделал. Я обожала его биотику, то, как он мог изогнуть мир одним лишь усилием воли. Мне обязательно нужно будет расспросить Уильямс. Он спас мне жизнь, в то время как мог погибнуть сам. Пожалуй, теперь мы были в расчете за Иден Прайм. Черт, я даже осталась должна. Вероятно, болеутоляющее сделало меня сентиментальной. Он все еще с беспокойством хмурился. У Кейдена на самом деле были красивые глаза – цвета выдержанного виски, яркие и выразительные. Я знала, что парю в облаках под влиянием лекарств, но это мало меня заботило. На самом деле мне нравилось для разнообразия почудить, а о том, как это глупо, я могу подумать позже. - Как ощущения, коммандер? – поинтересовалась доктор, закончив свои манипуляции со скобой и моим плечом. Я попробовала согнуть руку и почувствовала тупую боль, однако сустав оказался надежно зафиксирован, а предплечье помещалось в перевязь. - Нормально. Каковы повреждения? - Ничего такого, что бы не зажило быстро, к счастью. Похоже, у вас выдающийся талант к выживанию. Раны по большей части поверхностные, однако если бы ваши товарищи не использовали остатки системы доставки медигеля вашей брони, вероятно, все закончилось бы гораздо хуже – вы вполне могли потерять слишком много крови. Легкое оказалось почти пробито, но вас доставили на корабль достаточно быстро, чтобы избежать тяжелых последствий. Мышцы местами порваны, я наложила на проблемные места первоклассный медигель, так что все должно зажить самым лучшим образом. Любому другому пациенту я бы прописала как минимум две недели постельного режима, но сомневаюсь, что вы воспользуетесь этим советом. - Вы абсолютно правы. - Тогда просто будьте благоразумны, коммандер. Да, ваши раны заживают быстро, но все равно воздержитесь от участия в операциях как можно дольше, давайте больше отдыха руке – никакого бокса с кроганом, и все будет в порядке. - Обещаю вести себя хорошо, - ответила я. – В любом случае с этой перевязью стрелять я не смогу. - Не снимайте ее по крайней мере неделю. Что же касается вашего лица, то я сделала все, что смогла, и если вы будете держать рану в чистоте, то шрам не должен быть сильно заметным. Сами посмотрите, - с этими словами Чаквас передала мне зеркало. Я совсем забыла о своем лице. Не поэтому ли Кейден смотрел на меня так странно – словно я лежала на смертном одре? Не то чтобы я раньше не имела шрамов. Взяв зеркало в здоровую руку, я заглянула в него. Ничего страшного – порез длиной в несколько сантиметров, огибающий левую глазницу. Рана хорошо сошлась, а ее края удерживались вместе маленькими белыми полосочками. - Мне нравится, - заявила я, вполне допуская, что когда в голове прояснится, мое мнение может измениться, однако сейчас меня это не волновало. Новое дополнение к узору шрамов и татуировок, покрывавших мое тело – часть истории моей жизни. - Мне тоже – подходит к другой стороне, - нервно рассмеявшись, произнес Кейден. Что он сказал на самом деле, было: «Я достаточно смотрел на твое лицо, чтобы запомнить расположение всех шрамов», и, очевидно, он тоже понял это, потому что поспешил добавить «коммандер», стараясь восполнить недостаток официальности в своем замечании. Я не знала, почему внутри у меня все стянулось в тугой узел, и решила и это свалить на сотрясение. Я снова заглянула в зеркало, надеясь увидеть, что он имел в виду. Самый большой шрам вертикально пересекал мои губы с правой стороны рта, еще один находился на правой щеке и пара рассекала правую же бровь. Да, лейтенант определенно был прав: новый шрам словно восстановил равновесие. Я издала звук, выражающий интерес и согласие, и Чаквас нахмурилась. - Если бы я знала, что вы посчитаете его украшением, Шепард, то не стала бы прилагать столько усилий, чтобы уменьшить последствия. Я решила, что мне нравится ее голос – только англичанка могла говорить с подобным сарказмом. - Полежите еще несколько минут, пусть туман в голове рассеется, а потом можете идти, - продолжила доктор, - а я, наконец, уделю внимание лейтенанту, пока он не простудился. Только сейчас мне пришло в голову, что присутствие здесь голого по пояс Кейдена было вызвано не попыткой отвлечь меня, а тем, что он, вероятно, тоже получил ранение, пока совершал этот свой героический поступок. Проследив за движением Чаквас, я заметила свежезашитую рану на предплечье лейтенанта – как раз рядом с внушительным бицепсом. - Всего лишь пулевое ранение, - объяснил Кейден. – Ничего страшного, заживет быстро. - Заживет, - согласилась доктор, но в ее голосе прозвучали стальные нотки, - однако состояние раны ухудшилось из-за того, что вы несли Шепард. Уверена, Уильямс бы с этим прекрасно справилась. - Ты схватил пулю, пока нес меня? – удивленно переспросил я, не зная, как реагировать. Конечно, солдаты не оставляют товарищей, но… его поступок казался в чем-то отличным. - Думаю, это случилось вскоре после того, как ты была ранена – некоторое время я находился вне укрытия. А позже нес тебя от переходного шлюза к «Мако». Понял, что ранен, лишь вернувшись на «Нормандию». Наверное, адреналин, - смущенно пояснил Аленко. Это было… мило. Скептично глянув на него, Чаквас произнесла: - Что меня сейчас волнует, так это ваша биотика, но на Цитадели вы сможете получить более квалифицированную консультацию. - Там есть доктора для биотиков? – спросила я, сев и свесив ноги с кровати. Так как я все еще была подсоединена к капельнице, то далеко уйти мне бы не удалось, но я ненавидела больницы, а также терпеть не могла валяться в постели без дела. - Да, - ответил Кейден, - но мне не нужно… - Глупости, мы сделаем там остановку при первой же возможности. Мне все равно потребуется новая броня, раз уж старая пришла в негодность. Судя по ответной улыбке я делала доброе дело, а не просто пользовалась своей властью. Не могла же я допустить, чтобы его коротнуло, особенно после того, что он совершил. Мне лишь в общих чертах было известно, как функционировали человеческие биотики, но беспокойство Чаквас говорило само за себя. Доктор проверила повязку, которую наложила на рану Кейдена, и, очевидно, довольная результатом, сообщила ему, что он может идти. Когда лейтенант стал натягивать футболку через голову, я не смогла удержаться и на мгновение опустила глаза к его мускулистому животу. Не то чтобы приятная внешность Кейдена осталась мною незамеченной при нашей первой встрече, но здесь, сейчас игнорировать это влечение было трудно. Еще труднее оказалось говорить, как подобает коммандеру, видя перед собой такое. Вернувшись ко мне, Чаквас отсоединила капельницу и снова повторила свои рекомендации касательно того, что я должна обеспечивать покой плечу, а не просто делать вид, что следую ее указаниям. С этим доктор скрылась в подсобном помещении, а мы с Кейденом остались наедине, глядя друг на друга и не произнося ни слова. За несколько дней до миссии на Новерии я проснулась от запутанного, полного какофонии звуков, кровавого сна. Сейчас, когда мне было известно, что эти кошмары вызваны воздействием протеанского маяка, они не так пугали меня, что вовсе не значило, что они стали менее реалистичными. Я вышла из каюты в стремлении отвлечься от кошмара и найти точку опоры в этом мире. Такую, например, как миллиарды горящих звезд, однако я нашла его еще даже прежде, чем добралась до окна. Кейден ел – сказал, что заработался допоздна, и я рассказала ему о своих снах. Он повел себя… просто отлично, если честно: спокойно, рассудительно. Он поверил в мой рассказ, но в то же время не потакал ни мне, ни моей разрастающейся паранойе по поводу того, чему мы противостояли. Именно такой поддержки мне не хватало. Вернувшись наконец в постель, все, о чем я могла думать, был он. Никогда прежде я не встречала никого, похожего на него. Я все ожидала, когда увижу оборотную сторону медали, найду в лейтенанте какой-то изъян, но он оставался прежним: добрым, искренним и порядочным. Я не знала, что делать. Я никогда с легкостью не доверяла людям, но… ему было так просто довериться. Может быть, поэтому я рассказала ему о своей матери и до сих пор чувствовала необходимость объяснить свои мотивы. Вот почему тогда мне пришлось заставить себя замолчать – с ним было слишком легко разговаривать. С каждым днем становилось все труднее помнить о том, почему так важны наши звания. Мы все еще смотрели друг на друга, и во рту у меня пересохло. И все же я первой вышла из этого странного ступора. Направившись к двери, я остановилась рядом с ним и коснулась его руки чуть ниже его ранения. - Спасибо, - сказала я, сама удивившись тому, как мягко прозвучал мой голос. Его улыбка была неуверенной, но абсолютно искренней. - Всегда пожалуйста, Шепард. А затем, потому что он смотрел на меня так, что сердце сжималось в груди, и я не знала, как реагировать на это, я стиснула пальцы, впиваясь в его кожу с силой, недостаточной, чтобы причинить боль, но, тем не менее, весьма чувствительно. Кейден резко вдохнул, однако улыбка не покинула его лица, а во взгляде читалось удивление, будто он пытался разгадать нашу личную шутку. - Просто не делай больше ничего столь же глупого, Аленко, - сказала я совершенно серьезно. – Я не хочу, чтобы ты погиб под моим командованием. - Я бы ни за что не бросил тебя, Шепард, - возразил он низким голосом. – Никогда. И я не сожалею о том, что сделал. Я вдруг осознала, как это будет выглядеть со стороны, вернись сейчас Чаквас. Да, не раз уже мне доводилось нарушать регламент - я не видела ничего предосудительного в том, чтобы переспать с разделяющим мою точку зрения солдатом, особенно, если он выглядел, как этот лейтенант, но никогда прежде это не был мой непосредственный подчиненный. И никто из них никогда не смотрел на меня так, как Кейден прямо сейчас. Не произнеся больше ни слова, я отвернулась и направилась к выходу. Добравшись до своей каюты и закрыв за собой дверь, я облокотилась на нее и сделала глубокий вдох. В плече пульсировала тупая боль. Эта миссия меняла меня. «Нормандия» меняла меня. Я взглянула в зеркало на свой новый шрам. Это место, эта команда начинали казаться родными. Я заботилась о них всех: о корабле, миссии, каждом члене экипажа, каждом боевом товарище, и все это вместе заставляло меня чувствовать себя чертовски уязвимой. Впервые за долгое время я заботилась о чем-то по причинам гораздо более глубоким, нежели вероятная выгода. И, решила я непокорно, мне это нравилось. Глупость всей этой ситуации уравновешивалась тем, что когда я думала о миссии, о слове «Жнец» и его возможном значении и ощущала, что земля уходит из-под ног, и весь мой нажитый опыт, самомнение, рожденное годами уверенности в том, что я лучше, оказывались бесполезными…. когда я чувствовала себя потерянной, я видела руки всех форм и цветов, тянущиеся ко мне, чтобы помочь. Именно так, мне говорили, работают отношения между людьми. Ключ ко всему заключался во взаимности. И… было здорово доверять другим, полагаться на них, пусть всего на мгновение, позволить им помочь себе после того, как всю жизнь сама помогала другим. Они и не подозревали – ни один из них – чего мне стоило превозмочь внезапное желание просто сбежать, как я всегда делала прежде. Закрыв глаза, я увидела Кейдена – его взгляд, когда он говорил, что никогда не оставил бы меня. И пусть я знала, что должна держать дистанцию… я не хотела. Смерть никогда прежде не пугала меня, только поражение. Он менял меня тоже, и я позволяла ему. Было здорово вновь заботиться о ком-то.