Свежий ветер (Fly By Night)

Кейден Миссия оказалась невообразимой по масштабу, и я знал, что никогда больше мне не представится случая поучаствовать в чем-то столь же грандиозном. Разговор со Стражем перевернул наше понимание вселенной с ног на голову – открытые нам основы мироздания были до такой степени невероятными, что я до сих пор с трудом верил, что все это произошло на самом деле. Я помнил, как Шепард вдавила в пол педаль газа «Мако», боевой клич вырвался из ее груди, и, чудом минуя бросавшихся со всех сторон нам под колеса гетов, мы помчались к ретранслятору. Ни один из нас не имел ни малейшего понятия о том, что произойдет – никто прежде не проходил через ретранслятор на чертовом «Мако». За мгновение до того, как мы оказались внутри, луч света проник в кабину через лобовое стекло. Я посмотрел на Гарруса, лицо которого выражало охватившее его возбуждение, и в едином порыве мы положили руки на плечи нашему командиру, словно заверяя, что мы рядом до самого конца. Однако ожидаемого конца не последовало. Внезапно окружавший нас шум «поплыл», а затем изменился, и мы уже находились не на Айлосе – «Мако» мчался в воздухе над Президиумом со скоростью космического корабля, бороздящего пространство. Резко подавшись вперед и обхватив Шепард руками, я создал биотический барьер, защитивший нас троих во время сокрушительного удара бронетранспортера о поверхность. Выбравшись из пылающей и искореженной машины, мы отправились на поиски бывшего Спектра, с боями прокладывая себе дорогу по Цитадели. В тот момент, когда я уже был уверен, что мы опоздали, Джена вышла из укрытия и, подняв руки, двинулась к Сарену. Я едва не закричал в знак протеста, однако вовремя прикусил язык, вспомнив, что вне зависимости от моих к ней чувств она являлась коммандером Шепард – непобедимой, неодолимой и способной на то, что другим было не под силу. «Еще не все потеряно. Используй свой шанс, если хватит смелости», - сказала она Сарену, нарушая клятву собственноручно и с наслаждением убить его. Но взгляд ее глаз оставался непреклонным, и позже она призналась мне, что ей необходимо было верить в то, что его воля окажется сильнее оков машины. Так оно и вышло – трясущейся рукой Сарен приставил дуло пистолета к челюсти и нажал на спусковой крючок. В считанные секунды я уже находился у консоли и, загрузив программное обеспечение, полученное от Стража, вновь открыл каналы связи с «Нормандией» и кораблями остальных флотов. Шепард принялась отдавать приказы с такой уверенностью, словно на самом деле имела полномочия командовать военными силами Альянса, и это сработало: Совет был спасен, Властелин уничтожен, а вторжение предотвращено. Мы победили. А затем, в течение нескольких ужасающих секунд после того, как нас с Гаррусом вытащили из-под завалов, я думал, что она погибла. Но вот на лице Андерсона отразилось невероятное облегчение, и, обернувшись, я увидел ее – хромая, она поднималась на вершину огромной кучи обломков со своей неизменной ухмылкой на губах - и чуть не заорал от радости. Я хотел подойти к ней, помочь забраться в медицинский транспорт, но и сам был ранен, а она и без меня не испытывала недостатка в помощниках. Лишь несколько часов спустя, оставшись наконец в одиночестве в чьей-то квартире, превращенной в полевой госпиталь, я осознал, что все позади. Я слышал, как за стеной Шепард разговаривала с Андерсоном и голограммами членов Совета, все еще находящихся на борту «Восхождения», пока медсестра обрабатывала ее раны. Когда происходят подобные события, времени на то, чтобы прийти в себя, обычно не находится – члены Галактического правления хотели немедленно узнать все подробности, чтобы иметь возможность отдавать распоряжения своим подчиненным. Она не ошибалась, когда говорила, что является глазами и ушами власть предержащих, и без подобных ей они были беспомощны. Меня отпустили на следующий же день – мои раны оказались не очень серьезными и должны были зажить сами по себе, в то время как других пострадавших все еще вытаскивали из завалов. Прежде, чем вернуться в посольство, я зашел навестить Шепард, но она спала; в результате падения обломков ее нога едва не оказалась сломанной, и слегка сползшее одеяло открывало толстую гипсовую повязку, обеспечивающую правильное распределение медигеля. Громким шепотом дежурный медбрат пожаловался, что ему с превеликим трудом удалось уговорить Шепард отдохнуть и позволить травмам исцелиться. Помня, что для всех остальных являюсь лишь ее лейтенантом, я ушел, позволив себе на прощание посмотреть на ее спокойное во сне лицо. Следующие несколько дней, проведенных мною в посольстве, я приходил в себя после полученных ранений и давал официальные интервью от имени Шепард, используя слова вроде «засекречено» и «продолжающееся расследование», создавая у общественности впечатление, что мы знаем, что происходит, даже если они и пребывают в неведении. Я не делал никаких выводов, старался избегать конкретных фактов, но пока Альянс не представил официальной версии произошедшего, этого было достаточно. Как объяснить простому обывателю, что такое Жнец? Репортеры новостных каналов признались, что из всей команды «Нормандии» я являлся самым «приятным» для глаза среднестатистического зрителя. Шепард была знаменита, однако ее пугающая репутация заранее настраивала людей на определенный лад. И хотя она могла выйти практически из любой неприятности исключительно благодаря умению вести беседу, у нее просто не хватало времени на журналистов. Джокер слишком любил поязвить, Прессли навевал тоску, а все остальные члены экипажа являлись представителями иных рас. Я же был бравым солдатом Альянса со спокойным голосом и мог пояснить произошедшее так, что все представали в выгодном свете, особенно Шепард. В итоге мое лицо, наряду с фотографиями и видеозаписями остальных членов команды, Андерсона, Совета и других личностей, являвшихся «эксклюзивными источниками информации в Альянсе», оказалось на всех экранах Цитадели. Да, эта работа была важной, но при этом оставалась абсолютно неинтересной, и я скучал по «Нормандии». Хотя, может быть, я просто скучал по ней. Спустя три дня, в течение которых я практически не мог выбраться из посольства, позвонила мама и поинтересовалась, почему узнает о моем участии в боевых действиях из новостей. Она рассказала, что готовила обед и, услышав мой голос, доносившийся из телевизора, от неожиданности уронила тарелку. Впрочем, она не слишком расстроилась этому факту – теперь, по ее словам, я был чем-то вроде героя родного городка, что автоматически сделало популярными и ее с отцом, который теперь не платил за выпивку. Когда мама спросила про Шепард, мне пришлось тщательно следить за выражением лица, чтобы не выдать ничего лишнего; даже если она и заметила что-то, то не показала вида. Попрощавшись с ней, я снова отправился в больницу – согласно имеющейся у меня информации Шепард все еще находилась там. Прошло четыре дня с тех пор, как я видел ее во плоти – слишком долгий срок. Но в ее постели оказался какой-то незнакомый молодой солдат, подключенный ко множеству различных аппаратов. Подошедшая медсестра призналась, что узнала меня из новостей и, согласно полученным инструкциям, передала мне планшет, добавив, что я должен попытаться образумить моего командира и заставить ее отдыхать, даже если она и отказалась оставаться в больнице. Сообщение на планшете гласило: «Ненавижу это место, вернулась домой - Д» и сопровождалось номером, по которому, как я предположил, мне удастся с ней связаться. Я не был уверен в том, что записка предназначалась именно мне, однако подпись из первой буквы ее имени казалась достаточно личной. Я вернулся в свою комнату в посольстве, открыл программу связи на консоли и набрал номер. Палец замер над кнопкой вызова голографического дисплея, но я никак не мог заставить себя нажать ее. Я нервничал, и зародившееся где-то в желудке волнение заставляло чувствовать себя идиотом - я вел себя, как подросток, терзающийся вопросом звонить ли понравившейся ему девочке, а не как битый жизнью солдат, думающий о женщине, с которой вместе проливал кровь, не говоря уже о том, что переспал. Дважды. Но она также являлась моим командующим офицером. Сейчас, когда мы больше не считались беглыми преступниками, эта деталь вновь стала казаться очень важной. Шепард оставила мне номер. Я позвоню только для того, чтобы убедиться, что она отдыхает, как и велела мне медсестра. Не давая себе шанса передумать, я нажал кнопку вызова и в ожидании ответа принялся наблюдать, как световые шары кружат по экрану. Возможно, все дело лишь в разыгравшемся воображении, но мне показалось, что как только прозвучал звуковой сигнал, и изображение прояснилось, на ее губах появилась ленивая улыбка, отчего мое сердце пустилось вскачь. На ней была надета свободная футболка, спадавшая с одного плеча, а волосы оказались растрепаны. За спиной Джены виднелись очертания квартиры – маленькой, пустой и серой, но я смотрел только на нее. От царапины, пересекавшей ее челюсть, остался лишь едва различимый след, однако состояние ее ноги пока оставалось неизвестным – мне сказали, что травма была серьезной, и только броня и уровень адреналина в крови позволяли ей передвигаться. - Привет, незнакомец, - произнесла Джена низким, хрипловатым голосом – очевидно, она только что проснулась. Проведя рукой по голове, она слегка привела в порядок разметавшиеся осветленные пряди. - И тебе привет, - ответил я, не зная, что еще сказать. Кем она была сейчас – моим командиром или любовницей? – Вижу, тебе удалось выбраться из больницы без посторонней помощи. Я считал, что ты еще на неделю останешься под наблюдением врачей из-за своей ноги. - Ну, что сказать? Никакие стены не удержат меня, - сказала Шепард, пожав плечами. – В любом случае с ногой все в порядке, и медсестра дала столько обезболивающего, что мне на месяц хватит. Я не смог сдержать улыбку. Это объясняло ее мечтательный вид и отяжелевшие веки. Мне нравилось видеть ее такой – открытой и уязвимой. - Она велела мне проверить, как у тебя дела, или по крайней мере проследить, чтобы ты отдыхала, - произнес я, побуждая ее дать более подробный ответ. - Со мной все в порядке, тебе не о чем волноваться. Кроме того, - Джена усмехнулась, - учитывая, что твое лицо целыми днями мелькает по телевизору, у меня создалось впечатление, что ты все время находился рядом – в этой части Цитадели ловит только новостной канал. Должна отметить, ты отличный оратор – однажды ты говорил на протяжении четырех минут и умудрился не сказать ничего. - Кто-то же должен был заменить тебя, - сварливо проговорил я, в шутку нахмурившись. – В отличие от некоторых, мы не можем позволить себе спать по двадцать часов в сутки. - Я ранена! – сердито бросила Джена в ответ. - Мне казалось, ты сказала, что с тобой все в порядке. - Я… - она осеклась, осознав свою ошибку, а затем рассмеялась. – Это нечестно. Я сижу на лекарствах, а ты выказываешь неуважение к командиру, лейтенант. - Ты в увольнительной по состоянию здоровья, - заметил я с ухмылкой, - не думаю, что в данном случае мое поведение можно классифицировать как нарушение субординации. - А разве ты сам не в увольнительной? – спросила Шепард с любопытством; склонив голову набок, она потерла царапину на лбу. - Технически, да. – Я не находился на активной службе, однако застрял на Цитадели, при этом мне некуда было пойти, кроме как в посольство, и нечем было заняться, кроме как работой. – Однако отдыхом это назвать язык не поворачивается – я приходил в себя и помогал с восстановительными работами, потому что строители прибыли лишь сегодня. Шепард на мгновение опустила глаза, а когда вновь встретилась со мной взглядом, ее брови игриво выгнулись, а весь вид словно говорил, что она знает что-то, неизвестное мне. - То есть ты свободен, да? - В общем, да; мне дали комнату в посольстве и велели забыть о работе как минимум до конца следующей недели, может быть, даже выбраться со станции, но… не знаю, мне не хотелось бы улетать далеко, да и ближайший транспорт до Земли отправится только через несколько дней. - И поэтому… ты позвонил мне? Джена изогнула бровь, и на ее великолепных губах появилась понимающая улыбка. Я вспомнил о нашем последнем поцелуе – неожиданном и внезапном – и почувствовал, как жар приливает к лицу. - В общем, да, – ответил я, улыбаясь в ответ. – Хотел убедиться, что, пребывая в полусознательном состоянии от лекарств, ты не заблудилась по дороге домой. Медленным, полусонным движением Шепард подняла ладони в шутливой капитуляции. - Добралась без проблем. Я в своей квартире, хотя, признаюсь, предпочла бы «Нормандию». - Я тоже. По крайней мере там на меня не набрасывается толпа репортеров, желая получить интервью всякий раз, стоит мне только выйти. - Да уж. Кажется, мне удалось выбраться из Президиума, не попав в поле зрения камер, однако их там было немало, - произнесла она и, опустив взгляд, принялась что-то теребить в руках. – Я думала, что тут, в жилых районах, никто меня не узнает, но оказалось, что неподалеку живут бойцы N, с которыми я когда-то вместе служила. Во время атаки они находились здесь, а завтра отправляются в погоню за несколькими сумевшими уйти кораблями гетов. Они предложили встретиться где-нибудь сегодня ночью, но… я не знаю. Легко было позабыть о том, что, конечно же, у нее имелись и другие друзья и интересы. «Нормандия» для тех, кто находился на ее борту, казалась чем-то вроде замкнутого мирка, в то время как в круг ее сослуживцев из программы N я не входил. Интересно, насколько близки они были? - Где-нибудь? Вот как? – произнес я наконец. - Это дерьмовый клуб на нижних уровнях района, но, по крайней мере, там достаточно темно и никому нет дела до того, кто ты. Раньше я частенько ходила туда, будучи в увольнительной, но… это было давно. - Погоди-ка, неужели клубы открыты? – удивился я. Вспомнив буквально лежащий в руинах Президиум, я поразился тому, что это возможно. – Нападение произошло всего пять дней назад. - Не везде разрушения столь сильны – район Буркала практически не пострадал, а с помощью Хранителей и вовсе сумел вернуться к обычной жизни. Кроме того, открытые клубы будут всегда – что бы ни случилось, в попытке позабыть свои проблемы люди все равно хотят пить и танцевать. - Ты ведь помнишь, что тебе предписан постельный режим, да? - Эй, - возмутилась она, выглядя едва ли не оскорбленной, - я – коммандер Шепард. Возможно, сейчас я и не смогу прыгать с крыши на крышу, но прогулка меня не убьет. Я слишком много времени провела закованной в броню – мне нужно выбраться куда-то, где никто не знает, что я солдат. – Она снова опустила глаза, и ее футболка сползла еще ниже, сильнее оголяя плечо, и когда Джена с ухмылкой опять посмотрела на меня, я позабыл все свои доводы. – Может быть, и ты придешь? – спросила она, приподняв брови; игривое, несерьезное выражение ее лица не позволяло определить, что было у нее на уме. Я раздумывал примерно полсекунды. - Составить тебе компанию? Да, конечно. Когда? Сегодня? Удивительно, но мне удалось сохранить голос спокойным и не выдать охватившего меня возбуждения. Было бы так здорово хоть раз увидеть ее вне службы. - Если хочешь. Я сказала ребятам, что встречу их после полуночи – прежде мне нужно как следует проснуться. Мы исполняли странный танец – она безуспешно пыталась выглядеть беззаботной, а я старался сделать вид, что моя голова не была занята мыслями о ней с тех самых пор, как она оставила меня в своей каюте тем утром. Ни один из нас ни словом не упомянул миссию или слухи о возможной передислокации. - Думаю, я смогу прийти, - сказал я наконец, притворяясь, что ничего особенного не происходило. – Полагаю, мне тоже будет полезно выбраться отсюда на некоторое время. Опустив взгляд к клавиатуре и слегка сжав губы, Шепард напечатала адрес, мгновение спустя появившийся на экране передо мной. Я понятия не имел, где это и как туда добраться, однако решил, что разберусь с этим вопросом позже. - Это немного в стороне от оживленных дорог, - пояснила она, - но, учитывая, что твое лицо мелькает на каждом исправном мониторе Цитадели, полагаю, оно и к лучшему. И ты сможешь лично убедиться, что мы с моей ногой чувствуем себя хорошо. Я уже открыл рот, собираясь сказать, что с нетерпением буду ждать этой возможности, когда громкий резкий звук донесся откуда-то из-за ее левого плеча. Глянув вверх, Джена снова перевела взгляд на монитор, попутно приведя свою футболку в более презентабельный вид. - Вот черт, это меня – должно быть, доставили мои вещи с «Нормандии». Увидимся позже, Аленко. Последнее, что я заметил, прежде чем экран почернел – это стайка воробьев на ее предплечье, когда Шепард протянула руку к верхней части монитора и выключила его. Я попытался соотнести то, что она назвала меня по фамилии, с расслабленным, затуманенным взглядом, который, я надеялся, являлся результатом не только лекарств. Я также не знал, что означало ее приглашение, но, с другой стороны, мне было все равно – будет здорово просто вновь увидеть ее, убедиться, что после сумасшедшей гонки, в которую превратилась наша миссия, она все еще жива и невредима, и что ночь перед Айлосом случилась на самом деле. Единственное, о чем мне осталось позаботиться – это одежда без логотипа Альянса. ************ Нужный мне район располагался очень далеко от Президиума – неудивительно, что он не был сильно поврежден. К тому времени, как я добрался до клуба – где-то около часа ночи – тот оказался битком набит народом. Учитывая, какая тяжелая неделя выдалась для большинства жителей Цитадели, я немало удивился этому обстоятельству. Но, с другой стороны, как Шепард и говорила, люди всегда будут пить и танцевать, стремясь хоть на время позабыть о своих проблемах. Помещение с низкими потолками освещалось весьма скудно, а его углы и вовсе терялись во мраке; звучащая музыка вполне соответствовала этому классу заведений – бесконечная череда незаметно сменяющих одна другую мелодий. Шепард нигде не было видно, что, в общем-то, не стало для меня неожиданностью. Мне на глаза попался обустроенный на некотором возвышении танцпол, заполненный представителями всевозможных рас, а также множеством космопехов, гордо демонстрировавших свои жетоны. Рядом с каждым из них ошивался по крайней мере один гражданский, и мне подумалось, что благодаря роли, которую Альянс сыграл в отражении атаки, сейчас являться человеческим солдатом на Цитадели было очень, очень престижно. Я же лишь надеялся, что без формы меня никто не узнает. Одетый в серое и черное, я отлично сливался с толпой, однако с тех пор как я вообще появлялся в подобном месте – в гражданском или нет – прошло слишком много времени. С трудом пробираясь в сторону бара, я наконец увидел Джену, вернее, заметил татуировку между ее лопатками, когда несколько человек между нами отошли в сторону. Она находилась на танцполе; на ней было тонкое, облегающее сине-черное платье, подчеркивающее каждый изгиб ее тела. Рукава скрывали плечи – видимо, с целью спрятать татуировки, однако вырез на спине спускался до самой талии, и, казалось, лишь несколько тесемок удерживали материю на месте. Я видел ее обнаженной, но представшее мне сейчас зрелище… сомневаюсь, что это имело какое-то отношение к Альянсу. А в следующее мгновение мне показалось, что сердце оборвалось в груди: ее талию обвила рука, принадлежавшая мужчине с военной стрижкой и цепочкой от жетонов вокруг его толстой шеи, который был на полголовы выше и в два раза шире Шепард. Он склонился к ее уху, чтобы что-то сказать, при этом его пальцы скользнули по обнаженной коже ее спины, и я поспешно отвернулся. В конце концов, между нами не было никакой договоренности, и Джена могла делать, что ей заблагорассудится. Я с самого начала знал - существовала вероятность того, что ночь перед миссией на Айлосе станет первой и единственной, и в свете грозящей нам смертельной опасности меня это устраивало. Но сейчас, видя его руку на ней, мне захотелось воспользоваться своей биотикой и проломить им потолок. Боковым зрением я заметил, как Шепард коснулась ладони своего знакомого, а затем мягко, но уверенно убрала ее с себя. Ответив что-то, она обошла его и устремилась к дверям в дальнем конце помещения, в то время как мужчина ошарашенно остался смотреть ей вслед. Глубоко вздохнув, я повернулся спиной к выходу и двинулся к бару, собираясь заказать что-нибудь покрепче – очевидно, я был слишком трезв для подобного места. Спустя несколько минут я отправился на ее поиски и, пройдя через двери, оказался на открытой террасе, нависающей над искрящимся огнями районом и окутанной сигаретным дымом, клубами поднимающимся в искусственную атмосферу. Слегка выгнув спину и потирая носком сапога голень другой ноги, она стояла в углу, опершись на невысокое ограждение, и смотрела на Цитадель. Едва заметив ее, я испытал знакомое ощущение ошеломляющего влечения, предвкушение чего-то нового, кого-то, вроде нее. Невероятно сложно было подавлять эти чувства в те несколько дней, что я провел вдали от нее, но сейчас Джена находилась передо мной, и эмоции хлынули через край. Рациональная сторона моего разума утверждала, что это лишь увлечение, которое вскоре пройдет, но я знал, что никогда прежде не чувствовал ничего подобного. Я подошел сзади, и Джена обернулась, когда нас разделяли лишь несколько шагов. Взгляд ее подведенных глаз встретился с моим, и как только на губах цвета красного вина появилась улыбка, сердце замерло у меня в груди. Она не выглядела такой же искренней и уязвимой, как мне доводилось видеть прежде, но ее улыбка была настоящей и игривой, и на душе у меня полегчало. - Ты пришел, - немного удивленно заметила Шепард, и все мысли о мужчине, с которым я видел ее чуть ранее, вылетели у меня из головы. - Я решил, что мне многое нужно отпраздновать, - пожав плечами, ответил я, наблюдая, как она болтает в стакане свой напиток – что-то темное и сладко пахнущее. Я обратил внимание на то, что ее коротко остриженные ногти выкрашены в темно-зеленый цвет – вероятно, она позаботилась об этом, пока выздоравливала – и эта мысль почему-то показалась мне веселой. Странно было представлять самую опасную женщину галактики красящей ногти. Джена сделала глоток и, глянув на меня из-под густых черных ресниц, спросила: - Например? - Я в увольнительной, - начал я, прикидывая список в уме, - мы остановили войну, спасли Совет, спасли галактику! Черт, мы остались в живых. - Я не был пьян, миру не угрожала смертельная опасность, а когда она, одетая в это свое платье, так смотрела на меня, мне казалось, что я справлюсь с чем угодно. – И, похоже, у нас наконец-то действительно появилось свободное время. Я повторял слова, сказанные мною всего несколько дней назад, когда ничто из этого не представлялось возможным. Тогда я лишь хотел знать наверняка, был ли у меня шанс, сейчас же стремился к большему – понять, чем являлись наши отношения и как я мог сохранить их. Джена опустила взгляд к своему напитку, а потом вновь посмотрела на меня. Мне казалось, что я с радостью провел бы всю ночь, просто наблюдая за ней. - Полагаю, ты прав, - усмехнувшись, согласилась она, а затем добавила: - но есть одна проблема. - Какая? Шепард допила содержимое своего стакана и поставила его на ограждение. Она облокотилась на локти, отчего ее бедра сместились чуть ближе ко мне, и я с трудом сглотнул под знойным взглядом ее прищуренных глаз. Если бы не сновавшие вокруг люди, я бы обнял ее за талию, притянул к себе и поцеловал. Теперь, зная, каково это - держать ее в объятиях, я мог думать лишь о том, насколько мне хотелось большего. - У меня закончилась выпивка, - сказала она наконец и, вызывающе приподняв брови, закусила губу. Я позволил ей сделать глоток своего напитка – ближайший аналог настоящего виски, который им удалось найти – и не успел опомниться, как Джена уже тащила меня за руку, направляясь внутрь, собираясь заказать такой же. Неожиданно все изменилось: она не была моим командиром, мы не находились на «Нормандии», мы не были даже солдатами, а просто двумя людьми в ужасном клубе, старающимися выпить достаточно, чтобы забыть об этом обстоятельстве. В последнем она определенно опережала меня. Время текло незаметно – мы разговаривали, пили; Шепард рассказала, что встретила своих друзей – агентов N, но они быстро наскучили ей, потому что хотели обсуждать только Сарена и гетов, а она просто старалась забыть о том, что это вообще случилось, по крайней мере до того дня, когда придется вернуться на службу. Я прекрасно понимал ее недовольство, чувствуя то же самое всякий раз при общении с кем-то, кто не служил на «Нормандии». Ни один из них в полной мере не осознавал значение того, что мы сделали, и не понимал, через что прошли. Находясь же рядом с Дженой, мне не нужно было говорить об этом – она и так все прекрасно понимала, даже лучше меня. В конце концов, мы делали это вместе и теперь вместе же игнорировали случившееся, как и прежде - на «Нормандии». Мы могли не думать о том, кем являлись. «Итак, хочешь на некоторое время позабыть о миссии?» Вспомнив ее взгляд, я проклял каждого посетителя этого клуба с его духотой и постоянным касанием чужих тел. По крайней мере напитки оказались достойными, и в определенный момент мы выпили достаточно, чтобы отправиться на танцпол, где некоторое время танцевали, двигаясь насколько позволяла толпа, столь плотная, что пробиться сквозь нее было практически невозможно. Находясь так близко к ней, мне с трудом удавалось контролировать себя. Шепард не поднимала рук вверх, как другие, но когда ее бедра двигались из стороны в сторону, заставляя мышцы под тонкой тканью едва заметно перемещаться, все, чего мне хотелось – это прижать ее к себе. Платье настолько хорошо подчеркивало ее стройное тело, что, полагаю, лучше оно могло бы выглядеть лишь полностью обнаженным, и каждый раз, вспомнив об этом, мне приходилось отводить взгляд и смотреть куда угодно, только не на нее, пока невероятно яркая картинка не блекла перед глазами. Вдруг оступившись, Шепард схватилась за ногу – там, где я нащупал толстую повязку под ее платьем – и мне ничего не оставалось, кроме как помочь ей добраться до бара и усадить на стул, где моему взору предстала черная материя высоко на ее бедре, которую Джена натянула поверх бинтов. Стоило мне лишь увидеть ее этой ночью, как я начисто позабыл, что она ранена. Не сдержавшись, я наклонился, чтобы она расслышала мой голос за громкой музыкой, и сказал, что то, чем мы занимались сейчас, противоречило тому, что ей полагалось делать – а именно, отдыхать. Очевидно, даже будучи пьяным, я оставался слишком ответственным. Сверкнув глазами и положив ладонь мне на грудь, она слегка коснулась губами моего уха и сказала, что в этом случае я должен проследить, чтобы она благополучно вернулась домой. Такси не заставило себя ждать, однако те несколько минут, что нам потребовались, чтобы добраться до ее квартиры, оказались напряженными. В такой отдаленности от Президиума такси управлял шофер, и только его присутствие удерживало меня от того, чтобы наклониться и поцеловать ее. Облизнув губы и не отрывая взгляда от окна, Шепард положила ладонь мне на колено и, неторопливо вычерчивая пальцами круги, стала смещать руку к моему бедру. Когда такси остановилось, я помог Джене выбраться наружу, обняв ее за талию, и мы оба притворились, что дело лишь в ее ранении. По пути она ухватилась за мою рубашку и прижалась ближе, позволяя мне чувствовать каждое движение ее тела. Вход в ее квартиру находился в каком-то узком переулке, и, стоя напротив нее, облокотившись на стену, я наблюдал, как Шепард достала из сапога карту-ключ. Отперев замок, Джена подняла на меня вопросительный взгляд. Вместо ответа я наклонился и коснулся ее лба своим, и, верно истолковав мой жест, она схватила меня за рубашку на груди и втянула внутрь. Дверь закрылась за нами, и в следующее мгновение Джена обхватила ладонями мою шею и прижалась губами к моим губам. Я ощущал запах рома в ее дыхании – пряном и горячем, в то время как мои руки беспорядочно блуждали по ее телу. Отступив назад, Шепард уперлась спиной в кухонную стойку и, как только я поднял ее и усадил на столешницу, отчего подол ее платья задрался, она сдвинулась вперед, прижимаясь ко мне всем телом. Джена целовала меня медленно, не торопясь, зарываясь пальцами в мои волосы. Я провел ладонью по внешней стороне ее бедра и, почувствовав повязку, резко отстранился, внезапно ощутив неуверенность. Я хотел ее до умопомрачения, но не желал причинять ей боль. Испустив низкий смешок, Джена притянула меня назад к себе и, почти касаясь моих губ, прошептала «Все нормально». Расслабившись, я улыбнулся и снова поцеловал ее. Сейчас все происходило иначе, чем в первый раз – впереди нас ожидала вся жизнь, и ничто не омрачало будущее. Мы находились в увольнении, и у нас была целая ночь. Она привела меня к своей постели, и наш путь сопровождали поцелуи, шепот и смех. Забравшись следом за Дженой на кровать, я снял с нее платье и прижался губами к ее бедру, затем к животу, к ложбинке между грудями, ощущая солоноватый вкус ее кожи и этот ни с чем несравнимый запах. Я почувствовал, как ее пальцы тянут вверх мою рубашку, и, встав на колени, снял ее. В блестящих глазах Шепард отражались нетерпение и желание, и, приподнявшись с подушки, она приникла к моим губам, а затем, перевернув меня на спину, уселась сверху, сжав мои бедра своими, после чего расстегнула бюстгальтер и отбросила его куда-то в сторону. На весь остаток ночи для меня существовала только она. ************ Шепард Задыхаясь, я обессилено упала Кейдену на грудь и уткнулась лицом в изгиб его шеи, чувствуя, как кровь приливает назад к голове. Я все еще находилась сверху - его ладони крепко удерживали мои бедра на месте – и с каждым его резким вдохом мое тело приподнималось. Немного придя в себя, я с трудом оперлась на предплечье и принялась целовать его, глубоко и неторопливо, до тех пор, пока сердце не перестало колотиться о ребра. Однако стоило мне открыть глаза и встретиться с ним взглядом, как пульс снова участился. Может быть, дело в выпивке или внезапном приливе эндорфинов, возможно – в ситуации – я снова переспала со своим лейтенантом, которого так старалась избегать, на этот раз в своей квартире - но мне не удалось сдержать смешок, сорвавшийся с губ. Кейден хохотнул в ответ, словно думал о том же, и я ощутила вибрацию от этого звука во всем теле, включая то место, где мои бедра все еще удерживали его. Резко втянув воздух от неожиданности, я с неохотой освободила его от своего веса и устроилась рядом, положив одну руку над головой и чувствуя холодок от испаряющегося на груди пота. - Знаешь, - произнесла я устало, - я правда не думала, что это произойдет. – Кейден повернулся ко мне, но я продолжала смотреть в потолок. – Не только сегодня. Я на самом деле полагала, что сумею справиться с этим влечением, но… - Я медленно покачала головой, а затем легла на бок лицом к нему; он улыбался своей полуулыбкой, как будто точно знал, что у меня на уме. Что ж, по крайней мере хоть кто-то из нас понимал, что творилось в моей голове. Алкоголь и обезболивающее представляли собой интересную смесь, и мне едва удавалось держать себя в руках. - Но ты рада, что это случилось, верно? – спросил Кейден своим хрипловатым, восхитительным голосом и, протянув руку, убрал с моего лица прядь волос. Широко улыбнувшись в ответ, я подалась вперед и обняла его за шею. Это простое движение казалось мне более интимным, чем секс, но то, что я лежала именно на его груди, а также выпитое спиртное придавали происходящему ощущение правильности. Это было так просто. - Да, - призналась я наконец, - а ты? Он коснулся моего носа своим, а затем поцеловал - полагаю, это означало «да». В этой ситуации Кейден, очевидно, чувствовал себя гораздо увереннее меня. Он не походил на других, и мне никак не удавалось понять, в чем дело; я знала лишь, что в отличие от остальных любовников мне не хотелось выгонять его из своей постели и засыпать в одиночестве. В клубе, незадолго до появления Кейдена, я встретила Луку – агента N5, который, как я думала, никогда мне не наскучит. Он мог поднять меня, словно пушинку, был способен всего за пять минут довести меня до экстаза и исчезнуть к тому моменту, как я пришла бы в себя. Впрочем, Кейден тоже был хорош. Даже лучше. Черт, благодаря ему однажды я летала. И мне не хотелось, чтобы он уходил. Дело не только в том, что он был теплым и пах, как дом – «Нормандия». Мне казалось, что его взгляд проникал в душу, однако несмотря на то, что он там видел, он не думал обо мне хуже. Никогда прежде я не попадала в подобную ситуацию, а потому не знала, как себя вести, но что-то в его улыбке, в том, как легко он вошел в роль любовника, подсказывало, что та неуверенность, которую я ощущала… закономерна. Это чувство являлось частью того, что происходило с нами, и оно по крайней мере казалось мне безопасным. Пока. Меня все еще переполняла эйфория, вызванная окончанием миссии, не говоря уже о том, что я была пьяна и только что занималась сексом. Вскоре волнение уляжется, но до тех пор я позволю себе наслаждаться теплом его тела, прижатого к моему, его пальцами, ласкающими мою спину, его губами, заставляющими меня открыть рот навстречу ему. Мы целовались и болтали ни о чем, пока практически не протрезвели, а за окном, подражая восходу, не начал расцветать искусственный свет Цитадели. Казалось, мы до сих пор не сумели избавиться от ощущения, что миссия продолжается, и нам вот-вот придется снова отправиться в ад. Но в этот раз все было иначе, и впереди нас ожидала целая жизнь. Мы наблюдали за тем, как свет окрашивал жилые районы в яркие цвета, и представляли себе, что находимся в настоящей комнате на настоящей планете. Кейден натянул одеяло поверх моих бедер и, обняв, крепче прижал спиной к своей теплой груди. ************ Не помню, как уснула, но когда я снова открыла глаза, мои плечи оказались аккуратно укутаны в одеяло, и Кейдена не было рядом. Завладевшее мною болезненное разочарование, вызванное его отсутствием, почти мгновенно сменилось злостью на себя. Я села и оглянулась – лишь вмятина на подушке, заметная в холодном, жестком свете дня, напоминала о нем. Если бы на его месте оказался кто-то другой, я была бы раздражена уже тем фактом, что он остался до утра. Почему меня должно заботить то, что он ушел? Ведь я не давала ему никакого повода считать, что за случившимся между нами стояло что-то, кроме физического влечения двух сходящихся во взглядах человек. Только секс и ничего больше. Ведь так оно и было? Мы просто помогли друг другу. Я выглянула в окно на ярко освещенные жилые районы, затем посмотрела на часы и поняла, что время близилось к полудню. Разумеется, он не остался. Зачем бы ему делать это? Чтобы испытать сомнительное удовольствие наблюдать, как я просыпаюсь – остатки макияжа размазаны по лицу, в несвежем дыхании - запах вчерашнего виски, а волосы спутаны? Ведь я неспроста не любила, когда любовники оставались на всю ночь, и причина заключалась не только в том, что я им не доверяла или что они недостаточно мне нравились. Выбравшись из постели, я нашла чистое белье и старую футболку, выглядящую так же неуютно, как я себя и чувствовала. Какая, в конце концов, разница? Здесь не было никого, кто мог бы увидеть меня – именно так, как я и предпочитала. Ткань, которую я натянула поверх повязки на бедре, начала причинять неудобство, так что я сняла ее и осмотрела открывшиеся взгляду бинты, поражаясь тому, как быстро зажила рана. Ощутив слабую пульсацию, я подумала, что, возможно, танцы оказались не такой уж удачной идеей, хотя наблюдать за тем, как лейтенант старается держать руки при себе, было чертовски забавно. Я вышла в гостиную, оглядела кухню и диван, отметив про себя, что он тоже пуст. Внутри снова поднялась волна разочарования вперемешку с ненавистью к самой себе. Я поверить не могла, что где-то глубоко в душе ожидала – может быть, даже надеялась - что он окажется здесь. Мне в любом случае требовалось немного побыть одной. Мне необходимо было время для себя. Но проблема состояла в том, что пока я не была готова к этому. Мне нравилось контролировать происходящее, это правда. Кроме того, я не любила сюрпризов. Не знаю, что для меня стало большей неожиданностью – то, что Кейден ушел, или что я скучала по нему. В больнице я тоже скучала по нему. Когда же он позвонил мне домой, я с трудом смогла сдержать дурацкую улыбку, хотя после и не смогла объяснить самой себе, что вызвало во мне такую реакцию. Я не привыкла к подобным эмоциям. Огонек надежды вспыхнул в душе, стоило мне заметить на консоли мигающий огонек нового сообщения. Неторопливо я направилась к экрану, не понимая, что и кому пытаюсь доказать, запрещая себе броситься вперед бегом, и включила его. Как только я увидела, что сообщение пришло от Луки, а не от Кейдена, что-то болезненно сжалось внутри, и захотелось швырнуть консоль прочь, как будто это помогло бы мне почувствовать себя лучше. Я пробежала глазами письмо – как обычно, краткое и по существу. Он сообщал, куда отбывает, и просил позвонить ему, когда я окажусь поблизости в следующий раз. «Ты пыталась заставить меня приревновать, развлекаясь прошлой ночью с тем гражданским? Что ж, у тебя получилось. Ответный ход за тобой, коммандер». Прежде подобное признание заставило бы меня самодовольно улыбнуться, наслаждаясь осознанием того, что я обладаю над ним такой властью, но теперь я просто выключила консоль, медленно вернулась к дивану и, не осознавая, что делаю, уселась. Когда вчера я встретила Луку, и он, наклонившись ко мне, обнял меня за талию и спросил, не желаю ли я отметить победу до его отъезда, все, о чем я могла думать – это как сильно мне хотелось, чтобы на его месте оказался Кейден. Это было глупо. Я убеждала себя, что отказала Луке только потому, что знала – лейтенант придет чуть позже, но это являлось ложью. Я отказала ему, даже несмотря на то, что и понятия не имела, где находился Кейден. Однако эти мысли и гроша ломаного не стоили, потому что что бы ни происходило между нами, это, очевидно, значило для него так же мало, как и для меня. Ну и ладно. Я просто позвоню ему в следующий раз, когда захочу покувыркаться в постели, и оставим все на этом. К подобного вида договоренности я привыкла. Я знала, как вести себя. Но почему-то хмурая мина все еще не сходила с моего лица. Какое-то время я продолжала сидеть на месте, уставившись в пустоту, но, вероятно, мои нервы были напряжены, потому что стоило мне услышать звук открывающейся двери, как я молниеносно подхватила пистолет, лежавший на другом конце стола, и, резко развернувшись, направила его прямо в… - Кейден? – удивленно воскликнула я, сразу же опуская оружие и глядя на его пораженное лицо. - Да, а ты… ждала кого-то другого? – он озадаченно наморщил лоб и проследил за движением пистолета, который я положила на диван. Я заметила, как он осмотрел мои голые ноги, повязку на бедре и заживающую рану под ней. - Я… нет, - скрестив руки на груди и стараясь успокоиться и унять бешено колотящееся в груди сердце, ответила я, - рефлексы, наверное. Мне стало стыдно. Это просто смешно – мне никогда не было стыдно. – Что ты тут делаешь? – обыденно спросила я, полагая, что он что-то забыл. Кейден посмотрел на меня так, словно я неудачно пошутила, и поднял руку, демонстрируя пакет с логотипом дорогого человеческого гастронома, расположенного в нескольких кварталах отсюда. - У тебя не оказалось никакой еды, - объяснил он, опуская пакет на стол. – Не думал, что ты успеешь проснуться; я просто вышел на минуту и… - Кейден вдруг замолчал и, слегка наклонив голову набок, удивленно взглянул на меня. – Ты решила, что я вернулся в посольство? В ответ я лишь пожала плечами, пытаясь скрыть завладевшее мною странное чувство. Он купил мне еду? Я вдруг вспомнила, сколько раз находила Кейдена посреди ночи в столовой – ускоренный метаболизм биотика порой заставлял его просыпаться от голода. - Я не умею готовить, - предупредила я, настороженно глядя на пакет. Полминуты назад я злилась, что он ушел, а сейчас, когда он вернулся, неожиданно осознала, что и понятия не имею, что от меня требуется в подобной ситуации. Кейден усмехнулся – очевидно, он чувствовал себя гораздо комфортнее меня. - Поэтому готовить буду я. - Ты собираешься приготовить мне завтрак? – неуверенно уточнила я, подходя к столу и наблюдая за тем, как он принялся доставать из пакета продукты – я знала большинство из них, однако совершенно не представляла, как они сочетаются друг с другом. В моих силах было разве что сварить кофе. Я до сих пор не могла поверить, что он вернулся. - Если хочешь, - подняв голову и бросив на меня взгляд, ответил Кейден с веселой улыбкой, словно он находил забавным то, как меня удивляло происходящее. Я не знала, что сказать. Никогда прежде со мной такого не случалось. Это вообще нормально? Люди и правда делают это друг для друга? Это было… Мой желудок протяжно заурчал. Что ж, как бы то ни было, бесплатная еда оставалась бесплатной едой, поэтому я кивнула. - Конечно, почему нет? Пожалуй, ничего более милого никто и никогда для меня не делал. Естественно, это мало что меняло в глобальном положении вещей, однако я чувствовала, что… обо мне заботятся. Кейден сумел превратить это небольшое, абсолютно странное действо в нечто совершенно нормальное. Весь его вид словно говорил, что, разумеется, он приготовит мне завтрак, а чего еще я ожидала, приглашая его к себе домой? Я забралась на высокий табурет, стоявший рядом со столом, до сих пор поражаясь разворачивающимся передо мной событиям. Мне редко доводилось чувствовать себя не в своей тарелке. Нельзя сказать, что мне было некомфортно, просто… я не знала, как мне полагалось себя вести. Кейден отвлекся от своего занятия, поглядел на мое сбитое с толку выражение лица и, к моему удивлению, перегнулся через столешницу, обвил рукой мою шею, поцеловал сначала в щеку, а затем, с чувством, в губы, и вернулся к тому, что делал, словно уверяя меня, что нет, в происходящем не было ничего необычного, странной была я, но мы справимся и с этим. Внезапно осознав абсурдность ситуации, я расхохоталась. Кейден рассмеялся в ответ, и я наконец позволила себе наслаждаться этим странным актом семейной жизни. Впервые повстречав своего лейтенанта, я и подумать не могла, что нечто подобное может случиться, однако все это казалось… естественным, даже несмотря на то, что все мои инстинкты велели мне остановиться сейчас, пока ему в голову не пришли идиотские идеи о «нас». Я понятия не имела, что Кейден делал, однако когда обещанный завтрак зашипел на сковороде, воздух наполнился невероятным ароматом, и мне показалось, что я голодала целую неделю. Вскоре на моей тарелке появилось нечто, похожее на яичницу с картофелем и смесью всевозможных продуктов, и я попробовала кусочек. Черт, ничего вкуснее я в жизни не ела. Покончив с первой порцией, я попросила добавки, и, улыбнувшись моему энтузиазму, Кейден взял сковороду. Вновь наполняя мою тарелку, он заметил, что подобное блюдо часто готовила его мама. Я задала вопрос, и он рассказал мне о доме, о семье в Ванкувере, о своей неправдоподобно нормальной жизни, которую он вел до того момента, как на их пороге появились люди в костюмах и изменили все. В свою очередь я поведала ему о наиболее светлой стороне родного города, о моих днях среди «Красных» в качестве левой руки босса, о том, как всегда оставалась в тени, нанося удары так, что никто и никогда не видел моего приближения. Я сумела вырваться из той жизни, но не без потерь. Примером могло служить то, какие затруднения у меня вызывали ситуации, подобные этой - завтрак в компании кого-то, кто нравился мне гораздо больше, чем следовало. Это было совершенно нормально, но казалось мне таким чуждым. Мы разговаривали до тех пор, пока притворяться, что все еще едим, стало уже невозможно. Повисшая тишина затянулась на несколько секунд дольше, чем мне бы хотелось, и я взглянула на Кейдена, все еще ощущая смущение и не находя этому причины. - Спасибо за еду, - сказала я. – Думаю, тем сковородам впервые нашлось применение. - Как ты вообще здесь живешь? – спросил он, осматриваясь вокруг, словно в первый раз. Это была обычная квартира обычного дома – серая и скучная; огнестрельное и экзотичное оружие – единственный элемент декора, привнесенный мною в это жилище. Я не проводила здесь достаточно времени, чтобы это имело какое-то значение, однако когда Кейден принялся разглядывать скромное убранство, мне стало почти стыдно за свою маленькую паршивую квартирку. Пожав плечами, я посмотрела на посуду, которая уже была здесь, когда я въехала. - Я слишком привыкла к корабельной стряпне. Да и забегаловка за углом не так уж плоха. Но то, что приготовил ты, мне понравилось больше, - признала я, опустив взгляд и рассеянно вертя в руках вилку, а затем неожиданно спросила: – Когда тебе нужно возвращаться? Я вдруг поняла, что не знаю, какого ответа жду от него. Настолько проще было бы, если бы он ушел, и я смогла бы вернуться в привычную колею, но… вместе с тем мне хотелось понять происходящее чуть лучше. Я начинала получать удовольствие от того, как что-то сжималось внутри всякий раз, стоило мне посмотреть на него. А кроме того, как я и предполагала, в постели мы оказались такими же великолепными партнерами, как и на поле боя. Этого было достаточно, чтобы искать его компании, правда? - Имеешь в виду в посольство? Я в увольнительной. Никому нет никакого дела до того, где я нахожусь. – Какая-то мысль пришла ему в голову, и Кейден вдруг спросил: - Ты хочешь, чтобы я ушел? Он хотел остаться, осознала я. В этом наши желания совпадали, но я не знала, как сказать об этом, не выдавая больше, чем была готова. Неожиданно меня осенила отличная идея – кое-что, привычное мне, и я соскользнула со стула. - Ну… я собиралась принять душ, - произнесла я, задом наперед медленно отступая в сторону ванной и одной рукой приподнимая край старой уродливой футболки, обнажая живот. Кейден с любопытством следил за мной, и когда его взгляд остановился на ткани, теперь обтягивающей изгиб моего бедра, он стиснул зубы, будто пытаясь сдержать улыбку. – Но, - продолжила я, чувствуя, как на губах расползается ухмылка, которую Кейден повторил, - нога еще немного болит, - я сняла футболку через голову и бросила ее на пол, - и, возможно, мне потребуется помощь. Он ничего не ответил. На его лице появилась плотоядная улыбка, и в считанные мгновения он преодолел разделяющее нас расстояние, по пути избавившись от своей рубашки, и я получила еще одну возможность насладиться видом рельефной мускулатуры его торса. Кейден поймал губами мои губы, но поцелуй прервался из-за того, что стоило ему заключить меня в объятия, как я хихикнула. Я на самом деле хихикнула. Смеясь и оставляя на лицах друг друга полупоцелуи, мы добрались до душа. Он может остаться, решила я, по крайней мере до вечера. ************* Кейден «Нет, - ответила она, нахмурившись, словно удивляясь своим же словам, - я всегда что-то делаю, и этот день хочу провести, не делая ничего. Я даже не знаю, как это». С этим она подняла на меня взгляд – волосы все еще влажные, щеки раскрасневшиеся, и ничто в тот момент не стояло между нами. «И если тебе больше нечем заняться, то можешь составить мне компанию». Улыбка Джены была прекрасной – открытой, веселой и смелой, и то, что я видел ее, делало меня самым счастливым человеком в мире. Я поцеловал ее – просто потому что мог – и ответил, что при всем желании не сумел бы придумать ничего лучше, чем провести день, ничего не делая вместе с ней. Я снова находился в ее постели, наблюдая за мерцающими огоньками Цитадели через затемненные окна. Стояла середина ночного цикла, но жилые районы никогда не спали. Я тоже не мог заснуть. Рядом со мной, укрытая по пояс, лежала самая невероятная и могущественная женщина из всех, что я когда-либо знал. Мой взгляд, минуя редкие шрамы, скользил по рельефным мышцам ее пресса к ребрам, затем к родимому пятнышку под левой грудью, к светлой зарубцевавшейся коже там, где шрапнель исполосовала ее плечо, мимо четко очерченных ключиц к длинной шее. Наконец я добрался до ее лица, такого умиротворенного во сне; горячее дыхание, срывавшееся с ее полных губ, согревало кожу моей руки. Мне хватало ума понять, что это не могло продолжаться долго. Она была моим командиром, и то, что мы находились в увольнительной, не отменяло этого. В наших силах было не обращать на это внимания, забыть на время о проблеме, но рано или поздно этот факт снова станет значимым. Если мы решим сохранить отношения, то скрыть их на «Нормандии» будет невероятно сложно. И я не был уверен, что хуже – не служить вместе или не иметь возможности прикасаться к ней, когда теперь я знал, каково это. Но сегодня ночью все это было неважно, и я просто наслаждался тем, что имел. Она научила меня этому. Однажды Джена сказала, что ее жизнь – это дар. Она столько раз заглядывала смерти в лицо, спасаясь лишь благодаря своим невероятным способностям. Она сражалась, потому что, обладая такими навыками и жаждой к бою, это единственное, чем вы можете заниматься. Она выживала лишь потому, что обманув собственную судьбу, вы стараетесь взять от жизни все. В этом заключался некий смысл. Я всегда был таким осторожным, но вовсе не осторожность привела меня сюда. В случае каждой из моих бывших подруг я мог сказать, что меня привлекает в них, что конкретно нравится. Но не с Шепард. Не с Дженой, поправил я сам себя. Сейчас мы не были солдатами. Думая о ней или видя ее такой, как в этот момент, у меня не получалось найти причину, по которой все, на что я был способен – это мечтательно улыбаться и молиться, чтобы это никогда не закончилось. В ней было что-то особенное, возможно, сила ее духа, которая притягивала меня с нашей первой встречи. Не соответствуя ни одному из моих ожиданий, она заставила меня как следует взглянуть на самого себя и позволила стать частью чего-то невероятного. А сейчас я лежал в ее постели и удивлялся тому, что пламя, подобное ей, может существовать в этом мире. Я знал, что увязаю все сильнее. Мне также было прекрасно известно, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но этим утром я принял решение пойти на риск, отчего, пусть и на мгновение, поверил в то, что все происходящее реально. Такое простое действие, как приготовление мною завтрака, вызвало у нее полнейшее изумление, и я поцеловал ее, просто чтобы убедить самого себя в том, что все в порядке. Она рассмеялась в ответ – по-настоящему, радостно, будто ребенок Рождественским утром, все еще оставаясь сбитой с толку, но счастливой, несмотря ни на что. Я не думал, что когда-либо услышу от нее подобный смех, который казался мне одновременно не соответствующим ей и идеально подходящим. Даже от воспоминания об этом на сердце становилось тепло. Впрочем, может быть, дело лишь в ее теле, прижатом к моему. Я поцеловал ее в висок – просто так, и на секунду притворился, что этот миг продлится вечно. ************ Шепард Минуло полторы недели, а он все еще был здесь, и я до сих пор не устала от него. Не знаю, как, черт побери, это произошло. Все началось с нашего обоюдного нежелания одеваться или выходить наружу, где всем были известны наши лица. Моя квартира располагалась так далеко от центра, что возвращение в крохотную комнатку в посольстве, окруженном обломками и наводненном солдатами, потребовало бы от Кейдена огромного волевого усилия. Миссия изнурила нас, пусть тогда мы этого и не замечали, но по крайней мере всю тяжесть последствий мы могли игнорировать вместе. Стоило только подняться вопросу о его уходе, как мы придумывали поводы, чтобы он остался – было слишком поздно, по локальному телевидению шел хороший фильм, кого-то - обычно его - одолевало чувство голода. Мы принимали все эти предлоги, даже не задумываясь, и ни один из нас не мог вслух произнести то, о чем уже давно молило сердце: «Просто останься здесь, останься так долго, как можешь. Я не знаю, что происходит между нами, но не хочу останавливаться». Однажды вечером Кейден все же вернулся в посольство – он несколько дней не проверял свои сообщения, и в ту ночь я просто не знала, чем себя занять. Однако уже следующим утром в свежей одежде и с новыми силами он вернулся, объяснив свое появление тем, что кто-то должен следить, чтобы я не умерла с голода. Я думала, что мне понадобится немного времени в одиночестве, но всего за несколько дней я привыкла к его постоянному присутствию. Он снова остался, и мы продолжили делать вид, что в этом не было ничего особенного. Мы даже не обсуждали это. Как-то раз я призналась, что мало что смыслю в кинематографе, и мы стали проводить время за просмотром его любимых старых фильмов; он готовил для меня великолепные блюда, мы много спали, и я наконец получила возможность удовлетворять свои чрезмерные сексуальные потребности – к счастью, эту особенность он разделял. Кейден объяснял это тем, что продолжал есть, как биотик, но не имел возможности тратить энергию в бою. Я с радостью помогала ему справиться с этой «проблемой». Это были мои первые настоящие каникулы – шанс с чистой совестью бить баклуши. Никогда прежде со мной не случалось ничего подобного, но я получала удовольствие. Когда Кейден находился рядом, так просто было не обращать внимания на тревожные предчувствия и просто жить моментом. Ничего не делать в компании с кем-то оказалось настолько проще, особенно, когда этим кем-то являлся Кейден, благодаря которому происходящее казалось мне… нормальным. Порой я не понимала того, что он делал, и от этого голова наполнялась множеством вопросов. Когда мы сидели на диване перед экраном, глядя на мелькающие изображения, Кейден притягивал меня ближе и, иногда накрывая мою ладонь своей, начинал поглаживать костяшки моих пальцев – казалось, он даже не осознавал, что делал, однако в такие моменты я могла думать лишь о его прикосновениях. Он целовал меня просто так - будто бы только потому, что хотел целовать меня, и я стала поступать так же, открывая для себя, что это доставляет мне удовольствие. Было что-то милое в том, чтобы признаться, что ты настолько сентиментален, что можешь желать одного лишь поцелуя. Кейден пытался фотографировать меня с помощью своего инструметрона, и мне пришлось убедить его перестать, но не потому что мне это не нравилось, а потому что я не желала ни с кем делить эти мгновения; я не хотела думать о том, что однажды настанет время, когда его не будет рядом, и ему придется смотреть на фотографию вместо меня. С каждым днем я просыпалась все ближе и ближе к нему; иногда наши пальцы оказывались переплетенными, и было сложно сразу разобраться в спутанных конечностях. Открывая глаза, я видела Кейдена рядом и каждый раз с трудом сдерживала готовую расползтись на лице улыбку – он был моим маленьким секретом. В конце концов он привык звать меня по имени, и я обожала то, как оно звучало из его уст. На время это позволило мне позабыть о коммандере Шепард – с этим званием было связано так много, что не думать о войне не представлялось возможным. Когда же Кейден называл меня Дженой, я могла притвориться, пусть и ненадолго, что являюсь обычной женщиной, проводящей время с мужчиной, который с каждым днем занимал все больше и больше места в моем сердце. Я могла притвориться, что часы не отсчитывают минуты до того момента, как мне придется облачиться в броню и снова начать звать его лейтенантом, делая вид, что между нами ничего не случилось. Поначалу я убеждала себя, что это будет просто, однако постепенно стала сомневаться в истинности этого утверждения. Мы разговаривали обо всем, кроме Альянса. Я делилась с ним тем, о чем никому никогда не рассказывала, потому что знала, что могу ему доверять. Так Кейден узнал, как я сумела вырваться из прежней жизни, и чего мне стоило добиться того, что имела сейчас – я умолчала лишь о нескольких важных деталях только для того, чтобы хоть что-то оставить при себе. Кейден ни разу не осудил мои действия, просто принимая меня такой, какая я есть, и заставляя сомневаться в том, что мне вообще стоило что-то скрывать. Рядом с ним я чувствовала себя нормальной, такой же, как он. Благодаря ему то, что я была с ним, казалось нормальным. Я все ждала, что Кейден захочет обсудить происходящее между нами или «нас» - подобные разговоры часто имели место в кино, пусть я и не понимала их - но он не делал этого. Все просто шло своим чередом, и в большем я не нуждалась. Видимо, Кейден чувствовал, когда в мою душу закрадывалась неуверенность, или я начинала нервничать из-за нашей близости, и он умел успокоить меня одним поцелуем, маленьким жестом, простым заверением, что мне не о чем переживать. Выражаясь высокопарно, словно судьба послала мне его, чтобы убедить в том, что на самом деле я могла быть счастлива, как и остальные, и, более того, заслуживала этого. На этот раз моя жизнь не обрушится, как карточный домик, и никто не назовет меня жалкой, если я признаюсь в том, что мне нравится это. Именно так и ведут себя люди, когда становятся любовниками – они не исполняют этот такой знакомый мне идиотский танец, игнорируя друг друга, демонстрируя полнейшее равнодушие, а затем, получив желаемое, исчезая. Теперь я знала, что бывает иначе. И я не хотела, чтобы он уходил. С этими мыслями я проснулась, чувствуя его запах и тепло груди, к которой прижималась щекой; лишь тонкая ткань футболки разделала нас. Открыв глаза, я поняла, что мы находились на диване в моей гостиной; свет был потушен, а на экране мелькали титры, но мне не удалось вспомнить, что за фильм мы смотрели. Кейден сказал, что это классика, но, по всей видимости, лента оказалась не такой уж хорошей, раз мы оба умудрились заснуть. Он спал, положив голову на подлокотник и лениво закинув одну ногу на диван; я же лежала на нем, словно тряпичная кукла. Именно такие моменты порой пугали меня больше всего – мгновения, казавшиеся более интимными, чем секс, и способные с легкостью разрушить мою репутацию, если бы кто-нибудь стал им свидетелем. К счастью, мы были наедине. Приподнявшись на локте, я склонилась над ним и хорошенько всмотрелась в мужчину, которого сумела заполучить. Одну половину его лица освещал экран, другая терялась во тьме, и контрастные тени подчеркивали его сильные черты. Что ж, я могла быть довольна своим выбором. Но дело не ограничивалось только его внешностью, и я знала это. Я смотрела на него, и внутри снова зарождалось это теплое, трепетное чувство – не неприятное, но все еще малознакомое. Наверное, именно это ощущаешь, найдя что-то, что боишься потерять. А я боялась потерять его. Боялась, что как только долг призовет нас обратно, Кейден поблагодарит меня за проведенное вместе время, и мы снова станем товарищами по оружию и ничем более. И пусть я не понимала, кем мы были друг для друга, но зато точно знала, что не смогу вести себя так, словно он для меня просто еще один солдат. По крайней мере, не постоянно. Я умела хранить секреты и хотела, чтобы он стал моей тайной. Хотя бы ненадолго. Неожиданно его веки дрогнули, и он открыл глаза. Не успел Кейден еще даже сфокусировать взгляд, как на его лице появилась сонная, удовлетворенная улыбка. Одной рукой он обнял меня за талию, а второй коснулся моей щеки, пальцами нежно убрав назад прядь волос. - Черт, - прошептал он с полузакрытыми глазами, - ты так красива… ты знаешь об этом? От его слов у меня перехватило дыхание. Меня по-разному называли – сногсшибательной, броской, очень часто – разительной. Но никто и никогда не говорил мне «красивая», не добавляя «но смертельная», при этом каждый считал себя охренительно оригинальным, замечая, что шрамы, пересекающие мое лицо, каким-то образом лишали меня права чувствовать себя симпатичной. Но Кейдену нравились мои шрамы; судя по всему, он считал и их, и меня привлекательными. А ведь этот дуралей еще не до конца проснулся – он даже не думал о том, что говорил. Его никогда не волновало чужое мнение обо мне, и все, что имело для него значение - это… я. Неужели именно от этого я отказывалась все эти годы, считая подобные отношения полным безумием? Где-то в животе зародилось теплое, волнующее чувство, горло перехватило, и я промолчала. Показалось, что сердце замерло, словно вдруг забыло, как биться. А в следующее мгновение я наклонилась, прижимаясь губами к его губам, выражая свой ответ легкими, как перышко, поцелуями, в то время как мои ладони переместились ему на плечи. Должно быть, никогда в жизни я не делала ничего более нежного. Наконец чуть отстранившись, я посмотрела на него, а он глядел на меня так, будто пытался постичь всю меня, запомнить каждую черточку. Кейден притянул меня ближе и поцеловал, неторопливо, с чувством, разжигая пожар в моем животе. Нахмурившись, словно круговорот эмоций причинял боль, я пыталась разобраться с вожделением, привязанностью и полнейшей растерянностью, заполнявшими меня до краев. Взяв Кейдена за руку, я повела его в спальню, и в этот раз все снова было иначе. Наша первая ночь стала несколькими украденными часами жизни, прежде чем мы отправились на встречу со смертью. На смену тревоге и мрачным предчувствиям пришел свет, смех и восторженное ожидание чего-то нового. Сейчас же… я не понимала, что это, знала лишь, что мои пальцы переплелись с его, и когда он прошептал мое имя, где-то глубоко внутри я ощутила нервную дрожь. Позже, устроившись подле него, я думала о том, что если до сих пор притворяюсь, то никогда не хочу останавливаться. ************ Следующие несколько дней были… великолепными. Неимоверного волевого усилия мне стоило позволить себе просто плыть по течению, хоть ненадолго стать совершенно беззаботной. Не думаю, что Кейден понимал, насколько ново все это было для меня, а если и понимал, то не показывал вида. Мне не нравилось терять контроль над своими эмоциями, но каждый раз, когда я смотрела на него, на душе становилось тепло, и все заботы казались надуманными. Порой тревога волной поднималась внутри, но я не обращала на нее внимания, убеждая себя, что что бы ни произошло в будущем, сейчас это не имело значения. Я экспериментировала с идеей, которую игнорировала всю свою жизнь – идеей, что могу быть счастлива всего с одним человеком. И Кейден… делал меня счастливой. Я отчетливо осознала это как-то раз, выйдя из душа и заметив его перед консолью. Внезапный прилив эмоций и теплых чувств к нему стал для меня откровением. С его помощью я научилась находить удовольствие в мелочах, вошедших в мою жизнь с появлением постоянного любовника. Я поняла, что неожиданные поцелуи и дни, наполненные смехом и радостью, ничуть не хуже манипулирования и отстраненности, позволяющих всегда оставлять последнее слово за собой. Я подошла к Кейдену сзади, обвила руками за плечи и, положив ладони ему на грудь, прижалась своей щекой к его, наслаждаясь его терпким запахом, смешивающимся с ароматом моей чистой кожи. Кейден заказывал продукты – хорошо, потому что у нас заканчивалась еда, а мне вовсе не хотелось надевать настоящую одежду и выходить из квартиры. На мгновение оторвавшись от своего занятия, он поцеловал меня в щеку и, казалось, только тогда заметил, что, за исключением обернутого вокруг груди полотенца, на мне ничего не было. Прошептав ему на ухо, чтобы он не задерживался, я направилась в спальню, чувствуя на себе его взгляд. Я с легкостью могла представить выражение, появившееся на лице Кейдена: смесь возбуждения и какого-то беззаботного восторга, отражавшегося в его улыбке. Наверняка его рот приоткрылся, когда в последнее мгновение, прежде чем скрыться в дверях, я сняла полотенце и повесила его на руку. Мне нравилось, как мы с Кейденом распределяли роли, пусть я и не всегда оказывалась главной. С некоторыми мужчинами приходилось из кожи вон лезть, чтобы они начали видеть во мне что-то, помимо цели для завоевания. Не могу сказать, что хотела, чтобы они считали меня личностью с чувствами и прочей ерундой, но я желала быть той, кто использует, а затем отталкивает людей, но не наоборот. Я всегда стремилась оставаться холодной и равнодушной, потому что обычно именно это и чувствовала. С некоторыми мужчинами – властными или же просто недостаточно уверенными в себе – попытка занять лидирующее положение превращалось в борьбу. Что же касается Кейдена… он вел себя так, словно был благодарен за каждое мгновение, проведенное со мной, и я находила это странно-милым. Я не могла назвать это признательностью, скорее, пониманием того, что время, имеющееся в нашем распоряжении, одновременно являлось ограниченным и драгоценным, и Кейден сделал все, чтобы показать мне, что он счастлив провести его со мной. И поскольку я доверяла ему так, как никогда прежде не доверяла любовнику, то смогла расслабиться и позволить ему контролировать некоторые аспекты наших отношений, будучи уверенной, что от этого он не станет меньше уважать меня как командира, воина и женщину. Я не знала, как еще выразить все это словами. Я едва понимала, что происходило, и в моей жизни не было ничего, с чем бы мне хотелось это сравнивать. В спальне я принялась надевать трусики и, почувствовав, как ладони Кейдена скользнули в мои, заставляя меня остановиться, с трудом удержалась от смеха. Спускаясь губами по моему плечу, он стянул белье с моих бедер. Снова оказавшись обнаженной, я повернулась и, коснувшись пальцами основания его шеи, прижалась к нему всем телом, чувствуя животом многообещающую выпуклость. Он стал целовать меня - жадно, торопливо – словно лишь этим утром я не простонала его имя, растворяясь в волнах удовольствия. Когда же он бросил меня на постель, будто я ничего не весила, и, забравшись следом, принялся прокладывать дорожку поцелуев, двигаясь вниз по моему телу, мне казалось, что я просто лучилась счастьем. Позже, когда мы уже лежали, обнявшись так, что я прижималась щекой к его плечу, а он лениво гладил меня по спине, я вдруг поняла, чем близость с ним отличалась от того, что я имела с другими. Когда речь шла о Кейдене, мне было важно, что это именно он, а не кто-то другой. Я не знала точно, почему это так, но не хотела больше никого. Эта интимность, которой мы сумели добиться за те дни, что провели вместе, являлась прекрасной сама по себе, даже без секса. Благодаря Кейдену я поняла, что подразумевали люди, говоря, что что-то заставляет их «чувствовать себя молодыми». Моя молодость была болезненной, но сейчас я ощущала удовольствие от жизни, как никогда прежде. Стоило ему лишь посмотреть мне в глаза, как счастье буквально переполняло меня – какая-та странная смесь нервного возбуждения от осознания, что это на самом деле может происходить со мной, что Кейден был рядом и принадлежал только мне. Повернувшись, я поцеловала его – просто потому что могла, и улыбнулась, касаясь своими губами его, когда он перевернул меня на спину и лег сверху, держа в своих больших руках. Открыв глаза, я увидела, что Кейден, чуть нахмурившись, задумчиво смотрел на меня. - Что? – спросила я, желая нарушить возникшее напряжение, и он улыбнулся в ответ, выглядя едва ли не застенчиво. - Просто… я… - Он нежно коснулся своим носом моего. – Ты мне нравишься, Джена. Очень нравишься. Кровь зашумела в ушах, и я растянула губы в ухмылке, надеясь скрыть неожиданный приступ паники. Это звучало очень… серьезно. Подобные слова подразумевали эмоции, которых я не понимала и с которыми не могла справиться, по крайней мере, пока. Раскрываться таким образом было опасно. Кейден сделал это так легко, но для меня продемонстрировать подобную откровенность было все равно, что учиться ходить, когда прежде лишь бегал. До сих пор у меня неплохо получалось притворяться, что я спокойно принимаю то, как развиваются наши отношения, но на самом деле сложно было просто отбросить привычку отталкивать людей, которой следовала всю жизнь. - Что ж, это хорошо, - обыденно заметила я. – В противном случае секс казался бы немного странноватым. Это прозвучало легкомысленно, беспечно, и Кейден рассмеялся в ответ, но в моей голове творился настоящий кавардак. Мне безумно хотелось признаться, что я привязалась к нему так сильно, что сама не могла поверить, рассказать, как боялась двигаться дальше, потому что все, чем я когда-либо дорожила, рушилось на моих глазах и… Кейден поцеловал меня, все еще улыбаясь, и я вдруг успокоилась. Ведя ладонями по его спине, чувствуя сильные мышцы под его кожей, неровные линии шрамов, оставленных на его теле битвами, я говорила себе, что он другой. То, что происходило между нами, не походило ни на что. Я была чертовски сильной, мы оба были, и я убеждала себя, что смогу защитить это. Я смогу сохранить в тайне наши отношения; Кейден будет моим маленьким секретом, любимым капризом, и никому не удастся отнять его у меня. Я умела хранить секреты. У нас все получится. ************ Кейден Спустя две недели пришел вызов. Мне казалось, что я видел прекрасный сон, а проснувшись, обнаружил, что мир остался таким же уродливым и серым, каким я его помнил. Мы оба знали, что рано или поздно это произойдет, но было так здорово просто притворяться, что все это не имеет значения, и мы можем продолжать жить друг другом, пытаясь постигнуть то чувство, что зародилось между нами. Однако великая коммандер Шепард никогда не получит увольнительную дольше, чем на две недели – даже несмотря на ранение, которое уже давно исцелилось. В системе Терминус были замечены геты, и ни один корабль, кроме «Нормандии» с ее бесстрашным капитаном и верной командой, не мог с ними справиться. Мне так не хотелось снова называть ее коммандером, ведь я только привык звать ее Дженой. Расстроенная, она отвернулась от экрана консоли, и на ее лице появилось прежнее хмурое выражение, которого я давно уже не видел. В тот момент я понял наверняка, что она тоже притворялась. Вероятно, только так она могла чувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы позволить мне остаться и узнать ту простую и прекрасную ее сторону, которой, я уверен, никто не видел прежде. Пока я не был готов отпустить ее. Я никогда не хотел отпускать ее. Я подошел ближе, глядя на ее понурые плечи и серьезное лицо, и когда она села в кресло, опустился на колени между ее бедер и обнял за талию, прижимая к себе крепче и касаясь ее лба своим. Джена уныло улыбнулась в ответ, и я знал, что она думала о том же – то, что мы имели, было слишком замечательно, чтобы так просто отказываться от этого. Я сказал ей, что нам необязательно прекращать отношения, что мы сумеем сохранить их в секрете даже на таком корабле, как «Нормандия». В ответ она заявила, что рада моим словам, потому что ей все равно придется оставить меня рядом как талантливого биотика и солдата, и она не уверена, что сумеет держать свои руки при себе. Я поцеловал ее, и следующим утром, пока собирал вещи, чтобы вернуться наконец в посольство, мы договорились о рамках, за которые нельзя будет выходить во время службы. Разумеется, никто не должен знать – это очевидно. «Нормандия» была практически напичкана видеокамерами, изображения с которых появлялись перед Джокером самым непредсказуемым образом, поэтому все пространство вне капитанской каюты оказывалось потенциально опасным даже для взглядов и мимолетных прикосновений. Это будет сложно, ведь я так привык целовать ее тогда, когда захочу. Ей придется делать вид, что она не знает о том, какова на вкус приготовленная мною еда, а я стану притворяться, что не храню в памяти карту с расположением каждого шрама, веснушки и родимого пятнышка на ее теле. Да, это будет непросто, но мы справимся. Мы должны справиться, потому что я не мог отпустить ее. Мне нельзя было проводить ночи в ее каюте, потому что тогда меня хватились бы в спальных капсулах. Я мог приходить к ней лишь тогда, когда никто не видел, и уходить, когда берег оказывался чист. И вот, две недели спустя, я смотрел на экран видеокамеры с внутренней стороны ее двери, ожидая, пока сидящий за столом инженер покинет столовую, давая мне возможность незаметно уйти. - Кажется, он никуда не собирается, - вздохнув, сказал я, поворачиваясь к Джене, которая лежала на животе, опираясь на локти, и просматривала записи на планшете; одеяло лишь едва прикрывало округлость ее ягодиц. Она легко перевернулась на спину и свесила ноги с кровати. Внимательно следя за каждым ее элегантным движением, я смотрел, как совершенно обнаженная Джена, соблазнительно покачивая бедрами, подошла ко мне. Я касался руками и губами каждого сантиметра ее тела, но до сих пор не мог насмотреться на нее, особенно когда она искоса бросала на меня взгляд, словно подтверждая, что мы находились на одной волне. Наклонившись над экраном, Джена нажала кнопку, которой я даже не видел, и приказала инженеру проверить какую-то часть корабля, мотивируя это тем, что якобы слышала там странный стук некоторое время назад. Тот вскочил на ноги, озадаченно отсалютовал куда-то в сторону камеры и ушел. - Круто, да? – промурлыкала Джена, лениво обнимая меня за плечи, и когда мои руки непроизвольно потянулись к ее округлым, мягким и теплым бедрам, мне пришлось напомнить себе, что как бы я ни хотел остаться, мне нужно было идти. Нам не следовало забывать о разработанных нами же правилах, иначе однажды мы совершим ошибку, и нас поймают. Уже трижды мы нарушали этот запрет - я позволял ей затащить себя обратно в постель и оставался на ночь. В прошлый раз объяснить свое отсутствие в спальных капсулах оказалось очень сложно. Мы не могли позволить себе продолжать и дальше испытывать судьбу. И все же еще несколько секунд не навредят. Я целовал ее так долго, как только мог вынести ее обнаженное, прижатое к моему тело. Мне хотелось, чтобы спешить было некуда - тогда я рассказал бы ей, как начал влюбляться в нее с самой первой встречи, несмотря ни на что, и как сильно это чувство выросло с тех пор. Я не знал, мог ли назвать его любовью, но был уверен, что именно к этому все и шло. Становилось все труднее покидать ее, и, казалось, и нескольких минут не проходило, чтобы я не думал о ней. Во время операций все было иначе – ее лицо скрывал шлем, и она разговаривала своим «командным» голосом. К подобной обстановке я привык – мы являлись профессионалами и обязаны были выполнить задание. Отделять личную жизнь от службы оказалось на удивление просто. Но когда я видел ее на корабле, или она неожиданно вторгалась в мои мысли, сосредоточиться становилось просто невозможно. В такие моменты мне хотелось вернуться в ее квартиру и провести там еще хотя бы несколько недель, стараясь постигнуть природу наших отношений и претворить их в реальность. Да, мы стали близки, но до сих пор продолжали кружить друг вокруг друга, относясь к происходящему между нами, словно к чему-то драгоценному и хрупкому, грозящему рассыпаться прахом от единственного неверного шага. Я не хотел напугать ее признанием, что не помню, какой моя жизнь была до нее, и что не могу представить себе будущего без нее. У Джены имелись серьезные проблемы с доверием, эмоциональной привязанностью и интимностью, и мне не всегда удавалось легко справляться с ними, но благодаря этому моменты, когда она смотрела на меня взглядом, полным лишь счастья и нежности, казались гораздо более значимыми. Находясь с ней рядом, я не хотел больше ничего. Ее тело, ее смех, вкус, запах стали для меня родными; часами я мог слушать, как она говорит ни о чем. Я имел все, о чем мечтал. Я отстранился от нее, но Джена резко подалась вперед, чтобы запечатлеть последний быстрый поцелуй на моих губах. Всего несколько недель назад я бы не поверил, что она способна на это; сердце вновь пустилось вскачь. А затем, когда она прижалась спиной к стене и закусила нижнюю губу, умудряясь при этом улыбаться, дверь открылась, и я ушел. ************ Если бы я знал, что это будет последним разом… Я бы вернулся назад, прижал ее к себе и никогда бы больше не отпустил. Я наплевал бы на наши правила, на все ее приказы, и когда она велела мне двигаться к спасательным челнокам, я бы окутал ее стазисным полем и поволок за собой – вырывающуюся и кричащую – и разобрался бы с последствиями позже. Если бы я знал, то нашел бы время, чтобы сказать, что полюбил ее в тот момент, когда она впервые улыбнулась мне, и что просто не мог отпустить ее. Никогда. Но я не знал. А потом… потом стало слишком поздно.