Свежий ветер (Fly By Night)

Шепард - Ну, вот я, например, была потрясена! – с преувеличенной эмоциональностью продолжала говорить Диана, прижимая ладонь с наманикюренными пальчиками к груди и обнажая в улыбке белоснежные зубы. Кайден лишь равнодушно пожал плечами и снова перевел взгляд – на свой завтрак: будучи человеком вежливым он не мог просто игнорировать ее так же, как это делала я. Осознав, что до сих пор таращусь на репортершу, я поспешила вернуться к кофе и отчету, который мне полагалось изучить. Не стоит забивать голову такой ерундой после подобной ночи. Тейн занял свое место в моих кошмарах среди погибших друзей, а также множества безымянных гражданских, продолжавших спрашивать меня, почему я не уделила достаточно внимания своим подозрениям по поводу Удины. Если бы я сделала это, то, возможно, сумела бы его остановить. Я бы остановила его, и Тейн остался бы в живых, а Кайден… кто знает, где оказался бы он, если бы мы не держали друг друга на прицеле менее суток назад. Но я всегда списывала недоверие к этому человеку на паранойю, недостаток сна и тот факт, что мы с Удиной никогда не уживались. Казалось бы, мне давно положено было научиться доверять своим инстинктам, но я облажалась, а в результате мемориальную доску пополнило еще одно имя. - То есть, - снова заговорила Диана, - с одной стороны вы являетесь Спектром всего несколько дней, а с другой – вам удалось обеспечить безопасность Совета, в то время как другие Спектры и близко не подобрались к вам. - Это неправда, - терпеливо возразил Кайден, не обращая внимания на парящую над плечом репортерши камеру, которая, по ее словам, только делала заметки, но не снимала видео - только так Аллерс удалось этим утром уговорить Кайдена дать ей интервью после того, как я раздраженно отмахнулась от нее, впрочем, не в первый раз. Лишь налив себе кофе и подойдя к столовой, я осознала, с кем она разговаривает, но к тому моменту было слишком поздно менять направление. Так что я опустилась в кресло у дальнего конца стола и притворилась погруженной в чтение важного отчета. Мне и вправду следовало его изучить, но глубокий бархатный голос Кайдена, как магнитом, притягивал мое внимание к имевшей место беседе. - Когда я добрался до советников, там уже находились два других Спектра, - продолжил Кайден. - Один погиб, пытаясь расчистить путь, а другой отстал, когда повредили лифты. Я же оказался ближе других к залу Совета, когда прозвучал сигнал тревоги – вот почему именно я защищал их. На моем месте так поступил бы любой Спектр. Первое, что сделала Спектр Шепард, попав на Цитадель – это постаралась пробиться к Совету. Если бы она не отвлекала бойцов «Цербера», мы бы не сумели выбраться. «Но это неправда, - подумала я. – Первое, что я сделала, наладив связь с Тейном – это справилась о твоей судьбе. В тот момент я начисто позабыла о своих обязанностях, думая лишь о твоей безопасности. О Совете я вспомнила уже после. Да и добрались мы до них так быстро не в последнюю очередь потому, что я знала: ты с ними, и тебе может понадобиться помощь». Но раз уж он желал представить меня в выигрышном свете, то я не стану ему мешать. Галактике вовсе необязательно знать, что одна мысль о Кайдене Аленко до сих пор заставляла меня забыть о рангах, обязанностях и рациональности. Я продолжала игнорировать интервью, делая вид, что читаю отчет и не слышу ни слова. - Значит, мы можем сказать, что представители человечества исправили ситуацию? – жизнерадостно щебетала Аллерс, стараясь добиться громкого заголовка из уст дружелюбно настроенного по отношению к прессе Спектра. Я заправила темные пряди за уши, чтобы иметь возможность следить за ними боковым зрением. Очевидно, у меня никак не выходило не обращать внимание на идущую по соседству беседу. - Нет, - изумленно покачал головой Кайден. – Я бы не стал так это называть. Шепард и многорасовая команда «Нормандии» совместно с СБЦ спасли Цитадель. Может быть, я и помог, но по большому счету мне пришлось только следить за обстановкой до прибытия поддержки. Кроме того, не забывайте, что «Цербер» - это человеческая террористическая организация, и попытка переворота - дело рук человеческого Советника Удины. В лучшем случае вы можете сказать, что людям удалось исправить учиненный нами же самими беспорядок, и то с натяжкой. С этим Кайден вновь принялся за завтрак, очевидно, нимало не обеспокоенный вниманием репортерши. - Ну, это хотя бы делает честь Спектрам человечества, не правда ли? Я видела отрывки записей камер слежения – согласно им, не имея даже брони, вы сумели отразить нападение огромного числа террористов. Мне подумалось, что если бы вы снимались в рекламных видеороликах, призывающих людей вступать в ряды военных сил, то на призывных пунктах выстроились бы очереди. – С этим Диана рассмеялась и чуть отступила, отчего и без того подчеркнутый идиотским узким платьем изгиб бедра стал еще более заметным. Она усмехнулась, глядя на Кайдена, словно речь шла о какой-то личной шутке, и я раздраженно прищурилась. - На церемонии посвящения в Спектры вас назвали лучшим биотиком Альянса, и я считаю, что это правда: никогда прежде мне не доводилось видеть ничего подобного тому, что делали вы. Только подумайте: если бы вас не сделали Спектром, вам бы и в голову не пришло поспешить к советникам, и попытка переворота удалась бы. - Полагаю, примера Шепард более чем достаточно, чтобы наглядно продемонстрировать необходимость человеческих Спектров, - возразил Кайден, игнорируя ее глупый комментарий касательно рекламных видео и взглянув на меня. – Она задала высокую планку, и мне остается только надеяться, что когда-нибудь я смогу до нее дотянуться. Я всматривалась в свой планшет с таким вниманием, словно он содержал увлекательнейшее пошаговое описание злодейского плана «Цербера», а не брифинг Альянса касательно новой миссии на Иден Прайме. Мне казалось, что взгляды Кайдена и репортерши прожигали дыры на моей коже, однако я лишь сделала еще один глоток кофе. Хватит и того, что он видел меня слабой вчера. - А как насчет вашего назначения на «Нормандию»? Оно имеет какое-то отношение к вашему новому статусу Спектра? – спросила Диана, перенеся вес на другую ногу и выставив бедро, отчего ее платье тихонько скрипнуло. - И да, и нет, - осторожно ответил Кайден. – Статус Спектра дает мне право самому выбирать задания, и я решил, что мое место на этом корабле. Но на это решение повлияло то, что я уже служил с Шепард, когда мы противостояли Сарену Артериусу. Я был рядом с ней, когда Властелин предпринял атаку на Цитадель, и галактика впервые испытала угрозу со стороны Жнецов. Поэтому я знаю, чего ожидать, и знаю, что стоит на кону. Именно здесь мне всегда хотелось быть, а статус Спектра лишь помог мне реализовать это желание. Я только начала осознавать сделанное заявление, как Диана уже задала следующий вопрос: - Осложнили ли прежние отношения с коммандером ваше вчерашнее противостояние? Я имею в виду, пока вы не узнали, что за попыткой переворота стоял советник Удина. Насколько я понимаю, ситуация была довольно напряженной. Рука с чашкой замерла в воздухе, и я бросила взгляд на Кайдена, который смотрел прямо на меня. Казалось, слова «прежние отношения» зажглись огромными неоновыми буквами, которые только мы с ним могли видеть. Вне всякого сомнения, Аллерс и понятия не имела, куда сунула свой нос, потому что она все еще стояла, соблазнительно выпятив бедро. Ее поведение меня разозлило, а осознание этого разозлило еще сильнее. В конце концов, у меня не было ни единой причины ревновать к ней – Кайден не обращал на нее никакого внимания, а даже если бы и обратил – какое мне дело до этого? Какая разница? Ведь эти самые прежние отношения никак не связаны с… - Да, - произнес Кайден, вновь переводя взгляд на камеру, - было трудно. Никому не понравится держать на прицеле друга. Но это также помогло нам разрешить ситуацию мирным путем, что главное. - Коммандер, - сказала Аллерс и, судя по упавшему на мои руки свету камеры, повернулась ко мне. Я не подняла головы и лишь нахмурилась. – Тот же вопрос. Я вздохнула, надеясь показать, что на самом деле не желаю отвечать, и положила планшет на стол. «Трудно» и близко не описывает, каково мне было смотреть ему в глаза, осознавая, что он не только не опускает оружия, но целится прямо в меня. - Какой еще вопрос? – переспросила я устало. - Факт вашей совместной работы с майором несколько лет назад мешал вам уладить возникшую вчера ситуацию? - Нет, - солгала я, потягивая кофе. – На самом деле, помог: я знала, что майор не выстрелит в меня, а значит, у меня было время объяснить происходящее. Если бы Совет защищал кто-то мне незнакомый, все могло бы закончиться совсем иначе. - Вы знали, что майор в вас не выстрелит. А вы? – Я резко взглянула на репортершу, но та продолжила щебетать, не обратив на это внимание: - Вы известны своей безжалостностью, свирепостью и нежеланием идти на компромисс – смогли бы вы выстрелить в него, если бы не сумели убедить? Боковым зрением я заметила, как Кайден напрягся и уставился на свой завтрак, будто мечтая оказаться как можно дальше отсюда. Раздражение поднялось во мне волной совместно с желанием как следует врезать стоявшей передо мной женщине. - Неужели? – переспросила я требовательно, игнорируя ее вопрос. – Мне казалось, я известна тем, что всегда выполняю работу. А учитывая то, что нам удалось остановить переворот и не начать при этом стрелять по друзьям, я считаю, что хорошо умею идти на компромиссы. - Пусть так, коммандер, - продолжила настаивать Диана, - смогли бы вы выстрелить? Она выгнула бровь, словно выпытывала у кинозвезды подробности очередного скандала, а не задавала вопросы касательно жизни и смерти и судьбы всей галактики. - Я не достаю оружие, если не готова применить его, Аллерс, - мрачно известила ее я, прекрасно зная, что это не так. – А теперь, если ты закончила, то, может, оставишь нас? Нам нужно обсудить кое-какие дела Спектров. – Я кивнула в сторону Кайдена. Казалось, репортерша собиралась задать еще вопрос, однако передумала и выключила камеру. В моих силах было вести себя мягче, однако не сейчас, когда я страдала от недостатка сна и чувствовала себя измученной, напряженной и теперь еще и раздраженной. Как только Диана покинула помещение, я одним глотком допила кофе и, не встречаясь взглядом с Кайденом, последовала за ней. Когда я догнала ее в пустом коридоре, ее лицо отразило приятное удивление, но стоило ей осознать, что я не улыбаюсь в ответ, как выражение сменилось тревогой. Когда же я втащила ее на пустую наблюдательную палубу, репортерша, казалось, пребывала в ужасе. - Коммандер, что… - Ты находишься на этом корабле только для того, чтобы показывать людям, что мы делаем и почему это важно, - тихим, угрожающим голосом начала я. – Поэтому если у меня еще раз сложится впечатление, что шоу и жадные до сенсаций зрители интересуют тебя больше, чем война и гибнущие на Земле люди, я вышвырну тебя в шлюз. Вне зависимости от того, находимся ли мы на какой-нибудь станции. Встревоженно теребя руки, Диана смотрела на меня. - Я просто… - Ты просто пыталась вывести меня из себя и обратить ситуацию в чертово подобие мелодрамы. Твое присутствие здесь объясняется моей любезностью, Диана, это не значит, что тебе дали право совать свой нос в дела моей команды, обсуждать мои решения или мотивы. Не советую тебе выводить меня из себя, потому что у меня нет времени на эгоистичных репортеров, старающихся раскопать какие-нибудь нелицеприятные подробности на тех, кто день за днем рискует своими жизнями. В твои обязанности входит представлять меня и «Нормандию» в выгодном свете. И если ты не способна делать это и не злить меня в процессе, то нам придется расстаться, поняла? - Я… да. – Впервые с нашей встречи глаза женщины утратили веселый огонек, и ее взгляд стал неожиданно серьезным. – Я прошу прощения, коммандер. Полагаю, виной всему профессиональные привычки. Такого более не повторится. И… не волнуйтесь, - Аллерс примирительно подняла ладони и слегка улыбнулась, - репортаж о попытке переворота делает вас и Аленко героями дня. Глядя на нее, я вдруг осознала, что сожалею о том, как повела себя. Снова. Каждый по-своему справляется со стрессом, вызванным нашествием Жнецов. В черноте за стеклом наблюдательной палубы я видела свое отражение, шрамы, которые с прошедшим временем стали только глубже. Некоторые справляются с подобными вещами гораздо лучше других. - Не забудьте похвалить и СБЦ, - произнесла я гораздо мягче. – Они потеряли много хороших ребят. В противовес следует подчеркнуть то, насколько сумасшедшими являются церберовцы. Нельзя терять потенциальных рекрутов, могущих повестись на их сладкую ложь. Убедись, что хорошенько проработала это направление. Все еще будучи немного встревоженной, Диана кивнула. Неожиданно она посмотрела мимо моего плеча, и, обернувшись, я обнаружила стоящего за спиной Кайдена. Я даже не слышала, как открылись двери. Выходя, Аллерс окинула его взглядом, но он так и не свел глаз с меня. - Переступает допустимые границы? – негромко спросил Кайден, заходя в отсек. Я пожала плечами, вдруг сообразив, что двери закрылись, и теперь мы с ним остались наедине. - Можно и так сказать. - Не беспокойся на этот счет, - проговорил он и подошел к окну. – Она репортер – они всюду суют свой нос. Черт, в следующий раз просто скажи, что информация засекречена. - Дело не в самом шоу, а в этих ее приватных интервью. Она утверждает, что они помогают ей развивать историю, - сказала я, стараясь объяснить, что не верю в подобное обоснование, и одновременно радуясь, что могу смотреть в черноту космоса, а не на него. – Однако с каждым разом ее вопросы все менее относятся к делу. Мне кажется, причина в том, что она единственный репортер, который точно знает, что происходит в мире. – Я раздраженно хмыкнула. – Поверить не могу, что ей хватило наглости задать мне этот вопрос. - Насчет того, выстрелила бы ты или нет? – спокойно уточнил Кайден, глянув на меня. - Да. То есть… - я запнулась. Повернувшись к нему, я вдруг поняла, что он абсолютно серьезен. – Погоди-ка, ты же согласен, что это глупый вопрос, да? – требовательно спросила я, скрестив руки на груди, словно в попытке отгородиться от своих чувств к нему. - Я… - Кайден пожал плечами, и я похолодела внутри. – С тех пор, как мы работали вместе, прошло так много времени. Порой ты слегка переступала границу и становилась беспощадной, и нет, я не думал, что ты на самом деле застрелишь меня, однако не имел права полагаться на предположение, что ты не способна… - Ты совсем не знаешь меня? – возмутилась я, пытаясь осознать, когда это он стал так плохо думать обо мне, и каким образом это ускользнуло от моего внимания. Значит ли это, что он всерьез рассматривал возможность применения силы против меня? Стиснув кулаки, я сказала: - Нет, Кайден, я бы никогда не выстрелила в тебя. Да я даже целилась не в тебя, а в Удину! Это ты держал меня на мушке, ты! Он озадаченно нахмурился. - Но вчера ты сказала, что сделала бы то же… - Но ты не я! – Я старалась, чтобы мой голос был твердым, безразличным, но он предательски дрожал, выдавая мои мысли и чувства, и по мере осознания Кайден начал выглядеть виноватым. К черту все это! – Ты не я, - повторила я тихо, - ты должен быть лучше меня. И я понимаю, что ты сомневался, но… Ты целился мне в голову, даже несмотря на то, что я всегда верила – ты не причинишь мне вреда. Я думала, ты всегда будешь на моей стороне, по крайней мере в душе, но ты смотрел на меня, как на врага, хотя я открыла тебе свое сердце. И то, что я понимаю твои мотивы, делает все только хуже: ведь это означает, что я до сих пор не могу ненавидеть тебя. - Мне жаль, - наконец произнес Кайден, беспомощно разведя руками, не в силах найти подходящих слов. – Я… как я уже говорил, я ждал церберовцев, а увидел тебя. Это выбило меня из колеи. Но… Я бы никогда не смог навредить тебе, Джена. – Меня бесило то, как мое имя на его устах отзывалось волной дрожи, пробегающей по спине. – Во всяком случае, не намеренно. Он смотрел на меня своими честными глазами, и мое сердце разрывалось на части. Тяжело вздохнув, я даже с разделяющего нас расстояния почувствовала запах нулевого элемента на его коже и еще чего-то, стойко ассоциирующегося с ним с той самой первой ночи, что мы провели вместе. Он никогда не хотел причинять мне боль, но это случилось. Конечно, случилось. И я не знала, кого в этом винить. Кажется, именно этим мы постоянно и занимались. В этом заключалась проблема. Мы продолжали сталкиваться лбами, преграждать друг другу дорогу, потому что все еще находились по разные стороны баррикады по прежним соображениям. Я прекрасно понимала, почему он не отступил, едва увидев меня, но я ненавидела его причины. Все это – вся боль, что мы причиняли сами себе - происходило вне зависимости от наших намерений. Я не собиралась умирать, но умерла. Несомненно, Кайден не хотел своими действиями отрицать все то, что между нами когда-то произошло, но он сделал это. Наше расставание являлось следствием нападения коллекционеров, а не совместно принятым решением. Что-то всегда вставало между нами. Мы продолжали биться головой о стену безумия снова и снова, почему-то каждый раз ожидая иного исхода. Я понятия не имела, почему не в силах была просто принять вещи такими, какие они есть, и жить дальше. Возможно, из-за того, что Кайден продолжал говорить мне подобные слова, напоминая о том времени, когда он знал меня лучше всех, когда я верила, что он на самом деле заботится обо мне. Сейчас я смотрела на него и видела в его глазах лишь огорчение от того, что посчитала его способным причинить мне боль. - Так почему же тогда ты решил, что я смогла бы сделать это? – тихо спросила я, внимательно глядя на него в ожидании ответа. - Я… - он запнулся, очевидно, едва не сказав «Я так не думал», что являлось бы ложью. Судя по всему, правда ему тоже не нравилась, так что он просто раздраженно заговорил: - Я не знаю. На самом деле не знаю. В тот момент мне просто казалось, что я выполняю свою работу, понимаешь? Ты была с «Цербером», и я не мог избавиться от мысли, что они могли внедрить тебе какой-то чип, превратить тебя в спящего агента. – Кайден невесело усмехнулся, словно поражаясь тому, что мог верить в подобное. Если бы он только знал, насколько близок к правде был. Если бы он только знал, как порой по ночам я выдирала свои волосы, будучи уверенной в существовании жучка в голове. – Но теперь, оглядываясь назад, я вижу, что ты снова и снова доказывала свою лояльность. И я на самом деле имел в виду то, что сказал вчера: я никогда больше не усомнюсь в тебе, я обещаю, но… сейчас я могу лишь извиниться за то, как вел себя. Не только вчера, но и прежде. У меня были на то причины, и все же… Я знаю, что они недостаточно весомы. Понятия не имею, почему у меня ушло так много времени, чтобы осознать это. - Потому что прежде всего ты офицер Альянса, - сострила я, не в силах сдержаться и не швырнуть ему его же слова, сказанные несколько месяцев назад. Я снова отвернулась к окну, наблюдая за проносящимися за бортом «Нормандии» звездами. В этом заключалась вторая проблема. Мы конфликтовали не только из-за чувств и эмоций, но и потому что оба являлись профессионалами: он – майор Альянса, я – легендарный боец N7, и оба – Спектры Совета. Мы сумели так высоко взобраться только потому, что всегда ставили работу и ответственность превыше всего. Когда наши курсы совпадали, все было хорошо, но когда они пересекались, как тогда, на Горизонте, последствия оказывались болезненными. Сумев сохранить лицо спокойным и не глядя на Кайдена, я пожала плечами. – И так оно и должно быть, верно? Даже тогда я понимала, что это правда, но легче от этого не становилось. Я вовсе не против замарать руки, но ненавижу, что из-за этого ты отдаляешься от меня. Тогда я осознала, что ты всегда был слишком хорош для меня. Не стоило ожидать от судьбы иного: ничто хорошее не длится долго. Ты был слишком хорошим, слишком добрым. Ты не заслуживал того, чтобы разделить мою судьбу и судьбу «Нормандии-СР2», но… мне хотелось, чтобы ты хотел этого. Я всегда думала – тайно, глупо – что для тебя я важнее, чем Альянс. Наверное, я ошибалась. - Почему ты выстрелила в Удину? – неожиданно спросил Кайден, и я до сих пор чувствовала на себе его взгляд, даже несмотря на то, что сама не сводила глаз с окна. – Я тоже мог сделать это, собирался сделать это. Так почему ты? «Слишком поздно», - осознала я вдруг. Я выдала себя, может быть, своими словами, тоном, выражением боли, что безуспешно пыталась скрыть. Возможно, он раз за разом прокручивал в памяти этот момент – и я знала, что так оно и было – когда он напряг палец на спусковом крючке и замер в предвкушении, но я оказалась быстрее. Стремление защитить его поднялось во мне волной, и я выстрелила сама. Понятия не имею, почему посчитала, что Кайден не станет задаваться вопросами и не поймет все рано или поздно. Может быть, я думала, что если проигнорирую случившееся, то он сделает то же, и мне не придется объяснять. - Я не планировала убивать его, - обыденным голосом произнесла я, до сих пор не глядя на Кайдена. – Он сдвинулся в последнее мгновение, и пуля прошла через его сердце вместо плеча. - Ты не ответила на мой вопрос, - заметил Кайден. Мне казалось, что его глаза прожигают меня насквозь. - Потому что я ненавидела его? – предложила я вариант, даже не стараясь придать ему убедительности. Подняв наконец на него взгляд, я поняла, что мне не удастся увильнуть от ответа. Резко вздохнув, я призналась: - Потому что ты был Спектром всего десять минут, и мне не хотелось, чтобы первой записью в твоем личном деле стало убийство собственного Советника. Вроде как неприятный прецедент, не находишь? При этих словах Кайден раздраженно выдохнул, словно его наихудшие предположения подтвердились. Конечно же, он знал, что на самом деле стояло за моими действиями – ведь даже будучи порой тугодумом, он знал меня лучше всех. - Я же и так имею репутацию хладнокровного убийцы, - продолжала я серьезно. – Я была не против того, чтобы Удина пополнил список. Твои руки чисты. Вот почему я выстрелила. Я надеялась, что Кайден не сумел догадаться обо всем. Надеялась, что он объяснил мой поступок профессиональной вежливостью, а не тем фактом, что я убила столько гражданских, что еще одна смерть ничего не меняла. Я ненавидела Удину, Кайден – нет. Его не за что было винить, и мне хотелось, чтобы так оно и осталось. Если бы он нажал на спусковой крючок, то переживал бы куда сильнее, чем сейчас. Он стал бы сомневаться, что поступил правильно, до тех пор, пока не замучил бы себя угрызениями совести. Он бы спрашивал себя, действовал ли честно, отстаивал ли интересы Альянса или же просто слепо последовал моим приказам. Я хотела защитить его от этого. И я знала, что убью Удину. Я не промахнулась. Учитывая тот факт, что именно я выпустила роковую пулю, все это можно было представить, как мою ошибку, а не его неудачную попытку защитить Совет. Таким образом, Кайден остался невиновным и, как правильно заметила Диана, стал настоящим героем, предотвратившим попытку переворота. От меня же никто другого и не ждал: коммандера Шепард посылают на задание только тогда, когда положительный исход жизненно необходим. При этом никого не волнуют мои моральные принципы. Черт, большинство считает, что у меня их вообще нет. Кайден же иной, он лучше меня. Практически идеал, решила я, наблюдая, как он нервно трет затылок, отчего скульптурно вылепленные мышцы на его руках проступили четче. Идеальный солдат Альянса. Он искренне верил в каждое сказанное им слово: о чести и честности перед собой и другими. Вот почему он был лучше меня, всегда будет. Я так много ошибалась в жизни, и еще одна смерть ничего не изменит для меня, но станет неподъемной ношей для него. В те доли секунды, что я целилась в Удину, мною двигало лишь желание защитить Кайдена от его же собственной совести. Он нахмурился, словно в тревожном ожидании, и сердце болезненно сжалось у меня в груди. Глядя на его профиль, я думала о том, что с момента моего возвращения к жизни не проводила рядом с ним больше времени, чем сейчас. Я едва справлялась с желанием прикоснуться к нему, и эта борьба с самой собой начинала выматывать меня. - Мы не можем продолжать это, - сказал Кайден тихо, опустив руку и повернувшись ко мне. – В чем бы ни заключалась проблема, мы должны преодолеть ее, иначе нам никогда не работать вместе. - О какой проблеме ты говоришь? – нарочито небрежно переспросила я, тогда как на самом деле горло перехватило. - Об этой. - Движением руки Кайден указал на разделяющее нас пространство. – Той самой, что не позволяет нам просто поговорить и не поссориться в процессе. Черт, Джена, ты не можешь даже признаться в том, что сделала что-то хорошее, не смерив при этом меня раздраженным взглядом. Ты до сих пор сердишься. Решив показать ему, что думаю о его словах, я попыталась нахмуриться, но обнаружила, что мое лицо уже носит это выражение. Я понятия не имела, почему все время злюсь на него. Может быть, потому что это было лучше, чем сидеть на полу, уткнувшись лицом в колени и рыдать из-за Жнецов, «Цербера», всех этих проблем, что мне полагалось решить. Я постаралась расслабиться, велела себе перестать вести себя, как ребенок, и посмотрела на мерцающие звезды. - Я не хочу, чтобы все так оставалось, - продолжил Кайден печально. – Не с тобой. Нам нужно разобраться. - И с чего ты предлагаешь начать? – спросила я, не глядя на него. Где-то внутри меня начинала подниматься паника, потому что я понимала, что пришло время для того разговора, в котором мы отчаянно нуждались, но я не была к нему готова, я никогда не буду готова смирить гордость и признаться в истинных мотивах своего поведения. С ужасом я ожидала, что сейчас он разобьет мои последние надежды на то, что мы сможем вернуться к тем отношениям, что у нас когда-то были. Я и сама не понимала, почему продолжала надеяться. - Мы направляемся на Иден Прайм, верно? – неожиданно спросил Кайден. Вопрос касательно работы позволил мне вновь ощутить землю под ногами, и я расправила плечи, стараясь показать, что являюсь хозяйкой положения и этого корабля, а не сбитой с толку рохлей. - С Лиарой, да. Мы будем там через десять часов. - Возьми меня с собой. Мы должны работать вместе, так что давай просто поставим себя в такие условия, где нам придется снова научиться доверять друг другу. Мы оба профессионалы – мы вполне способны оставить наши разногласия на корабле, - с этими словами Кайден снова указал на разделяющее нас пространство, словно в нем существовал некий невидимый барьер, мешавший нашему взаимопониманию. – В любом случае, бой – это наша стихия. «Нет, - подумала я, - возможно, это является истиной, если рассматривать нас по отдельности, но я всегда считала, что лучше всего вдвоем мы работаем в постели. Пусть я даже не могу сказать этого вслух, позволить себе задуматься об этом, потому что тогда, глядя на тебя, я начинаю сомневаться в реальности своих воспоминаний». Я снова посмотрела на свое отражение в стекле, не узнавая глядящую на меня в ответ изможденную женщину. Эта война оказалась тяжелым испытанием для меня, и с каждым днем ситуация только ухудшалась. Но это все не имело значения. Я высплюсь в могиле. Я высплюсь, когда завершу миссию. - Полагаю, ты прав, - ровно произнесла я, хотя горло сжимало от раздражения, вызванного невозможностью сказать то, что на самом деле хотела. - Послушай, все… все снова встанет на свои места, - постарался заверить меня Кайден, очевидно, ощущая мой скептицизм. – Мне понравилось работать с тобой на Марсе, несмотря ни на что. Я скучал по тебе. Вега рассказал о твоих подвигах на Тучанке, о том, как ты уворачивалась от ног Жнеца, отталкиваясь от стен и уничтожая врагов по три… - Кайден застенчиво улыбался, и я знала, что он старается проявить дружелюбие, вести себя так, как вел когда-то, когда мы обсуждали свои глупые ошибки, прежние задания, еще будучи просто сослуживцами, а не бывшими любовниками. – Мне так хотелось оказаться рядом, и я злился, что пропустил все это. Наша совместная служба… все может пойти, как прежде. «Нет, - возразила я мысленно, - не может». Прежде наши совместные задания были столь воодушевляющими благодаря той искре взаимного притяжения, ощущению чего-то нового; я получала удовольствие, стараясь произвести на него впечатление, а он улыбался через все боевое поле, отчего я чувствовала себя прекрасной и неуязвимой. То, что существовало между нами сегодня, уже было не искрой, а бушующим пламенем, и я даже смотреть на него не могла без опасения ослепнуть. Но для Кайдена все это уже давно превратилось в пепел. И сейчас он старался заставить меня перестать жить прошлым, двинуться дальше точно так же, как это сделал он. В конце концов, наши отношения не были серьезными, не так ли? Почему я настолько упряма? Мне хотелось бы, чтобы он не вел себя так мило, чтобы разрушил все мои надежды. Казалось, мы застряли в каком-то неопределенном состоянии: мы не могли возродить то, что когда-то было между нами, не могли остаться просто солдатами, потому что для этого нам бы пришлось решить стоящую перед нами проблему, которая настолько все усложнила, однако никому из нас не хотелось делать первый шаг и разрушать то хрупкое равновесие, что мы сумели наладить. Я-то уж точно не начну этого разговора – это слишком опасно. Подобная беседа снова сделает меня беззащитной перед ним. Жаль, что я не могла смотреть на него, не ощущая прилива детской привязанности и одновременно горькой подростковой нужды оттолкнуть его, сделать ему больно точно так же, как он, пусть и не нарочно, сделал мне. Я бы напомнила ему, что сама контролирую свои эмоции, что не восприимчива ко всем этим глупостям. Я не помнила, когда в последний раз как следует высыпалась. Сейчас мне хотелось, чтобы Кайден схватил меня за плечи, прижал к себе и поцеловал так же страстно, как когда-то, заставляя позабыть обо всем на свете и почувствовать себя живой, пусть и всего на несколько минут. Будь все проклято! Я с легкостью орала на мировых лидеров, высказывая все, что было у меня на уме, и все же не могла сказать стоящему передо мной мужчине, что он до сих пор очень нравится мне, что мне все еще плевать на устав, и что я была бы счастлива, если бы он снова почувствовал что-то ко мне, потому что не в состоянии сражаться со Жнецами и справляться со своими эмоциями одновременно. Я не могла притворяться, что между нами ничего не случилось - это причиняло слишком сильную боль. *********** Я все же взяла его с собой на Иден Прайм и в течение всей операции старалась не думать о том, как многое изменилось с нашего прошлого визита в эту маленькую колонию. Разумеется, это и близко не напоминало то, что было «прежде». Однако кое в чем Кайден все же оказался прав. Стоило нам вступить в бой с агентами «Цербера», как мы ощутили то самое единство, позволявшее нам когда-то читать мысли друг друга, словно мы никогда и не расставались. Действия всегда давались мне проще, чем слова, и именно в самой гуще битвы я ощущала покой, потому что по крайней мере в эти моменты я могла быть уверенной в том, что делаю что-то нужное, а мои умения и жажда сражений защищали лучше, чем любая броня. Кайден же… Кайден и прежде выполнял свою часть работы, но теперь он выкладывался по полной. Подобно мне он бросался в самое сердце боя, нападая сам там, где раньше действовал исключительно в качестве поддержки. Он двигался вперед в тот момент, как я покидала укрытие, он разбивал ряды врагов одним жестом, и я уничтожала их один за другим, будто на стрельбище. «Цербер» не ожидал такой силы, и помощь Кайдена делала битву практически слишком легкой. Я и раньше слышала, что его называли лучшим биотиком Альянса, но только сейчас по-настоящему поняла смысл этих слов. То, что я видела на Марсе, оказалось лишь верхушкой айсберга. Я вспомнила то время, когда он еще был моим лейтенантом и боялся собственных способностей. Я вспомнила все, что говорила ему тогда, и задалась вопросом: а насколько я повлияла на становление этого человека, майора и Спектра? Когда мы оказались окружены достаточно плотным кольцом неприятеля, Кайден повернулся ко мне с лихорадочно блестящими глазами и сказал, что если я сумею выбраться из-за контейнера, за которым скрываюсь, то он сможет переместить меня на огромного робота, своим огнем не дающего нам и носа высунуть. Я понятия не имела, как он собирался это провернуть, но, в конце концов, вся эта миссия должна была стать уроком доверия, не так ли? Я забралась на контейнер, подставляя себя под удар, и, прежде чем успела осознать происходящее, обнаружила, что укутана коконом голубоватой энергии, который с легкостью переносит меня по воздуху. Пролетев мимо рядов церберовцев и уже находясь рядом со своей целью, я почувствовала, что контакт разорвался, но набранной скорости хватило мне, чтобы уцепиться за голову робота. Обхватив его шею ногами, я вонзила лезвие инструметрона в незащищенное броней место у него на спине. Соскочив с дергающегося в конвульсиях и искрящегося гиганта, я откатилась в сторону как раз в тот момент, как он рухнул на землю, погребя под собой нескольких бойцов «Цербера» и взорвался. Поднявшись на ноги, я осознала, что биотический барьер до сих пор защищает меня. Поймав взгляд Кайдена, задыхаясь, я смотрела на него, позабыв наше прошлое, все причины, по которым хотела держать его подальше от себя. Я видела лишь исходящую от него силу, голубой огонь, полыхающий вокруг его зрачков, азартную ухмылку, так похожую на ту, что возникала на моем лице каждый раз, когда мой план срабатывал. Адреналин мчался по моим венам, и я не могла вспомнить, почему мне не следует упиваться испытываемыми к этому мужчине чувствами. С легкостью профессионалов мы уничтожили последних бойцов неприятеля, и позже, уже стоя над поверженными врагами, я ощутила вновь зарождающийся внутри дискомфорт. Я посмотрела на Кайдена, и он улыбнулся в ответ, неуверенно, но искренне, отчего сердце вновь болезненно сжалось, как и каждый раз, когда я вспоминала, что когда-то он был моим. ************ Кайден До того, как я посетил штаб-квартиру Альянса – еще до войны – я навестил родителей. Визит был кратким, но я давно их не видел, а кроме того, мне не давало покоя чувство, что следует пользоваться возможностью, пока она есть. Я дал маме коды доступа к секретным каналам связи на случай, если что-то случится, и ей нужно будет со мной связаться. Она спросила, что я имею в виду, и я ответил, что им с отцом следует готовиться к самому худшему. Папа взглянул на меня с хмурой решимостью и кивнул, словно я являлся его командующим офицером. Он уже давно вышел в отставку, но до сих пор уважал порядок подчинения, а к настоящему моменту я превзошел его в звании. Спустя два дня после нападения – пока еще не все передатчики в Солнечной системе были уничтожены – мама сумела отправить мне сообщение. Родителям удалось покинуть Ванкувер и добраться до безопасного места невредимыми. А затем отец ушел, присоединившись к войскам сопротивления. Он был немолод - черт, ему стукнуло шестьдесят – но он служил всю свою жизнь и до сих пор помнил, как держать оружие. Мне следовало бы знать, что папа не станет прятаться. Это определенно не пришлось бы мне по душе. С тех пор я не видел его и не получал от него известий. В то время я находился в больнице в коме и получил сообщение уже только на «Нормандии». Я не знал, жива ли мама, а по мере того, как с каждым днем обстановка на Земле ухудшалась, я стал привыкать к мысли, что больше никогда не увижу отца. Застав меня в зале для совещаний смотрящим на сообщение так, будто я не понимал написанных в нем слов, Шепард в своей обычной резкой манере спросила, что случилось. Я рассказал ей. Ее лицо мгновенно утратило равнодушное выражение, и я практически видел, как она лихорадочно пытается найти способ помочь, организовать спасательную операцию, с кем-то связаться. Однако в конце концов она осознала, что даже коммандер Шепард не в состоянии решить эту проблему. «Я… мне так жаль, - проговорила она с искренним сожалением от того, что ничем не может помочь. – Не знаю, что еще сказать. Мне жаль. Надеюсь, что… надеюсь, с ними обоими все в порядке». Такие разговоры в последнее время стали нередки: каждый на «Нормандии» потерял кого-то близкого. Я вспомнил первый раз, когда мы с Дженой обсуждали родителей, и она призналась, что ей все равно, жива ли ее мать. Всего несколько дней назад я видел на ее лице растерянное выражение, когда она беспомощно смотрела на меня, ощущая вину за то, что не имеет семьи, за которую можно было бы волноваться, тогда как все остальные оплакивают погибших родных; за то, что не знает, как вести себя в подобной ситуации. Джена сообщила, что вся команда «Нормандии» отлично работает, что мы являемся единственной надеждой галактики. Она повторила то, что я говорил ей, когда мы покинули Землю: мы занимались тем, что должны были делать. Ее неуклюжая, но искренняя попытка утешить действительно несколько облегчила груз, лежащий на моем сердце. То, что Шепард проявляла сочувствие в подобной ситуации, означало, что твоя беда на самом деле значима. Она потеряла так много друзей. Впрочем, как и я. Несомненно, мы потеряем еще больше. По крайней мере, просматривая приходящие с Земли списки погибших, я не находил имен своих родителей, что давало хотя бы призрачную надежду на то, что они живы. Разумеется, само по себе это ничего не значило: списки насчитывали миллионы фамилий, но… В Канаде до сих пор осталось множество диких уголков, в которых можно было спрятаться. Жнецы еще не добрались туда. Шанс еще существовал, как и надежда. Мы сумеем воссоздать то, что потеряли. Цитадель подверглась атаке, едва не пала, но прошла всего неделя, и практически все свидетельства творившегося на ней кошмара уже исчезли. Сильнее всего пострадали районы вокруг Президиума, но все, что напоминало об ожесточенных перестрелках в районе Закера, через который мы сейчас шли – это следы от выстрелов на стенах. Шепард заметила, что не может поверить в то, что жизнь здесь продолжала идти своим чередом так, словно галактику не раздирала на части кровопролитная война, и предположила, что дело в самой станции. Я вынужден был с ней согласиться. Цитадель располагалась достаточно далеко от планет и колоний, на которых нам довелось побывать с тех пор, как я вернулся на «Нормандию». Создавалось впечатление, что кто-то распылял в воздухе какой-то наркотик, делая жителей станции спокойными и в достаточной мере счастливыми, чтобы они тратили деньги и вели себя так, словно ничего такого не происходило. И только попав к посольствам, мы заметили следы прошедших здесь боев: траншеи длиной в милю, беженцы, ожидающие новостей или транспорта, друзья и целые семьи, держащие друг друга в объятиях и рыдающие. Я дождался Шепард со встречи с Советом у штаб-квартиры Спектров, чтобы проводить до корабля, и даже по пути к лифту ее молили о помощи. Все знали, кто она такая, но если бы Джена останавливалась и объясняла каждому, что не может направить «Нормандию» к колонии на другом конце галактики, чтобы спасти чью-то бабушку до того, как на планету нападут Жнецы, на то, чтобы покинуть этот сектор, у нас ушло бы несколько часов. Вместо этого она стиснула зубы и, бормоча извинения, прошла мимо всех этих людей, которым мы не сумеем помочь. Вероятно, это отнимало у нее много сил. Я пытался отвлечь ее, занять разговором, но все равно это было трудно. Оказалось, что совместная работа не доставляет нам особых проблем – мы по-прежнему оставались непобедимы на поле боя, однако между миссиями мы все еще ощущали напряжение. То время, что прежде мы проводили, болтая, травя байки и притворяясь занятыми делом на первой «Нормандии», сейчас она тратила на то, чтобы избегать меня, и я не понимал, почему. Когда мы разговаривали, она отвечала резко, напряженно, а я не знал, как все исправить. Проблема заключалась в том, что я никак не мог понять, почему так и не поцеловал ее за прошедшие три года, хотя она находилась совсем рядом – все такая же красивая, даже несмотря на шрамы, покрывавшие ее лицо, утратившие блеск усталые глаза и бледность кожи. Я старался наверстать то время, что потратил на подозрения и страх, я вел себя дружелюбно, открыто, доверчиво, восстанавливая то взаимопонимание, которым мы когда-то владели, но, казалось, Джена отгородилась от меня стеной, и каждый раз, едва только заметив, что мы ведем нормальную беседу, она поспешно захлопывала передо мной дверь. Я видел, как вдруг меняется ее выражение, как она удерживается от смеха или улыбки, отводит взгляд и находит причину, чтобы уйти. Сейчас под личиной раздражительной и дикой Шепард я с трудом мог различить ту женщину, что свела меня с ума на первой «Нормандии»; под влиянием постоянного стресса, вызванного войной, Джена редко показывалась из своей раковины. И пусть ее отказ принять мою помощь разбивал мне сердце, я прекрасно понимал ее. Это моя вина, я допустил ошибку, и она ничего не была мне должна. Когда-то мои подозрения казались мне абсолютно логичными, но теперь я чувствовал себя виноватым. Конечно же, она не позволит мне так просто вновь занять место в своей жизни, особенно сейчас. Да, война выматывала всех, но только Шепард держала на плечах судьбу всей галактики. Окажись она чуть слабее, и подобная ответственность лишила бы ее разума. Джеймс рассказал мне о Тучанке, о тех немыслимых результатах, которых они добились за столь короткое время; о последовавших за распылением лекарства минутах, проведенных в благоговейной тишине, нарушаемой только взрывами в башне вуали. Все вместе они стояли там и наблюдали за настоящим физическим олицетворением тяжелого труда и боли, вложенных в достижение этой победы. Вега также заметил, что тот момент всерьез зацепил Шепард. Когда же я попросил его пояснить, он неохотно описал, как Джена, не двигаясь, с болезненной улыбкой смотрела на вершину башни, а по ее щекам текли слезы. В течение нескольких кратких минут она подарила целой расе новое будущее и проводила друга на верную смерть. «Сомневаюсь, что она осознавала мое присутствие, - признался Джеймс. – Довольно странное зрелище, но… одновременно правильное, понимаешь? Наверное, порой я забываю, что она тоже человек». Полагаю, все время от времени забывают об этом. Я не исключение. Когда-то я хорошо знал ее или, по крайней мере, думал, что знаю, но с тех пор она стала еще более знаменитой, и теперь казалось, что из-за того, что ей приходилось справляться с невероятно трудными заданиями, какие-то мелочи не могут волновать ее. Все, кто так считал, ошибались: война заставляла переоценить многие вещи, и какие-то мелкие проблемы вдруг приобретали невероятную значимость, заставляя тебя испытывать чувство вины за свои переживания по этому поводу, тогда как вокруг происходят такие страшные события. Словно ты просматриваешь списки погибших в поисках знакомых имен и не можешь показать облегчения от того, что не нашел, из уважения ко всем тем, чьи фамилии там перечислены. Во времена подобные нынешним даже маленькая победа дорогого стоила. Мне следовало бы понимать все это. Я лучше всех должен был знать, насколько человечна Шепард. Мы пробирались через доки, превращенные в лагеря беженцев, а я смотрел на нее, видел поджатые губы, видел, как она переводит взгляд от одной группы несчастных к другой, и мне так хотелось хоть чем-то облегчить ее ношу, как-то утешить, сказать, что все понимаю, но… Я не знал, как сделать это так, чтобы она снова не оттолкнула меня. Такая ситуация потихоньку начинала сводить меня с ума – казалось, я пытался добиться прямого ответа от обиженного подростка. Возможно, стоит просто загнать ее в угол, вынудить нормально поговорить, даже признаться во все еще живущих во мне чувствах, но… ей и без того есть о чем волноваться. Я не желал становиться еще одним человеком, требующим ее внимания. Отчасти именно поэтому я не сказал ей, что мои головные боли усилились. Пока я в состоянии пользоваться биотикой и сражаться, это не имеет значения, не так ли? Шла война - война, которую нам необходимо было выиграть. Как бы то ни было, в последние несколько дней напряжение между нами ослабло. Возможно, она немного привыкла к моему присутствию, начала снова доверять после того, как мы побывали по разные стороны баррикады. Я считал это хорошим знаком, но постоянный стресс выматывал ее, заставляя срываться на всех, а не только на мне. Джена до сих пор не высыпалась. Ее лицо носило характерное для страдающего бессонницей возбужденное выражение, а вокруг тусклых глаз залегли темно-фиолетовые тени. Порез на переносице, полученный еще на Тучанке, не заживал, как следует. Чаквас сказала, что дело в стрессе. Для разрядки Шепард начала регулярно проводить спарринговые матчи с Джеймсом, но на самом деле ей необходим был настоящий отдых, а не еще больше битв. Каждый раз, когда я говорил ей об этом, Джена, хмуро глядя на меня, на память приводила число жертв, цитировала какой-нибудь отчет с Земли или диктовала статистические данные, полученные с одной из колоний, недавно подвергшихся нападению, и не существовало возможности убедить ее в том, что, позволь она себе на час расслабиться, галактика не провалится в тартарары. Вот почему, стремясь отвлечь ее, я подробно отвечал на все вопросы о своей работе в особом подразделении биотиков. Я рассказал все, о чем только смог вспомнить, лишь бы моя речь заняла как можно больше времени. Я поведал ей о своих студентах, о талантах каждого из них, об их личностях, о проведенных нами занятиях. При этом я ни разу не упомянул Жнецов и тот факт, что к настоящему моменту все мои ученики уже могли превратиться в хасков. - Это были отличные несколько месяцев, - пожав плечами, подвел я итог, когда мы проходили мимо группы ссорящихся батарианцев. – Мне казалось, я на самом деле меняю их жизни к лучшему. Черт, я бы и сам не отказался от такого учителя в детстве. Если бы мне просто напоминали, что я вовсе не урод, подростковые годы прошли бы куда менее болезненно. С едва заметной улыбкой Джена взглянула в огромное окно, мимо которого пролетал крейсер. - Я тебя понимаю. Если бы Фонд Шепард для страждущих существовал в мое время, я сумела бы избежать тех лет, проведенных в преступной группировке, и сразу стать солдатом. Я рада, что Фонд не расформировали, когда выяснилось, что я жива. Ни один из нас не упомянул того, что город, в котором Фонд был основан, сейчас лежал в руинах, и все дети, спасенные им однажды, теперь, скорее всего, мертвы. - Ты хотел бы вернуться к преподавательской деятельности после войны? – неожиданно спросила Шепард, продолжая глядеть вперед. Это был механизм психологической адаптации – предположить, что впереди нас ожидает жизнь, что мы выиграли. Мне вспомнилась эта извечная оптимистичная идея, заключающаяся в том, что если ты будешь верить в себя, то сумеешь достичь чего угодно, удивить самого себя своим потенциалом. Пример человеческого образа мышления: упрямство и гордость, отказ сдаваться, даже когда ситуация кажется безвыходной. Очень характерно для Шепард: она являлась лучшей, потому что ей и в голову не приходило, что она не способна на что-то. Она не допускала мысли о том, что мир не соответствует ее представлениям о нем, изменяла его под себя. Прежде ей всегда это удавалось, но тяготы войны подрывали былую уверенность. - Конечно, - ответил я, поддерживая иллюзию, - думаю, да. Я не стал добавлять вертящиеся на языке «в зависимости от того, останутся ли мои ученики в живых» и «в зависимости от того, сколько продлится эта война». - Я всегда надеялся начать преподавательскую деятельность, когда мне надоест сражаться. Кроме того, теперь я Спектр. Больше расти некуда. - Не знаю, - бросила она, протискиваясь через толпу. – Получив свою «Звезду Терры», я думала, что выше уже некуда и что мне больше нечем заняться. Но впереди нас всегда ожидают новые битвы и повышения, новые вызовы. Конечно, изначально статус Спектра казался вершиной вершин, но… все меняется. Джена поджала губы и нахмурилась, так что я поспешил преувеличенно веселым голосом поинтересоваться: - А как насчет тебя? Какие-нибудь грандиозные планы на послевоенное время? - Ах, грандиозные планы, да? – повторила она насмешливо, смерив меня циничным взглядом. - Ну да, знаешь, как все делятся мыслями насчет того, чем займутся, когда все кончится. Например, посетить звездную систему, в которой никогда не бывал, осесть в какой-нибудь солнечной колонии, - я мельком посмотрел на Джену, - убить что-то, чего ты никогда не убивала. Ее хмурое лицо озарила настоящая улыбка, и я обрадовался. - Кстати, мне не приходилось убивать элкоров. Впрочем, они такие послушные. – Брови Шепард сосредоточенно сошлись у переносицы. – Нет, погоди, приходилось, но только одного – он был каким-то наемником, достаточно редкое явление. Ты знал, что они прилаживают оружие на спины? – Джена пожала плечами и добавила: - Видимо, мне следует вычеркнуть этот пункт из списка. Одного намека на оптимизм оказалось достаточно, чтобы я предпринял попытку добиться настоящего ответа. - Ну что-то же должно быть. - Что-то, чего я не убивала? Не существует расы в галактике, чей представитель не погиб от моей руки. За исключением протеан, - она поморщилась, и я подумал, как эта милая гримаса не подходит к ее покрытому шрамами лицу. – Но я уничтожила множество коллекционеров, что, полагаю, также считается. - Нет же, что-то, чем бы ты хотела заняться, когда закончится война. Что-то, что дает тебе силы сейчас. Глядя на нее, я вдруг понял, что понятия не имею, о чем она мечтает. Она никогда не говорила о будущем, и я ни разу не поднимал эту тему за те недели, что мы провели вместе - тогда мне казалось, что это разрушит ту иллюзию, в которой мы жили. Вот почему я не мог требовать, чтобы она стала частью моего будущего сейчас. Она никогда и ничего не была должна мне. Невесело хохотнув, Джена опустила взгляд. - Мне удалось уклониться от множества пуль, майор, но одна из них все равно несет на себе мое имя. Я уже умирала. И… мне кажется, глупо надеяться, что я проживу достаточно долго, чтобы увидеть мир после войны. Она сказала это так, словно мысль о возможной кончине ее нисколько не волновала. Как давно она смирилась? Я попытался представить, что она снова погибнет, и это напугало меня до чертиков. - Что это значит? – поспешно спросил я. Будто уже сожалея о своих словах, Шепард вздохнула. - Я не имею в виду, что сомневаюсь в наших шансах на победу – это не так, я просто не считаю, что в этот раз мне повезет. А кроме того, я многое успела в жизни, получила невероятное количество вторых шансов. И если эта возможность – последняя, то это не беспокоит меня. - Не говори так, - настойчиво произнес я, и теперь Джена подняла на меня недоуменный взгляд. - В смысле? – Вопрос прозвучал так искренне, словно я паниковал безо всякой причины, а не потому, что она открыто призналась, что не прочь умереть. Несмотря на поток беженцев, сновавших вокруг, я остановился, и Джена обернулась ко мне. Несколько дней назад я разговаривал с Андерсоном по системе связи. Адмирал вызвал меня, а не Шепард, и когда он серьезно признался, что беспокоится о ней, я понял, почему. Он сказал, что кто-то должен приглядывать за ней, потому что он не в состоянии делать этого, велел следить, чтобы она не начала жалеть себя, чтобы не замкнулась в себе, не ополчилась против всего мира. Наверное, Андерсон знал ее лучше всех на свете, даже лучше меня. Адмирал напомнил мне, насколько ужасным было прошлое Джены. Многие годы до ее вступления в вооруженные силы Альянса наполняли лишь боль, страх, неуверенность, одиночество и предательства. Она старалась изменить себя к лучшему и сильно преуспела в этом в последние несколько лет, но тот стресс, под воздействием которого она живет сейчас, может обратить ее достижения вспять. И он был прав. Я замечал, как изменилось ее поведение на «Нормандии»: когда дело касалось операций и переговоров, она представляла собой образец самоконтроля, не уделяя, однако, никакого внимания собственным нуждам и изнуряя себя до предела. Андерсон, по-видимому, являлся первым человеком в ее жизни, кому она безоговорочно поверила, но на то, чтобы разрушить искусственно созданные ей барьеры, ушли годы. В беседе он намекнул, что когда-то Джена доверяла и мне, и что именно в этом она сейчас нуждалась. Взгляд ее опустевших глаз напоминал мне взгляд отвергнутого ребенка. Я знал, что Шепард никогда не опустит руки в том, что касалось дела, но она переставала бороться за себя. Как ей объяснить? Как ей объяснить, что я хотел лишь прижать ее к себе, защитить от всего, рассказать, как много она до сих пор для меня значит. - Ты никогда… Ты никогда прежде не прекращала бороться, даже когда умирала, и ты не можешь прекратить сейчас. Однако эти слова пропадут впустую, просто ставя меня в один ряд с теми, кто требовал, чтобы Джена вечно оставалась бдительной, требовал, чтобы она своими действиями обеспечивала им спокойный сон. - Просто… - начал я снова, - не говори так и не думай. Не считай, что только тебя заботит твое благополучие, ладно? Она приоткрыла рот и нахмурилась, смотря на меня так, будто прежде ей не приходило в голову, что у нее имеются обязательства перед другими, отличные от спасения их жизней. И вдруг словно тучи разошлись над ее головой, глаза загорелись янтарным пламенем, а взгляд, направленный на меня, стал пронзительным. - Я не только себя имею в виду, - продолжил я, убедившись, что завладел ее вниманием. – Все члены экипажа «Нормандии» волнуются за тебя. Все. И дело не в том, что ты командир. Мы все хотим, чтобы ты осталась в живых. Я просто хочу увидеть улыбку на твоем лице, Джена. Настоящую, искреннюю улыбку, и мне на самом деле даже не важно, я ли сумею заставить тебя улыбнуться. Мне нужно знать, что ты счастлива. Как обычно, я заметил этот момент, когда Шепард вдруг поняла, что наш разговор стал серьезным. Она отвела взгляд, понурила плечи и поджала губы. - Это что, очередной сеанс психотерапии? - Нет, - ответил я по-прежнему серьезно, не желая менять тему. – Это я говорю тебе, что ты мне небезразлична. Что бы ты ни думала о себе или обо мне, ты по-прежнему небезразлична мне. Это осталось неизменным. Джена снова посмотрела на меня, и на какое-то мгновение в ее глазах я увидел отражение ее души, обнаженной и уязвимой. Жизнь в доках кипела, не останавливаясь ни на секунду, а мы стояли в центре ее, в нашем собственном мирке, будто два камешка в ручье. Да, время и место были неподходящими, но в ее взгляде я заметил нечто новое, какое-то сомнение, неуверенность, однако на этот раз она не убегала от меня. Слова, которые она никогда не произнесет вслух, замерли на ее губах, на лице застыло растерянное выражение. - Шепард! – позвал кто-то у меня за спиной. – Шепард! Она не проигнорировала зовущего ее человека, как всегда поступала на Цитадели, однако вмешательство вернуло ее на землю. На лице Джены читалось раздражение, вызванное затянувшейся паузой, которую она никак не могла заполнить. - Я не… - начала она поспешно. - Эй, Лола! – донесся знакомый голос с того же направления. Даже хрупкое подобие уединения оказалось разрушенным, Джена глянула поверх моего плеча, и на ее лице отразилось узнавание. Обернувшись, я увидел выжидающе смотрящего в нашу сторону Джеймса Вегу в компании солдат. Мне и прежде доводилось слышать, как он зовет ее этим ласковым именем, и это неимоверно раздражало меня, хотя я и понимал, что не имею на это права. Очевидно, что они были друзьями, но между ними существовала близость, которую мы с ней утратили. Джена встала рядом со мной, а Джеймс и тот солдат, что звал ее прежде, пробившись сквозь толпу, подошли к нам. Стоило только Шепард увидеть второго мужчину, как она невесело усмехнулась. - О, ну это просто потрясно, - пробормотала она еле слышно. Взглянув на бойца внимательнее, я понял, что его лицо мне знакомо, но откуда? Крепко сбитый, широкоплечий, с короткой армейской стрижкой и заметным шрамом через правое веко, с жетонами, с гордостью выставленными на показ на мускулистой груди. В следующее мгновения я вспомнил: душный клуб, космопех, обнимающий женщину, ради которой я пришел, что-то шепчет ей на ухо, злость, всколыхнувшаяся внутри меня тогда и ее отголоски сейчас, когда я осознал, что он не являлся случайным поклонником – она знала его. - Разумеется, вы знакомы, - сухо заметила Джена подошедшим мужчинам. - Точно, - произнес Вега, легко хлопнув своего спутника по плечу. – Мы с Фордом знаем друг друга с базового тренинга. А вы как познакомились? - На задании, - ответил Форд в тот же момент, как Джена сказала: - Через академию бойцов N. Показная небрежность, с которой они повели себя, заставляла заподозрить нечто большее. Шепард бросила на меня быстрый, осторожный взгляд, а Джеймс смотрел то на нее, то на своего приятеля так, что не оставалось сомнений и в его недоверии. - Да что вы говорите, - произнес он. Кивком головы указав на символ N7 на груди Форда, Джена бросила: - А ты многого добился с нашей последней встречи. Он лишь пожал плечами. - В общем, да. Не все могут позволить себе двухлетний отпуск, не так ли, Шепард? Совсем скоро я получу повышение и смогу командовать тобой. Шепард сложила руки на груди. - Я все еще Спектр, - напомнила она. - Эй, я прекрасно помню, - отмахнулся он и, переведя взгляд на меня так, словно только что заметил, присвистнул: – Два Спектра за один день. Какое невероятное везение. Мужчина протянул ладонь, и я пожал ее, может быть, чуть излишне сильно, испытывая какое-то детское чувство удовлетворения от того, что на несколько дюймов выше его. - Коммандер Лука Форд, - представился он. – Рад познакомиться с вами, майор Аленко. Я ваш большой поклонник. Мне стало интересно, узнал ли он меня? Видел ли он нас в клубе, рассказывала ли Джена ему обо мне позже? Разговаривали ли они после ее возвращения? Нашел ли он ее, пока меня не было рядом? Они общались, как старые знакомые, но в воздухе чувствовалось напряжение. Бывшие любовники - вдруг понял я, и это осознание разожгло во мне с трудом контролируемую ревность и глупое желание продемонстрировать свое превосходство. Я уже собрался ответить, возможно, поинтересоваться, что боец N7 и его взвод делают на Цитадели, но Джена меня опередила. - Чего ты хочешь? – торопливо спросила она, будто надеясь поскорее закончить разговор, и я не понимал, опасалась ли она, что я пойму, кто он, или же наоборот. Казалось, Форд ничего не заметил и лишь усмехнулся. - Просто хотел сфотографировать тебя с моим взводом. И майора тоже, если он не против. Парни не поверили мне, когда я говорил, что служил с великой коммандером Шепард. Что уж говорить про обоих Спектров человечества? Такую возможность я не могу упустить. Шепард слабо улыбнулась. - Черт возьми, почему нет? Я тоже согласился, убеждая себя, что это все только для того, чтобы поднять уровень боевого духа, а не ради возможности хмуро наблюдать за Фордом, будто у меня имелись права на ревность. Вместе с Джеймсом мы направились к ожидающему в стороне взводу, взирающему на нас, как на живые легенды. Полагаю, мы ими и являлись. Разумеется, всем хотелось оказаться как можно ближе к Джене – она была настоящим героем Альянса немыслимых пропорций. Она единственная, на чьем счету имелся Жнец, она остановила первую атаку на Цитадель, она уничтожила коллекционеров. Она стала легендой задолго до того, как получила статус Спектра. Я вдруг понял, что давно не думал о ней в таком ключе. С того самого момента, когда я впервые назвал ее по имени, она перестала быть Шепард для меня. И даже сейчас, когда она смотрела в камеру с выражением, близким к гордости на ее усталом лице, я видел лишь Джену – женщину, которая принадлежала мне на те несколько коротких и невероятных недель. Женщину, которую я потерял. Довольно скоро она извинилась и в сопровождении Веги, рассказывавшего о чем-то, приобретенном на рынке, направилась на «Нормандию». Я остался, чтобы забрать посылку на таможне, и, собираясь уходить, заметил, как Форд смотрел вслед Джене, пока она не скрылась из виду. После этого он перевел взгляд на меня, и что-то в его глазах подсказало мне, что и он узнал меня и не только из-за звания. Однако я не назвал бы это выражение вызовом, вместо этого он поднял голову в знак уважения и двинулся прочь вместе со своим взводом. Я же повторил его жест, чувствуя себя глупо за вспышку ревности. В конце концов, и я, и он – солдаты Альянса, собратья по оружию. Нам и без того хватало насущных проблем, чтобы волноваться о прошлых, пусть даже, достигнув «Нормандии», я не мог думать ни о чем, кроме Шепард. Со свертком под мышкой я зашел в ангарный отсек и вдруг услышал ее голос – хрипловатый, но странно высокий. - Я хочу тебя, солдат. На секунду я замер, поддавшись иррациональной панике, а затем до меня донесся едва сдерживаемый смех Джены и Веги – редкий звук на борту этого корабля. Какого черта? - Прекрати заставлять меня говорить глупости, - потребовала Шепард более знакомым голосом, и, завернув за угол, я увидел, как она в шутливом возмущении пнула Джеймса, сидящего на корточках у одного из этих гребаных ВИ в образе Шепард. Сходство оказалось весьма неплохим, однако голограмма была слишком высокой и худой, а голос и сравниться не мог с настоящим. - Я коммандер Шепард, и ты мой самый большой любимчик на всей Цитадели, - произнес ВИ, надо полагать, соблазнительным тоном. - Черт, она смехотворна, - возмутилась Джена, но ее голос по-прежнему звучал весело. – Какой идиот программировал ее? Вега хмыкнул. - Не знаю, но гляди: если я нажму вот тут, она будет танцевать. Сама того не желая, она рассмеялась и облокотилась о контейнеры, в то время как ВИ принялся изображать неуклюжие движения, складывающиеся в танец пьяного дядюшки на свадьбе. Я видел, как танцует Джена, и то, что я наблюдал сейчас, меркло в сравнении. - Она хотя бы стрелять в состоянии? – поинтересовался я и немедленно пожалел о своих словах. Шепард посмотрела на меня, мгновенно напрягшись, и смех замер у нее на губах. Казалось, своим появлением я разрушил какие-то чары, и Джена выглядела почти что виноватой. - Не знаю, - пожала она плечами, вставая ровнее. – Мне нужно вернуться к работе, а вы развлекайтесь дальше, если хотите. С внезапным пониманием Вега перевел взгляд с меня на нее. - Да брось, Лола, без тебя это уже не так весело. Хорошая попытка, но она не возымела должного успеха, и со вздохом разочарования Джеймс отключил ВИ, тогда как Шепард отошла к оружейной мастерской рядом с Кортезом. Оторвав взгляд от Джены, я двинулся мимо Веги по направлению к большой рабочей поверхности на другом конце ангара и принялся прилаживать дополнительные элементы из свертка к моей броне, разложенной там. Отсоединяя поврежденные в последней битве и неподлежащие ремонту части, я раздумывал над тем, что буду делать, если не сумею починить наши с Дженой отношения. Несколько мгновений спустя подошел Джеймс и, прислонившись к стене, вздохнул. - Почти получилось, - произнес он с надеждой. - Имеешь в виду заставить ее расслабиться? – сухо спросил я, поднимая взгляд. – Прости, что все испортил. Мне и в самом деле было жаль. Наверное, мне следовало бы противиться тому факту, что Джена наслаждалась обществом кого-то другого, но если этот кто-то был способен заставить ее рассмеяться и позабыть о проблемах хотя бы на некоторое время, я не собирался мешать. - Нет, это не твоя вина, майор, - ответил Джеймс, пожав своими огромными плечами. – Все дело в этой чертовой войне. Никому в последнее время не удается как следует отдохнуть. Я проследил за его взглядом и увидел, как Джена показывает что-то на рабочей поверхности одному из членов экипажа. Она взяла у парня оружие, что-то хитро повернула на его стволе и затем, вернув механизм в исходное положение, усмехнулась. - По крайней мере, ты смог вытащить ее в «Чистилище», - заметил я, возвращаясь к своей броне и вспоминая виденные мною в экстранете снимки коммандера Шепард и нескольких рядовых в клубе, который, согласно Авине, даже не существует. - Да, ненадолго. Она пообщалась с простыми смертными, купила каждому солдату Альянса выпить, толкнула пару речей и покорила всех и каждого. Она старалась, знаешь? Старалась вести себя, как все, не выделяться из толпы, но затем мы заметили ее, разговаривавшей с гребаной Арией Т'Лоак. После этого мне уже не удалось никого убедить в том, что она ничем от нас не отличается. Джеймс хохотнул и недоверчиво покачал головой. - Шепард никогда не боялась других людей, - сказал я, вспоминая, как спокойно она подходила к очередной попавшей в ее поле зрения важной шишке и требовала, чтобы они сделали так, как она велит. И чаще всего добивалась желаемого. Никто не хотел разочаровывать ее. – Не думаю, что во Вселенной существует кто-то, кто смог бы запугать ее. - То есть она всегда была такой? - В общем и целом, - пожал я плечами; наклонившись ближе к механизмам, удерживавшим на месте ворот брони, я направил на них свет и отсоединил несколько важных деталей. - Она когда-нибудь вела себя… ну, знаешь, дружелюбнее? - Дружелюбнее, - повторил я безэмоционально и посмотрел на лейтенанта, стараясь понять, откуда взялся этот неожиданный интерес. - Да, дружелюбнее. Сейчас она такая холодная, похожая на безжалостную мученицу, но… ей не подходит этот образ. «Нет, - согласился я мысленно, - не подходит». Я видел ее общительной, практически хихикающей, отпускающей глупые шутки и ведущей себя так, словно ничто в этом мире ее не заботит. Я видел, как она просыпается и подтягивает меня ближе, еще даже не понимая, что делает. Я видел, как она, одетая лишь в крошечные шорты, ходит по комнате в поисках какой-то вещи и одновременно доказывает, почему фильм, что мы смотрели прошлым вечером, не имеет смысла. И это была она – женщина, по которой я невероятно скучал. Та же коммандер, что командовала «Нормандией» сейчас, являлась лишь оболочкой, поддерживаемой одними только целеустремленностью и нескончаемым боем за выживание. - Я просто… - Вега раздраженно выдохнул, будто не зная, как облечь свои мысли в слова. – Я понимаю, что сейчас ситуация гораздо серьезнее, чем бывала прежде. И позабыть обо всем надолго невозможно. Черт, я два месяца охранял ее, но уверен, что не знаю ее ни капельки, потому что все это время она лишь хмуро глядела вокруг. - Раньше все было… проще, - сказал я осторожно. – Как ты и говорил: гораздо проще забыть о своей ежедневной работе, когда вокруг не шумит война, которую ты должен выиграть в одиночку. Прежде ты мог сделать шаг назад, переоценить положение вещей, порой даже расслабиться. А сейчас на это просто нет времени. И даже когда выдается свободная минутка, ее голова остается занятой. Сложно отдыхать, когда все вокруг ожидают, что ты спасешь галактику. - Да уж, невесело, - хмыкнул Джеймс. – То есть с одной стороны это здорово – это значит, что я заслужил право находиться на этом корабле, потому что здесь нет места непрофессионалам, но если ты допускаешь ошибку, она точно знает, как заставить тебя чувствовать себя ничтожеством. Я усмехнулся, проверяя результаты своей работы на плечевом щитке и переходя ко второму. - Она всегда такой была, но это никоим образом не связано с ее личными отношениями. Если ты находишься на борту «Нормандии», значит, ты заслуживаешь этого. А ее придирки продиктованы лишь желанием сделать тебя лучше, сделать тебя таким, как она. - Полагаешь, это возможно? Я сухо рассмеялся. - Нет. Шепард неподражаема, но я сомневаюсь, что она понимает это. Она ждет от людей того же, на что способна сама, а когда они не оправдывают ее ожиданий… что же, она всегда была вспыльчивой. Война лишь усугубила дело. Ставки еще никогда не были так высоки. Она не переживает за исход отдельных миссий, но… такого никто прежде не делал. - Но с тобой она ведет себя иначе, я прав? – Подняв глаза, я обнаружил, что Вега внимательно и настороженно смотрит на меня, будто знает гораздо больше, чем говорит, и я вдруг вспомнил, что он не просто так был выбран лично Андерсоном. – Я имею в виду, что с тобой она не злится, по крайней мере, не по-настоящему. С тобой она просто… грустная. Он сказал это так, что я ощутил приток стыда и сожаления. Я сделал вид, что поглощен работой, хотя горло словно бы сдавили невидимые ледяные пальцы, и все силы ушли на то, чтобы ни тени эмоции не вырвалось наружу. - Я эээ… полагаю, это потому, что я напоминаю ей о тех временах, когда все это началось, - солгал я. – Ну, знаешь, маяк на Иден Прайме, Вермайр, Айлос, все те, кого мы потеряли в тех битвах. Я смотрел на свою броню так, словно она была самой удивительной вещью в мире. - Да, да, - с усмешкой произнес Джеймс, давая понять, что он ни слову не поверил. – А вот я пришел к выводу, что это из-за того, что вы до сих пор с ума друг по другу сходите. Резко повернув голову, я обнаружил, что Вега все еще смотрит на меня с таким довольным видом, будто кот, загнавший в угол свою добычу, а я этим своим движением развеял его последние сомнения. Черт. Я попытался придать своему лицу удивленное, сбитое с толку выражение, но не сумел одурачить его. - И я не имею в виду ту влюбленность, что все обитатели «Нормандии» испытывают к своему командиру, - пояснил Вега, исключая двоякость понимания. – Как ты и говорил: все мы хотим нравиться ей. Но с вами двумя все иначе. Между вами что-то есть и уже очень и очень давно. Я прав, не так ли? - С чего ты решил? – безо всякого интереса спросил я, отряхивая руки. - С того, майор, - ответил он просто, - что каждый раз, когда ты не смотришь на нее, она смотрит на тебя. Не в силах совладать с собой, я обернулся туда, где стояла Джена как раз в тот момент, когда она поспешно отвела взгляд, привычно игнорируя меня. Но в ту долю секунды, когда мы смотрели друг на друга, я заметил печаль в ее глазах и впервые усомнился в том, что причиной такого отношения ко мне являлось только лишь неприятие. Уставившись в пол и приоткрыв рот, я вспоминал все те моменты, когда она, нахмурившись, смотрела на меня, и думал о том, что гнев, горящий в ее глазах, мог быть вызван чем-то совсем иным. Неужели я не замечал? Все это время? Неужели она до сих пор та же женщина, что я оставил на верную гибель три года назад? Под всем этим маскарадом?.. Эта мысль казалась слишком хорошей, чтобы быть правдой. Я вдруг ощутил слабость в ногах и облокотился на рабочую поверхность. Вега встал рядом, и вместе мы принялись наблюдать за Шепард, с чрезмерным усердием колдующей над своим оружием. - Сейчас не время ходить вокруг да около, майор, - тихо и очень серьезно сказал Джеймс. – Если считаешь, что можешь наладить то, что пошло не так – и не говори мне, что там нечего налаживать – то просто сделай это. - Почему ты рассказываешь мне все это? – недоверчиво качая головой, спросил я. – Ты едва знаешь меня. - Точно, - согласился он, склонив голову набок, - но ты кажешься мне хорошим парнем, а Лола оказала мне массу услуг, так что я решил отплатить ей тем же. Она заслуживает перерыва. Дай ей что-нибудь, не имеющее ничего общего с этой чертовой войной. Я продолжал наблюдать за тем, как Джена работала, наслаждаясь приятной мыслью, окутывающей меня подобно теплому одеялу: я начал влюбляться в нее с первой встречи, и время, расстояние, грубые слова и горькие воспоминания не изменили моих чувств. Она до сих пор заполняла место в моем сердце, до сих пор оставалась тем, что я больше всего желал. Черт возьми, только это не изменилось за те годы, что мы провели врозь. Я больше не мог этого отрицать, не мог просто сказать себе, что всего лишь скучал по ней. Нет. Это реально, и она находилась прямо передо мной. Я любил ее – всегда любил ее, но я допустил ошибку, и в результате она оттолкнула меня. Казалось, своим холодным отношением она говорила мне, что у меня был шанс, но я упустил его. И я вел себя терпеливо, я ждал, пока она оттает, но Джеймс прав – Джена не сумеет справиться с этой проблемой сама, и если я хочу получить ее назад, мне придется все сделать самому. Я подумал о Ране – о девушке, которая оттолкнула меня, и я позволил ей это, потому что сам пребывал в ужасе от того, на что оказался способен. Я упивался своим горем, будто герой мелодрамы, я заверил себя, что так должно было случиться. Я отпустил ее много лет назад. Я попытался отпустить и Джену, но… не смог. Ни тогда, ни сейчас – никогда. Я смотрел на нее, в то время как Джеймс шел к лифту, очевидно, сочтя свою работу выполненной, и не чувствовал себя виноватым за то, что до сих пор хочу получить ее назад. Джена вдруг подняла глаза, неожиданно для самой себя обнаружив на себе мой взгляд, и я неосознанно улыбнулся ей. И на этот раз она не стала хмуриться или притворяться, что не видит меня; вместо этого уголки ее губ поползли вверх, образуя слабую, удивленную улыбку, свет от которой отразился в ее глазах. Очень и очень давно я не видел зрелища прекрасней этого. Момент спокойствия. Момент, который разрушил Кортез, коснувшийся ее плеча с тем, чтобы что-то показать на экране планшета. И все же я продолжал смотреть на нее, наслаждаясь видом и говоря себе, что сейчас не время ходить вокруг да около. Не время притворяться, что между нами все кончено, когда наш мир рушится. Я устал от ожидания, устал держать в тайне, что любил ее все эти годы. Если мне суждено погибнуть на этой войне – если нам обоим суждено – я хочу по крайней мере знать наверняка. Глава XXV. Осколки. Шепард не справляется с тяжестью своей ноши, и Кайден находит ее в момент слабости.