За закрытой дверью

Увидев тебя первый раз, я увидел арийский идеал для Гитлера. Выполняет приказ по первому требованию, идеальная форма, а светлые волосы и глаза внушают доверие в наше непростое время по отношению к евреям. В общем, это идеальное пушечное мясо. Осанка так и говорит "Я сделаю то, что вы прикажете". И первое время Финкель не заинтересовывает. Таких солдат, которые готовы хоть сейчас идти и погибать, тысячи (глубоко внутри у меня есть надежда, что их лишь тысячи, а не миллионы). Да и такие идеальные не цепляют. Обычно прикипаешь к мелочам и недостаткам, а не стойке смирно и начищенным сапогам. Первое от чего моё сердце ёкнуло, был опущенный взгляд. Когда обозлившись мне пришлось гаркнуть на него (тот день был ни к черту). Пшеничные ресницы виновато опустились, и мне захотелось его пожалеть и сказать "Ну не грусти. Будешь сигареты из моего пайка?" Ах, да. Такие хорошие мальчики не курят. Второй звоночек был, когда сбилась ровная речь. Сначала слова как всегда шли ровным шагом и тут…ой! Порядок в маршировке не сложный вроде. — Что там? — Я тут… Ошибка небольшая… Я исправлю. — Хорошо. Иди. Ладно, понаблюдаем ещё. Что-то этот пацан меня цепляет. Некстати. *** Какое-то время спустя, после наблюдений и притирок к моему подчинённому, я начал замечать какую-то особенную пылкость в нем. Как он горячо отзывался на мои приказы (ну да, анализировать Финкеля который солдат до мозга костей трудновато, что я могу сделать?). Как-то, даже горячо. Сегодня жарко, дышать немного тяжело. Сейчас бы уйти из этой душной конторы, но по башке тоже получить не хочется. И нет, я не оправдываюсь сегодняшней весенней духотой перед тем, что этот адъютант горяч. Я не вижу смысла в этом лишнем действии. Ведь сегодня так лениво. *** "Может быть совсем немного?" Такая мысль бегает уже третий кросс в моей голове. Стул со скрипом отодвигается в сторону и из моего рта вырывается усталый выдох. Почему я сейчас чувствую себя совсем юнцом? — Слушай… — Да, капитан Кей? Я дохожу до него в три больших шага и один раз глубоко вдыхаю. — Я-хочу-тебя, — скороговоркой проговариваю я и тянусь к его ремню. — Но… — Без лишних слов, — Я резко отрезал его попытку что-то сказать. — Поцелуйте меня. Пожалуйста, — шепотом просит Финкель. — Нет, я не целуюсь. — Значит, я не сплю с Вами. Он одним резким движением вырывается тяжело выдыхая. Наши глаза резко из светлых и коренных немецких стали предательски темными и не достойными службе этой методичной и жестокой стране. Ведь это место не достойно нас. Я целовался лишь с Рози. В нашу горячую юность, тогда было лишь чистое бескрайнее небо и её волосы, в которых путаются руки. Были разговоры о том, что когда мы станем свободны от родителей, от школы, от мнения общества, то тогда мы будем танцевать. Наши мысли и чувства сплетались воедино. Тогда и был наш поцелуй. Больше таких никогда не было. *** — Капитан, Вы ответите на мой вопрос? — Да? Дела сегодня шли как-то особенно тяжело. Всё словно валилось из рук и если этот солдат спросит какую то глупость… Ох, несдобровать кому-то… — Вы всё ещё хотите меня? — он наклонился низко ко мне через весь мой стол. И сказал так тихо, что сама тишина еле его услышала. Но я слышал всё. — Скорее да чем нет. — В смысле? — Не нужно было говорить про поцелуи. Это навевает старые воспоминания. Да и сомневаюсь, что ты так хорош в них. — Это ещё почему? Может я смогу удивить Вас! — Ну, давай! Сделай так, чтобы он потряс меня. Как там это делают? Со слюнями, чмоками и всякой прочей херней? Ты выразительно посмотрел на меня и потянулся вперёд. И удивил меня. Он поцеловал меня даже не в губы. Это был эскимосский поцелуй. Он нежно и почти невесомо потерся своим носом о мой. Это было как-то очень чувственно. Такого у меня ещё не было. — Мой нежный мальчик… — шептал я, пока целовал его шею. Он закидывал голову и его мышцы сводили меня с ума. Он потянулся к пуговицам моей белой рубашки. Скользить по его горячей спине было странно, неправильно, ужасно… Но так хотелось. Было просто превосходно переплетать пальцы, покусывать тонкую кожу и обнимать того кого считал идеалом. Он не идеал и это правильно. *** Дни бегут, и с твоими поцелуями я забываю, как быть командиром. Я хочу лишь помнить, как быть твоим любовником. Когда мы лежим в одной кровати под ворохом одеял, то мечтаем о лучшем будущем. Мы разыгрываем эти сценки нашего маленького счастья. Например, как мы вместе приходим в один дом, готовим ужин, а чуть позже заявятся гости и будут поздравлять с годовщиной совместной жизни. — Пацан, попридержи лошадей. Никакой годовщины пока эта война не закончится. — Обязательно. Ведь иначе мы не будем счастливы. Глубоко внутри мы знаем, что будет дальше. Но говорить об этом вслух страшно. Мы стараемся не пугать друг друга, но когда я беру его за руку чувствую нервную дрожь. Я не могу обещать ему, что спасу его и всё закончится, как страшный сон. Хорошо, что он понимает меня. *** Сейчас стоя за столом и разбирая бумаги, ты почему-то невероятно сексуален. То ли рубашка обтягивает сильнее обычного, то ли я вспоминаю, что под этой рубашкой чуть ниже яремной впадины засос. Как же было восхитительно его ставить. Прошлой ночью после того как мы мокрые и горячие упали на небольшую кровать, вдруг вылетела фраза. Если честно такие разговоры мне не очень нравятся. Диалог был примерно таким: — Я толком тебя не знаю. Кто ты есть на самом деле, что ты ненавидишь, а что любишь? Какие мысли не дают тебе уснуть. Финкель только недавно начал обращаться ко мне неформально и это до сих пор звучит странно. Чуть страннее, чем отсасывать своему адъютанту. — Ты тоже о себе ничего не говоришь. — Не было повода. — Давай, займёмся этим позже. Сегодня есть дела поинтереснее… И он, теперь уже не мой подчиненный, а любовник, соглашается. У нас ведь много времени, правда?