Иногда ты не знаешь, что преступил черту, пока не окажешься на другой стороне.
Гарри Стивенсон
Аккерман увлечённо протирал лезвия, медленно счищая с них чёрную запёкшуюся корку. Леви ненавидел делать это, точнее, он ненавидел мысли, которые безустанно лезли в голову при повторе однообразных монотонных действий. Бывало, он уходил в себя настолько глубоко, что нечаянно ранился об остриё клинка, после нервно встряхивал кистью и с тихим злобным ворчанием откладывал это дурацкое занятие. Капитан наблюдал за кровавой пеной, которая медленно растекалась по металлу розовыми брызгами, странным образом находя в чистке оружия и нечто полезное. Не в самой процедуре, разумеется, а в знании конечного результата и постоянной занятости рук. — Леви, — требуя внимания, прервал сосредоточенность капитана Эрвин Смит, который находился здесь же, — что ты решил? — Что я решил? Ты позаботился обо всём за меня, — равнодушно отозвался Аккерман, продолжая наглаживать лезвие потемневшей от крови ватой. Его истинные чувства умело прятались в прочном шёлковом коконе, продолжая с каждым днём запутываться в нём всё больше. Зудящее душу негодование из-за незнания предстоящего дела выражалось лишь в побелевших костяшках руки, за секунду стиснувшей рукоять заточенного клинка. Капрал прищурился и медленно продолжил: — остаётся лишь возиться с малолетками, которые титана-то в глаза не видели, не то что УПМ. Но вот когда они сдохнут в первом же сражении, эти трупы повесят на меня. Только лишние мешки тратить. — Просто доверься мне, капитан. Ты прекрасно знаешь, что жертв не избежать и... Возможно, ими станем мы с тобой, весь Легион Разведки или ещё больше людей. Но нужно выжать максимум, чтобы вылазка увенчалась успехом. Чтобы человечество освободилось. Спустя примерно неделю после этого разговора Леви Аккерман пришёл к заключению, что его стальные нервы готовы сиюминутно полететь в тартарары. Новички Разветотряда, любезно предоставленные Эрвином на кой-хрен-пойми буквально сводили капрала с ума, не мешая при этом изучать их логику и характер действий. Первым, кого он старался держать на примете, был Фрэнк Дайтер — парень смекалистый, довольно сильный, неплохо идущий на контакт. Также Леви интересовали Элина Брауз — старшая сестра Саши, абсолютно противоположная ей по характеру, тихая и рассудительная, и Камия Паку — его истинная головная боль. Наглая, напыщенная идиотка, Камия насолила Аккерману ещё на первом построении кадетов, когда тот нелестно отозвался об её светлых кудрявых волосах. «— Прибери свою мочалку. Ты не на танцах, — чуть ли не выплюнул капитан, исподлобья глянув на девушку. Чёрные волосы угрожающе нависли над его глазами, от чего лицо практически полностью погрузилось в тень и теперь казалось ещё более мрачным, чем обычно. — А вы прямиком с бала сбежали? Или хотите пригласить? — съязвила Паку, трясущейся рукой сорвав с потенциального руководителя любимое жабо, после расстегнула верхнюю пуговицу на его рубашке и поправила светло-серый воротник. — Так лучше. Серьёзно говорю. Аккерман несколько секунд всматривался в зелёные глаза напротив, внутренне успокаивая себя в том плане, что девчонка находилась здесь не просто так. Его подбородок инстинктивно поджимался, крылья носа еле заметно подрагивали. Простить такой наглости, откровенного нарушения дисциплины и своего личного пространства Леви определённо не мог. Точным движением изящная рука сдавила шею Камии в месте выступающего седьмого позвонка и рывком наклонила её вниз. Капрал придвинулся ближе, нащупав шершавыми пальцами нежную латеральную мышцу: — Постарайся хотя бы сделать вид, что уважаешь меня и мои приказы, — сощурился. Заметил, как собеседница в молчаливом протесте сжала зубы, и надавил на стяжку мышц чуть сильнее, — такую выскочку сожрут при первом удобном случае. Если свои не прирежут прежде.» Помимо несдержанности и вспыльчивости, даже не считая этого абсурдного инцидента, Леви всё равно не разглядел в характере девушки ничего привлекательного. Вот только это нисколько не умаляло её физической подготовки — поэтому приходилось терпеть. Следующее продолжительное время, отданное тренировкам новоиспечённых бойцов, проходило более менее гладко. Своё личное недоверие и раздражение, которое Леви так или иначе испытывал к новым людям, он держал при себе, бросив все силы на разработку тактики. В процессе обучения Аккерман незаметно для себя сблизился с Камией и прочитал в её темпераменте кое-что новенькое — полную самоотдачу, чёткое выполнение распоряжений и милосердие, присущее немногим из солдат. Эрвин часто забирал Паку с занятий, запирался с ней и Ханджи в подвале и что-то подолгу обсуждал. Леви понятия не имел, что там происходит, но с недавних пор это стало мало интересовать его — главным оставалась вылазка: 57-я экспедиция, состоящаяся завтра.***
Люди испокон веков описывали войну как ненужное, противное всему человечеству деяние, которое не способно принести ничего хорошего. Но Леви был уверен в надобности войны — хотя бы для того, чтобы одержать победу. Элитный отряд Аккермана вместе с Эреном Йегером в полной боевой готовности преодолел открытую местность, практически ни разу не встретившись с врагом, и также успешно вошёл в лес Гигантских Деревьев. Столкновение с Женской особью, произошедшее в нём, обернулось для людей Разветотряда настоящим фиаско: несколько членов Легиона были жестоко убиты и это заметно подпортило боевой настрой остальных. Леви смог оттеснить гигантессу на окраину леса, пожертвовав драгоценным временем, здоровьем ноги и чистотой изумрудного плаща, теперь полностью забрызганного чужой кровью. Всё получилось до неприличия спонтанно — израненная великанша слишком быстро восстановила зрение и огромной ручищей сбросила капитана в обрыв. Когда тот скрылся за кромкой осыпавшегося грунта, Женская особь издала сдавленный стон и побежала прочь, по своей тупости или каким-то третьим обстоятельствам не удосужившись убедиться, что Аккерман сорвался и умер, размозжив голову об острые подводные камни. В свою очередь тот судорожно вцепился в вертикальную скалу и завис над зияющей пропастью — умирать сегодня, а тем более так глупо он не собирался. Глаза Леви предательски сузились от осознания всей безнадёжности ситуации. Руки изрядно затекли от отсутствия перемены положения, пальцы грозились разжаться в любую секунду. Каменный скат под ногами крошился, не давая почувствовать твёрдую опору. Как же всё не вовремя — привод заклинило, в нескольких метрах внизу ползали гиганты, а голень, сдвинутая разрывом задней подколенной связки, горела огнём. Стремительно расходящийся ливень застилал глаза, будто бы собираясь прибить его лёгкое тело к самому дну ущелья. В такие минуты обычно начинаешь задумываться о жизни, ценить её и всё такое, но Леви как-то всё равно — у него отряд, у него отчёты, у него... — Капитан! — донеслось откуда-то сверху. Аккерман, в одночасье узнавший по голосу Паку, нервно запрокинул голову и впился обжигающим взглядом в зелёные глаза, — давайте руку, Леви! — Бестолочь, — сверкнул глазами мужчина, даже не думая принимать помощь, — ты не вытащишь! Только хуже будет. В подтверждение этих слов его ноги разъехались шире, а измождённые пальцы вжались в раскисший грунт ещё крепче. Капрал услышал где-то под ногами неразборчивое шипение приближающегося врага и нахмурился. Нужно было действовать. Леви подтянулся на руках, дабы поймать равновесие и выиграть ещё хотя бы пару минут. Мокрая кудрявая грива — всё, что он видел сверху из-за стены дождя — скрылась, заставив облегчённо выдохнуть и анализировать дальше. В паре метров по правую сторону был хороший выступ... Только бы долезть. Время тянулось мучительно долго, ведя игру против него. Явно различимый грохот прорезал мерный гул падающих капель и в следующий миг Камия очутилась рядом с капралом, подстрахованная металлическим тросом УПМ. Она нервно прикусывала нижнюю губу, боясь потерять равновесие и перевернуться. — Доверьтесь мне, — мягко попросил женский голос, в точности повторивший недавнюю фразу Эрвина. Самой страшно, ноги-руки трясутся, но припёрлась. Капрал смерил подчинённую ледяным взглядом, оценив её состояние: плащ отсутствовал, куртка в нескольких местах порвалась, лицо было забрызгано кровью, казалось, собственной, но в целом порядок, — был сигнал к отступлению. Не дав Леви осознать происходящее, девушка обхватила его грудную клетку руками и с титаническим усилием втащила на пологий склон. Убедившись, что капитан в безопасности, Камия спешно отцепила трос и в пару приёмов расправилась с чудовищем, сумевшим добраться до верха — одним коротким ударом в шею, чётко и быстро, чересчур хладнокровно — слишком идеально для новичка. Семиметровый полетел вниз, в немом ужасе открыв пасть, и вскоре растаял в тумане. Аккерман, кое-как уняв дрожь в руках, затянул винты ослабшего привода и теперь был готов продолжать. Он с усилием поднялся, потирая затёкшие запястья, вложил лезвия в ножны — взглянув на перепачканные руки, Леви брезгливо передёрнул плечами и прихрамывая двинулся к штабу. — Догоняй, Паку. — Бросил мужчина через плечо. Не без происшествий вернувшись в замок, Леви прямиком направился к Эрвину. Смит доложил ему о многочисленных погибших и о том, что план осуществился в полной мере из-за одного маленького обстоятельства — Камия Паку, вот эта неопытная надменная девчонка, вытащившая его с обрыва, обернулась полностью контролируемым аномальным гигантом и сумела перехватить Женскую особь по дороге, ведущей от ущелья. Прямо как Йегер, только более эффектно и устрашающе. Этот факт кое-что прояснил для капитана, но вопросов оставил гораздо больше. Где Смит откопал её? Как она сумела так быстро восстановиться? Что забыла у обрыва, где он беспомощно барахтался на одной ноге?... Просто совпадение или же нет?***
— Да уж. Вот она реальность. А я гнался за их признанием, как в безумном сне, — тихо отозвался Жан, захлопнув дело очередного убитого товарища. Кирштайн целый день провёл в кабинете капрала, разбирая личные дела погибших. Леви присутствовал тут же, занимаясь сбором оставшихся вещей и организацией похорон. Сегодня он был мрачнее обычного, часто залипал в одну точку и жутко молчал. «Гнался за признанием?» — Промелькнуло где-то в глубинах сознания. Аккерман усмехнулся, оторвавшись от созерцания дверного косяка и рядом стоявшего фикуса. Игнорируя ноющую боль в колене, Леви решительно двинулся к кадету. Его бледное скучающее лицо с пугающей синевой под глазами, забитые мышцы и ссадины молили об отдыхе; тело находилось в лёгком треморе, колотившем конечности уже третий день, скулы сводило от осознания собственного поражения. Но он был жив, а значит способен принести человечеству ещё немного пользы, вместо стольких солдат, героически отдавших свои жизни. Свою правоту Леви не доказывал, считая это унижением и сплошной тратой энергии, да и вообще предпочитал молчание. Говорил он редко и неохотно, пользуясь правилом «Сокращай слова до смысла», и только если того требовала ситуация. Но раз в пятилетку бывали моменты, когда его несло — по-чёрному колко и безостановочно. — Хочешь, скажу тебе одну штуку? — устрашающе спросил Аккерман, рывком наклонив лицо Жана на себя. Туманный взгляд его серо-голубых глаз был отстранённым, как-будто капрал разговаривал с кем-то мысленно, у себя в голове, вовсе не замечая присутствия в комнате ещё кого-либо, — раз ты так сильно хочешь запомниться этим жалким людишкам, с которыми волей случая попал в Легион, иди и умри. Там, за них. Поставь на карту всё и тогда, может быть, заработаешь в свою сторону хоть каплю уважения. Решив, что телесного контакта достаточно, а может, просто побрезговав удерживать русые волосы Кирштайна в кулаке ещё хотя бы секунду, Аккерман презрительно щёлкнул новобранца по лбу и отошёл. Он отметил про себя, что прервался на полуслове не просто так — что-то в его привычном раздраженном тоне порывалось дрогнуть и дать волю иным эмоциям, отличным от колкости и едкого равнодушия, — и это отнюдь не радовало. В душе Леви, которую он сам называл пустой квартирой посреди необитаемого острова, давно поселился огромный слой пыли. И для такого чистоплюя это было нормально — смахнул уже пару раз, хватит, трогать что-то в этом домишке — никчёмное самоубийство. А что, если в жильё кто-нибудь проникнет? Придёт живой, первое время делающий вид, что ему нисколечки не похер на тебя, человек; причём обязательно без стука или вообще с ноги. Тоже проходили. Второго такого дом точно не выдержит и сложится, как карточный, под действием Вселенского шквала дремлющих чувств. — В наше время люди не ценят других людей и по себе тоже не судят. Всё сейчас соизмеримо единственной меркой — скольких мерзких тварей ты убил… — тут капрал снова прервался, но уже не в смятении, а в твёрдой решимости уколоть собеседника чем-нибудь обидным в спину, — так что, пока ты прохлаждаешься здесь, Кирштайн, теряешь всякую надежду быть полезным. Хотя с твоим уровнем интеллекта это оправдано. — Был бы здесь Конни, он бы плюнул вам в лицо, капитан, — Жан поднялся, положив на стол заполненные документы, и направился к двери. Его талант говорить лишнее как обычно проявил себя во всей красе. Леви на это только хмыкнул, — перестаньте вести себя как ребёнок. В бою вы, конечно, лидер и всезнайка, но вот как до разговора доходит… Я прекрасно знаю цену собственной смерти — только она, к несчастью, выше вашей. Кадет закрыл за собой дверь, оставив Аккермана наедине со своими мыслями. Леви с грохотом опустился на диван и опёрся спиной о мягкий подлокотник. Положил предплечье на согнутое колено, свесив ладонью вниз расслабленную кисть. Второй рукой медленно провёл по лицу, будто желая избавиться от следов долгого сна. Кирштайн и его слова, сорвавшиеся с губ явно сгоряча, нисколько не заботили капитана. Как и их правдивость. Как и его, капрала, секундная слабость — было и было, есть дела поважнее собственной несобранности сегодня. Перебирая новую порцию вещей, Леви наткнулся на маленький кулон в форме капли. Он нахмурился, пропустил украшение между пальцами и глубоко раздосадованно вздохнул. Вымазанный чёрной иссохшейся кровью камушек принадлежал его близкой подруге Петре. Перед глазами всплыла картина, как остывшее тело девушки, завёрнутое в бесформенный гнильный мешок, скидывали с повозки по его указке. «Они уже мертвы. Не дай мертвецам утянуть себя за собой» — эхом доносились собственные слова. Сегодня он потерял всех. Снова. Это было уж слишком. За короткие полчаса Аккерман покончил с неблагодарной работой, от которой не мог отделаться уже несколько дней — сложил всё, что осталось неопознанным в стол и с глухим стуком захлопнул ящик. Убедился, что все дела выполнены, что никому больше он сегодня не понадобится, и поставил на стол стакан.***
Наивно полагая, что в этот вечер никто не побеспокоит его гордое одиночество, Аккерман крепко ошибался. Уже через полтора часа в кабинет настойчиво постучали и, прежде чем капрал разрешил войти, в дверях появилась Камия — та, кого он меньше всего ожидал увидеть сегодня. И не только сегодня — за прошедшие месяцы со дня её появления в штабе, девушка успела поприсутствовать в каждом из моментов его негодования и этим осточертеть во всех отношениях. Бессвязно бормоча о работе, Паку вывалила на стол охапку папок, какие-то бинты и тряпки — чего она ждала, Аккерман не понимал, в силу занятости его мыслей и приличной степени опьянения. Он положил голову на руки и стал наблюдать за мельтешащими предметами, пытаясь сосредоточиться на цели визита девушки. Не выходило — поступающая информация безвозвратно утекала от него. —… Капра-ал, — Камия, видя, что собеседник не реагирует, в бессилии помахала рукой перед серо-голубыми глазами, блестящими в полумраке кабинета. Девушка закатила глаза, — зайду позже. — Да нет, останься, — Леви приподнялся в кресле и неловким нажатием на острое плечо девушки придавил её к стулу, — пить будешь? — Вам нужнее, — ехидно отозвалась Паку, отрицательно покачав головой. Аккерман понимающе кивнул, явно ожидая этого ответа, и сел обратно, — что за повод? Плохой день? Капитан долго не находился с ответом, потому что попросту не знал его. Что у него могло произойти? Всего лишь вырезали весь элитный отряд, жизнь превратилась в кучку пепла — возможно, с самого её начала. И поделиться было не с кем. Хотя… Прошло точно не меньше минуты, прежде чем он замахнул остаток выпивки в стакане и сдавленно просипел: — Плохой век. Камия тоже напряжённо молчала, видимо, не зная, что предложить в такой ситуации. Разговор не клеился, потому что общих тем у них было всего две — непрекращающаяся война и работа — да и те сейчас были неуместны. Аккерман налил себе ещё. — Рассказывай. Он в смятении приподнял брови. Это короткое слово было лучшим за сегодня, жизненно необходимым ему. И, вовсе не думая о последствиях, наплевав на собственные принципы, Аккерман попытался рассказать. Пусть в своей манере: абсолютно сухо, с чёрным юморком, продолжительными паузами и пошлостями — но зато честно, не претендуя на понимание или хотя бы участие. Леви делал это исключительно для себя. И моменты совершенной жестокости опускал только потому, что не считал нужным хвастаться, при каких обстоятельствах снова повёл себя как скотина. И смерть дорогих ему людей — а были и такие — не обозначал, потому что это, как не старайся скрыть, чертовски больно. Но, вероятно, в голову просто хорошенько ударил алкоголь и развязал капитану язык. Леви постарался быстрее заткнуться, борясь с желанием перерезать глотки паре семиметровых или проломить рукой что-нибудь тяжелое. Давно он не чувствовал такой злости, особенно по отношению к себе. Ещё и эта девчонка сидела рядом, пристально наблюдая за тем, как он медленно теряет самообладание. Дверца квартиры на острове приоткрылась, издав хриплый тягучий стон, и это послужило первым тревожным звоночком. Пора заканчивать этот цирк с грустными клоунами на арене. —… Леви… Расскажите мне о вашей матери, — Камия подпёрла голову рукой, задержавшись взглядом на скрытом тенью лице капитана. Он был по-обыкновенному сдержан и хмур, но что-то несомненно изменилось. За окном кабинета вспорхнула огромная птица, заставив Паку повести плечами от неожиданности. Камия в предостережающем жесте вытянула вперёд руку. В этот момент бокал, намертво сжатый цепкими пальцами капрала, пошёл трещинами и раскрошился на мелкие ошмётки мутно-зелёного стекла. Леви разжал руку, позволяя большинству из них упасть на стол, и выдохнул. Спокойствие, вроде как, снова накрыло его своей отрезвляющей солёной волной. Уже прогресс. В лёгких недостаточно воздуха, а взмокшие волосы неприятно липнут ко лбу. Нихера не прогресс. Капрал склонил голову набок, открыто всматриваясь в испуганное лицо напротив, как бы изучая и запоминая его. Воздух в кабинете всё больше сгущался, не давая как следует вдохнуть. — Я говорила вам, что вы — редкостный идиот? — Камия в излюбленной привычке прикусила нижнюю губу, быстро перебегая взглядом с Леви на осколки и обратно. Натянула рукав водолазки практически до кончиков пальцев и принялась вытаскивать застрявшие в ладони капитана частички стекла. По шершавым полусогнутым пальцам медленно потекла кровь, смешиваясь с разбитым вином и отчаянием, заставляя мужчину выйти из ступора. Физическая боль была безотказным лекарством, отвлекающим внимание от всей этой ментальной лабуды. — Ты не лучше. Всю жизнь Леви следовал призрачной инструкции, личным выверенным убеждениям, но этим пасмурным вечером что-то пошло не по плану. Он снова впустил в свои болезненные воспоминания человека, которому это, по сути, не было нужно. Совершил ошибку. Наступил на давно пройденные грабли. Он был пьян и абсолютно разбит, плохо контролируя собственные эмоции. Он ощущал себя практически беззащитным. «...Грёбаный ты слабак, Аккерман.» Леви с осторожностью коснулся горячим лбом её виска и ощутил в себе некий внутренний сдвиг, напомнивший о давно забытом умиротворении — отсутствии каши в голове, полном забытье, отключке мозгов. Капитан долго противился себе, — восемь лет, однако, не малый срок — отчаянно не желая признавать, что душа просто кричала о необходимости кого-то рядом. Кого-то, но не её. Интуитивно выдохнул — получилось рвано. Сейчас хотелось одного — быстрее убраться отсюда, но мимолетная близость заглушала ненавистную душевную боль, липкой патокой связывая по рукам и ногам — и он отчего-то не двигался. Слышал только, как дыхание девушки на секунду прервалось. Приподнял уголки губ в слабой печальной улыбке. Кончик носа скользнул вверх по веснушчатой щеке, передав напряжённым рукам импульс в форме холодных покалывающих мурашек — и всё кончилось. Также внезапно, как и зародилось. — Отведу вас спать. — Резко. Равнодушно. И правильно. Камия помогла капралу подняться и переместила мужчину на кожаный диван. Он не сопротивлялся — даже был рад, что всё разрешилось таким образом. Когда спина коснулась горизонтальной поверхности, всё вернулось на круги своя. Заморочек в голове прибавилось, а эмоции сошли на нет. Скрипнули ставни — Паку открыла окно. Долгожданная осенняя прохлада ворвалась в кабинет, окутав свежим дыханием каждый сантиметр помещения. — Только попробуй разболтать нашим. — Леви накрыл подрагивающей забинтованной ладонью лицо и нервно сглотнул; поморщившись, надавил на глаза; несколько раз провел пальцами по волосам и уронил руку на грудь. Голова вмиг отяжелела, заставив положить её набок, веки опустились вниз и наступила умиротворящая темнота. Дыхание восстановилось. Морщинки, придававшие лицу излишнюю серьёзность, вскоре разгладились. Камия нависла над капитаном, так и не решившись что-либо сказать. Надёжно укрыла спящего колючим пледом, кивнула непонятно чему и ушла. Сегодня карточный домик удержался на ветру. Но с его стен знатно посыпалась штукатурка.