Зачем жить, зная что всё бесполезно? Люди не примут такого, как ты. Умение держаться — слишком болезненно. Но ведь страх не даёт дальше зайти.
Этот мир устроен так, что у каждого человека есть своя вторая половинка. Даже если ты влюбишься в кого-то кроме неё, то тянуть тебя будет именно к твоему предназначенному. Мир слишком жесток и Чан это осознал. Завел отношения, влюбился в одногруппника, старше его. Когда тот нашёл на утро своего восемнадцатилетия вещь своей второй половинки — разорвал все контакты, лишь оставив ярлык Бану «ничтожный». Влюблённость прошла спустя время. Чан решил что и не любил никогда по-настоящему и после этого уже не захочет отягощать себя сомнительными чувствами, как «привязанность» и «влюбленность». Ломает изнутри и вспыхивает всё как спичка. Ничего уже не интересно, не впечатляет. Утро холодное, день утомительный, вечер паршивый. Ночь проходит по зацикленному плану, — кофе, энергетики, вишнёвые сигареты. Многие не ищут своих половинок, некоторые не налаживают контакт, Крис же — его второе имя — вообще не думает об этом. Ему и не особо требуется точная информация, всё зависит точно не от него, как считает. Чан не видит своего будущего, не хочет иметь настоящего, но прошлое держит, заставляет крепко сжимать зубы и горько вздыхать. Потому что не разбирается в людях, лень смотреть здоровыми глазами без мысли о том, как всё осточертело. Такой образ жизни не поддерживает ни он, ни его знакомые, однако, легче принять, чем бороться. Чан почти не спит, он просто не может. Мысли заставляют думать о них, пытаться отогнать, что в последующем превращается в нехватку воздуха, тревогу, озноб, боль в груди. Страх вязкой субстанцией разливается по венам в такие моменты, и вытянуть из организма противную мысль о простом исходе почти невозможно, Чан даже не пытается. Кажется, всё настолько плохо, что и утонуть кажется не такой кошмарной идеей. На часах пять утра. Пора вставать, но Крис понимает, что спешить, впрочем, некуда. Оставаться в клетке своих убеждений он тоже не желает. Поэтому усталые ноги ведут его в ванную, смывать приступ прошлой ночи. Каждый остается сильным впечатлением, постепенно увеличивая количество. Холодная вода скатывается вниз на кафель, а вновь мысли Чана берут верх. Был бы рядом его соулмейт, он бы, может быть, и был счастливым. Это не точно. До восемнадцатилетия совсем немного, каких-то жалких три дня и в доме Чана появится новая вещь, совсем незнакомая ему вещь его истинного. Может он её выбросит, может закинет в дальний угол почитать, а может всё-таки это окажется интересная ему книга. Но и её он оставил бы почитать на потом, потому что лень. Закрыв кран, светловолосый надевает на мокрое тело толстовку и выходит из ванной. Квартира пуста, звенящая в ушах тишина подавляла весь поток непрошенных раздумий. Он очень много думает. Достав из холодильника банку холодной газировки, Бан открывает, делает глоток. Дома тьма, а за окном, наверное, уже рассвет. Можно бы и занавеску приоткрыть, только вот Бана это совершенно не интересует. Он достаёт из пачки сигарету, щелкает зажигалкой, делает затяжку, лопает кнопку. Образовавшийся дешевый вишневый вкус уходит вместе с дымом, растворяется в воздухе и остается на языке. Глупое ощущение вкуса жизни. Палочка дотлела, Бан открывает окно, наконец, пустив в квартиру свет. На улице светло, людно. Все спешат по своим делам, кто-то на работу, кто-то на учёбу, кто-то спешит на первую встречу, а такие как Чан, лишь размеренным шагом идут в магазин или университет. Крис заворачивает на первом углу, толкает дверь круглосуточного киоска. — Вишнёвые. — бросает Бан сонному продавцу, оценивая помятый вид и заторможенные движения. Бросает затею пожелать хорошего утра, выметаясь из старого заведения. Школа встретила толпой шумных учащихся, каждый имеет долг повернуться к друг другу. Не комфортно, но он плевал на это чувство. Ещё один день прожитый зря.***
Вот он, день восемнадцатилетия. Но Чан плевал и на это. Никаких поздравлений, подарков, теплых объятий. Руки опускаются, а глаза застилают слёзы обиды. Казалось, откуда в нём ещё остались чувства? Бан трёт ладонью лицо и усмехается. Как же это глупо — плакать из-за обиды, обиды на весь мир. На семью, на родителей, что выставили за дверь в юном возрасте; на брата, что всегда пользовался им в свою угоду; на сестру, отвернувшеюся от него в трудный момент; да даже на собственную собаку, что осталась не с ним, а с его родственниками. Хочется выть от отчаяния, кричать в подушку, новую паническую атаку словить не хочется. Страх застилает глаза и руки трясутся. Ужасное чувство. Идти никуда не хочется, но и оставаться здесь смысла нет ещё больше. Поэтому быстро собирает вещи и взглядом ловит какой-то блокнот в чёрном переплёте. Бан понимает, что это та самая вещица его соулмейта, поэтому с не скрытой злобой и малостью любопытством кидает на дно рюкзака. Интересно посмотреть, полезна ли эта вещь для Чана и поможет ли она ему. На улице дождь и ветер. Совершенно плевать, наушники в уши и первый попавшийся в плейлисте трек. Как ни странно, попался «EXO — Love Shot». Чан даже слабо улыбнулся. Может удача и вправду улыбнулась ему? Тихое и ничем не примечательное кафе. Чан любил места, где не было людей. Большое количество людей, находящиеся рядом, заставляют его чувствовать себя ещё хуже. Светловолосый заказывает кофе и достаёт вещицу. Рассматривает ту с разных ракурсов, отметив пару черточек ручкой, в некоторых местах царапины. — У вас день рождение? — официант мило улыбается, придерживая в руках маленький блокнот для заказов. Крис смотрит на него, пару секунд думая. — Да. — это «да» слышится не таким холодным и отталкивающим, какое оно бывает часто, скорее обескураженным. — С днём рождения. — официант ярко улыбается и спешит на кухню. А у Чана столько вопросов и, как ни странно, не о плохом. На мгновение даже поймал желание жить ради таких моментов. Темная обложка с бордовой ниткой, помечающая страницы. Не терпелось открыть и парень чувствовал себя преступником. А что, если это личное? Но поняв, что это может привести его к его спасению, Чан открыл. Аккуратными буквами на английском были выведены слова и даты. 23.08 Мне страшно. Уши уже режет от этих нескончаемых криков. Проскальзывает мысль, что я вообще был ошибкой в их отношениях. Хотя, кого я обманываю, так и есть. Они меня не любят и не заботятся. Мать постоянно приводит в дом любовников, а отец любовниц. Я будто мебель. Поэтому вновь выбегу из дома и пойду к Джисону. Бровь с интересом приподнимается. Только на чистом любопытстве перелистывает страницу, бегая взглядом с поисках даты. 30.09 Сегодня я сбежал из дома. Было так больно слушать все эти оскорбления в свою сторону. Хотя я уже должен привыкнуть. Но душу рвёт когда понимаю, что это было сказано матерью. Моей матерью. Я ненавижу свои веснушки. Хочу, чтобы они исчезли. Из-за них я не могу смотреть на себя в зеркало. Становится тошно. И никто меня такого не полюбит. Никто не захочет жить с таким как я. А я ещё люблю латте с семью ложками сахара. Чан на момент улыбнулся, ощущение тревожности зародилось совсем близко к сердцу. 10.09 Я… вновь слышу стоны и крики из комнаты родителей. Мама плачет, отец кажется… насилует её. О боже, он пьян. Что делать? Полиция приехала совсем скоро и застала родителей в спальне. Маму увезли на скорой, а я остался дома один. Совсем. Теперь мне кажется, что я совершил ошибку. Стены осуждают меня, я это чувствую. Телефон разрывается от сообщений Хана и Минхо-хёна. Боже, что я наделал… Бан стискивает зубы и прогоняет через себя все эмоции своего соулмейта. Его рвёт изнутри. Отца посадили. Мать не выжила, слишком сильное кровотечение. Не кажется ли это концом? Ведь виноват я. Я теперь один и никто мне не поможет. Остаётся молча собрать вещи и ехать к дяде, который, скорее добьёт меня. За что я получил всё это? Что я сделал? Почему я? Мои глаза уже болят от слёз. Мне так стыдно. Ли Феликс, кем ты стал. Ты слабак и никому не нужен. Просто умри и покончи с этим. Чан резко встаёт и ударяет кулаком о стол. Злость кипит. Следующая запись в дневнике выдает всю информацию. 04.03 Чёртов Сидней и чёртова жизнь. Я не могу спать ночами. Меня душит всё в этом мире. Зачем я вообще живу? Есть смысл? Так дайте мне его! Слёзы уже обыденное состояние, а дядя продолжает избивать, чувствовкю себя неприятно. Мой день рождение завтра и я собираюсь свалить из этого места. Я уже накопил денег на жильё, осталось только устроиться на подработку и продолжить жить в съёмной квартире. Хватит с меня. Завтра мне исполнится семнадцать, а значит, это всё закончится. Чан срывается с места. Дорога домой и аэропорт кажется неимоверно тяжёлой. 10.04 Квартира… Она всё равно не даёт покоя. Я хотел новую жизнь, а вспоминая события прошлого, воспоминания душат меня. Я не знаю что делать. Мне плохо. Я хочу схватиться за чью-то руку, но все отворачиваются от меня. Джисон уехал с Минхо в Лондон, напоследок назвав меня слабым придурком, что ничего не добьётся в своей жизни. Мне было больно. Ведь это единственный человек, что был рядом. Я доверял ему, делился секретами, а он… Хотя, Феликс. На что ты надеялся? Этот мир настолько прогнил, что ничего тебя не спасёт. Смирись. — Я тебя спасу. Ты нужен мне. — Чан садится первым рейсом. Феликс там, на другом континенте, да даже если бы был на другой планете, Крис бы сделал всё чтобы отыскать его. Чувство некой вины за себя прошлого и совершенно новое, неизвестное ему, захватывает с головой. Он уверен что у него теперь сложится всё хорошо. У них.***
Время специально тянулось вязкой и густой концентрацией душного воздуха Австралии. Самые ужасные мысли Бана царапали горло, кололись в груди, руки потеют каждые две минуты. И сейчас, забывая о том как дышать, Чан несётся через ведь город к Феликсу. Главное успеть, он чувствует что-то не так, что скоро должно что-то случиться. И сердце скручивается в этот момент. Чан видит нужный ему дом и бежит. Бежит, надеясь, что он успеет. Этажи пролетели быстро и Крис забегает в открытую квартиру, он отчетливо различает шум воды и всхлипы из ванной, тяжёлые вдохи. Вот он. Тот, о ком Чан мечтал годами. Такой беззащитный, заплаканный и с лезвием в руке, молочная болезненно-белая кожа, огромные синяки под глазами, а сами глаза красноватые. Чан подлетает к своему солнышку и прижимает к себе. — Всё хорошо, я здесь. — он нашёптывает тому успокаивающие слова на ухо и гладит по спине, голове и ладоням. Феликс, плача ещё сильнее, прижимается к своему истинному. Оба чувствуют себя целыми. Они вместе. Он переносит соулмейта на диван, осматривая квартиру. Чан кладёт его к себе на колени и смотрит. Смотрит в эти красные от слёз глаза, смотрит на веснушки, смотрит на аккуратный нос, смотрит, смотрит, смотрит, смотрит… И не различает весь спектр эмоций, проносившейся в груди молнией, ему так не хватало этого. Облегчение сваливается на голову, чан нежно прикасается своими губами к губам младшего, успокаивая, забирая всё плохое. Берёт миниатюрную ладонь Феликса в свою и переплетает пальцы. Мальчик успокаивается и кладёт голову на плечо старшего, прикрыв глаза. — Теперь я всегда буду с тобой.***
Впервые Чан улыбнулся утром и впервые он выспался. Феликс мирно посапывал у него на груди, во сне жавшись ближе, не желая отпускать. Губы сильно напоминали бантик, хотелось целовать вечность. Ладонь Ликса крепко держит чужую, так правильно смотрелась в ладони Чана. Веснушки хотелось сосчитать все до одной и выцеловывать каждую. Он открывает глаза, и не поднимая взгляда, улыбается. — Хотя бы своё имя скажи. — Ликс решает поднять взор, в которых, кажется, Чан уже успел утонуть раз двадцать. — Чан. Бан Кристофер Чан, — он приподнимает уголки губ, искренне и нежно. — Я Феликс. Ли Феликс. — Я знаю, — Чан тяжело вздыхает, опуская ладонь на нежную щёчку австралийца. — Дневник, он помог найти тебя. — Спасибо, — глаза горечью сверкают и виной. — Спасибо, что не дал совершить это. — Запомни, Феликс, ты теперь со мной. И я ни за что не посмею отпустить тебя. — Я кажется тоже. Ни за что и никогда. Надеюсь... ты тоже влюбился с первого взгляда.