Дневники Адель

- У меня вирус Эпштейна-Барра. - У тебя что? Энштейн-бар? Это что? - Ну вот и ты туда же – вздыхает – а, между прочим, по статистике, это один из самых распространенных вирусов, около 95% людей всего мира им болеют или переболели. - Так, ну и что, если у тебя заболевание под названием Жизнь, то почему ты умираешь, а они – нет? - Да кто тебе вообще сказал, что я умираю?!? Тимо уже недовольно морщится, как тогда, в комнате, с мамой, и с раздраженным и скучающим выражением начинает рассматривать людей в зале. Мне становится неуютно, будто я реально своими медвежими ногами залезла в какую-то непонятную мне картину мира, и хожу, со своей высокой колокольни вешаю ярлыки и осуждаю, и снова вешаю ярлыки. Говорили мне, конечно, что это мой такой способ самозащиты – но это точно не оправдание такого поведения. Соберись, тряпка, тебе этот мальчик, в конце-концов, нравится, или где? - Эээ, ну, твоя мама так про тебя говорила, что… - Что ты решила, что я корчащийся в предсмертных муках пес – на его лице расцветает улыбка и он снова оживляется – она вечно сгущает краски. - Ну, наверное, для этого есть основания? - Ну, вообще даа, конечно.. – он снова темнеет лицом - Ну и? - Давай не будем об этом, а? Я живу последние 5 лет с постоянным перемалыванием косточек себе и этому Барру и Эпштейну, которые, конечно, молодцы, что обнаружили этот вирус. Еще бы знали, как его эффективно лечить.. - Но как тогда.. - Давай не сейчас, пожалуйста. Он складывает ладони в молитвенном жесте и просительно смотрит на меня сквозь растрепавшиеся кудри челки. - Да, конечно, извини – я мгновенно теряюсь и под этим просящим взглядом таю - тогда о чем будем говорить? - Давай, например, о тебе – он откидывает легким взмахом челку с глаз - вот ты, такая красивая, высокая, стройная, полностью здоровая (уж точно здоровее меня), почему ты вообще пошла работать уборщицей? Неужели не нашлось для тебя ничего получше? Украшала бы собой какое-нибудь кафе, или гостей на выставке встречала – промо-моделям очень хорошо платят (побольше, чем уборщицам!). Он вертит в руках соломинку и из-под непослушной челки вопросительно смотрит на меня. Я слушаю его и, если отбросить свой комплекс неполноценности, свои страхи и так далее, понимаю, что он прав. Видимо, мое лицо совсем помрачнело, потому что он спросил с недоумением – Что такое? Не знаю, что на меня нашло, видимо, эмоциональный фон сегодняшнего дня меня совсем довел, может его тон был такой сочувствующий, может, я решила, что он меня может понять, как никто – у меня задрожали губы, и, чтобы не разрыдаться, я выпалила. - Потому что когда твой первый парень – это твой собственный отец, все идет по пизде! Я мгновенно захлопнула рот, и, когда сообразила, что выпалила это человеку, которого я знаю меньше одного дня, (да я вообще его не знаю!), который, к тому же, молодой парень, возможно, ему вообще нельзя волноваться! А такие истории травмируют людей не меньше, чем когда оказываешься в центре таких событий, и вообще он ни разу не готов был вот так взять и стать моим психотерапевтом. От нахлынувших эмоций я разрыдалась. Он приподнял брови, потом посерьезнел и нахмурился. – Оппа, ну давай, валяй. Самое главное ты рассказала, остальное будет проще. Никогда не думал, что можно ТАК провести первое свидание, но, уже из песни слов не выкинешь. Я тебя внимательно слушаю. - И я ему вывалила все-все-все. Как однажды, когда мне только-только исполнилось 11, мой отец, воспользовавшись тем, что мать из-за острого приступа аппендицита увезли на операцию в соседний город, стал домогаться меня. И не прекращал этого в течение года. И как я молчала год, пока мама поправлялась после сложной операции, как после я думала, что я сама была виновата – думала, что надо было как-то иначе поступить, я что, не понимала, что происходит?!? И что я могла бы все это прекратить сразу, и что можно было попросить помощи у хоть кого-то, чтобы так долго с этим не тянуть, и как читала статьи в подростковых журналах про самые страшные события в жизни девочек (и только в одном из 20 я прочитала про похожую ситуацию, но там мать сразу же мужа выгнала из дома и моментально с ним развелась). И про то, как я решилась рассказать маме и после месяц не понимала, почему ничего не меняется, только она на меня злилась постоянно. И после, как я после особенно тяжёлых выходных наедине с отцом (мама уехала к своей матери, и он меня эти два дня доставал, как никогда раньше,пришла в школу абсолютно бледная и с отсутствующим видом и классная руководительница меня отвела к себе в кабинет, напоила сладким чаем и узнала все. Как никогда не было самого секса в его традиционном понимании (пенетрация), и он всегда этим, видимо гордился и говорил: «Если я захочу тебя выебать, я тебя выебу»). Как потом мы все ходили в суд и как меня вызывали в качестве свидетеля и как было противно, а иногда жалко смотреть на отца, когда ему выписывали судебный запрет. И как у меня все осле этого и из-за этого идет наперекосяк с мальчиками. Тимо все это время молчал. В итоге, я тоже замолчала. Когда я подняла на него глаза – все это время я говорила, уткнувшись глазами в кусочек стола между своими руками, - я увидела, что его бьет дрожь и как он, сгорбившись, смотрит на свои руки. - Боже, зачем я тебе это все рассказала, это все неправильно, это нельзя никому рассказывать, кроме специально подготовленных людей. Почему ты меня не остановил, не сказал, что ты не хочешь это слушать. Ты не должен был это слушать, у тебя вообще хватает своих проблем, ну что я за человек такой.. Он встряхнулся, будто очнулся от тяжелого сна и сжал пальцы в замок: – Слушай, ты это пережила, когда тебе было почти в два раза меньше, чем сейчас (на самом деле около 5 лет назад, но да, будто 10 прошло – отметила про себя я), и ты справилась. И я как-то с этим всем справлюсь, не переживай. Он сказал это тихо, после каждого слова прикусывая губы, будто выдавливая слова из себя. Потом он посмотрел на телефон: – Черт, три пропущенных от мамы, и уже поздно, ты извини, мне совсем пора бежать, ты же тут рядом где-то живешь, доберешься, окей? Он засуетился, вскочил, быстро схватил телефон, также быстро наклонился надо мной, чмокнул в макушку и, тронув за плечо, убежал. Я даже не успела ничего сказать. Он меня поцеловал. В волосы. Ого. Теперь там горит и пульсирует. Вот его недопитый зеленый чай. Зожник хренов. Боже, он лапочка. Он меня не попытался даже проводить. Даже не спросил по-нормальному, доберусь я домой или нет. Бросил меня тут. Он знает теперь про меня все. Наверное, он больше не захочет видеть такую психичку с искалеченной психикой. Мы что, больше не увидимся? ОН УШЕЛ В МОЕЙ ТОЛСТОВКЕ!!! Все это проносится в моей голове за пару секунд. - Эээй!! Я оборачиваюсь, но дверь уже захлопнулась и над ней слабо покачивается колокольчик. Я вижу сквозь большое окно мелькнувшее под дальним фонарем бирюзовое пятно. Дома мама встречает меня у двери – Ты где вообще пропадала? И как ты додумалась в одной рубашке выйти сегодня из дома – покрасоваться, небось хотела, а? Как все прошло? - Никак, мам, его не было дома, я просто прибралась в комнате и все – я решила ей не рассказывать про наш разговор в кафе, она не любит любые упоминания про ту историю (еще бы!), считает, что самое верное в этой ситуации – не вспоминать и представлять, как будто ничего не было. Как только она согласилась на психотерапевта мне с таким подходом – даже не знаю. - Ну, а деньги-то тебе заплатили? - Да, вот 10 евро. Еще 5 я потратила на кино. - Не густо, но ты особо и не потрудилась, я думаю, а? А была где все время? - В кино пошла, фильм хороший вышел. - А, ну ясно, ты всегда найдешь, на что денег потратить. Странно еще, что не все. Я молча обхожу ее и сажусь прямо на пол, чтобы снять кеды. - Ну иди ужинать, кинолюбитель. - Не хочу , мам, попкорна объелась, спасибо. Может, попозже себе разогрею. - Ок, тогда оставлю тебе на плите. Я киваю и ухожу в свою комнату. Переодевшись в самую мягкую пижаму, которая у меня припасена на вечера после сеанса психотерапевта, я зажигаю яблочную икеевскую свечу и надеваю наушники. My Immortal сейчас самое то. Хорошо, что я унаследовала от отца пристрастие к музыке. Она меня очень часто спасала. I’ve tried so hard to tell myself that you’re gone And though you’re still with me I’ve been alone all along. (с) Что я еще от него унаследовала? Даже страшно подумать. Любовь к маленьким девочкам? К мальчикам? Таким вот, хрупким, женственным. Блин. Открываю ноутбук, так, что он там говорил? Энштейн Барр? Ага. Эпштейн барр. Дааа, не так страшен черт, как его малютка. Сам вирус есть почти у 93-98 процентов людей, но на его фоне и в сочетании с любыми другими заболеваниями получаются жесткие ситуации. Например, инфекционный мононуклеоз, дилатационная кардиомиопатия.. Внезапная смерть. Ого. Вот чего его мама боится. Чрезмерная утомляемость.. отеки, соотношение заболевших мальчиков к девочкам 5/1 – бедные мальчики. Бедный мальчик. Сердечная недостаточность, тромбоэмболия.. Вот так у него внезапно остановится сердце. Или тромб где-то оторвется, и все. С другой стороны – мы все смертны. Не умирать только тому, кто не жил. Надо все-таки его спросить, что именно у него, может, есть какой-то «рецепт долгой жизни» для него? Вряд ли, конечно.