Kancolle: Инициатива "Исход"/Kancolle: Exodus Initiative

Глава 13: …       – Я держу состояние Сталинград под контролем.       Энтерпрайз смотрит на Мидуэй с нескрываемым гневом.       – Ты и моей сестре сказала, что у тебя всё под контролем, – Энтерпрайз скрещивает руки, – Хорнет сошла с ума из-за тебя, Мидуэй.       – Энтерпрайз, – вздыхает Мидуэй, – ты обещала, что будешь работать со мной.       – Это было до того, как я увидела, что случилось с Харусаме, – Энтерпрайз дрожит, – И что ты вообще делаешь с этой медалью?       Сразу же после того, как Мидуэй придушила канмусу-ремонтницу до бессознательного состояния, она позвала Энтерпрайз помочь унести Ресурс.       – У Сталинград есть привычка оставлять эту медаль, когда она вступает в бой, – Мидуэй переворачивает медаль, – поэтому я отнесла медаль к подавляющим материалам, и время от времени приглашаю Сталинград на кофе. Этого достаточно, чтобы дозированно поддерживать состояние Сталинград до тех пор, пока она не понадобиться.       – Как долго ты знала в каком она состоянии?       – Члены инициативы «Девы Флота» должны уведомлять Организацию Объединенных Наций о призыве канмусу, – говорит Мидуэй, – Поскольку я читала её досье из Владивостока, у меня возникли подозрения. Но я не была уверена, пока она не проигнорировала приказы об утилизации непосредственно из Москвы.       – Ты не сказала ей об этом? – Энтерпрайз выглядит так, как будто предпочла бы заняться чем-то другим, – Сколько ей известно?       – Она не подозревает о том, что что-то не так, – говорит Мидуэй, – Она верит в историю о том, что её утилизация была отложена до тех пор, пока не были найдены соответствующие утилизаторы кораблей.       – Ты действительно собиралась вскрывать её? – спрашивает Энтерпрайз.       – Не нужно злиться на это, Энтерпрайз, – говорит Мидуэй, – она бы умерла в любом случае, просто с другой целью.       Энтерпрайз выглядит чувствующей полное отвращение.       – Тогда мы собираемся работать над её состоянием?       – Да.       – С чего ты решила, что она добьётся успеха, когда другие не смогли?       – Моя догадка, – категорически заявляет Мидуэй.       – Я устала от всего этого, – говорит Энтерпрайз.       – Ты позволишь Сталинград разрушаться, пока это состояние не возьмёт над ней верх? – обвиняет Мидуэй, – Если её операция пройдёт успешно, Сталинград станет первой успешно перестроенной канмусу в результате этой программы. Если этого не удастся, худшее, что может случиться – это ускориться процесс гибели Сталинград.       – Не могла бы ты хотя бы притвориться, что тебе небезразлична боль Сталинград? – упрекает Энтерпрайз.       – Нет, – говорит Мидуэй, – её жизнь – всего лишь бонус. По всем правам у неё должно быть столько кусочков костей, плоти и органов, которые изучаются на вивисекционном столе.       Энтерпрайз массирует свой лоб дрожащей рукой.       – Несмотря на то, что она продолжает превосходить свои ожидаемые характеристики и статистические данные, обретает силу, которая должна быть невозможна для канмусу её класса, – говорит Мидуэй, – Сталинград будет постепенно терять своё сходство с человеком, прежде чем утратит его полностью.       Энтерпрайз просто сидит и выглядит совершенно опустошённой.       – Я уже потеряла одну сестру из-за этого безумия, – бормочет Энтерпрайз.       – Сталинград постепенно потеряет контроль над своими эмоциями и воспоминаниями, прежде чем станет неспособной думать о чём-либо, кроме того, что заставляет других страдать и разрушения, – беспощадно продолжает Мидуэй, – Это может быть единственный способ спасти Сталинград. Энтерпрайз, ты собираешься работать со мной или нет? …       – Ямато, пожалуйста успокойся, – Мусаши проклинает густой дым вокруг двух девушек-линкоров.       – Ямато не может оставаться спокойной, пока на других нападают! – Ямато отчаянно стреляет из своих орудий, но со всем этим дымом она может стрелять только вслепую по координатам, которые ей дали.       – Ямато! – кричит Мусаши, – Мы сосредоточимся на том, чтобы занять свои позиции и будем верить в эскорт. …       – Три попадания, – приходит Аматсукадзе сообщение от Хамаказе. Аматсукадзе видит огромные извергающиеся султаны воды, что подтверждает, что её торпеды движутся к назначенной цели.       Линейный крейсер отворачивается от тонущей Арашио и хмурится. Два эсминца подобрались к ней так близко, что могли её торпедировать. И для этого…       – Держи, – канмусу линейного крейсера стреляет из своих 12-дюймовых пушек по эсминцам, – Ублюдок блицкрига.       Когда немцы вторглись в Россию в обеих мировых войнах, они решили захватывать и даже улучшать русское вооружение. Они разработали "сверхтяжёлый" снаряд, который имел гораздо большую массу, более чем на четверть тяжелее, чем обычные снаряды весом 1038 фунтов или 470 кг, но у него были наихудшие дальность и точность чем у любого другого 12-дюймового снаряда из арсенала Сталинград.       Как правило это считалось бы едва оправданной тратой ценных 12-дюймовых боеприпасов, но повреждённая Сталинград в этот момент не была полностью здравомыслящей.       Девушка-тяжёлый крейсер Судзуя наблюдает, как эсминцы почти уничтожены. Она смотрит на Аобу.       – Хочешь пойти первой? – предлагает Судзуя. Аоба выглядит так, словно она бы предпочла попробовать кулинарию от Хией.       Сталинград смотрит на тяжёлые крейсера.       Она помнит высказывание, что линейный крейсер – это крейсер для линкора, но при этом линкор для крейсера.       Судзуя и Аоба открывают заградогонь 8-дюймовыми снарядами. Броня Сталинград слишком толстая, и снаряды не в состоянии противиться ударам об столь серьёзный слой брони и преждевременно взрываются, нанося поверхностный ущерб.       Сталинград терпеливо ждёт, пока в её орудия ГК зарядят обычные осколочно-фугасные снаряды.       – Пусть мои снаряды исследуют ваши внутренности.       Тяжёлые снаряды, верные 12-дюймовые снаряды, которые служили Российской империи и Советскому Союзу на всех их линейных кораблях 20-го века, пробивают броню тяжёлых крейсеров.       Судзуя едва избегает разрушения. Такелаж оснащения Аобы просто взрывается, и она тонет.       – Ой, – Аоба плавает в воде, подбирая свою выжившую команду.       Судзуя пытается сохранить равновесие, когда её снаряжение изрыгает дым и масло.       Сталинград прикончила бы её, но 14-дюймовые снаряды Конго любезно познакомились с её лицом.       – Конго отомстит за своих сестёр! – линкор решительно наставляет свои стволы на линейный крейсер. От Конго исходит ярость.       – О, это ты, – у линейного крейсера хватило смелости казаться разочарованной!       – Да, – заявляет Конго, – это я, головной корабль класса «Конго», гордый…       – А правда, что у твоего командира главный калибр всего 12,7 мм?       Мысли Конго сливаются в визг.       – Что? – требует Конго.       – Я слышала, – говорит Сталинград, – что у тебя кое-что с адмиралом. Но всего 12,7 мм? Серьёзно? У большинства японских мужчин по крайней мере 25-мм автопушка…       – НеЕеЕеЕеЕеЕеЕеТ! – вопит Конго, падая на колени.       Но Сталинград ещё не закончила.       – Я также слышала, – продолжила Сталинград, – что девочки-подлодки любят подшучивать над тобой и заменили чай на…       – Нет, – умоляет Конго.       – …спиртное, которое Дзюнъё сделала для свидания Ашигары.       Конго падает на поверхность воды. Урон – умеренный.       – Полагаю, со всеми афродизиаками, которые есть в алкоголе, – продолжает линейный крейсер-садистка, – ты, должно быть, весело проводишь время со вспомогательным пулемётом своего адмирала. Но ведь он тебе нравится?       Феи Конго паникуют, понимая, что такелаж Конго не реагирует. Канмусу выглядит немного осевшей в воду.       – Я имею в виду, – улыбается Сталинград, – что для канмусу не имеет значения не слишком ли мал калибр этого человека для (ночного) боя. Полагаю, ваш брак может быть счастливым.       Фея-капитан Конго ударяет (не реагирующий) спасательный маяк, и команда покидает Конго, прежде чем та опрокидывается.       – Но примет ли он клятву? Он пообещает плавать с тобой вечность? Через времена радостей и горестей, через времена бедности и благосостояния? Нет?       Урон – критический. …       Ранее.       Военно-морская база в Аделаиде настолько же спокойна, насколько может быть военная база на передовой. Так что вы не увидите себя где-нибудь, наслаждающимся пикником.       Ринаун и Худ были в Австралии несколько раз, когда были кораблями и в настоящее время. Но это были разные времена.       Кажется, что у каждого на базе есть задачи, которые им нужно было выполнить, и, вероятно, нужно было сделать это давно и срочно. Личный состав, ответственный за безопасность базы, похоже, источает напряжение из каждой поры. Две британки-канмусу видели, как руки на рукояти оружия нервно дёргались каждый раз, когда мимо пролетал самолёт или протестующий приближается к территории базы, размахивая знаменем.       – Боже, – Ринаун наблюдает, как основной боевой танк М1 «Абрамс» тщательно паркуется перед воротами и толпами, – Всё было не так, когда я последний раз прибывала сюда.       Худ наблюдает за Пенсильванией и коммандером Куком, прогуливающихся по округе и проверяющими, как обосновались вновь прибывшие канмусу.       – Ребята, вы в порядке? – спрашивает Пенсильвания.       – Именно так, – отвечает Ринаун, – я бы проверила Энтерпрайз. Кажется, она не в порядке.       – Ну, – говорит Худ, – Йорктаун здесь нет. Кто-то должен быть рядом с ней.       – Я пойду найду её, – говорит Кук.       Кук находит авианосец Мидуэй, слоняющуюся вокруг складов хранения боеприпасов.       Честно говоря, Кук не чувствует себя вполне компетентным, чтобы командовать этими легендарными и мифическими канмусу. Он был, и технически оставался, младшим офицером. Не так давно он никогда бы не мечтал об этом. Несколько недель назад он никогда бы не подумал, что люди с более высокой зарплатой, чем у него, могли бы просто сдаться Глубинным.       Поэтому он оставляет двух канмусу делать то, что им нужно. Он бы предложил взять с собой большую сумку размером с тело, но они были сильнее его, так что… …       В настоящее время.       Вице-адмирал Оширо определённо видит проблемы с применением канмусу против друг друга.       – Киришима, что случилось с Конго? Почему она не стреляет?       – Конго-нээ просто рухнула! – восклицает девушка-линкор, – Враг издевался над оне-самой, и она не отвечает!       – Просто удерживай внимание линейного крейсера до прибытия Ямато и Мусаши, – приказывает Оширо, – затем уходи и возвращайся позже чтобы подободрать выживших.       – П-Поняла! – приходит неуверенный ответ.       Вице-адмирал Оширо верит в мастерство Киришимы как линкора. Она была создана для этого. Хороший разговор между орудиями линкоров.       – Сэр, – экипаж мостика «Хьюги» выглядит всё более взволнованным, – Киришима выведена из строя и принимает воду! …       Ранее.       – Итак, – Ресурс возится с повязкой на шее, – ты напала на меня, затащила моё бессознательное тело в этот чулан для уборщиков, а затем ждёшь, что я поверю, что эта секретная и сомнительная "программа «Кай»" в рамках инициативы «Девы Флота» соответствует моим наилучшим интересам?       – Не столь много слов, – сухо говорит Мидуэй, – но да.       Ресурс недоверчиво поднимает руки.       – Я в это не верю. Ты одна из немногих, кому Сталинград доверяет прикрывать свою спину. Оказывается, ты просто сумасшедшая.       – Мне всё равно, – говорит Мидуэй, – просто встань, соглашайся и прими это. Нам нужно обсудить, что ты сделаешь потом.       – Очевидно, что мне нужно сделать, – Ресурс выглядит совершенно разозлённой, – Мне нужно рассказать об этом Сталинград.       – Нет, – говорит Мидуэй, – об этом не может быть и речи.       – Ты серьёзно?       – У меня есть основания полагать, что это ухудшит состояние Сталинград. Ты заметила, сколько у неё негативных эмоций и воспоминаний? И даже если она среди своих людей и друзей, она идеологически изолирована от них.       – Как это…       – Заткнись, Пом-Пом, и слушай. Сталинград окружена людьми, которые принципиально отличаются от неё. Она окружена канмусу из Японской империи и с Запада.       – Но у неё есть друзья…       – Не помню, чтобы заканчивала. Ты помнишь тот инцидент с Сазанами?       – Ась? – Ресурс знает, что Сталинград активно избегает этот эсминец, но не имеет ни малейшего представления о том, что между ними произошло.       – Сталинград пыталась аргументировать свою позицию в отношении того, почему лидеры не должны рассматривать Вторую Мировую войну как оправдание для участия своих людей в войнах, которые произошли впоследствии. Сазанами прямо назвала Сталинград лгуньей и социопаткой. Она сказала, что Советы предали имперских японцев и дали им ложную надежду к концу войны, и что Советы не могут видеть праведность и честь в бою.       – Ой.       – Затем Сазанами продолжила обличать ошибки и решения, которые принимали Советы. Она назвала советский режим бесчеловечным и сказала, что советские люди были ничем иным, как машинами с промытыми их политиками мозгами, и что советские солдаты сражались так упорно, потому что не хотели умирать за тот провал, которым были советская промышленность, сельское хозяйство и экономика. Советские генералы были просто детьми, играющими в войнушку.       Ресурс сделала пометку, чтобы выследить Сазанами позже.       – Сазанами считает, что Советы предали пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японской империей, потому что подчинялись требованиям западных союзников. Советы дали обещание союзникам и предали японский народ, потому что были запуганы Америкой и Великобританией. Сазанами сказала, что Советы были трусами и будут делать всё, чтобы угодить американцам и англичанам, и потому сделали выбор убивать людей Азии, потому что Советы считали их недочеловеками. Совет, подобный Сталинград, не заслуживает доверия.       – Ей было что ещё сказать? – спрашивает Ресурс. Она изо всех сил пытается поверить, что эсминец могла натворить больше того, что нанесёт ущерб чувствам и убеждениям Сталинград.       – Муракумо отвела Сазанами в сторону и отругала её, но с тех пор Сталинград стала… незаинтересованной в дружбе. Это только один из самых экстремальных примеров. Несмотря на некоторое уважение к Сталинград, это один из немногих случаев, когда японские канмусу поддерживали длительный контакт с русскими. Несколько раз она чуть не подралась с Акаши, и Сталинград считает, что, за исключением Киёсимо и Муракумо, ни австралийцы, ни японцы не помнят Советский Союз положительно. Они не беспокоятся о жертвах, которые принесли Советы. Сталинград пришла в мир, который не помнит её людей или её лидеров как силу добра. Этот мир удобно забыл о мужестве и героизме, проявленном Советами. Не думаешь ли ты, что Сталинград от этого будет немного горько или она будет сердиться на это?       Ресурс сглатывает.       Ресурс считала, что это только у Сталинград проблемы с расовой дискриминацией.       – Если ты расскажешь Сталинград о её состоянии, ты только поощришь её склонность к самоубийству. Ты только подтвердишь, что хулители говорят о её людях. Это самый надёжный способ заставить Сталинград покончить со всем этим. Если до этого дойдёт, я верю, что смогу заставить Сталинград уничтожить себя, а не уничтожать мир.       – Ладно, – медленно говорит Ресурс, – я не собираюсь говорить ей. Что ещё мы можем сделать?       Ресурс придётся послушать Мидуэй, если она хочет помочь своей подруге.       – Мы можем попытаться восстановить её веру в нас, – заявляет Мидуэй, – но это будет очень сложно.       – У нас есть какие-либо другие решения?       – Да, – говорит Мидуэй, ходя взад-вперёд по маленькой комнате, – мы апеллируем к её советскому чувству долга.       – Как?       Мидуэй поворачивается к канмусу-ремонтнице.       – В Североморске Альянс строит огромный и амбициозный промышленный комплекс, используя коллективный труд и денежные средства оккупированных стран. Этот промышленный проект решит проблемы снабжения, которые есть у военных Альянса, и сделает их позицию в этой войне неприступной. Они смогут превратить сырьё, собранное со всего мира, в бокситы, сталь, боеприпасы, оружие, электронику, оснащение в таких масштабах, которые никогда не были засвидетельствованы инициативой «Девы Флота». Это также позволит им получить доступ к крупнейшей в истории ядерной миниатюризированной установке.       Некоторые ресурсы и компоненты канмусу были невероятно трудными или рискованными для миниатюризации. Если бы вы случайно потерпите неудачу где-нибудь в процессе, который превращает сталь в компактный материал, который можно использовать канмусу, вы получите странно выглядящий кусок металла. Но если вы потерпите неудачу где-нибудь в процессе, который превращает уран в пригодное для использования ядерное топливо, то вас ждёт катастрофа.       – Североморск является родиной российского Северного флота и находится в пределах досягаемости от западного и восточного флотов. Не говоря уже о базах Глубинных в Арктике. Добраться туда будет сложно, но я не хочу, чтобы Глубинные призывали на свою сторону каждый военный корабль в истории.       – Что мы можем сделать? – Ресурс чувствует себя подавленной из-за перевеса против них.       – Мы собираемся взорвать его, – заявляет Мидуэй.       – Как?       – Я собираюсь заставить Сталинград напасть на Альянс в лоб. Если она преуспеет, мы сможем спасти её с помощью этого процесса "модернизации", о котором я тебе говорила. И это больше не будет иметь значения, если она потерпит неудачу.       – Я не понимаю, как Сталинград может добиться успеха, – признаётся Ресурс, – это кажется невозможным.       – Всё, чего Сталинград достигла к этому моменту, должно было быть невозможным, – отмечает Мидуэй, – я могу только надеяться, что у неё будет достаточно времени. …       – Киришима не даст тебе выйти сухой из воды!       Киришима стреляет из своих орудий по линейному крейсеру.       Сталинград даже не удосужилась уклониться от точных выстрелов. Она просто идёт на курс столкновения с Киришимой.       14-ти и 6-дюймовые снаряды проходятся по всей длине линейного крейсера. Системы связи и управления огнём на линейном крейсере выбиты. Но линейный крейсер отмахивается от урона.       Киришима продолжает стрелять, а линейный крейсер продолжает наступать.       Киришиму наполняет ужас.       – Нет, – линкор заставляет свои винты вращаться в обратном направлении, – Не подходи ближе!       Ответ Сталинград состоит из выпущенных по Киришиме в упор девяти снарядов ГК и семи снарядов универсальной артиллерии, уничтоживших её носовые башни и заклинивших кормовые 14-дюймовые орудия. Руль Киришимы изуродован, её надстройка объята пламенем, а линкор кренится на правый борт.       Прежде чем Киришима потеряла сознание, она увидела прожжённый и порванный советский военно-морской вымпел. Рядом с ним, кажется, развевается наспех отремонтированная ткань, которая неаккуратно копирует флаг Соединённых Штатов. …       "Ямато, Мусаши, уничтожить этот линейный крейсер."       – Да, адмирал, – Ямато смотрит на поле битвы с немалым количеством опасения.       Линкор класса «Ямато», участвующий в бою – редкое зрелище. Но две канмусу класса «Ямато», принимающие участие в одном сражении – это практически неслыханно.       Мусаши пытается поддержать дух своей сестры.       – Верь в нас, Ямато.       – Я не боюсь, Мусаши, – говорит Ямато, но при этом плачет.       – Ямато…       – Я не позволю врагу делать с нашей гордостью и нашим народом всё что он хочет, – слёзы Ямато – это горячие слёзы ярости, – я, Ямато, не дам врагу никакой пощады.       Мусаши раньше редко видела свою нежную старшую сестру в таком состоянии. Когда она видела Ямато такой, то битва всегда заканчивалась победой.       – Тогда давай серьёзно, – рычит Мусаши, – Залповый огонь. При получении приказа – исполнять.       – Всем батареям – открыть огонь, – приказывает Ямато. …       Смешанный экипаж Сталинград проигрывает борьбу, чтобы поддерживать канмусу в бою.       Экипаж линейного крейсера истощён. Капитан Сталинград наблюдает, как фея контроля повреждений просто падает от усталости. Политрук суёт нашатырь перед лицом вырубившейся феи и пинает её, пока матрос не встаёт на ноги.       Линейный крейсер определённо видела лучшие времена. Если честно, на самом деле такой уровень ущерба никогда не должен быть обычным явлением для военного корабля, но для Сталинград – это обыденность.       Капитан Айовы кричит зенитчикам, чтобы они усилили огонь. Американские адмиралы подтверждают, что залпы линейных кораблей абсолютно точны и идут наперерез их курсу.       В этот критический момент линейный крейсер останавливается. Гребные винты дрожат до остановки, и электроника гаснет.       Экипаж отчаянно пытается выяснить, что происходит.       Слишком поздно предпринимать манёвры уклонения. Артиллеристы Сталинград мрачно целятся в реактивные истребители, летящие по направлению к девушке-кораблю, но без программного обеспечения прицеливания зенитные орудия неэффективны.       Броню Сталинград сминают противокорабельными ракетами, бомбами и торпедами.       Спустя несколько мгновений – удар снарядов линкора класса «Ямато».       Сталинград может только стоять, не в силах контролировать своё оснащение, поскольку её команда пытается остановить пожары и затопления. Ремонтная группа взбирается на плечо Сталинград и тушит пожары на ней.       – Спасибо.       Хм? Кто-то пытается связаться со Сталинград.       Сталинград кладёт руку себе на ухо.       Капитан Айовы кашляет в телефон слова, что им нужно отступить.       – Слишком поздно, – Сталинград закрывает глаза.       Она видит фей, карабкающихся вокруг, пытающихся спасти её. Она видит, как они бегают, пытаясь спасти плавящееся и разрушающееся корабельное оснащение.       Сталинград протягивает руку за плечи и вытаскивает две моторные лодки.       – Вот.       Некоторые моряки смотрят на канмусу линейного крейсера. Большая часть команды слишком занята, будучи занята ущербом.       – Покинуть корабль.       Это заявление заставляет всех фей остановиться и уставиться на канмусу.       Для американских фей пауза длится до тех пор, пока американские офицеры не кричат своим морякам, чтобы они двигались.       Что касается советского экипажа…       Они продолжают смотреть на канмусу.       – Пожалуйста, – умоляет девушка-крейсер, – идите. Следуйте за остальными.       Советский капитан энергично качает головой. Хочешь, чтобы мы отступили? Как насчёт "нет"?       Сталинград теряет самообладание.       – Я сказала: покинуть корабль! Я думала, что сказала вам следовать за американцами. Идите. Идите!       Капитан смотрит на остальных членов экипажа. Усталые, смирившиеся лица встречают её взгляд.       Покинуть корабль.       И это то, что они сделали.       Или то, что они бы сделали. …       Дверь, ведущая в корпус корабельного оснащения, распахивается, и через неё выходит незнакомая фея.       Фея немного зевает и протирает глаза. Затем она оглядывается на бойню вокруг неё и понимает, что сейчас не время для алкоголя. Она бросает свои бутылки за борт.       Американские моряки не уверены, кто эта новенькая, но они замечают, что каждая советская фея ей салютует.       Фея-адмирал Энтерпрайз требует от новичка идентифицировать себя.       При этом новичок почёсывает голову. Последнее, что она помнит, было управление всем советским флотом.       Фея-Адмирал флота Советского союза смотрит на советского капитана. Что происходит с моим кораблём?       Советский интендант объясняет, что они покидают корабль.       Советская фея-адмирал спрашивает, почему они это делают.       Фея-капитан Айовы говорит, что битва проиграна и что им нужно…       Советский адмирал в ответ снимает туфлю и заталкивает её в рот феи. С чего это сражение кончилась? Только когда всё обернулось худшим, сражение начинается по-настоящему.       Затем советская фея-адмирал, оставив фею с туфлей во рту, осматривает группы американских фей.       Она не осознавала, что Советский Союз сменил форму.       Советская фея-капитан объясняет, что эти моряки – американцы и что они помогают им в сражении.       Это объяснило бы всю электронику. Советская фея-адмирал достаёт безлопастный вентилятор, которым пользуется, и бросает его за борт.       Затем она оборачивается к экипажам и приказывает им вернуться в бой.       Против этого протестует адмирал Энтерпрайз.       Советская фея-адмирал слушает американскую. У нас были постоянные приказы о передаче полномочий званий американцам? Кто отдал этот приказ?       В качестве разъяснения фея-адмирал Энтерпрайз указывает на лицо Сталинград. Головокружение советской феи-адмирала усиливается. Когда мой корабль стал женщиной? Подождите минутку. Я не помню, чтобы раньше была женщиной. Было ли моё тело всегда таким непропорциональным?       Начальник инженерного подразделения случайно роняет гаечный ключ, и советская фея-адмирал ставит на паузу свой кризис идентичности.       Она смотрит на девушку-корабль. Где враг?       Сталинград так растерялась, что может ответить только на вопрос.       Адмирал Энтерпрайз снова берёт слово, но советская фея указывает на знак отличия, который она носит и на котором изображены глобус и звезда. Постоянные приказы распространяются на офицеров одного ранга. Адмирал флота Советского союза был существенным шагом вверх по цепочке командования от адмирала.       Это на мгновение заставляет замолчать экипажи, пока советская фея-адмирал не приказывает взять курс на столкновение. …       Канмусу собрались в комнате для совещаний с растущим беспокойством и потрясением, когда капитан Аланта сообщает новости.       Сталинград разбила большую часть всего флота канмусу противника, но последний доклад, который она послала, сообщал, что она эвакуировала свой экипаж и затонула.       Для большинства собравшихся Сталинград проживёт ненамного дольше.       Ресурс бросает взгляд на Мидуэй. Та подмигивает ей.       Что она ей говорила?       Готова к серьёзным ремонтным работам?       Ресурс устало кивает в ответ Мидуэй. Когда она снова обращает своё внимание на капитана Аланту, она замечает, что Айова и Ринаун с любопытством смотрят на них.       Ресурс пытается держать своё лицо невозмутимым. … …       Фея-адмирал флота исследует сломанную и неисправную электронику на корабле.       Нет времени, заявляет она, ремонтируйте двигатели и необходимые системы. Это всё, что нам нужно.       Феи колеблются, прежде чем бросаются исполнять приказ.       Сталинград может чувствовать, как её ноги горят от боли, поскольку техники возвращают двигатели в мир живых.       Разрушенное оружие Сталинград лежало в виде клочков или металлических луж. Адмирал флота поглаживает бороду, которой у неё больше нет, и загадочно приказывает экипажам перебросить все боеприпасы и запасное топливо в отсеки правого борта.       Затем она поворачивается к советскому политруку. Политрук выглядит по понятным причинам нервной из-за того, что на корабль намазано столько американизма, даже сам флаг. Адмирал флота просто пожимает плечами. Затем приказывает фее-политруку собрать морских пехотинцев.       Сколько? Спрашивает политрук.       Всех. Также вызывай офицеров. Включая вас и меня.       Политрук быстро отходит от первоначального удивления. Затем она указывает в сторону казарм и корабельного арсенала.       Сюда. …       – Вот тебе, – рёв стаккато огня артиллерии подчёркивает намерения Мусаши.       Канмусу, идущая к ним, уже почти не походила на человека. Снаряды пробивают броню линейного крейсера, твёрдые наконечники бронебойных снарядов проходят нескольких дюймов брони, прежде чем взорваться.       Сталинград теряет левый глаз, и корабельное оснащение изгибается       Линейный крейсер идёт к Мусаши параллельным контркурсом. Если бы её башни не были выбиты, Мусаши поверила бы, что линейный крейсер готовит залп полным бортом.       Но она поворачивает к Мусаши, представляя ей правую часть своего оснащения.       Сталинград настолько близка к Мусаши, что может обогнать скорость, с которой Мусаши ворочает свои башни главного калибра.       Но она не может уворачиваться вечно, и Мусаши, с удовольствием завершённости действия, берёт Сталинград на прицел своих пушек.       – Это конец, – всего несколько секунд, и она будет готова к выстрелу.       Но Сталинград не собирается бежать. Она поворачивает ближе к линкору.       Затем Мусаши поняла, что линейный крейсер в неё врезалась.       Сталинград столкнулась с Мусаши с мучительно медленной (для садистского линейного крейсера) скоростью в 20 узлов.       Можно было бы сказать, что это было похоже на наблюдение за автоаварией в замедленной съёмке. За исключением того, что автомобили в этом случае весят десятки тысяч тонн.       – Мусаши, – кричит Ямато, – ты в порядке?       – Я в порядке, – Мусаши пытается отдалиться от канмусу линейного крейсера, – Отвали от меня.       Боеприпасы и топливо на правом борту Сталинград взрываются.       Взрыв разорвал бы каждую канмусу на расстоянии нескольких десятков метров отсюда. Мусаши была на мгновение оглушена. Ямато кричала ей, чтобы она осталась в сознании.       Проклятый линейный крейсер вцепилась в Мусаши. Советские и американские феи бросились на борт линкора.       После потери Хией и Харуны в результате абордажных действий, японские канмусу сделали приоритетом тренировку и вооружение своих экипажей для противодействия высадке на борт, даже если таковой не произойдёт.       Японские феи с энтузиазмом бросаются на защиту линкора и не осознают масштаба до тех пор, когда до них доходит, какое количество тепла собрали их коллеги.       Американская фея-сержант КМП вырывает чеки из полудюжины гранат и бросает их во врагов. После взрывов, в результате которых десятки японских фей погибли, американские морские пехотинцы идут в атаку.       Японские феи тянутся к мечам и штыкам.       Советы вступают в бой своей морской пехотой. Гвардии капитан, элита морской пехоты, ведёт советский контингент, держа в одной руке миниатюрный пулемёт, а в другой – автоматический гранатомёт.       Японские феи, дезориентированные свирепостью американского нападения и последовавшим за ним советским безумием, сначала уступают место небольшим группам, а затем всё больше и больше, прежде чем отступление оборачивается разгромом.       Этого не могло быть.       – Мусаши! – Ямато кружит вокруг, пока у неё не появляется чёткой возможности выстрелить в линейный крейсер.       Обстрел Ямато прерывает беспорядочную рукопашную схватку.       На этом расстоянии 18-дюймовые снаряды могут делать всё что угодно, независимо от брони Сталинград.       Взрывы сопровождаются обильным разбрасыванием внутренностей Сталинград. Мусаши также поражена взрывами в непосредственной близости от неё.       Ямато наблюдает, как линейный крейсер сгибается, сжимая дыры в груди. Кровь струится изо рта, из кожи Сталинград торчат неровные кости.       Взрывы подбрасывают фей-матросов как тряпичных кукол. Бедных фей встряхивает хуже, чем шарики в барабанной сушилке, и они теряют сознание.       Ямато крепко сжимает свой зонтик, глядя на поверженного врага. …       – Кто-нибудь дайте мне изображение наших товарищей, – Паттерсон руководит сотрудниками австралийской разведки, которые были достаточно фанатичными или глупыми, чтобы остаться в осаждённом городе Перт.       – Наш последний БПЛА нуждается в ремонте, – бормочет техник, – время на ремонт, в лучшем случае, полтора часа.       – Этого недостаточно, – говорит Паттерсон, – Вояджер, найди своих девушек и разведай область.       "Мы слышим вас и очень благодарны." …       – Верни их.       Ямато хмурится, когда линейный крейсер выпрямляется.       – Верни наши дома, – линейный крейсер шатается в направлении Ямато, – Верни наших людей. Где ты их прячешь? Где ты их похоронила? Ты их съела? Ты их сожгла?       – Я-Я-Ямато не знает, о чём ты говоришь, – пальцы Ямато крепче сцепляются на рукояти её зонтика.       – Лжёшь, – руки линейного крейсера тянутся к Ямато, – но чего ещё от тебя ожидать.       – Ч-что т-т-ты хочешь? – заикается Ямато       – Маленький японский кораблик, – линейный крейсер обхватывает Ямато, – У вас было тёплое одеяло океана, чтобы успокоиться. Но нам не было покоя.       – Пожалуйста, не трогай Ямато! – Ямато не может выбраться из сокрушительной хватки линейного крейсера.       – Нет нам покоя с разбитыми мечтами и невыполненными обещаниями. Почему вы забыли? Почему вы забыли? Почему вы забыли нас?       – Я не знаю! – запинается Ямато.       – Скажи нам, почему это больно, – улыбается линейный крейсер, – быть преданной.       – Кто предал тебя? – спрашивает Ямато.       Линейный крейсер выглядит удивлённой таким вопросом. Она наклоняется к линкору, пока её ужасающее лицо не оказывается рядом с окаменевшим лицом Ямато.       – Вы, конечно же. Война – это боль. Война – это страдание. Они обещали нам награды за нашу храбрость. Но мы, должно быть, были недостаточно отважны. Нам осталось только злиться, – хмурится линейный крейсер, – Гнев – это всего лишь люди, действующие на худших эмоциях. Страх. Паранойя. Ненависть. Всё неправильно у всех со смелостью и гневом. Когда вы в последний раз видели нас? Потому что мы покажем вам, что такое война на самом деле.       Дыхание Ямато затрудняется.       – Мы свершим прекрасное возмездие над твоим народом, – улыбается линейный крейсер, – Мы заставим родителей есть детей, брата изнасиловать сестру, двоюродного брата искалечить двоюродного брата, пока земля не будет выращивать только плоды войны. Это будет ужасно и настолько красиво, какой может быть война. Мы покажем это.       – Мне, – задыхается Ямато, – мне жаль, что вы не успокоились. Пожалуйста, простите нас.       Улыбка линейного крейсера исчезает.       – Как мы можем простить вас? Где тот мир, что нам был обещан? Мы должны были чему-то научиться. Почему вы продолжаете сражаться? Почему люди рассматривают борьбу как привилегию? Они верят, что могут добиться мира для нас, когда выставят хороших людей на смерть? Почему? Почему? Почему вы продолжаете сражаться? ПОЧЕМУ? Давайте мы покажем вам много вещей. Так много вещей, которым мы должны научиться снова.       – Нет, – хрипит Ямато.       – Мы вырежем твоё любимое восходящее солнце на Японии, если захочешь. Мы раскрасим ваш дом кровью ваших детей, пока он не станет того же цвета, что и цвет ваших страстей. Когда мы закончим, мы разрушим всё, чего вы достигли, пока вы не увидите свои страсти к войне только своими глазами!       – Нет! – кричит Ямато, – Прекрати это! Пожалуйста.       Уцелевший глаз линейного крейсера сияет до безумия ярко-лазурной синевой.       – Почему? – линейный крейсер ослабляет свою хватку, и Ямато с благодарностью глотает воздух, – Почему? – повторяет она.       – Потому что, – говорит Ямато между вдохами, – ты не будешь удовлетворена.       Крейсер выглядит ошеломлённой.       – Мы отомстим за вас, мы будем помнить вас, – говорит Ямато, – поэтому, пожалуйста, мы дадим вам то, что вы заслуживаете.       Линейный крейсер обдумывает это некоторое время. Затем она смотрит в глаза Ямато в поисках лжи. Затем кивает.       – С тобой никакого веселья, – она отпускает Ямато, – Нужно показать это ему.       Ямато так благодарна за освобождение, что не до конца понимает, что сказала линейный крейсер.       – О нет, – Ямато прикладывает ладонь к уху.       "– Что там произошло, Ямато?" – спрашивает вице-адмирал Оширо, – "Почему…"       – Вы должны выбираться отсюда! – прерывает его Ямато, – Она идёт за вами.       "– Прости, что?"       – Бегите от линейного крейсера!