of naughty detective and man

Будь у Дайске воля и право, он надел бы на Като портупею самой качественной кожи, тонкой нитью ошейника обвязал шею, оставил на его теле легкий аромат дорогой туалетной воды. Като заслуживает быть хорошей, покорной сучкой, хорошо служащей своему хозяину - сторожевой пес чужого дома, снующий рядом и пусть порой норовящий откусить руку по локоть, с удивительным усердием принимающий вызов - игру, и последующую награду. Воли и права у Дайске нет. Его напарник определенно принадлежит сам себе, купить и соблазнить его нечестным путем - невозможно, это детектив усвоил еще в начале их своеобразных отношений. Впрочем, если хорошо постараться и раскинуть карты, на кон может выйти довольно крупная рыбка, неплохая выгода, что определенно в его вкусе. Послушный Като, полностью обнаженный, кроме черного ажурного пятна женского белья у паха; смущенный, с прямой спиной, вытянутый в струнку. Руки безвольно висят вдоль тела, пальцы неловко теребят тесьму, профиль повернут в сторону, избегая чужого пристального зоркого взгляда. Вот что определенно в его вкусе. - Подойди, - лениво тянет Камбэ, поманив напарника жестом руки, - и на кровать. Лицом в нее, если понимаешь, о чем я. Хару хмурится, неопределенно ведет плечом, даже если полувозбужденный член и заинтересованно выглядывает из резинки трусов. Все равно подходит ближе, точно специально не позволяя себе коснуться партнера, даже крохотного участка его пафосного костюма за несколько миллионов, белоснежной рубашки, галстука-удавки, который тот будто специально не распускает, принимая максимально рабочий и деловой вид. Контраст между ними сейчас слишком яркий и выразительный: к черту, им обоим ясно, как это может завести, но желание плюнуть на все, развернуться и уйти неловкой дрожью в ногах остается с полицейским, пока его колено не опускается на кровать. Они в этом положении не впервые, но ощущения каждый раз - новые. На прошлой неделе Дайске зажал напарника в лифте, нагло ухмыляясь тому в лицо, лапая задницу, второй рукой с аристократической осторожностью удерживая за талию. Он пообещал Хару две дюжины ударов - не так много, чтобы испугаться, и не так мало, чтобы быть беззаботным - за то, что позволил, собственно, облапать себя в общественном месте. Театр абсурда, детская игра, в которой причина едва ли весит больше следствия, а сам парень - игрушка в руках не кукловода, а всего лишь ребенка, который слишком привык всегда получать желаемое. Конечно, в любой момент можно было отказаться. Но разве Като Хару готов к проигрышу? Богатый детектив как всегда выглядит потрясающе даже на фоне своего шикарного дома, особенно - держа в руках блядский стек, в своих блядских руках, обтянутых блядской черной кожей. Как в публичном доме, ей-богу, это могло бы быть даже смешно. Като опускается на четвереньки, устраивается поудобнее, прячет лицо в сгибе локтей - как в планке, здесь пригодится старая военная подготовка. Белье неудобно врезается в кожу, но это мелочь, которую он, пожалуй, готов вытерпеть - при условии, что однажды отомстит тем же. Правда, при мысли о Дайске в трусах-семейниках из комбини неподалеку голову посещает нервный смешок, но первое прикосновение прохладной ручки к обнаженной коже заставляет отбросить все лишнее. Твой главный враг - предвкушение. Твой главный враг - ожидание. Камбэ совершенно точно не собирается причинять напарнику сильную, режущую боль - не сейчас, пока их связь только крепнет, и куда сильнее плотских утех ощущается само чувство подчинения, но проводит наконечником стека вдоль щиколотки, тянет вверх по голени, после оставляя - тшш! - легкий шлепок на бедре. Определенно, однажды Като испробует на себе и это, и плеть, и притаившийся в глубине верхнего ящика комода вибратор на дистанционном управлении, но сейчас - они будут максимально близки такими, какие они есть. За ненадобностью стек отправляется на кровать, и полицейский хмурится, порывается обернуться, чтобы понять, что происходит, когда его настигает первый удар. Из горла вырывается легкий крик: это не больно, но неожиданно. Второй, третий и четвертый шлепки - по разным местам, с одинаковой силой, чтобы приноровиться. Скулы Като пылают огнем. На пятом ударе он с силой прикусывает нижнюю губу, не до крови, но чтобы привести себя в чувство. Когда Дайске стягивает одну перчатку - зубами - ощущения абсолютно иные. Он бьет сильно, с оттяжкой, с каждым ударом увеличивая темп, и Хару не солжет, если скажет, что это одни из лучших минут его жизни. После череды шлепков на разгоряченную кожу ложится ладонь и мягко, спокойно поглаживает, а через мгновение, когда не ждешь подвоха, на ягодицы вновь опускается очередь ударов. Като хорошо. Като слишком хорошо, хорошо так, как он и не ожидал; он стонет, почти плачет и вскрикивает на каждом особенно сильном ударе, нуждается в большей грубости и силе, и видит Бог, он отдался бы напарнику прямо сейчас, сию секунду, без промедления и излишней подготовки (к чему это, когда он знал, куда и на что идет, и хорошо растянут и смазан сзади). Като сам подмахивает бедрами, когда Камбэ приходится положить руку в перчатке на его поясницу, чтобы минимизировать лишние движения: к черту, его член истекает смазкой и стоит так крепко, что не прикасаться к себе кажется просто невыносимым. - Ты такой развратный. - шепчет детектив, отвесив очередной шлепок по раскрасневшейся коже - и блять, голая ладонь ощущается абсолютно не так, как перчатка - сжав тонкую кожу, ущипнув чувствительное место сразу после, - Ты славная, милая, послушная маленькая шлюшка. Я собираюсь, - линия ногтями вверх по внутренней стороне бедра, пальцы скользят в ложбинку меж ягодиц, - трахнуть тебя пальцами, Като, неподкупный ты щенок, отыметь быстро и горячо, потому что ты меня бесишь. Это достойно наказания? - Да-а. - шипит Като сквозь стиснутые зубы. - Нет, неправильно. - мягко, по-сучьи, отрезает Дайске, оглаживая ладонью в перчатке чужую ягодицу, еще красную от недавних шлепков. - Я же ясно дал понять, как хочу слышать твой голос. И Като слушается. Като послушно стонет, Като цепляет пальцами простынь и мнет ее в руках, выгибаясь на идеально белом, пока его жестко имеют пальцами в зад в унизительной позе, и само осознание того, кто и что с ним делает, доводит до экстаза куда быстрее и волнительнее приятных ощущений. Пальцы долбятся внутрь и с силой давят на простату, раз, второй, вбиваются, скользя по смазке, наверняка столь же дорогой, сколь эти чертовы подушки, одеяла холодных молочных оттенков и блядское нижнее белье - аскетично черное, вычурно кружевное, ни черта не скрывающее возбуждение. Впрочем, детективу даже не требуется прикасаться к партнеру: Хару достаточно пары минут, чтобы, всхлипнув, проехаться болезненно твердым членом по ткани, прижимаясь ближе к матрацу, и кончить, пряча в сгибе локтя протяжный стон. Оргазм яркий, взрывной, и перед глазами вертятся цветные всполохи, стоит полицейскому прикрыть глаза. Чужие пальцы выскальзывают из растянутого тела, мягко опускаются на приоткрытые губы Като - он покорно слизывает смазку, проходится языком, пропуская в рот до второй фаланги, вылизывает с таким усердием, будто от этого зависит как минимум их дальнейшая совместная работа. Если можно назвать ей не только раскрытие дел, но и странную связь, которую страшно, правда страшно, но очень хочется назвать любовью - пожалуй, отчасти проявить инициативу стоит, и Хару разлепляет веки, сонно глядя на Дайске из-под пелены светлых ресниц. - Тебе? - хрипло спрашивает он, пусть голос немного и сорван стонами, но он принципиально честный, и заботится о своем партнере, и совершенно не прочь коснуться его сейчас, пусть куда больше хочется просто уснуть в мягких объятиях, потому как в горизонтальном положении Дайске не является и вполовину таким циничным мудаком, которому так и хочется врезать по холеной роже, и... - Отдохни. - отрезает богач, с преувеличенным интересом разглядывая мраморные плиты пола. - Прикажу дворецкому принести клубнику и наполеон. Без глютена, свежайший и, конечно, твоей сонной физиономии не достанется ни кусочка. Найду, чем себя занять. И ты, кстати, не считал количество ударов. Что насчет второго захода? Плечи Като чуть подрагивают от тщетно сдерживаемого смеха. Может, чтобы оказаться чуть меньшим придурком, Камбэ Дайске просто нужно было кого-то отшлепать?