My bitch

Алан засыпает в объятьях Рэна, а просыпается на полу от того, что налетевший порыв ветра громко хлопает дверью. Он падает с постели и продирает заспанные глаза, с недоумением оглядывая комнату. Рэндалла нет. Последнее, что он помнит — как тот говорил ему всякие нежности ночью, а он млел под ним в его уютной кровати, вымотавшись после их секса в ванной. Окно открыто полностью, и холодный океанский ветер холодит розовые после сна щеки Алана. Во всем доме не горит свет. На кухне не работает телевизор. «Уехал по делам», — сразу же приходит в голову логичная мысль. «Сегодня выходной», — напоминает себе Ал. Он встаёт с пола и одевается в те вещи, которые дал ему Рэн. Умывается в той ванной, где они вчера развлекались. Воспоминания об этом заставляют кровь прилить к щекам, Алан нежно улыбается, невольно опуская взгляд. Он спускается на первый этаж и убеждается в том, что Рэна дома нет. На столе в кухне стоит приготовленный завтрак. Алан замечает сообщение, пришедшее ему по номеру. 8:02, Рэндалл Хантер: Занят, буду к 12. Фернандес смотрит на часы и понимает, что Рэн скоро вернётся. Он быстро завтракает, отмечая про себя, что у его любовника просто талант готовить, а потом решает пройтись по дому. Что-то в глубине души подсказывает, что не очень красиво делать это в отсутствие Рэна, но природное любопытство пересиливает моральные принципы. В первых двух комнатах нет ничего особенного. Это гостевые спальни, они рассчитаны на друзей и родственников, которые приезжают иногда к Рэндаллу. В третьей — что-то вроде гостиной, настоящий камин и диван на шестерых человек. На камине стоят фотографии Рэна и его семьи. Очаровательный полуторагодовалый малыш, сидящий на руках у старшей сестры. Мальчишка на роликах с царапиной на коленке. Взрослый парень, стоящий в обнимку с девушкой. Мужчина в костюме, целующий счастливую возлюбленную в свадебном платье. Алан хмурится. Его невеста. Получается, Рэндалл был женат? Или до сих пор состоит в браке? Он берет в руки фотографию в нарядной рамке и разглядывает её пристальнее. Подписи на оборотной стороне, признания в любви. Рэн и София, медовый месяц на Мальдивах. Обещания любить друга друга до конца жизни, сердечки, ванильные цитаты. Алан ставит фото обратно, ощущая болезненно острый укол ревности. Что бы у Рэна ни было с этой девушкой, все уже закончилось. В свои двадцать два — или сколько ему? — он уже успел жениться и развестись, когда Алан в двадцать пять не мог найти себе постоянную спутницу. Фернандес выходит из гостиной и немного резко открывает дверь. Холодный воздух со второго этажа сквозняком врывается в комнату. Фотография в красивой рамке слегка покачивается, а потом слетает с камина… и с громким стеклянным звоном разбивается на осколки. Алан в ужасе оборачивается. —Блять! Он кидается к разбитой на куски рамке и вытаскивает из-под лопнувшего стекла саму фотографию. Кладёт её на камин. Пытается быстро собрать острые блестящие кусочки, чтобы выбросить их и убрать здесь все до прихода Рэна. Алан не знает, как он объяснит исчезновение рамки; в голову приходит шальная мысль просто сжечь злополучное фото в камине в надежде, что Рэндалл не вспомнит про одну из своих многочисленных фотографий. Он собирает осколки стекла в ладонь и случайно режется об один из них. Порез неглубокий, но очень неприятный. Алан кривится от острой боли и выходит из комнаты, удерживая в руках доказательства своей невоспитанности. «Какой же я идиот». Он проходит по коридору к кухне, оставляя дверь открытой, а ветер тем временем подхватывает тонкую фотографию, лежащую на камине, и уносит её в окно. Ал возвращается в гостиную и созерцает камин с шестью изображениями вместо семи. Он от души матерится, разом забывая и про порез, и про остатки стекла на полу. Фернандес подходит ближе к камину и наступает на мелкие осколки, поскальзываясь и вскрикивая. На его счастье, утром он надел тапочки, выданные Рэном. Мягкая ткань рвётся, спасая его ноги от страшных порезов, а сам он резко подаётся вперёд, падая на камин. Алан едва ловит соскользнувшее фото с мальчиком на роликах, спасая его от той же участи, и с усилием сохраняет равновесие. Перед ним — открытое окно, за которым виднеется лазурная гладь океана, и сильный сквозняк наводит Алана на ужасные догадки, связанные с исчезнувшим фото. —Блять! — с чувством выражается он ещё раз, вставая с камина и снимая порванные тапочки. — Где эта блядская фотография, нахуй?! — орет он, оглядывая комнату и забыв про всю свою сдержанность и тактичность. Замирая от леденящего предчувствия, Ал собирает в ладонь остатки стекла и босиком выходит в коридор, решив разобраться с фото позже. В конце коридора открывается и закрывается с характерным звуком входная дверь. Фернандес медленно оборачивается, не желая признавать очевидное. —Доброе утро, любовь моя, — говорит Рэндалл, заходя с улицы. —Доброе утро, — еле слышно произносит Алан, до боли в пальцах сжимая осколки. — Господи, Рэндалл, что случилось?! — уже другим голосом спрашивает он, вглядевшись в лицо своего партнёра. Рэн выглядит так, словно его только что поймали и избили толпой в подворотне. Синяки на лице, гематомы и ссадины на коленях, сбитые костяшки пальцев и кровоточащая губа лучше любых слов наводят на определённые выводы. Алан подходит ближе и вовремя вспоминает о стекле в ладонях. Он сдерживает инстинктивный порыв броситься к Рэну и обнять, разрываясь между ужасом перед ним и желанием выяснить, что случилось. К его несчастью, Рэн вовремя замечает, как странно он держит руки. —Что у тебя там? — интересуется он, с трудом снимая ветровку. Запястье посинело, пальцы плохо слушаются. Алан бледнеет и делает шаг назад. —Решил убраться, — отвечает он и, развернувшись, быстро проходит на кухню. Выбрасывает стекло, отряхивает руки и возвращается обратно к Рэну. Босиком. —Зачем? Я не просил, — с недоумением произносит тот. —Что случилось? — повторяет Алан, подходя к нему вплотную. — Рэн, тебя избили? Кто? —Ну, во-первых, это я его избил, — с гордостью отвечает тот, опираясь о стену. — А во-вторых, прости, пожалуйста, Алан, но это был Флойд. —Флойд?! Лучший друг Алана. Верный, преданный, как собака, приятель, отговаривающий Ала от участия в споре и имеющий зуб на Рэндалла. У Фернандеса перехватывает дыхание. —Что вы не поделили?! — вырывается у него. —Тебя, — честно отвечает Рэндалл. — Он не простил мне моей победы. Считает, что я тебя насилую, держа тут. Алан закрывает глаза. Флойд, защитник, как же не вовремя. Он же не просил. Ну зачем, мать его?.. —Где вы с ним? — сухо спрашивает он. Ал не знает, на кого из этих двоих он больше злится. Если Рэн, стоящий напротив, напоминает сейчас своим видом свинью, то Флойд вообще, наверное, в больнице. —В каком-то сквере, на Бэкфорд-стрит, уже не помню. Мы случайно встретились, — голос Рэна глуше из-за усталости, но в глазах светится гордость. —И случайно подрались, — так же неласково комментирует Алан. —Он первый начал, — невинно отзывается Рэн. —Что с ним сейчас? —Ничего. Я его отделал, убедился, что все в порядке, и оставил там. —Ну ты и придурок, — без прежней теплоты говорит Ал, вытирая Рэну кровь с лица. —Прости меня. Я понимаю, что он твой друг, но он первый полез. Фернандес поджимает губы и идёт на кухню за аптечкой. Он надеется, что Рэн не зайдёт именно в гостиную. В конце концов, у него есть своя спальня. Рэндалл направляется именно в эту комнату. «Да еб вашу мать!», — воет мысленно Алан, проклиная все на свете. Он достаёт спирт и вату и приносит все это к Рэну. —В таком состоянии надо было сразу ехать в клинику, — цедит он, изо всех сил делая отсутствующий вид и закрывая своим телом от Рэндалла камин. Тот лежит на диване, отдыхая и отходя от полученных повреждений. Настоящий, мать его, гладитор, вернувшийся с поля боя. —Я в норме, — отмахивается Рэн. Алан чувствует нарастающее раздражение. Инфантильный придурок, неужели ему неизвестно, какие последствия могут возникнуть из-за таких травм? Краем глаза Фернандес замечает свои порванные тапочки, одиноко лежащие прямо посреди гостиной. Удивительно, как Рэн не обратил на них внимания. В груди у Алана все холодеет. Он незаметно отпинывает их ногой к стене. —Тебе неделю вообще нельзя выходить из дома, — говорит он, обрабатывая его разбитый нос и саднящие губы. — Запястье может быть сломано. —Просто вывих, — отмахивается Рэндалл. — Завтра буду в обойме. «Завтра заканчивается наш спор», — думает про себя Алан. «Возможно, ты не заметишь до завтра отсутствия своей фотографии. Тогда у меня будет время уехать из Сан-Диего». —Не полезешь сегодня трахаться? — едко спрашивает он. —Поскачешь сам на мне, — спокойно отвечает Рэндалл. —Я не буду!, — возмущённо и шокированно отзывается Алан, отшатываясь от него. —Будешь, — лаконично отрезает Рэндалл. Он удобно устраивается на диване и кладёт голову на мягкую подушку. Смущенный и негодующий Алан переходит на его ноги, разукрашенные цветными синяками. Возможно, Рэндалл ничего не заметит. Возможно, эта фотография ему и не нужна была. —Алан, что ты сделал с моей свадебной фоткой? — спрашивает Рэн, открывая совершенно не сонные, насмешливые глаза. Сердце Фернандеса пропускает удар.

***

—Прости-и-и меня-я-я! — воет Ал, сжимая пальцами обшивку дивана. Рэндалл немилосердно вбивается в него сзади, фиксируя его голову за волосы и планомерно разрабатывая тугую задницу своего любимого. Он взял его без особой нежности, без смазки, и растянутый вчерашним Алан шипит от боли и выгибается в пояснице. Вместе с ощущением, что его насадили на что-то огромное и теперь нещадно двигают этим внутри, он испытывает странное, нелогичное удовольствие, когда Рэн входит достаточно глубоко и под нужным углом. Алан даже вдохнуть нормально не может; Рэндалл фиксирует его одной рукой, а другой давит между лопаток, изредка отрываясь, чтобы шлепнуть его по жопе. —Я не хоте-е-ел! — стонет Фернандес, непроизвольно сжимаясь на нем и вздрагивая от особенно резких проникновений. —Чтобы ты понимал, — Рэн наклоняется к нему ближе, — мне было все равно на эту фотографию, но какого хрена ты, — глубокий, сильный толчок, — полез разглядывать мои вещи? Мог бы и спросить, Алан. Я бы тебе разрешил. —Прости, — шепчет тот, а потом на контрасте вскрикивает. — Я идиот, прости меня!.. Ему все ещё плохо от осознания своего поступка, но сердце греет мысль о том, что Рэн не грустит об исчезнувшей вещи. —Не такой уж ты идеальный, — с сарказмом отвечает Рэндалл, ложась на него и своими ногами раздвигая его ноги ещё шире. Алан едва не падает с дивана; Рэн удерживает его и больно кусает за шею. На светлой коже остаётся характерный алый след, который к вечеру расцветет и нальется кровью. Ал закрывает глаза и утыкается лицом в диван. Так хреново он не чувствовал себя, наверное, никогда в жизни. —Как ощущения? — осведомляется Рэндалл, усмехаясь. Прекрасно знает, что, наравне с давящей болью, Алану сейчас приятно. Он видит, как тот неспокойно ерзает, лёжа на животе, и думает про себя, как ему повезло с таким чувственным любовником. Рэна кроет с той мысли, что он у Алана первый (и, скорее всего, единственный) партнёр-актив. Он с нежностью целует его в то же место, которое укусил, и вгоняет член до конца. Хриплый вскрик Ала больше похож на стон удовольствия, чем боли, и Рэндалл жалеет о том, что не видит его лицо. —Любовь моя, какой же ты отзывчивый, — с нежностью произносит он, лаская его спину пальцами. Алан кайфует от этой ласки, закрывая глаза, и каким-то шестым чувством понимает, что он прощен. Рэндаллу, кажется, все равно, что полчаса назад его жестоко избили; он имеет своего любовника с таким же рвением, как и вчера. Алан соблазнительно кричит и приподнимается на локтях, оборачиваясь к Рэну за поцелуем. Тот укладывает Фернандеса обратно и целует его сам, взасос, страстным французским, от которого у обоих сносит крышу. —Рэн, я сейчас кончу, — тяжело дыша, выстанывает Алан, понимая, чем это может обернуться. Ему совсем не улыбается стирать потом дорогую обшивку дивана. —Слижешь тут все, — будничным тоном отвечает тот и доводит ужаснувшегося Алана несколькими резкими движениями. Ал вскрикивает и изливается прямо под себя, стискивая пальцами подушку. Он сжимает в себе Рэна, и от такого тот кончает сразу же вслед за ним, не выдерживая такого напряжённого возбуждения. Алан ещё несколько секунд отходит от третьего в своей жизни оргазма в нижней позиции, лёжа в каком-то приятном коматозе под Рэндаллом. Тот оказывается не таким лёгким, каким казался на первый взгляд; под тонкой футболкой Алан явственно ощущает чёткий рельеф своего партнёра. Рэн встаёт с него, отлежавшись, и смазанно целует его в висок. От души шлепает по заднице, так, что остаётся красный след. Алан негодующе молчит, обещая себе, что завтра, когда закончится спор, выскажет Рэну все, что о нем думает. —Убери здесь все, — произносит тот со сладкой улыбкой. Алу становится плохо от этих слов. —Я не хочу, — отпирается он, но взгляд Рэндалла умеет убеждать лучше, чем любые слова. Алан встаёт и одевается, морщась от тупой боли в покрасневшем анусе, и вытирает сперму с живота. Он смотрит на светлые следы, испачкавшие обшивку дивана. Великолепно. Он ни за что не станет делать то, что требует от него Рэндалл. Тому не хочется долго пререкаться с упрямым до невозможности Фернандесом. Он просто берет Алана за волосы и пригибает к дивану силой, утыкая лицом в его же выделения. Грубо, бескомпромиссно, в своём репертуаре. —Рэн! — орёт злой, как черт, Ал, отстраняясь от этого и пытаясь встать. —Работай языком, — жёстко отвечает тот, удерживая его в одном положении. Физической силы Рэндаллу явно не занимать. —Я не хочу! — зло бросает Алан, вытирая с щеки влажные следы. —Играй роль нижнего до конца, — парирует Рэндалл, давя ему на спину коленом. — Тебя никто не просил соглашаться на этот спор. Фернандес с колючим огнём в глазах перестаёт вырываться и пробует языком на вкус каплю своей спермы. Чем-то похоже на молоко, солёное, вязкое и неаппетитное. Он начинает слизывать за собой светлые разводы, ощущая, как сжимает спазмами горло. Внутри все горит от злости и обиды, но ослушаться Рэна он не может. Его бесящая идеальность. Жёсткие условия их спора. Алан едва не давится, чувствуя, как неумолимо подкатывает тошнота. «Осталось только вырвать здесь», — с сарказмом думает он, пережидая острый приступ. Он старается сделать все так, чтобы на диване ничего не было, и не пытается не думать о том, что он делает. Неприятно, унизительно и… очень сексуально в глазах Рэна, который наблюдает за этим процессом. —Достаточно, — он отрывает Алана от его занятия. Фернандес поднимает голову, и в его взгляде светятся все эмоции, которые он сейчас испытывает к Рэндаллу. Тот неожиданно ласково улыбается. —Умница, — он помогает ему подняться и прижимает к себе, целуя. В этот раз Алан не отвечает, надувшись на своего любовника и откровенно злясь на него. —Прости. Больше не буду заставлять это делать, — обещает Рэн, целуя его снова. — Хотел оторваться на тебе напоследок. Завтра заканчивается наш спор. —И прекрасно, — недружелюбно отвечает Алан. Ветер из окна холодит его босые ноги. Рэндалл усмехается, видя выражение его лица. «Пусть привыкает к новой роли», — думает он, обнимая Алана и успокаивающе гладя его по спине. «Не все же время быть таким безупречным». Он отпускает его и отходит к камину, поправляя стоящие на нем фотографии. —Ты был женат? — спрашивает Алан холодно. —Да, — отвечает Рэндалл. —Из-за чего развёлся? —Не сошлись характерами, — пожимает плечами тот. —Вы так быстро это поняли? — Алан снова испытывает утренний укол ревности. Говорить об этом неприятно, но он должен знать, что Рэн чувствует к этой девушке сейчас. —Нам понадобилось три года, — отзывается тот. —А во сколько ты женился? — с недоумением спрашивает Ал. В семнадцать? В восемнадцать? —В двадцать два, — Рэн закрывает окно. На востоке собирается штормовой фронт. —А сколько тебе сейчас? — с ещё большим недоумением интересуется Алан. Рэн оказался гораздо старше, чем он ожидал. Получается, они с ним ровесники. —Двадцать восемь, — отвечает тот, глянув на него с насмешливой улыбкой. —Сколько?! — в шоке переспрашивает Фернандес. — Ты шутишь? —Нет, — смеётся Рэн. —Ты выглядишь максимум на двадцать два! —Сочту за комплимент, — пожимает плечами Рэндалл. Алан просто смотрит на него, пытаясь сопоставить факты. Теперь понятно, когда Рэн успел жениться и развестись, накопить на такой дом и охрененную машину и стать специалистом в своей профессии. Выяснилось, что этот заносчивый малолетка почти на четыре года старше него. —Я же могу обращаться к вам на ты? — не удержавшись, подкалывает его Алан. —Иди в жопу, — ядовито фыркает тот. Они смотрят друг на друга и одновременно начинают смеяться. Алан пытается удержать смех, все ещё злясь на Рэна за выходку со своей спермой, но у него не получается. Рэндалла это смешит ещё больше. —И раз уж ты заинтересовался темой моей семьи, — с теми же весёлыми огоньками в глазах говорит он, подходя к нему и садясь на диван возле Алана. Фернандес смотрит на него с прежней теплотой и скрытой любовью. — Предлагаю присоединиться к ней, — произносит Рэн, подаваясь к нему и сжимая пальцами его прохладные ладони. Алан во второй раз за этот день лишается возможности связно думать и говорить.