Искусство обнажения

К тому времени, как Юри выплывает из комнаты, зарываясь пальцами в свои растрёпанные волосы, я умудряюсь прикончить вторую кружку зелёного чая. У Ким глаза измазаны остатками подводки, засохшие катышки туши прилипли к векам, а губы потрескались от жажды. Я открываю бутылку с водой, протягиваю её подруге и, пока она жадно глотает прохладную жидкость, снимаю с электрической плиты кастрюлю с бурлящим супом из кимчи. Лучшее средство от похмелья. По специальному рецепту моей мамы — пальчики оближешь. Пластик в руках Юри скукоживается чередой жалобных хлопков. Она вытирает тыльной стороной ладони уголок рта и ведёт носом, принюхиваясь. — Это всё очень хорошо... — Ким дёргает подбородком вперёд, указывая на дымящуюся похлёбку, и тут же меняется в лице, сокрушённо постанывая, — но как же мне плохо... Девушка подходит ближе, едва не врезаясь бедром в угол разделочного стола, и упирается в моё плечо взмокшим лбом — таким разгорячённым, что я чувствую разницу в температурах даже сквозь тонкий материал домашней туники. — Ничего удивительного, — хмыкаю я. — Знаешь, сколько вчера выпила? — Знаю, что много. — Много, залпом и подряд, — я ободрительно хлопаю Ким по спине и убираю сальные прядки волос с её лица. — Что выберешь сперва: покушать или принять душ? — А одновременно нельзя? — гудит она неразборчиво. — Боже мой, мозги набекрень… — Нет, дорогая, одновременно нельзя, — игнорирую скулёж под ухом, свободной рукой открываю шкафчик и достаю с полки пару глубоких тарелок. — Значит, сначала поухаживаешь за желудком, а потом будешь разбираться со своей физиономией. Вид у тебя, конечно… — Не хуже, чем у тебя, — оскорблённо парирует Юри и показательно отстраняется, чтобы мазнуть по моей щеке укоризненным взглядом. На что я только добродушно хмыкаю, качая головой, и тянусь за поварёшкой. — Не спорю. От ярких запахов живот болезненно скручивает, несмотря на то, что к моменту пробуждения Ким я успеваю утешить изнывающий организм приличным количеством жидкости. В глотке нарастает отвратительное ощущение тошноты, смешанное с послевкусием от вчерашней мешанины. Откровенная гадость — хоть по сто раз на дню щёткой в рот лезь, выдавливая полтюбика ментоловой пасты. Кажется, что перегар забивается в крошечные щёлки между зубов и впитывается в слизистую оболочку языка — наждачкой не соскрести. По тому, с каким усердием Юри пытается размазать своё лицо по поверхности стола, я понимаю: ей намного хуже, чем мне. Ким наверняка ощущает все прелести токсикоза в двойном объёме, потому что вчера ей прилично сорвало тормоза — ещё чуть-чуть, и вылетела бы в кювет. — К чёрту пьянки? — К чёрту, — приглушённо доносится со стороны смоляной макушки. Бьюсь об заклад, что к следующим выходным Ким Юри снова будет в строю. Я бы тоже не так быстро распрощалась с хмельной поволокой в глазах накануне, не столкнись мы с рядом непредвиденных факторов, из-за которых моя голова распухла и потяжелела до такого состояния, что алкоголь выветрился раньше положенного. Именно поэтому единственное, чего мне хочется сейчас в отношении Пак Чимина, — это успешно забыть тот факт, что мы вообще виделись. Желательно, взаимно. Однако, у мужчины вряд ли получится провернуть тот же финт: он слишком злопамятный — у него это поперёк выбеленного лица красной помадой писано. Той самой, которая так разоблачительно алела на его губах под сенью уличных фонарей. Совсем чуть-чуть, практически незаметно, капелькой пигментированного блеска — можно спутать с бальзамом против трескающейся кожи. Но достаточно, чтобы я заметила и пришла к двум логичным объяснениям. Первое: Чимин врезался в лицо какой-нибудь девицы и ненароком измазался её боевой раскраской. Второе: наложил макияж сам. Я бы с удовольствием поверила в любвеобильную поклонницу, но растушёванные стрелки на веках, выведенные слишком симметрично, кричали об обратном. Может, стоит погуглить гей-клуб по этому адресу? Не удивлюсь, если тот симпатичный охранник тоже голубой. Впрочем, мои предположения мгновенно налетают на камень преткновения в лице Юри. Она выслушивает мой короткий, но эмоциональный рассказ о белобрысой проблеме, свалившейся на нас, как снег на голову. Изумлённо округляет глаза и давится пищей, когда я описываю вызывающий внешний вид нашего преподавателя по корпоративным финансам. Не упускаю подробностей, вспоминая, как его руки беспардонно сжимали мои запястья, и облегчённо выдыхаю, удовлетворённая реакцией Ким. Теперь мне хотя бы не придётся тащить лямку секретной жизни Пак Чимина в одиночку. — Нет, — говорит Юри, попутно загребая свой суп ложкой. — Поверь моей природной чуйке: этот Чонгук точно не гей. И хоть я смутно его помню, — она несколько раз прикладывает палец к виску, — но интуиции глаза не нужны, правда же? Я закашливаюсь и прикипаю к подруге осуждающим взглядом. Серьёзно? — Ты вообще слушала ту часть, где я распиналась про Пак Чимина, вызвавшего меня на дуэль в понедельник? — Слушала, — Юри кивает, прожёвывая кусочек говядины. — А ты точно ничего не путаешь? Пак Чимин в прикиде, как из «Бурлеска»*? Ерунда какая-то. Вот именно, что ерунда. Но не могло же меня подвести зрение? В конце концов, я не была настолько пьяна и безумна, чтобы в незнакомом человеке распознать своего преподавателя. Такой кошмар не привидится даже под галлюциногенами. Только не со мной. — Уверена. Это был Пак. — И что... — она поднимает ладонь в воздух и ведёт ею около своего лица, — прямо-таки в образе истинного похитителя женских сердец? Я морщу нос. — Скорее, мужских. — Забавно было бы посмотреть. — Ничего забавного! — восклицаю я. — Он был похож на ряженого цербера. — Тогда ты по уши в дерьме, подружка, — тихонько посмеиваясь, подводит неутешительный итог Ким, на что я лишь обречённо хмыкаю. Кто бы сомневался. — Что собираешься делать? — Не знаю, — честно признаюсь я, вовремя прикусывая язык, — Юри понятия не имеет, свидетелем чего я стала в середине прошлого месяца. Мне не хватило смелости посвятить её в детали недомолвок между мной и Тэхёном. В противном случае, мне пришлось бы выслушать весь спектр её скверных предположений и совсем потерять голову. — Выкручиваться, вероятно. Мы погружаемся в тягостное молчание, разбавляемое лишь мерным стуком ложек о керамические тарелки. Я размышляю о том, как мне стоит поступить дальше и где прочертить грань между дозволенным и откровенным хамством. Как-никак, Пак Чимин остаётся при своём уважаемом положении преподавателя, и наплевать на ранговые отличия — означает выйти на скользкую дорожку конфликта со всем деканатом. В своих мыслях я сделала это уже тысячу раз, но хватит ли мне смелости компрометировать Пака наяву? Стоит ли игра свеч? Если бы Тэхён не оказался вовлечён в мутные взаимоотношения с Чимином, я бы не решилась ставить под удар свою драгоценную шкуру. Но желание докопаться до сути циркулирует во мне, и оно намного мощнее страха оказаться в невыигрышном положении и погореть с потрохами. Безрассудно? Возможно. Но сидеть сложа руки мне удаётся куда хуже, чем совершать глупости. — А что насчёт Тэхёна? — спрашивает Юри, складывая грязную посуду в раковину. — Ты посвятишь его в то, что произошло? Я поджимаю губы, раздумывая над ответом. — Тогда придётся заодно рассказать ему, что мы были в клубе. — И что в этом такого? И правда, что? — Ничего, — угрюмо бросаю я, пытаясь не встречаться с Юри взглядом. Наивно полагаю, что Ким больше ничего не скажет. Но прежде чем скрыться в ванной комнате, захватив с собой приготовленное мною чистое полотенце, она останавливается в дверном проёме и разворачивается ко мне лицом, привлекая к себе внимание. — Ты знаешь, мне кажется, вам стоит поговорить. Я не знаю, отчего ты так резко изменила к нему своё отношение, но если он сделал что-то неправильно — просто скажи ему об этом. Так же проще, разве нет? Я отстранённо наблюдаю за тем, как девушка крепче перехватывает ладонями банные принадлежности, прижимая их к груди, и согласно киваю. Глубоко внутри тлеет мысль о том, что Юри абсолютно права. Но она не в курсе одного немаловажного факта: я спрашивала. Сразу же после того, как застала Кима в той грёбаной аудитории и настояла на обработке ссадины, я поймала его ладонь и обеспокоенно заглянула в глаза, пытаясь показать: я здесь и готова его выслушать. Но Тэхён отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи. Расплылся в широкой улыбке, от которой за километр разило неприкрытой ложью, и заверил, что у него нет никаких личных претензий по отношению к Паку. Уточнил лишь бесцветно, почему я околачивалась около класса во время обеденного перерыва, и протянул понимающее «а-а», когда я потрясла перед его носом найденным телефоном. Все мои последующие попытки заново поднять эту тему пресекались им на корню, и с каждым прожитым днём я всё больше убеждалась в том, что Тэхён хранит за пазухой целый чемодан нераскрытых секретов. Чувствовала себя выкинутой за борт. Недостаточно надёжной и близкой, чтобы иметь право разделять с Кимом тяжесть тайн, которыми он стремительно обрастал, словно целым ковром полевых сорняков. А я слишком отчётливо ощущала, как теряю чужое доверие. И постепенно растрачивала своё. Телефон на столе отрезвляюще пиликает, и я смотрю на внезапно загоревшийся экран. Входящий вызов. Я моргаю и веду расфокусированным взглядом по высветившемуся имени. Сглатываю образовавшийся в горле ком, прислушиваясь к шуму капель, разбивающихся о плитку в ванной комнате, и вытираю вспотевшие ладошки о свои бёдра. «Тэхён-и». Давай же. Взрослой девочке не пристало вести себя, подобно обиженному ребёнку. Он же любит тебя. Действительно любит — он продолжает об этом говорить и звучит предельно искренне. Разве не это самое главное? Пусть между вами развёрстывается пропасть шириной в каждую из его вшивых недосказанностей. Пусть всё рушится, как карточный домик, пока вы стоите по разные стороны баррикад, безмолвно перемывая друг другу кости. Но он ведь тебе нужен? Этот парень, благодаря которому в твоём животе впервые зародились бабочки. Задели своими пёстрыми крылышками бестолковое девичье сердце и заставили его стучать быстрее. Где-то глубоко внутри ты по-прежнему хочешь, чтобы он оставался рядом. Тогда сними трубку и дай ему шанс быть выслушанным. Он этого заслуживает. — Да? — я незаметно прочищаю горло, усаживаясь поудобнее и закрывая пальцем динамик, и начинаю выводить ногтём незамысловатые круги на коленке. — Привет, Тэхён. — Доброе утро, солнце, — бархатом, приятно скапливающимся в ушной раковине. Стекающим по чувствительной мочке. Падающим на ключицы и ползущим в выемку между грудей тёплой волной. Достигающим пупка. Я подбираюсь, вытягиваясь по струнке, и облизываю губы. Вот как это действует. — Встретимся сегодня? — спрашивает Тэхён, когда пауза затягивается. Вот что бывает, когда долго сдерживаешься, прежде чем наконец дать волю слабостям. Только через несколько секунд понимаю, что задерживаю дыхание. А ещё минутой позже — что бездумно соглашаюсь, даже не успевая взвесить все «за» и «против». И корю себя за то, что не сделала этого раньше.