Искусство обнажения

— Хочешь сказать, это была та самая Со Йерим? Чимин делает небольшой глоток золотистого бурбона, услужливо поданного ему барменом, и переводит равнодушный взгляд на лицо Чонгука. Тот упирается локтем в продолговатую барную стойку из красного дерева, взирает с нескрываемым любопытством и хитро улыбается. — Да, именно она, — нехотя отзывается Чимин, оттягивая край белого воротника, как будто бы тот слишком сильно давит на взмыленную шею. Гортанный смех Чонгука походит на рокот, приглушённо грохочущий под рёбрами. Пак смотрит, как подрагивает широкая грудная клетка друга, как под нахальными глазами напротив собираются морщинки, и снова отпивает из гранёного стакана. В опустевшем зале элитного женского стрип-клуба голос Чона звучит слишком раскатисто. Безымянный мальчишка с мятными волосами и броской татуировкой на затылке протирает бокалы, искоса посматривая на гостей. Где-то вдалеке слышатся девичьи смешки, хлюпающие звуки мокрой тряпки, когда горбатая уборщица елозит по измызганному полу шваброй, и сдержанная ругань в коридоре неподалёку — кажется, торгаш-Юнги опять кому-то не выплатил обещанную надбавку. — Да уж... — отвлечённо тянет Чон, прикладываясь губами к узкому горлышку пивной бутылки. Смахивает капельки алкоголя с подбородка и заговорщицки шепчет. — Боюсь представить, какая участь ждала бы Тэхёна, появись эта Йерим около наших дверей всего на полчаса раньше... Чимин цокает языком. — Скосил бы под дурачка, — просто заявляет он, ни на секунду не сомневаясь в своей правоте. — У Со Йерим хоть и присутствуют задатки ума, но пока носом в очевидное не ткнёшь — не зашевелится. — А с кем бывает иначе? — пожимает плечами Чонгук. — Разочаровываться в человеке — процесс не из лёгких. Кто бы мог подумать, что этот клоун до сих пор ничего ей не рассказал. — Скоро я упрощу ему эту задачу, — бесцветно отзывается Чимин, невидящим взглядом гипнотизируя стойку с бутылями известных марок, красующимися на стеклянных полках за спиной бармена. — Ты сделал то, что я просил? Паку не нужно видеть, как розоватые губы собеседника расплываются в стороны. Он знает Чонгука как облупленного и поэтому может с уверенностью заявить: тот не упустит возможности вдоволь потешиться над старшими, пока не схлопочет по переносице. Исключительно в воспитательных целях, конечно, — Пак не боксёр, чтобы из словесных полемик выскакивать прямиком на ринг. За исключением, разве что, стычек с некоторыми особо одарёнными маменькиными сынками. Чимин сжимает челюсти до ноющего ощущения в костях. От одной только мысли о Ким Тэхёне, этом корыстном ублюдке, появившемся из ниоткуда, хочется злобно заскрипеть зубами и сплюнуть на пол омерзительный комок ревности, собирающийся в глотке. Немедленно придавить его ботинком, с наслаждением размазывая грязь по рифлёной подошве. — Конечно же сделал, — говорит Чонгук. — Всё в лучшем виде. Чимин кивает, не считая нужным рассыпаться в пустых благодарностях. Чонгук отходчивый и, более того, обязан Паку нынешним местом работы. Поэтому можно считать, что брюнет просто возвращает Чимину обещанный должок. Ничего личного. — А что насчёт её подружки? — Какой подружки? — Заканчивай придуриваться, — блондин толкает Чона ладонью в плечо, поворачивается на круглой сидушке барного стула и склоняет голову вбок, подпирая щёку сжатым кулаком. — Такая обходительность... — Чимин приоткрывает рот и шевелит губами, выдавая беззвучное «вау», а потом брезгливо припечатывает, — меня чуть не стошнило. — Это потому что в тебе нет внутренней интеллигенции, — Чонгук пропускает чужое ехидство мимо ушей. — К твоему сведению, многоуважаемый учитель Пак, её зовут Ким Юри, — поучительно произносит парень, смакуя на языке горьковатое послевкусие ирландского стаута. — И она явно не имеет отношения к вашим разборкам. — Мне до неё нет никакого дела. — Вот и не лезь. Чимин усмехается. Посмотрите-ка, кто в рыцари заделался, — не умереть бы от тоски. — Что, понравилась? — Не особо, но... Чонгук достаёт телефон из переднего кармана джинсов и разблокировывает экран. Быстро вводит пароль из шести цифр, выбирает зелёную иконку входящих сообщений и бесцеремонно пихает свой смартфон прямо под нос блондину — от неожиданности Чимин чертыхается, хлопая друга по вытянутой руке. До чего беспринципный малой! — Что это? — спрашивает Пак, хмурясь. — Она забавная, правда? Ага. Очень. Сердечко, надо же. Грёбаные телячьи нежности. — Нет. Чимин отстраняется и начинает шарить ладонью по своей верхней одежде. Достаёт квадратный портсигар из нержавеющей стали и увесистую пузатую зажигалку, цепляет бумажный цилиндр пальцами, зажимает зубами фильтр и прикуривает, глубоко затягиваясь дымом. Уже лучше. Чон откидывает мешающуюся чёлку со лба и нагибается ближе к собеседнику. — А если без шуток, вот скажи мне, в чём её вина? — заводит свою излюбленную шарманку Чонгук, отчего у Пака под кожей начинает покалывать от раздражения. — Ну, Со Йерим. — Ты заколебал, Чон, — фыркает Чимин, не желая слушать бестолковую болтовню по десятому кругу. — Один и тот же разговор из раза в раз. Я тебе уже всё популярно объяснил и помог разжевать, что непонятного? — Я всё ещё не догоняю, каким образом твои тёрки с Ким Тэхёном за сомнительное наследство касаются какой-то там девчонки, — говорит Чонгук, не обращая внимания на хмурое выражение лица блондина, отпивает эль и задумчиво продолжает, — ей-Богу, как будто на этой дамочке свет клином сошёлся... Сошёлся, возражает про себя Чимин. Но предпочитает угрюмо промолчать — выворачивать душу перед другом нет никакого желания. Он не жаждет одобрения и не надеется на понимание со стороны. В крашеной голове Чона, помимо опилок, лишь выученные наизусть ярлыки из магазина спортивного питания да звучные колебания нейлоновых струн под шершавыми пальцами. Сомнительное наследство, так он сказал? Чимин борется с желанием рассмеяться. И кому он привык исповедоваться? Взбалмошному мальчишке, живущему одним днём. Ну просто сказочный идиот. — Главным условием Тэхёна было не приближаться к Йерим, — усмехается Пак, выпуская изо рта густой клубок дыма и свободной рукой придвигая к себе пепельницу. Чонгук подзывает бармена, вертя меж пальцев металлическую открывашку. Спохватившийся паренёк послушно достаёт из холодильника новую бутылку пива, и Чон одним умелым движением откупоривает жестяную крышку. — И ты торжественно его нарушил, — заключает он, морщась от запаха жжёного табака. — Не смог иначе, — Чимин лениво проводит ладонью по волосам и недовольно морщится: на коже остаётся слишком много блестящего геля. — Она его слабое место. — А что говорит об этом госпожа Сон? Чимин едва сдерживается, чтобы не чиркнуть Чонгука по длинному носу тлеющим кончиком сигареты. И зачем только снова открыл свой рот? Чон знает, что ступает на скользкую дорожку, но инстинкта самосохранения в нём ни к чёрту, зато бестактности — завались. Пак толкается языком во внутреннюю сторону щеки. Какой же сумасшедший, мать его, день. Возмущение больно кусает Пака под кадык. Что она говорит? — Ничего дельного. А у самого на языке: отъебись, пожалуйста. По-братски. Очень прошу. Чимину действительно нечего сказать. Когда он поднимается в просторный кабинет, единственное, что искрится под её пушистыми нарощенными ресницами, — это похоть. Горячая, липкая, со знакомым солоноватым запахом пота и смазки. В последнее время она вызывает его только за тем, чтобы ухватиться за массивную пряжку ремня и стянуть штаны с подтянутых мужских бёдер. Покорно встать на колени, томно посмотреть снизу-вверх и... заставить его чувствовать гигантское, невероятное, охерительное ничего. Она не отвечает, когда он задаёт вопросы. Грамотно скатывается с любой щекотливой темы, сглаживает острые углы мягкими прикосновениями к его скуле и бесконечно повторяет, что он безумно красив в гневе. Ей нравится выводить его из себя. Ему — сбивать спесь с Ким Тэхёна, который теперь мозолит глаза чаще обычного. До крови. До слепоты. Последнее звучит крайне заманчиво, потому что Пак Чимину порядком надоела породистая мордашка этого избалованного щенка. Хочется слышать, как он скулит. Громко, протяжно. Всякая монета — колесо Сансары, и только Бог вправе удерживать её на ребре. Не ты, Ким Тэхён, слышишь? У тебя ничего не получится. — А она симпатичная... Чимин тушит сигарету и скидывает бычок на дно пепельницы. — Кто? — Со Йерим. Не согласен? Согласен ли он? В университете и без того хватает длинноногих девчонок в коротких юбках. Было бы бесполезно отрицать, что на ладной фигурке Со его взгляд действительно задерживается с завидной регулярностью, но это совсем не потому, что во внешности Йерим есть что-то особенное. Вовсе нет — такие миловидные лица в клиниках пластической хирургии штампуют ежедневно, как под копирку. Вешают бирки на аккуратные кончики подточенных носиков. — Мне всё равно, — лжёт Пак и залпом осушает остатки виски в стакане. — Правда? — Чонгук кажется искренне удивлённым. — А ты на что-то намекаешь? — Ни на что, — и демонстративно машет рукой, мол, «какой ты, Чим, всё-таки неинтересный». — Просто сказал. — Вот и славно, — говорит Чимин и поднимается со своего места, пряча портсигар и зажигалку во внутренний карман кофты. Что же тебя цепляет в ней, Ким? Кроме её возбуждающих пошёл-ты-нахер взглядов, конечно. Не красота, нет. Тэхён продолжает стоять на своём — вот что задевает в первую очередь. Чимину интересен мотив. Учитывая паршивость положения и полное отсутствие реального выбора, преданность Кима своим интересам выглядит смехотворно. Однако запястья блондина по-прежнему намертво связаны, и это вымораживает. Хочется сделать хоть что-то. Уколоть, поставить подножку. В идеале — поднасрать так, чтобы от едкого запаха начали вытекать глаза. — Уже уходишь? Пак кивает и салютует мальчику-бармену. Тот сгибается в уважительном поклоне и, прочистив сухое горло, вежливо прощается с посетителем. Несколько раз тыкает в горящий экран сенсорного планшета, ждёт, пока кассовый аппарат выплюнет чек, и прячет тот в небольшой ящичек под барной стойкой. — Когда придёшь в следующий раз? — спрашивает Чонгук. — Из-за этой подработки в университете ты совсем вышел из строя, ещё немного — и придётся заново учиться танцевать. — Не придётся, — Чимин стоит вполоборота и смотрит в сторону круглой пустой сцены, возведённой в самой середине помещения. — Увидимся в пятницу. И ещё... — он наконец обращает взор на Чонгука, пряча руки в карманы штанов. — Сольёшь что-нибудь этой своей Ким Юри — тебе не поздоровится, понял? Чонгук тихо смеётся и поднимает ладони вверх в примирительном жесте. — Обижаешь, Пак. Я очень жизнелюбивый человек. — Я лишь предупредил. — Лишь предупредил он... — бурчит себе под нос Чонгук, когда Чимин исчезает из поля зрения, скрываясь за складками чёрного балдахина. Ловит на себе усталый взгляд бармена и возмущённо вопрошает. — Нет, ты это слышал?.. Аж мурашки по коже от его тона, — и, не дожидаясь реакции со стороны парнишки, выуживает из кармана джинсов потёртую банковскую карту. — Посчитай-ка меня, дружище...

* * *

Я чувствую, что жалею о принятом решении, только когда за моей спиной хлопает входная дверь. В квартирке пусто — Юри ещё в шестом часу вечера отбила мне смс-ку о том, что чётко выполнила все указания и покинула приютившую её обитель. Воздух кажется спёртым, с душком перегара, щекочущим ноздри. Я морщусь, сбрасываю с ног босоножки и прохожу вглубь комнаты, чтобы открыть нараспашку окно. От уличной прохлады, мгновенно затекающей внутрь помещения, дышать становится ощутимо легче. Как и намеревался, Тэхён проводил меня до дома, напоследок чмокнул в уголок губ и пообещал купить на завтра бутылку шампанского — сладкого и шипящего, как мне нравится. Я задержалась у порога всего на мгновение, прежде чем напомнить себе о делах, которые требуют времени и львиной доли концентрации, и улыбнулась, когда Ким лукаво подмигнул на прощание. Конечно же, он всё понимает. Расстроился — видно по глазам, но что нам стоит подождать сутки? В понедельник Пак Чимин скажет, что все мои переживания — лишь выдумка больной головы, ложный сигнал от тревожного сердца; признается, что перегнул палку от испуга быть разоблачённым, и принесёт свои извинения за неподобающее поведение. Я воспряну духом, пожурю себя за беспочвенные подозрения и снова поеду к Тэхёну — с нескромными намерениями и теперь уже посветлевшими мыслями. Да, соглашаюсь я про себя. Именно так и будет. Следующие несколько часов я провожу за компьютером. Составляю рабочее расписание на неделю, созваниваюсь с работодателем по поводу заявки на прохождение практики в международной торговой компании и утверждаю воскресное репетиторство по английскому языку. Уже ближе к полуночи, когда стрелка часов давно переваливает за одиннадцать, я меняю постельное бельё и кладу на лицо тканевую маску с приятным грейпфрутовым запахом. Расслабленно листаю ленту инстаграма, укутавшись в прохладное одеяло, когда на экране высвечивается уведомление о входящем сообщении. Тэхён-и ~: Йерим, спишь? Я переворачиваюсь на бок, закусывая губу, и нажимаю на высветившуюся иконку. Недовольно смотрю на фоновую фотографию столетней давности, на свои выбеленные волосы, выглядящие слишком вульгарно, и неожиданно решаю сменить пластинку. Выбор падает на кадр из машины, селфи, сделанное не больше четырёх месяцев назад. Красная помада, солнцезащитные очки и наши переплетённые пальцы около моей щеки — совсем другое дело. Я довольно хмыкаю и, наконец, отбиваю парню ответ: «Ещё нет, но ложусь». Ким просматривает сообщение сразу. Тэхён-и ~: У меня есть кое-что для тебя. Я удивлённо вздёргиваю брови и снова клацаю ногтями по клавиатуре. «И что же?..» Под сообщением высвечиваются две синие галочки — Тэхён не выходит из чата. Однако на этот раз приходится ждать намного дольше. Ким нарочно тянет резину, заставляя меня нетерпеливо цокать языком. Не проходит и семи минут, как я не выдерживаю, сбрасываю очередную смс-ку, а затем ещё одну. И ещё. С небольшим интервалом. Призывая перестать маяться дурью и удовлетворить девичье любопытство. Собираюсь позвонить, чтобы шутливо выразить свою глубочайшую оскорблённость его ребячеством, но Тэхён опережает мой грозный порыв. Фотография. Я чувствую, как во рту скапливается слюна. Он что, издевается? Вечерний полумрак комнаты, тёмные тона и тени, выгодно подчёркивающие каждую соблазнительную впадинку на его теле. Широкие плечи, оголённая грудь и ровные кубики пресса — Ким кажется настолько эстетичным, что впору закусывать уголок подушки, сгорая от досады. Он как бы говорит: смотри, от чего ты по глупости отказалась. Смотри, это всё, от мала до велика, — только твоё, приходи и забирай, если отважишься передумать. Тэхён не раз прижимал меня к своей постели. Под веками отчётливо вырисовывается его покрасневшее лицо, набухшие венки на шее и лбу, содрогающиеся от горячей пульсации. Крепкая хватка на моих тонких запястьях, задранный подбородок и тихие просьбы, тонущие в его рваных вдохах. Ну не дура ли? Дура. Самая натуральная. И ещё это... фиолетовое, блин, сердечко. Нашёл, как загладить вину. Тэхён-и ~: Нравится? Что ты. Ничуть. Тэхён-и ~: А как насчёт... — Да что ты... — успеваю вслух произнести я, прежде чем сокрушённо простонать и откинуть телефон в сторону. Чёртов подстрекатель. Вторая фотография намного пошлее предыдущей. Я чувствую, как горит лицо. Считаю до десяти, пытаясь дышать размеренно, и снова хватаюсь за алюминиевый корпус смартфона. Нет, он точно издевается. Длинные пальцы, подцепляющие кромку боксёров. Совсем чуть-чуть залезающие под ткань. Плоский живот с тонкой полоской редких волосков. Тазовые косточки, к которым хочется припасть губами, чтобы зацеловать каждый сантиметр оливковой кожи, и внушительный, твёрдый, бесхитростный... Тэхён-и ~: Твоя очередь, милая. ...стояк. Я беру в руки бутылку минеральной воды, стоящую около кровати. Делаю один большой глоток, чтобы смочить горло, а затем встаю и распахиваю дверцы шкафа. Хочешь поиграть, значит? Хорошо. Я роюсь на полках, достаю небольшую бумажную коробочку с причудливым цветастым узором и стягиваю с себя домашнюю футболку. Полупрозрачное кружевное бельё ручной работы — подарок Юри на Рождество — сидит как влитое. Через приятную ткань бюстгальтера, не утяжелённого жёсткими косточками, просвечивают тёмные ореолы сосков; тонкие шёлковые нити трусиков плотно прилегают к талии, визуально увеличивая бёдра. Я распускаю волосы — тёмные прядки струятся по спине и щекочут лопатки. Поправляю длинную золотую цепочку с миниатюрным изумрудным кулоном в виде цветка, укладывая его в выемку между грудей. Из освещения — только тусклый настольный ночник, но этого достаточно, чтобы потешить воображение. Я открываю камеру на телефоне, усаживаюсь напротив прямоугольного настенного зеркала во весь рост, вытягиваю ноги и выпрямляю спину, откидываясь назад. Упираюсь ладонью в махровый ковёр. Спускаю с плеча лямку. Раз. Два. Меняю позу, упираясь разведёнными коленями в пол, и кладу вспотевшую ладошку на живот. Ощущаю, как дрожит тёплый узел под пупком. Встрёпываю волосы и сексуально приоткрываю рот. Вот так. Всё как ты хочешь, Ким. Я отползаю в сторону и прислоняюсь к краешку кровати, переводя дыхание. Просматриваю фотоплёнку и, выбрав несколько удачных кадров, совсем недолго корплю над нужной контрастностью и насыщенностью цвета. Всего пару секунд — и я снова открываю чат. Облизываю губы, пытаясь унять колотящееся в груди сердце, и нажимаю «отправить». Открываю и закрываю фотографию, пока сообщение не приобретает статус прочитанного. Вздрагиваю, когда руки прошибает короткая вибрация. Тэхён-и ~: Ты нереально красивая. Тэхён-и ~: Была бы рядом — давно бы уже стонала подо мной. Вдох-выдох. Тэхён-и ~: Или... надо мной? От растущей волны возбуждения я поджимаю пальцы на ногах и обнимаю подтянутые к груди колени. Какое-то время смотрю на буквы перед собой, раздумывая, что стоит ответить, — одна только мысль о том, в какую сторону движется наш диалог, заставляет меня теряться, как невинную девочку. Мне хочется вести себя правильно. Как подобает девушке с наличием длительного сексуального опыта, а не какой-нибудь консервативной заучке, посмотревшей порно только раз в жизни, — и то лишь благодаря случайному переходу по вирусной ссылке. Мы пробовали вирт раньше. Конечно же да. Просто это было очень давно, а я — так уж получилось — разучилась проявлять инициативу первой, когда возраст наших отношений перевалил за год. Привыкла быть послушной, поддаваться, а не вести. Осознала, что стоит только позвонить, и Ким сразу вырастет на пороге, оторвёт от земли и усадит на... стиральную машинку, например. Возьмёт сзади, когда я отвернусь, чтобы помыть посуду. Отвлечёт от чтения очень-важной-между-прочим лекции, потому что «сосредоточенные девушки слишком привлекательны, чтобы пройти мимо». Поэтому сейчас, когда я смакую на языке волнение, когда мушки начинают плясать перед глазами, будто от хмеля, всё видится по-новому. Снова риск. Снова объятия лихорадки. Тэхён-и ~: Помоги себе. Провокации. Тэхён-и ~: Я уже в процессе. Азарт. Тэхён-и ~: Хочешь, покажу? Жар. Аудиосообщение на пятнадцать секунд. Я уже догадываюсь, что услышу, поэтому беззастенчиво развожу ноги в стороны, упираясь мутнеющим взором в квадрат смоляного неба, окаймлённый пластиковой оконной рамой. Тэхён не звонит, потому что у него в комнате тонкие стены, а за ними пай-мальчик сосед, гиперчувствительный к посторонним звукам. Особенно ночью. Стоит представить, как Ким тщетно пытается глотать воздух тише, и мне начисто сносит крышу. Я опускаю руку вниз, прямо под кромку мягких трусиков. Провожу ноготками по лобку и наконец нажимаю на «плэй», прижимая динамик к ушной раковине. Мгновенно растворяюсь, потому что томное дыхание Тэхёна звучит просто сногсшибательно. Я слышу шорохи и машинально дорисовываю в сознании, как он быстро водит рукой вверх-вниз по напряжённому стволу, как прозрачная капелька смазки смачивает розовую головку; как Ким выгибает позвоночник, смыкает веки и закусывает нижнюю губу от накатывающей эйфории. Надавливаю на чувствительный клитор, включая запись повторно. Совершаю круговые движения пальцами, пачкая их в обильно выделяющейся смазке, а затем спускаюсь ниже. Скольжу по горячим складкам и ввожу во влагалище сначала один — всего на половину фаланги, медленно проникая внутрь и постепенно растягивая влажные стенки. Добавляю второй и заново, как на репите, проигрываю аудио. Чем чаще звуковая дорожка стартует с начала, тем быстрее и глубже работает моя рука. Ещё немного — и у меня начнёт сводить мышцы. Я рвано дышу через рот. Мажу расфокусированным взглядом по открытому чату, веду языком по ровному контуру припухших губ и решаю, что соседу Тэхёна за стенкой придётся приобрести беруши. Или наконец-то завести девушку. Кнопка записи аудио. Наполненность, которая не идёт ни в какое сравнение с членом Кима внутри, сейчас становится самой желанной, несмотря на неудобное положение и ноющий копчик. — Чёрт... — выдыхаю я, когда внутренности завязываются в раскалённый узел, твёрдый и напряжённый. Упираюсь затылком в мягкую постель, продолжая стонать вслух. От приливающей к лицу крови исступлённо бьёт в висках, словно набатом; бледная кожа на груди покрывается испариной и маленькими вкраплениями красных точек. Дотронься только — и расцветёт яркое пятно, похожее на каплю акварельной краски, нечаянно сорвавшуюся с кончика кисти прямо на смоченный холст. А потом Тэхён присылает то, от чего жидкое пламя под моими пальцами становится практически невыносимым. Духота сковывает горло, когда перед глазами появляется его рука, сомкнутая в кулак. Вверх-вниз, вверх-вниз, оголяя головку члена и тут же снова скрывая её крайней плотью. Ритмично, в такт моим собственным движениям. Именно так я себе это представляла. Не замечаю, как телефон снова вибрирует. Не обращаю внимания на то, что в чате с Тэхёном, несмотря на уведомление, по-прежнему нет ни одного нового сообщения. Узел в животе, нагревшись до предела, мгновение дребезжит, а затем взрывается и стремительно развязывается. Вены наполняются негой — она толкается в такт с пульсом и выливается наружу вместе с потом и смазкой. Забирается в пространство между позвонков. Лижет чувствительную мочку уха и в последний раз нежно целует лебединую шею, прежде чем незамедлительно испариться. Я чувствую себя лёгкой. Воздушной. Усталость окутывает сознание и ложится на плечи приятной тяжестью. Я улыбаюсь, аккуратно поднимаясь с пола и разминая затёкшую поясницу. Смаргиваю туман. На ватных ногах выхожу из комнаты, чтобы принять бодрящий душ. Смыть липкие капли смазки с внутренней стороны бёдер. Утихомирить отголоски дрожи под рёбрами. Прийти в себя. Но стоит мне лечь обратно в постель и схватить телефон, чтобы поставить его на зарядку и отписаться Киму, как я заторможено моргаю, пытаясь переварить полученную информацию. Сложить два и два. От оргазма, сдетонировавшего во мне ещё совсем недавно, не остаётся и следа. Плюс три непрочитанных сообщения от контакта «Тэхён-и». Уведомление о доступном обновлении для приложения по доставке еды. Три новых «лайка» в инстаграме и... Воспоминания прошибают мозг, как щелчок взведённого курка. — Какого... Тупая боль в запястьях. Чужое распалённое дыхание на губах. Стеклянная стена клуба за спиной, высокая и зеркальная, — Пак Чимин смог бы увидеть своё искривлённое лицо в отражении, если бы захотел. Но не стал. Ведь он смотрел на меня. Бездонные глаза напротив были чёрными, как небо над нашими головами. Неизвестный отправитель: Удачный кадр. Ты хорошо получилась. И приложенная фотография. Достаточно чёткая, чтобы можно было разглядеть нас обоих. Снятая откуда-то сбоку, из непроглядной темноты. Я пытаюсь вспомнить подозрительные фигуры в радиусе десятка метров, но мне не удаётся — память обуглена по краям и беспардонно прожжена до дыр. Так вот как это выглядело со стороны. Его тело, притянутое за грудки, находилось слишком близко к моему. Двусмысленно. Я матерюсь сквозь стиснутые зубы. Неизвестный отправитель: Пусть это будет нашим маленьким секретом. Неизвестный отправитель: Ты же не против, Йерим-а? Похоже, возможность разрешить всё мирным путём только что стремительно канула в лету.