Искусство обнажения

— Если продолжишь его игнорировать, сдаётся мне, это ни к чему хорошему не приведёт. — Если я не продолжу его игнорировать, он привыкнет к тому, что я всё спускаю ему с рук, и ничего хорошего точно не выйдет. Юри, в очередной раз поморщившись от кофе, в которое я нечаянно сыпанула ей слишком много сахара, отодвигает от себя кружку и, устало вздохнув, взъерошивает влажные после душа волосы. — Так-то оно так, но проблему твоё молчание всё равно не решит, согласись, — хмыкает она, окатив меня всезнающим взглядом. — Ты ведь блефовала, когда намекнула ему на свободные отношения. Или действительно хочешь, чтобы между вами был только секс? — Я не хочу. Но без доверия нам других отношений и не выстроить, — ворчу я, сморщившись — в виски опять стреляет, и встаю из-за стола, чтобы отнести свою пустую тарелку к раковине. На часах почти полдень, за окном чистое голубое небо и солнце, похожее на перезрелый апельсин, — к обеду по прогнозу обещают пекло. Мы соскребли себя с постели полчаса назад, но по ощущениям я словно бы до сих пор маринуюсь в духоте мятого одеяла, со смачным мазохизмом отказываясь вылезать, даже чтобы просто прополоскать рот. Состояние отстой; настроение — колеблется от «сотрите мне память» до «не распыляйтесь на мелочи — утилизируйте сразу мозги». Вчерашняя уверенность лопнула, как мыльный пузырь, стоило мне проспаться. Ночью мы так и не посмотрели фильм: нашлись куда более интересные темы для разговоров. Мы обмывали косточки парням всю дорогу до дома, активно жестикулируя, пыхтя от эмоций и поддакивая друг другу, какая бы чушь ни сорвалась с языка, но едва только свалились на кровать — батарейка мгновенно сдохла. И как же глупа я была, когда убедила саму себя, что наутро всё останется прежним. — Меня это бесит, — несдержанно фыркаю я, забив на мытьё посуды, и наскоро споласкиваю грязные после ролла с тунцом пальцы. Бросаю, вытерев руки, полотенце на тумбу. — Вот скажи мне, — резко оборачиваюсь я к подруге, — почему мне не мог понравиться кто-то попроще? И возвращаюсь обратно к ней, пересекая гостиную пунктиром из размашистых шагов; нагревшись изнутри как чайник, готовящийся протяжно засвистеть. Плюхаюсь на стул, как мешок с картошкой. Прячу бледное лицо в ладонях. — Меня вся эта ситуация так задела вчера, ты не представляешь, — шепчу я, не скрывая бессильной досады в голосе. — Чимин мне лапшу какую-то на уши вешает. Я разве настаивала на том, чтобы мы встречались? Или он боится, что если разок потусим вместе — именно так это и будет выглядеть? Да в гробу я видала ему навязываться! Ким, занятая дожёвыванием бутерброда, лишь неопределённо ведёт бровью. — Ну, он же зачем-то звонил тебе ночью, — напоминает она, едва не обронив кусок бекона на стол. — Перезвони ему, возможно, он объясниться хочет. Я недоверчиво скашиваю глаза на телефон. В животе вмиг тяжелеет, словно я камень проглотила. — Не хочу, — буркаю я, сморщившись. — Почему? — Не готова с ним пока разговаривать. — Ладно. Но учти, моё предложение в силе, — стряхнув крошки с ладоней, уверенно произносит девушка. — Если ты не идёшь, то я тоже не против остаться дома. Чонгук всё равно будет сверкать весь вечер, так что вряд ли его царского внимания хватит на всех, а без тебя я буду чувствовать себя одиноко. — Чонгук на тебя обидится, — серьёзно на неё взглянув, без тени сомнения отвечаю я. — Я благодарна тебе, но давай ты не будешь впадать в крайности? Сходи, развейся. Ты же, вроде как, знакома с парнями из его группы? — Не близко, но да. Я пару раз была у них на автепати. — Вот видишь, — я развожу руками, опять невольно насупившись, — он хотя бы тебя не стесняется! — Да прекрати, — отмахивается от меня подруга, как от надоедливой мухи, и одним глотком допивает свой переслащенный кофе. — Я не верю в то, что Чимин тебя стесняется. Вспомни его — ему пофиг, вы даже обжимались при нас. — Потому что вы — это вы, — парирую я, искоса наблюдая за тем, как она поднимается и поправляет коротенькие домашние шорты, которые я одолжила ей для сна. — От вас-то нам что скрывать? — А мы не ваши друзья? — Вы уже знаете о нас. Это другое. — И всё-таки, — на секунду отвлёкшись, дабы проверить уведомления на экране мобильника, протягивает она и собирает посуду со стола, чтобы отправить всё в мойку. — Йерим, если тебе нужен мой совет, — доносится уже с островка кухни, — очень настоятельно рекомендую вам пообщаться спокойно, лишь ты и он. И без алкоголя, конечно, иначе опять разругаетесь, просто потому что пьяные. — А есть ли вообще смысл?.. — мямлю я себе под нос, а потом сажусь к ней вполоборота и, поймав чужой вопросительный взгляд — услышала, сокрушённо мотаю головой. — Забудь, это я себе. Я тебя поняла — согласна, решать проблемы лучше только на трезвую. — И ещё хорошо бы не врать о чувствах. Я не говорю, что ты поступила неправильно — на твоём месте я бы сделала то же самое, но представь, если на самом деле он относится к тебе серьёзно. Отвернёшь его сейчас, не разобравшись, и можешь потом очень сильно пожалеть, — подруга поджимает губы, смотря на меня с искренним беспокойством. — Помни об этом, окей? Мне всё равно, с кем ты: Чимин, Тэхён или кто-то другой — без разницы. Главное, чтобы ты больше не плакала. Слабая, едва трогающая уголки моего рта улыбка — вместо «спасибо». В моменте мне почему-то трудно выразить благодарность как полагается — словами, однако девушка и не настаивает: её поддержка не услуга, а данность. И всё же, прежде чем отпустить домой спустя ещё полтора часа сборов и непринуждённой болтовни, я крепко обнимаю её в дверях. — Не расстраивайся по пустякам, — отстранившись, напоследок велит Юри и со смехом щёлкает меня по кончику носа. — Вы с теми ребятами с курсов не виделись уже год, верно? Ну вот, отличный повод возобновить общение. Кайфовой тебе тусовки! Люблю. — Давай. И я тебя. Глухой хлопок — и я заперта в своей квартире одна. Телефон, покоящийся на столе, по-прежнему молчит; с улицы, приглушая шум машин и голоса прохожих, льётся мелодичное щебетание птиц. Я действительно пообещала ребятам с курсов английского, с которыми мы вместе готовились к сдаче международного экзамена, что выберусь с ними вечером. Парень по имени Ким Сухён — яркий и инициативный мальчишка, не так давно открывший свою кофейню после провальной попытки поступить за границу, написал мне ещё во вторник. Мы с ним никогда не были близки, но иногда ходили вдвоём до метро, дабы скрасить усталось от учёбы за пустыми разговорами. Когда же об этом узнал Тэхён, то от прогулок пришлось отказаться: моему бывшему всё мерещилось, что Сухён не ограничится дружбой и вот-вот начнёт активно подбивать ко мне клинья. Помимо него, пропустить по бокальчику изъявили желание ещё трое: близняшки Ли — Гаин и Хисон, и названный братишка Сухёна, двадцатилетний студент с языкового Со Ыну. Ким, которому я изначально отписалась, что не смогу — уже есть планы, был удивлён, когда получил сообщение с твёрдым «я с вами», но воодушевился внезапным согласием и тут же добавил меня в групповой чат, а я так и не поняла, что сделала: то ли спасла себя, то ли ещё сильнее закопала. Чимин меня обидел. Точнее, даже не так: я сама себя обидела. Ожиданиями, надеждами. Полагала, что ничего от него не жду, но вот засада — в сердце больно кольнуло, когда он прямо сообщил, что нам не стоит показываться рядом. Как бы я ни старалась обмозговать его причины и найти им веское обоснование, всё казалось каким-то пустым, притянутым за уши. Мужчина словно искал способы усидеть на двух стульях разом — и между моих ног, и в самом центре концертного зала, с вакантным местом как на себе, так и под собой, а потому я быстро образумилась. Зацепилась за предложение подруги, которая хотела сплавить Чонгука, настаивающего на совместной ночи. Солгала о том, что наш с ней экспомт — не экспомт вовсе, и оставила ни с чем человека, близости с которым сама безумно желала всю прошедшую неделю. Но и правда, зачем он звонил? Посреди ночи — около трёх, вроде бы. Я чуть подушку не съела, когда увидела пропущенный с утра. Забираю со стола мобильник и плюхаюсь на диван, начиная со скучающим видом листать ленту новостей, но вскоре не выдерживаю и открываю мессенджер. В беседе, которую создал Сухён, кипит жизнь: все обмениваются забавными стикерами, сыплют шутками и спорят, какой бар подойдёт для сегодняшней вылазки. Я в дискуссию не включаюсь — мне бы адрес да время, а там настрой ещё из осколков бы склеить, парадный аутфит подобрать, мозги воспоминаниями о чужих горячих губах понасиловать... Чимин был в сети тринадцать минут назад. Я не знаю, зачем захожу в диалог; зачем тыкаю пальцем на аватарку, выводя красивое лицо на весь экран, — изучила ведь уже все его чёрточки, хоть на бумаге с закрытыми глазами рисуй. И снова оно — образы, вкусы, возбуждающий хрип дыхания. Меня обволакивает мурашками, а в груди спирает, будто я наглоталась воды. Врала ли я о том, что мы оба свободны? Нет, потому что есть огромная разница между «свободой» и «вседозволенностью». Свобода идёт бок о бок с ответственностью, вседозволенность — с неуважением, обесцениванием и эгоизмом. Но врала ли я о том, что не претендую на лакомый кусочек его сердца? Определённо да. И доказательство тому моё собственное, застучавшее ещё чаще — аж пальцы больно укалывает, когда возле круглой иконки появляется статус «онлайн». Я спешно блокирую и неглядя откидываю телефон в сторону, куда-то на разбросанные в ногах подушки. Валюсь набок, вдавливаясь всем телом в обивку, словно мечтаю провалиться в неё до пружин, и на несколько минут смыкаю веки, настраиваясь на поход в душ и отчаянно надеясь, что вслед за мыльной пеной в сток утечёт и печаль. ...но не помогает. Я натираю тело мочалкой до красных пятен, наношу питательную маску на волосы, затем — на лицо, обернувшись махровым полотенцем. Новенький комплект нижнего белья садится идеально и выгодно подчёркивает фигуру, кожа после молочка с запахом жасмина и более глубоким — ветивера, нежная и душистая, однако в голове моей по-прежнему царит настоящий раздрай. Я намеренно держусь подальше от сотового, когда возвращаюсь в гостиную и, подхватив ноутбук и кое-какие бумажные материалы, погружаюсь в работу над исследованием. Чимин обязался проверить мои графики, но беспокоить его по мелочам отныне не кажется разумной идеей. Он и без того загружен по самое горло, а мне не пристало плакаться из-за трудностей в учёбе, когда сама выбрала, несмотря на желание киснуть в офисе за деньги, а не в университете — без стипендии даже, сперва заручиться дипломом магистра. Впрочем, спустя полчаса телефон мне всё-таки требуется. Я вспоминаю, что в фотоплёнке сохранены скриншоты из одной полезной статьи, и нахожу тот у диванного подлокотника — на беззвучке, но с горящим экраном: за то время, что я пропадала из социальных сетей, уведомлений наплыло на километровую «простыню». По спине пробегает знакомая дрожь. Его имя среди кучи разноцветных иконок — оно мне не чудится, но я всё равно промаргиваюсь и невольно задерживаю дыхание, нажимая на облачко с невнятным обрывком фразы внутри. И дальше — по хронологии, аккурат в отрезке моего трусливого побега в себя: Чимин: Ты встала? Чимин: Надо созвониться. Сухо и бесцеремонно — его типичный стиль. Но вместо того, чтобы посетовать на угловатость, я почему-то реагирую ровно наоборот и аж вся подбираюсь, запрыгав оживлённым взглядом по строчкам. Чимин: Хорошо, я понял. Разговаривать ты не хочешь. Чимин: Тогда хотя бы курьера ждать под дверью не заставляй, он через сорок минут приедет. Чимин: Ок? Я озадаченно моргаю и, снова перечитав текст, открываю журнал вызовов. И правда, пропущенный. Новый, между вторым и третьим сообщениями. Выходит, я проигнорировала мужчину уже дважды? И о каком вообще курьере идёт речь? Под дверью — это в том смысле, что... Осознание пулей влетает в мозги, как только я слышу цокот чьих-то каблуков в коридоре. Пак отписался мне ровно тридцать восемь минут назад, а значит пройдёт ещё пара-тройка, и по моей квартире разнесётся настойчивый стук. Доставка на адрес, правильно? Я ведь не страдаю от глюков — перед глазами всё чёрным по белому. Но что он мог мне заказать? И почему? Из-за того, что молчала? Лёгкие как из строя выходят, дёргая грудь туда-сюда скачкообразными вздохами. Я едва справляюсь с поясом на домашнем халате, непослушными пальцами затягивая тот туже, и остаток времени провожу за абсолютно идиотским занятием: хожу от окна к входной двери и судорожно поправляю все неровно стоящие предметы, в действительности едва ли понимая, что и зачем делаю. И, вздрогнув очень даже натурально — словно бы и не догадывалась ни о чём вовсе, от долгожданного стука, тут же несусь в проход. Притормаживаю лишь на несколько секунд, когда кладу вспотевшую ладонь на ручку. Отчитываю в уме до трёх, собираюсь с духом. Звучно клацает язычок замка. — Добрый день! — вежливо кланяется мне немолодой дядечка-курьер, одетый в форменную жилетку службы доставки. — Ваше имя Со Йерим? — Здравствуйте. Да, всё верно. Он задирает покрасневшую от беготни и духоты шею и ещё раз мельком сверяет цифры на табличке с данными заказа в смартфоне. — Мой номер телефона заканчивается на «двадцать пять», — аккуратно заглядывая в чужой экран, опережаю следующий вопрос я. — Пожалуйста, девушка. Возьмите, это для вас, — одобрительно кивнув, работник передаёт мне в руки средних размеров коробку и отпрядывает, уже находу снова сгибаясь в поклоне. — Всего вам хорошего! — Б-благодарю... — изумлённо уставившись на посылку, с заминкой отвечаю я и переступаю порог, напоследок скользнув взглядом по торопливо шагающему обратно к лестнице мужчине. Коробка выглядит красиво — цвета графита, с завязанной сверху нежно-розовой атласной лентой. Неизвестное название бренда на крышке выведено курсивом, но я отказываюсь гадать. Ставлю подарок на журнальный столик, в нетерпении тяну за края бантика и, избавившись от ленты, с замиранием сердца приподнимаю картонку. Если бы в начале семестра мне кто-то сказал, что однажды Пак Чимин — дотошный препод, чисто теоретически гей и очень даже по фактам — заноза в заднице — станет ухаживать за мной, я бы покрутила пальцем у виска. Мужчина не ассоциировался у меня с тем, кто способен снизойти до букета цветов, приглашения на свидания и приятных сюрпризов в целом. С ним всегда было как на войне: то мучаешься от огнестрелов, то от очередной взорвавшейся под ногой бомбы; другими словами — бочка с порохом, а не человечек. Но пышет ли гарью молочный шоколад? Или ягоды спелой клубники, политые цветной глазурью? Я ошиблась, когда наклеила на него ярлыки. Чимин умеет быть холодным, как арктический лёд, он замкнутый и необщительный, но когда дело доходит до искренности — поступки говорят за него громче всяких слов. И обида, под тяжестью которой я горбилась всё утро, внезапно пропадает с плеч, уступая место бархатному ощущению лёгкости в животе: в коробочку, помимо сладостей, вложено кое-что ещё. — Концерт?.. — неверяще шепчу я, крутя в пальцах знакомый флайер: недавно точно такой же вывалился у подруги из сумки, когда мы были на совместной паре, вроде бы, в четверг. — Концерт Чонгука, — повторяю вслух, окончательно убеждаясь, что зрение меня не обманывает. Здесь и адрес, и время, и перечень артистов, которые будут выступать... Чимин сам положил её? Не просто сделал онлайн-заказ и отправил мне клубнику в шоколаде, а каким-то образом ещё и пересёкся с курьером, дабы передать листовку? Я прячу глупую улыбку в ладонях, откинувшись на спинку дивана и сомкнув щиплющие от жара глаза. Если это такой оригинальный способ помириться, хотя технически мы и не ссорились, — признаю, сработало. Я чувствую себя кусочком подтаявшего желе, смотря на подарок и понимая, что мужчина не согласен оставлять всё как есть. Мои условия, все эти громкие словечки, напитанные ложной терпимостью; я врала ему почти на грани отчаяния и всё втайне надеялась, что он вот-вот закроет мне рот и просто крепко обнимет. Сейчас мне совестно за то, что я не позволила ему объясниться. Чимин ведь настаивал на этом, и я помню, как оскорблённо он сжал челюсти, когда я отказалась слушать. Я допускаю теперь, что тоже могла задеть его, но вопреки всему — вот они, его извинения, на моём столе. Пока я упиваюсь своей уязвлённой гордостью, он — делает, и в этом «делает» столько взрослого и мужского, что я вмиг загораюсь желанием всё исправить, краснея от стыда за своё детское поведение. Не даю себе времени ещё раз всё обдумать. Откладываю флайер и, взяв смартфон и отыскав нужный контакт, нажимаю на «вызов». В конце концов, до выхода у меня в запасе всего несколько часов. Если мне и предстоит изменить свои планы, то я хочу убедиться в этом заранее и, дрожа от предкушения встречи с послевкусием клубничного сока на языке, выбрать на вечер тот наряд, который бы понравился именно ему.

* * *

Небо раскрашено тёплыми оттенками оражневого и лилового. Стеклянные здания свекают золотистой крошкой, красиво очерченные по контуру, и закатное солнце медленно проваливается между ними, уходя далеко — за холмистый горизонт, и набрасывая на город тусклое сумеречное покрывало. Я стою около ворот в жилой комплекс, где проводила урок по английскому, и периодически кидаю взор на экран телефона, следя за передвижением такси. Концерт в баре уже начался: программа рассчитана, кажется, на порядка десять артистов, среди которых как сольные музыканты, так и — как в случае с Чонгуком — андеграундные рок-группы. Чимин заверил, что на моё имя будет забронирован столик. Наш разговор длился недолго: когда мужчина снял трубку, по звукам на фоне я сразу же поняла, что он на работе. Я слышала музыку, гам девичьих голосов и цокот каблуков, однако шум быстро сменился на тишину. Пак вышел из тренировочного зала, а затем спросил ровно и спокойно: — Получила? — и, получив искреннюю, пусть и немногословную, благодарность в ответ, больше не акцентировал на этом внимание. Мои догадки оказались правдой: он прислал флайер, чтобы пригласить меня на концерт. Чимин не вдавался в подробности, видимо, не желая заново поднимать со дна вчерашний конфликт. Он только поинтересовался вновь, вкрадчиво и осторожно, принимаю ли я его предложение, а заручившись моим согласием — как-то странно вздохнул, но тон его остался невозмутимым, когда он произнёс: — Я не думаю, что смогу общаться с тобой там. Чон Хосок подтвердил, что придёт, поэтому предупреждаю тебя — не разговаривай с ним. Если он узнает тебя, то здорово присядет на уши, чтобы потом продать эту информацию Киму. Ты понимаешь, о чём я? — Киму? — расстерянно переспросила я, так и не донеся клубничину до рта. — Тэхён платит людям за то, что они доносят ему, где я и с кем? Откуда ты об этом знаешь? — Йерим, я расскажу тебе обо всём в деталях, но попозже. Сегодня просто поверь мне на слово, ладно? Отдыхай, как если бы я ни о чём тебе не говорил, но пообещай мне быть аккуратной — это единственное, о чём я тебя прошу. Договорились? Я захлопываю дверь такси и, поудобнее разместившись на сидении, достаю из сумки маленькое зеркальце и помаду. На самом деле, в опасения мужчины мне верится с трудом. Я никогда не сталкивалась с ситуациями такого рода: наблюдения и речь под запись — это попахивает шпионским боевиком и чудится чем-то далёким, почти сказочным, а оттого не воспринимается всерьёз, однако обещание я всё-таки дала. И примерно тогда же в моей голове родилась сомнительная, но явно выигрышная идея: — Я уже запланировала встретиться с друзьями. Что, если мы придём на концерт все вместе? И мне хорошо — не придётся сливаться, и мы с тобой подозрений не вызовем: я в своей компании, ты в своей. Как считаешь? Чимин молчал, и молчание это было тяжёлым, как бетонная плита. Наш звонок завершился, когда он всё-таки неуверенно ляпнул о том, что не против, а потом его позвали откуда-то издалека, и я поспешила попрощаться первой. И сколько бы ни размышляла, что конкретно его смутило, на ум не приходило ничего толкового. Но что-то всё-таки было. Я чувствовала это, пусть и не знала причины наверняка. Телефон, лежащий на колене, звучно брякает. Ким Сухён: Я на месте, девчонки и Ыну ещё в пути, но скоро будут. Ты едешь? Вы: Еду. Пятнадцать минут. Ким Сухён: Блеск. Мы ждём тебя. Здание из красного кирпича встречает меня толпой народа и ярко горящей вывеской, установленной прямо на крыше. Я выбираюсь из машины и тут же начинаю озираться по сторонам, ища взглядом знакомые лица. Здесь очень шумно даже на улице: доносящиеся из помещения басы сотрясают всё, кажется, вплоть до земли под ногами, вокруг куча припаркованных байков, а душок дымящегося табака и выпивки переполняет воздух, смешиваясь с ароматом чего-то жареного из стоящих неподалёку фургонов с уличной едой. В целом, с образом я не прогадала. Короткий чёрный топ, в облипку сидящий на груди, сверху — такого же цвета косуха с широким ремнём, свободно болтающимся до бедра; длинная джинсовая юбка с разрезом посередине и высокие кожаные берцы — идеальный прикид для той, кто метит в панки. Я ныряю в гогочущую массу тел, ступая медленно, то и дело притормаживая и уступая дорогу уже подвыпившим посетителям, чтобы нечаянно не налететь на кого-то в толкучке, но едва приближаюсь к очереди на вход, как кто-то внезапно цепляет меня за локоть и резко разворачивает к себе. — Йерим! Ну вот, ещё чуть-чуть — и мимо бы прошла! Привет, ты как? Рад тебя видеть! Сухён ничуть не изменился с нашей последней встречи. Разве что, как и мечтал, наконец-то избавился от брекетов — я замечаю это первым, когда он добродушно улыбается на моё приветствие, но отвесить дружеский комплимент не успеваю: ко мне, набросившись со спины, с объятиями прилипает одна из близняшек. Мы и правда были в тёплых отношениях, когда учились: регулярно переписывались, вместе корпели над учебниками в кофейнях до занятий, а если кто-то подрабатывал репетитором — всегда звали на подмену или рекомендовали клиентам кандидатуры друг друга. Тем не менее, после сдачи экзаменов каждый сосредоточился на своей жизни: Ыну на полгода уезжал в Великобританию по обмену, Хисон с головой ушла в магистерскую, а Гаин и Сухён, прибегнув к помощи родственников, вложились и занялись мелким бизнесом. Меня заваливают вопросами, не забывая шутливо напоминать о том, как долго я прежде избегала встреч, но едва мы понимаем, что очередь неумолимо двигается вперёд, я спохватываюсь и вытаскиваю из кармана телефон. — Сейчас, секундочку, — говорю я, закрывая ладошкой ухо, чтобы не перекрикивать толпу. — Позвоню другу. Нужно сообщить ему, что мы приехали. — Это который гитарист? — с хитрым видом толкает меня в бок Хисон, заиграв бровями, пока я слушаю гудки. — Красивый? Как его зовут? — И гитарист, и солист. Красивый, но он... — и тут же отвлекаюсь, как только гудок обрывается и из динамиков, приглушая голос на том конце провода, доносится грохот играющей внутри музыки. Чонгук просит подождать нас снаружи. Я вижу, как на входе посетители показывают билеты, и им надевают бумажные браслеты, но парень говорит мне, что нас пропустят без оплаты — они с Паком обо всём позаботились. От растерянности я угукаю и кладу трубку, запоздало ловя себя на мысли, что мужчина опять впрягся и разрулил все проблемы раньше, чем я вообще успела о них задуматься. Приятная тенденция. Но как бы полагаться на него не вошло у меня в привычку: так ведь и на шею сесть можно — не скинет потом. — Чонгук, значит... — вновь недвусмысленно ухмыляется Хисон, блеснув щёлочками жирно подведённых глаз. Я на секунду опешиваю, а затем прихожу в себя и по-доброму усмехаюсь. — Забудь об этом. Он в отношениях с моей подругой, так что никаких подкатов, окей? Она, кстати, тоже здесь. — Эх, не везёт мне... — псевдо-обиженно надувает губы девушка, сложив руки под грудью. — Ну и ладно, не беда — другого поищу. — А ты со своим в итоге рассталась, что ли? — неожиданно спрашивает Ыну, заставляя меня замереть в удивлении. — Ты больше не выкладываешь с ним фотки, — поясняет он, замечая моё замешательство. — Пока мы ехали в такси, девчонки вовсю это обсуждали. Гаин, покраснев от смущения, грозно дёргает парня за рукав. — Эй! Ну что за длинный язык у тебя! — Да ничего страшного, — неловко посмеиваюсь я, проведя рукой по волосам. — Я не скрываю, мы действительно разошлись. — Ого, — протягивает Сухён, до этого внимательно меня разглядывающий. — И давно? — Месяца полтора как, наверное. — Ясно, — кивает он, а после улыбается, и в этой улыбке я не улавливаю ни грамма сочувствия — лишь нотки какого-то странного, беспричинного одобрения. — Надеюсь, ты не сильно расстраиваешься из-за этого? — Я... — тушуюсь я пуще прежнего, не зная, как реагировать на столь щекотливый вопрос. — Я не могу сказать, что жалею о своём выборе. Мне бывает грустно, конечно, не пару недель всё-таки встречались, но прошлое осталось в прошлом, и я не хочу к нему... — Йерим! Я спотыкаюсь на полуслове и оборачиваюсь на звук. Чон машет мне рукой, скорее всего, приподнявшись на носочки, дабы я смогла его высмотреть среди десятков возвышающихся голов, и, как только наши взгляды сталкиваются, я тотчас зову друзей следовать за мной — в начало очереди, прямо через кучкующихся у входа людей. Чонгук хватает мою ладонь, едва я подхожу достаточно близко, и что-то говорит на ухо склонившемуся к нему охраннику. Короткая беседа — и вот на моём запястье уже красуется белый браслет, после чего парень разводит передо мной тяжёлый чёрный балдахин, висящий в дверном проёме, и мы все вместе попадаем в тёмный коридор, тут же выстраиваясь друг за другом, дабы не толкаться по пути в зал. В помещении душно и нереально громко: кто-то вовсю взрывает орущую публику драйвовым гитарным проигрышем — у меня аж дыхание спирает от мурашек, бегающих по коже. Вспышки прожекторов рассекают прокуренный воздух и слепят глаза; на сцене — поющий в микрофон фронтмен, выставивший одну ногу на колонку и согнувшийся в попытке взять более горловую ноту. Я по-прежнему держу Чона за руку, двигаясь за ним практически на автомате — незнакомые ощущения проглатывают меня целиком и впрыскивают в тело адреналин, заволакивая глаза дымкой. И лишь после того, как я едва не спотыкаюсь о ступеньку на лестнице, замечаю наличие в клубе второго этажа, выстроенного полукругом и по всему периметру ограждённого железными перилами. — Вот, сегодня это ваше место, — когда мы оказываемся наверху, с гордостью объявляет Чонгук и, выпустив мою ладонь, указывает на диванчики. — Падайте и чувствуйте себя как дома. Это территория вип-зоны, первый сет шотов и тарелка фруктов бесплатные — я закажу их для вас. — Спасибо тебе огромное, Гук, — благодарю я парня от лица всех ребят, пока они с восторженным видом усаживаются за столик. — А вы сами где расположились? — в нетерпении вытягиваю я шею, блуждая взором по присутствующим. — Где-то неподалёку же, да? — Вон, ты видишь Юри? Она в блестящем платье таком, — задаёт мне направление Чон, и взгляд спустя пару мгновений натыкается на шумную компанию, что чокается стаканами в самом углу нашего импровизированного балкона. — Все в сборе, разве что Чим ещё не приехал. — Почему? — не скрывая своей озадаченности, интересуюсь я. — Какие-то проблемы? — Да не, ты не переживай. На работе задержался, наверное, вот и опаздывает, — обнадёживает меня он, легонько сжав за плечо, а затем его басом окликает кто-то из знакомых, и друг с улыбкой взмахивает рукой, здороваясь. — Мне это, — вновь сосредотачивает он на мне глаза, — где-то через полчаса нужно уже пойти в гримёрку, чтобы подготовиться. Не скучайте тут, хорошо? — Хорошо. Не будем. — Славно. Давайте, увидимся — жду тебя в первом ряду, — подмигивает мне парень. — Ты ведь натренировала удары локтями? — Безусловно. Но если толпа сожрёт меня раньше — поклянись не обижаться за то, что не смогла дослушать твой новый альбом. Чонгук смеётся и, в очередной раз пожелав мне и ребятам приятного вечера, спешно ретируется — судя по всему, за обещанной нам порцией алкоголя. Я специально приземляюсь на островок дивана, с которого можно изучать всё пространство, при этом не вызывая подозрений: спиной к кирпичной стенке, без слепых пятен в поле зрения — отсюда прекрасно виден буквально каждый столик. Если все приглашённые уже здесь, то и Чон Хосок, получается, тоже где-то рядом? — Кстати, я только что вспомнил, что смотрел видосы этого пацана, — повышая голос, чтобы его было слышно, радостно восклицает Ыну. — Чон Чонгук, правильно? Он делает офигенные каверы! Йерим, как ты умудрилась с ним познакомиться? — Это была случайность, — невольно прокручивая в памяти события того дня, хмыкаю я. — Мы с подругой как-то раз вместе тусили в клубе, где она сильно перепила. Чонгук подошёл к нам на улице, чтобы предложить помощь, — так, в общем-то, и познакомились. — Та самая подруга, с которой он теперь мутит? — вмешивается в наш диалог Хисон и, получив мой кивок, расстроенно вздыхает. — Блин, а ведь он действительно симпатичный! Тебе-то самой не нравится? — Прекрати, а! — по-доброму цыкаю на девушку я. — Нет, не нравится, — и, поймав на себе взгляд Сухёна, выгибаю бровь. — Что? — Ничего, — говорит Ким, покрутив головой. — Ты просто сказала, что вы отдыхали в клубе. Я думал, Тэхён тебя никуда не пускал. И снова тема моего бывшего. Я поджимаю губы — он не пускал, это верно. Я ведь и не поставила его в известность тогда, что куда-то собираюсь. Если бы поставила, вероятно, прогнулась бы под тяжестью нравоучений и осталась дома, как послушная девочка. Но именно тот вечер положил всему начало. Чимин, его угрозы и провокации; ничего бы не было, не пересекись мы с ним в ту ночь. Интересно, чем бы всё обернулось, поступи мы иначе? И как много требуется случайностей, чтобы они начали называться судьбой? — Ладно, прости. Это меня не касается, — пасует он, без труда прочувствовав моё нежелание делиться личным. — Забудь. Ребят, — Сухён хлопает в ладоши, привлекая всеобщее внимание. — Предлагаю сегодня пнуть все проблемы под зад и оторваться на полную катушку. Как вам такое? Ыну поднимает большой палец вверх. — Забились, а то из меня родоки уже всю душу вытрясли. Ни секунды покоя — даже по выходным по учёбе долбят. — А меня долбят клиенты, так что агрессивно голосую за то, чтобы напиться и выстрясти весь негатив на танцполе, — поддерживает его Гаин. — Вы бы знали, какая это дрянь — работа в веб-дизайне. Я столько людей с психическими отклонениями в жизни своей не встречала. Хисон иронично закатывает глаза и, приобняв сестру, поучительно произносит: — Это ты ещё на сайтах знакомств не сидела. Захочешь увеличить свой список психов — обратись ко мне, дам тебе пару контактов. — Ну и зачем ты тогда там зависаешь, раз они все идиоты? — пыхтит Гаин, морщаясь и скидывая чужую руку. — Потому что я одинока уже два года. На безрыбье и рак рыба, слышала такое выражение? — Ой, всё. Отвянь от меня, озабоченная, — строго смотрит на неё девушка, осуждающе цокнув языком. — И морепродукты свои при себе оставь. Куда лучше быть одной, чем побираться всякими безмозглыми. — Твоё право, я не претендую. Йерим, ты как? В чьей команде? — переключается на меня Хисон и тотчас шикает на прыснувших от смеха парней. — Так, а вы не лезьте! Можно хоть капельку понимания? Мне нужен соучастник, а Йерим как раз свободна теперь! Я ж не знаю, поэтому и спрашиваю, мало ли она тоже парня ищет... Сухён, обведя её снисходительным взглядом, выставляет передо мной ладонь и отвечает прежде, чем я успеваю осознать этот жест: — Хисон, я всё понимаю, но не перегибай палку. Рок-концерт не самое удачное место для того, чтобы искать себе парня, честно. — Да чего ты, брат, — потешается Ыну, откровенно наслаждаясь багровеющей моськой напротив. — Пускай ищет, не тебе же потом её из притонов вытаскивать. — Каких ещё притонов, вы с ума сошли? — насупливается Ли, становясь похожей на маленького злобного хомячка, вот-вот готового укусить за мизинец. — Вы за кого меня принимаете? И вообще, я не вас спрашивала! Йерим, — хнычет она, с надеждой воззреваясь на меня. — Чонгук ни в какие притоны же твою подругу не затащил, правильно? Он нормальный парень, хоть и рокер? — Он нормальный, — наконец-то пользуясь случаем, пока меня снова никто не перебил, подтверждаю я. — Но Хисон, я соглашусь с Сухёном: здесь ты вряд ли найдёшь себе парня для серьёзных отношений. И нет — лично я пока не планирую ни с кем знакомиться. Точнее, не «пока». Я в принципе не планирую: мне незачем, да и не застучит, поди, сердце быстрее — ему уже есть по кому биться. По кому оно скучает, утопая в безграничной тоске. Когда он не рядом — мне трудно, потому что я хочу наблюдать. Все его любимые привычки, движение руки, которая забирает волосы на затылок, раскачивающиеся серёжки в ушах; слышать, как он сокращает моё имя, и пыхтеть от злости — понарошку, естественно, — за то, как нагло он опять меня подколол. Твою мать, да где ты там шляешься?.. Я ведь как тряпичная кукла уже — вся в иголках. Неровен час — по швам расползаться начну. — Привет, солнце! — вдруг вырывает меня из раздумий звонкое, и я вздрагиваю, мгновенно поднимая глаза. — И вам здравствуйте! — улыбается друзьям выросшая, словно из воздуха, перед столом Юри. — Я ненадолго подсяду, если вы не против? — Привет! Конечно, подсаживайся, — моментально изменившись в лице, первая реагирует Хисон. — Наверное, ты та самая подруга Йерим? — А что, моя радость уже кому-то про меня разболтала? — в шутливом удивлении выгнув брови, произносит Ким, пока пробирается через подтягивающих к себе ноги ребят. Сухён галатно уступает девушке место рядом со мной, и она плюхается на диван, положив ладонь мне на колено. — Меня зовут Юри, очень приятно! — Бомбезно выглядишь, — делаю комплимент я, после того как этап знакомства переходит в непринуждённые разговоры о мелочах. Краем глаза я замечаю, как официант опускает на наш стол подставку с как минимум десятком шотов внутри, но прежде чем тянусь к ней сама — Сухён уже поспевает подать нам по рюмке. — Спасибо, — благодарит его подруга, а потом осматривает себя сверху вниз и обращается ко мне: — И тебе спасибо. Я боялась, ты загнобишь меня за эти блёстки. Не совсем в стиле поклонников рок-культуры, да? Не совсем. Я бы даже сказала — абсолютно мимо кассы, но это не означает, что девушка проигрывает на фоне всех остальных. Юри невероятно элегантна в коротком серебристом платье, доходящем ей до середины бедра, на высоченных шпильках — танцевать она явно сегодня не намерена, и с волнистыми локонами волос. Ким больше смахивает на модель, сбежавшую со столичного показа мод, однако я искренне восхищена её внешним видом: выведи только на сцену, и мгновенно сразит аудиторию наповал. — Главное, чтобы Чонгуку нравилось, — заключаю я, красноречиво покосившись в сторону горячо дискутирующего с кем-то парня. — Я бы с тобой поспорила, но не буду. Он временно в роли примерного мальчика, даже придраться не к чему, — вполголоса роняет она, защекотав дыханием мочку моего уха, и я едва сдерживаюсь, чтобы не хохотнуть. — Не так уж и плохо, что он старается. — Старается — это не плохо; плохо, что временно. — Девчонки, ну чего вы в облаках витаете! Присоединяйтесь к нам, пьём! Ыну издаёт громкий свист, и ребята синхронно, весело перекрикивая музыку, чокаются шотами. Я приканчиваю свою порцию одним глотком и, смакуя на языке освежающий ментоловый вкус, возвращаю рюмку на подставку. Не кривлюсь — градус маловат, поэтому алкоголь не обжигает, но в груди всё равно приятно теплеет. Я поправляю ворот кожанки, мысленно смиряясь с тем, что от верхней одежды скоро придётся избавиться — слишком жарко, и дотрагиваюсь до запястья Юри, чтобы привлечь её внимание. — Кто из них Чон Хосок, ты узнала? — спрашиваю я, украдкой зыркнув на столик, за которым что-то эмоционально скандирует Гук. — Узнала, — не менее плутовато отзывается она и, развернувшись всем телом, наклоняется к моему лицу. — Чувак в серой кепке, у него бокал пива ещё в руках. Тебе Чимин фотку не отправлял? — Отправлял, но я всё равно не была уверена, что это он, — прищуриваясь, я всё-таки нахожу глазами парня, от встречи с которым меня так упорно оберегал мужчина. — Ты с ним пообщалась? Какой он? Ким пожимает плечами, задумавшись. — Не знаю. Он шумный, постоянно шутит и пьёт как слон. Меня лично не напрягает, но и особой симпатией я к нему не прониклась. — А кроме него? Кто ещё из клубных тут? — Насколько я поняла, вот тот мужик, который справа от него, — она незаметно ведёт подбородком. — Его имя Юнги. Помнишь, Пак говорил вчера про него? — Что он никому о нас не расскажет? — Ага, и я могу в это поверить — он сам чем-то на Чимина похож, разве что более спокойный. Редко болтает, чаще слушает других. — И всё? — прикидываю я в уме риски, покусывая ярко накрашенные губы. — Больше никого? — Не-а. Коллега Чонгука, с которым они в охране работают, не приехал: появились какие-то срочные дела. Чимин тебе, кстати, не сказал, когда он... — и неожиданно осекается, уставившись куда-то поверх моего плеча. — А, отмена, — шепчет Ким, и на этот раз, глуповато моргнув, застываю уже я. — Не отвечай. Вопрос, кажется, решился сам собой. — О чём ты... Я мигом оборачиваюсь. Предчувствие — и горячее, и холодное одновременно, наполняет моё тело доверху, превращая его в камень — настолько я страшусь и жажду увидеть того, к кому оно магнитится каждой своей клеткой. И не обманывает. Чимин стоит в проходе, оперевшись рукой на лестничные перила. Его взгляд рыщет во тьме, мой — шарится туда-сюда по нему, как всегда статному, ровно как и подруга — одетому не для тусовки, а скорее по обыкновению своему элегантно, но с перчинкой в виде длинной цепочки на шее и браслетов, свободно катающихся по запястьям. Облегающая, липнущая к торсу футболка; ремень, часы. Он замечает меня. На мгновение мне мерещится, будто всё вокруг замедляется, становится резиновым, ненастоящим, неважным. Но в следующий момент его глаза внезапно смещают прицел, и тогда же рядом с моим ухом, выводя из транса, раздаётся оглушающее: — Йерим, проснись! — голосом Сухёна, потрясшего меня за плечо. — У нас второй круг, не пропускай! И прежде чем чужие пальцы исчезают, а взор мужчины вновь прикипает ко мне, но теперь чем-то мрачным и вязким, будто смоль, я улавливаю кое-что ещё. То, чего бы мне хотелось меньше всего. Из-за чего всё внутри меня больно стынет и, опустившись на сотню градусов вниз, покрывается мелкой морозной крошкой. Лёгкая улыбка на её тонких губах. Сжавшиеся на коленях ладони и искра, мгновенно разжёгшаяся на дне неподвижных зрачков. — Давайте, пьём! Хисон — вот чёрт! — тоже на него смотрит.