Племянница

      - Моя дорогая девочка, я бы рада была тебе помочь, да, боюсь, не смогу. Пей чай, пока не остыл. А Вы, юноша, уж не стесняетесь ли? Ну-ка берите печенье, оно совсем свежее, я испекла его перед самым вашим приходом, прямо как чувствовала. – Улыбка на лице, покрытом густой сетью морщин, стала лучезарнее. Голос был поскрипывающим, но мягким.       Харт покорно взял из тарелки печенюшку и откусил сразу половину, одновременно приглядываясь к миссис Питерсон. Хелен предупредила, что у старушки могут быть не все дома, как-никак девяностолетие на носу (наверное, поэтому Элизабет называла девочками и юношами всех, кто ещё не достиг пятидесяти годов). Стивену же новая знакомая показалась вполне вменяемой, да и выглядела отлично – он бы ей больше семидесяти на вид не дал.       После всех скитаний, когда Хелен безжалостно протащила его по десяткам кабинетов и домов тех людей, кто имел хоть какое-то отношение к Мириам, приятно было присесть и чуток отдохнуть в маленькой, уютной и светлой гостиной небольшого коттеджа, блещущего идеальной чистотой. Стивен толком не понял, кем именно Элизабет приходилась тётке Хелен; кажется, кем-то вроде подруги, женщины познакомились, когда Саммерс собирала материал для своей книги.Это не слишком занимало мужчину. За такое восхитительное печенье можно на что угодно закрыть глаза.       - Мы с Мириам не виделись больше месяца, - тем временем продолжала Элизабет, наливая чаю и себе. Руки у неё были костлявые, ещё более морщинистые, чем лицо, пальцы казались скрюченными. Но они не дрожали, миссис Питерсон твёрдо держала на весу чайник и не менее твёрдо придерживала чашку; не слышалось ни малейшего подрагивания или позвякивания. – Кто мог предугадать подобное?.. - вздохнула женщина, присаживаясь в кресло напротив гостей.       - Тётя Мириам очень дорожила дружбой с Вами, - негромко произнесла Хелен. Она опустошила свою чашку и поставила на столик. – Надеюсь, Вы знаете.       - Знаю, милая. – В уголках блёклых глаз, когда-то бывших не просто карими, а чёрными, появились печальные добрые складки, ставшие дополнительными морщинками. – Я тоже очень ценила и любила Мириам.       - Уверена, она в этом не сомневалась.       Стивен никогда не слышал, чтоб Хелен говорила о ком-нибудь настолько ласково.       Миссис Питерсон улыбнулась шире, растроганно моргнула, потом, дабы не расплакаться, потрепала Хелен по руке.       - Давай я налью тебе ещё чаю.       От предложения, сделанного столь неподдельно заботливым тоном, не смогла отказаться даже Каттер.       - Юноша, возьмите ещё печенья. Почему только одну? Берите больше, не надо скромничать, прошу Вас. Я всё равно буду печь ещё, ко мне сегодня приедут внуки и правнуки.       Харт подумал, что хотел бы оставаться таким же неугомонным и активным, когда доживёт до возраста Элизабет Питерсон.       Этот визит пользы расследованию не принёс. Разве что добавил загадок, по крайней мере, для Стивена.       Когда он и Хелен уже уходили, взгляд бывшего лаборанта упал на столик в углу комнаты, приспособленный для фотографий, весь уставленный снимками в рамках. Среди розовощёких детских физиономий и групповых семейных портретов Харт увидел чёрно-белое, пожелтевшее от времени фото. Оно скромно стояло на задворках «экспозиции», и всё же притягивало внимание своей необычностью. На заднем фоне виден был явно не летний лес – голые деревья, горстки снега. На земле лежали мешки, посуда, какие-то свёртки. На первом плане, поставив одну ногу на камень, стояла девушка в бесформенном подобии тёплой куртки, обвислых штанах, грубых ботинках и странной шапке, из-под которой виднелись непокорные черные пряди, обрамляющие не по-юношески серьёзное, угрюмое лицо. Лицо это не было злым, скорее, усталым. Но гораздо ярче усталости читались воля, целеустремлённость, решительность. Девушка без слов говорила: «Ничего-ничего, ещё посмотрим, кто кого». В одной руке она держала винтовку.       Увидев, что гость заинтересовался, Элизабет застыла в скромной нерешительности. Стивен перевёл взгляд с фотографии на Питерсон. У Питерсон были белоснежные, сплошь седые волосы, скрученные в пучок пониже затылка. У девушки на картинке – дерзкие локоны, черноту которых не умалял даже тот факт, что фотография не цветная. Девушка была статной, наверняка гибкой. Старушка не могла похвастаться безупречной осанкой и стройностью. На девичьем лице виднелись лишь две-три морщинки, да и те не возрастные. Лицо старушки морщины оккупировали от и до. И всё же сходство было неоспоримым.       - Это Вы?       - В молодости…       - Похоже на военную фотографию.       - Это и есть военная фотография. – На приветливое лицо наползла тень.       Стивен почти физически ощутил, насколько тяжело собеседнице вспоминать те времена. Даже не так. Ощутил, какими тяжёлыми были те времена, которые она сейчас вспоминала. Не зная, что сказать, мужчина выдал первое, что пришло в голову. Он указал на оружие на снимке.       - Отличная винтовка. Четвёртый «Энфилд»?       Приподняв бровь, Элизабет добавила:       - МК – один. – Вновь улыбнулась. – Разбираетесь в оружии, молодой человек?       - Немного, - поскромничал Харт. Всё же он не смог не уточнить, любопытство со смесью восхищения оказались сильнее экс-лаборанта. – Вы были в Британской армии?       - Я была в Польском сопротивлении, - произнесла Питерсон с трудноопределяемыми интонациями. – Нам перепадало кое-что из британского оружия. Если на то пошло, до замужества моя фамилия была Вуйцик, а моё настоящее имя – Эльжбета, просто муж-англичанин и его родня всегда называли меня Элизабет.       Стивен покивал. Тут Хелен настойчиво взяла его под руку и вывела из дома, попрощавшись за обоих. По дороге к машине Каттер не то прошептала, не то прошипела:       - Элизабет не любит вспоминать войну и говорить о том времени, особенно с малознакомыми людьми, ясно? Ей больно, понимаешь? Она не просто снайпер из Сопротивления, ей довелось побывать и в концлагере, она чудом сбежала.       Будь тон шатенки повежливее, Стивен бы поделился с ней кое-какими измышлениями, а именно: дело Мириам совершенно непонятное, и особенной непонятностью тут отличается тема оружия… Но раз женщина ведёт себя так, то пусть остаётся без информации. Вдобавок, всё это может оказаться чистейшим совпадением, Стивен не видел ни единого логического мостика.       Да и гораздо больше полученных сведений экс-лаборанта волновала собственная совесть. Непонятное всё-таки ощущение – быть рядом с женщиной, с которой тебя когда-то связывала близость (причём «близость» отнюдь не в возвышенном смысле), с женщиной, которая является женой твоего лучшего друга; и делать вид, что ничего особенного не происходит, что ничего особенного вообще не было. Остаётся только надеяться, что он справляется с этим так же хорошо, как Хелен. Интересно, она хоть помнит, что между ними что-то было? Лучше бы не помнила. Может, тогда и Харту было бы проще не чувствовать себя такой сволочью.