Recovery

Пока Ли собирал вещи, Кэти смотрела телевизор. Отвлекаясь на мгновение от новостной передачи, она представляла, что Джордан просто готовится к очередной командировке. Вот в открытый чемодан полетела вереница шарфов с символикой квиддичных команд, а вот и содержимое целого шкафчика в ванной: известный спортивный журналист и комментатор был обязан следить за собой. Шаги босых ног Ли послышались в прихожей, раздался стрёкот застегнувшейся молнии чемодана, звон ключей. Когда замок сделал два оборота, Кэти по привычке поднялась с дивана, чтобы проводить любимого поцелуем, обнять на прощание, пожелать интересных матчей и отличной погоды, но дверь закрылась ещё до того, как она вышла из гостиной. «Я больше тебя не люблю», — вот что он сказал пару часов назад. Просто не любит. Так и закончилась их история. Кэти никогда не питала ложных иллюзий по поводу отношений с Ли. Он слишком свободолюбив, амбициозен и общителен. Спокойная, почти семейная жизнь не для него: это было всем ясно. Сразу после окончания Хогвартса Джордан поступил на курсы журналистов. Увлечённость делом, порой доходившая до одержимости, неуёмная энергия и опыт комментирования школьных матчей сделали своё дело: через год он уже писал заметки в нескольких журналах, а спустя три — стал стажироваться бок о бок с лучшими комментаторами страны на самых значимых соревнованиях квиддичного мира. Впереди его ждала фантастическая карьера — в этом не сомневался никто. Кэти была его надёжным тылом. После дней и ночей, проведённых в офисе за просмотром матчей и написанием статей, их уютная квартирка в центре Лондона казалась ему спасательным плотом. Там его ждала широкая кровать с пушистым одеялом, горячий сытный ужин и его очаровательная, ласковая Кэти, наедине с которой он забывал об усталости, трудностях и проблемах. Но чем дальше развивалась его журналистская карьера, тем меньше времени и сил у Ли оставалось на личную жизнь. Регулярные командировки, необходимость работать по ночам, светские мероприятия — всё это вытесняло Кэти на обочину, но она мужественно терпела, по-прежнему встречая Джордана свежеиспечёнными пирогами и доброй улыбкой. Он перестал любить будто бы вдруг. Просто проснулся утром и понял, что не испытывает ровным счётом ничего к чудесной девушке, что мирно спала у него на руке. Ли не хотел её оскорблять, обижать, заставлять плакать и расстраиваться, но и быть с ней дальше тоже не мог. «Я больше тебя не люблю». Он ушёл, не попрощавшись, чтобы не терзать Кэти лишний раз и не провоцировать себя. Покинул бы он её, взглянув в карие глаза, ощутив объятия, к которым так привык за несколько лет, понимая, что всё это в последний раз? Кэти застыла в дверях, осматривая пустую прихожую. На вешалке определённо не хватало тёмно-синей ветровки, на коврике не стояли две пары кроссовок — старые, потрёпанные, в которых Ли ходил на утренние пробежки, и неприлично белые, надеваемые для прогулок и встреч с друзьями. Пустая болтовня диктора создавала эффект присутствия в квартире ещё кого-то, но помогало ли это? Девушка тряхнула головой, расплёскивая по плечам и спине каштановые волосы. Пока ей не было больно: будто вкололи лошадиную дозу анестетика. Кэти понимала, что он ушёл — ушёл навсегда — но не чувствовала. Она прошла на кухню, совершенно спокойно налила в чашку кипяток, села за стол и… разрыдалась. Что теперь делать? Как существовать в мире без Ли, в мире, где он не обнимет после тяжёлого дня, не встретит у магазина, чтобы донести пакеты, не заварит чай с лимоном? Кэти понимала, что, наверное, и сама виновата в случившемся. Она слишком домашняя для Ли. Весёлым вечеринкам с друзьями, поездкам за город, не говоря уже о светских мероприятиях, она предпочитала спокойные домашние вечера на удобном диване за просмотром взятых в прокате кинофильмов в компании кофе и каких-нибудь славных пирожных по новому рецепту, вычитанному в кулинарном журнале. Ли расстраивался, что на церемонии вручения телепремий и фестивали ему приходилось являться в гордом одиночестве: его Кэти ведь такая красивая, когда надевает длинные платья и туфли на высоких каблуках, дорогие украшения, укладывает волосы и улыбается, сама понимая, что великолепна. Он хотел, чтобы она делила с ним эту жизнь, но у неё была своя — совсем-совсем другая, и ребята чувствовали: так эти отношения долго не протянут, и всё же не меняли ничего. Кто виноват? Все и одновременно никто. Слёзы лились рекой, хотя Кэти и не понимала почему. Она чувствовала себя некрасивой игрушкой, набитой поролоном: внутри ничего не было — одна вата. Сколько она просидела, рыдая над чашкой зелёного чая? Кто знает. Просто в какой-то момент она отъехала назад на стуле, выдвинула ящик кухонного гарнитура и вытащила из-под груды полотенец пачку сигарет. Она почти бросила. Ли настаивал на том, что девушку известного — по крайней мере в ближайшей перспективе — спортивного комментатора не должны видеть курящей за углом. А теперь ей можно. Она больше не девушка комментатора. Просто Кэти Белл. Естественно, от сигарет не становилось легче, но они занимали руки и освобождали мозг от плохих мыслей, а их у Кэти рождалось предостаточно. Наверное, где-то в глубине души она надеялась, что сейчас вот распахнётся входная дверь, в прихожую ввалится Ли и бросится ей на шею, зацеловывая до потери пульса, болтая, что совершил ошибку, что никуда он не уйдёт. В квартире было тихо. Только телевизор продолжал бубнить за стеной, да с тихим-тихим шипением тлела сигарета, зажатая между пальцев. И Кэти вдруг почувствовала, что до жути хочет напиться. Она не любила шумные вечеринки с алкоголем, на праздниках позволяла себе бокал шампанского или вина, привычка друзей смотреть квиддич, расправляясь между делом с ящиками пива, казалась ей жуткой. Желание залиться алкоголем до этого возникло у неё лишь раз в жизни — в день смерти родителей. Теперь Кэти казалось, что умерла она сама. Гриффиндорка заплела волосы в неаккуратную косу и вытащила с верхней полки бутылку огневиски. Раньше достать оттуда что-то ей помогал Ли, теперь у неё остался только стул. Она уже налила огневиски в стакан, когда раздался настойчивый стук в дверь. «Вернулся! — мелькнуло у Кэти в голове, и тут же подумалось: — Нет, он бы открыл сам». Девушка поднялась с места и двинулась в прихожую. Кто решил её посетить в этот чудесный день? На пороге стоял Оливер Вуд. Высокий, красивый до одурения, в брюках песочного цвета и светло-голубой рубашке с закатанными рукавами, с чуть растрёпанными лондонским ветром русыми волосами и умными карими глазами, он сошёл бы за мечту любой девушки. — Привет, Белл, — он чмокнул подругу в щёку. — Здравствуй, — ответила девушка. — Будешь чай? — Наливай, — отозвался Оливер, снимая ботинки. — У тебя по-любому ещё и что-нибудь вкусненькое к нему есть. — Да, — ответила Кэти уже из кухни. — Он… он не доел. Руки безвольно упали на столешницу, но гриффиндорка быстро собралась: нажала кнопку на чайнике и начала перебирать коробочки, банки и пакетики. Была у неё необъяснимая страсть к чаю. Случалось: накупит добавок, а потом мешает их в одной чашке, морщится, выливает и снова берётся за своё, чтобы найти идеальное сочетание. — Чёрный или зелёный? — дрожащим голосом спросила она. — Могу добавить кардамон, корицу, имбирь, яблоко… — Успокойся. В полной тишине послышались осторожные шаги. Тёплые ладони легли на хрупкие плечи. Так её часто обнимал Ли, пока она хлопотала на кухне. После этого воспоминания слёз было не сдержать. — Тише, Белл, тише. Оливер развернул Кэти к себе, словно тряпичную куклу, и крепко обнял. — Я знаю, — шептал он, пока девушка беззвучно рыдала. — Не переживай так. Всё будет хорошо. У тебя обязательно всё будет хорошо. Кэти хотелось ответить, что он несёт ерунду, что ничего хорошо теперь не будет. Разве у неё может что-то сложиться, если сердце разбито, разодрано, если сегодня её сломали, согнули пополам, а она не выдержала — треснула? Как в жизни что-то наладится после такого? — Белл, ты сильная, а это не самое страшное, что случалось с тобой, — продолжал шептать ей на ухо Оливер. — Ты справишься. Слова Вуда, как ни странно, действовали. Она же сильная, да и бывало и хуже — он прав. Разве не было страшнее после смерти родителей? Разве не ужасно было после битвы за Хогвартс брести вдоль бездыханных тел друзей и учителей? По сравнению со случившимся тогда это расставание — просто глупости, ерунда, мелочь. — Да, что-то я расклеилась, — пробормотала Кэти, поворачиваясь к вскипевшему чайнику. — Так чёрный или зелёный? — Давай зелёный. Есть мята? — Само собой. Спустя пару минут они сидели друг напротив друга за круглым деревянным столиком, в центре которого стояла стеклянная вазочка с домашним песочным печеньем мисс Белл. У каждого в руках оказалось по чашке горячего чаю. Кэти предпочла крепкий чёрный с имбирём. — Хм, почти как у Молли, — прошамкал Оливер, протягивая руку за новым печеньем. Кэти усмехнулась. — Угощайся, Вуд. Одна я с этим точно не расправлюсь. — С удовольствием тебе помогу. — Как у тебя дела? — спросила Кэти, делая маленький глоток и морщась: чай оказался ещё слишком горячим. — Да играю потихоньку. — Это я в курсе: телевизор исправно работает. А в остальном? — Кэти сама удивилась тому, насколько бестактно прозвучал этот вопрос. — Я не в смысле… личной жизни. Просто… — Уверена? — с ехидной улыбкой спросил Оливер. — Мерлин, ты так мило краснеешь, Белл! Да нет у меня никого, расслабься. Вон все ребята женятся, а я один. Скоро и Джорджи… — Точно! — лицо Кэти озарила улыбка. — Я так рада за них с Анджелиной! — Повеселимся там, как в старые добрые, — задумчиво улыбнулся Оливер. — А ты что, опять куришь? Кэти бросила взгляд на оставленную пепельницу и виновато посмотрела в глаза другу. — Я… это сегодня… — До добра тебя это не доведёт, Белл, — он покачал головой. — Разрешаю тебе сегодня, в качестве исключения. Кэти несколько опасливо потянулась к пачке, но всё-таки закурила. Несколько минут они молча пили чай. Девушка смотрела то на огонёк сигареты, то на недоеденное печенье, то на Оливера. Какое же он чудо, что сразу примчался к ней, зная, насколько тяжело дастся разрыв отношений с Ли. Это ли не настоящий друг — тот, кто окажется рядом в самый сложный момент, кто предвидит этот самый момент, кто найдёт нужные слова, а то и просто помолчит? — Хотела выпить? — спросил Оливер, кивнув на стоявшие за спиной Кэти откупоренную бутылку огневиски и полный стакан. Кэти покраснела. — Я думала, так станет легче. Но даже не начала. — Не оправдывайся. Ты передо мной ни в чём не виновата. Если считаешь нужным, давай напьёмся вместе, — предложил Оливер, со стуком поставив на стол пустую чашку. — Только не делай этого одна. Последний раз Кэти видела Вуда нетрезвым во время празднования чемпионства в 1994 году. Неудивительно: финальный год Оливера в Хогвартсе, капитанская повязка на плече и фееричная победа над слизеринцами. Не отметить было нельзя. Вратаря под своё крыло взяли близнецы Уизли, поэтому шансов на трезвость у Вуда не оставалось, и шоу состоялось. После нескольких порций огневиски Оливер зажигательно танцевал на всех поверхностях в гостиной, снимая один предмет одежды за другим, потом, оставшись лишь в джинсах, принялся летать под потолком, а после — заигрывать со статуей Годрика Гриффиндора. На месте каменного изваяния одного из основателей Хогвартса с радостью бы оказалась любая из девчонок, и Уизли решили исполнить мечты прекрасной половины факультета: затеяли бутылочку. К выполнению правил Оливер подошёл со свойственной ему ответственностью: целовал девушек страстно и пылко, а после завершения игры остановил свой выбор на Алисии. За дверью спальни у пьяных вдрызг чемпионов ничего не вышло, но их это ни капли не расстроило. Спустя пять минут Вуд уже исполнял гимн школы, стоя на столе, и клялся в любви всем однокурсникам, вытирая рукавом выступавшие на глазах слёзы. Проснулся он на полу в гостиной с жуткой головной болью и нечеловеческим желанием пить, а лучше — умереть. С тех пор Оливер почти не употреблял спиртное. — Ты серьёзно? — удивилась Кэти, вновь протягивая руку к пачке сигарет. Ладонь Вуда мягко её остановила. — Если тебе будет легче, — Оливер был спокоен, и это передавалось Кэти. — Как твои курсы? Все экзамены сдала? Совсем недавно Белл окончила курсы, организованные Отделом регулирования магических популяций и контроля над ними. Побывав на войне, увидев ненависть людей друг к другу, встретившись лицом к лицу с убийствами и пытками, Кэти решила больше не связываться с человеком. Она мечтала о работе с животными, о мире между магами и чудесными созданиями природы, жаждавшими только счастливой, сытой и свободной жизни. Пока целью девушки была работа в Управлении по связям с кентаврами, но найти там вакансию оказалось не так уж просто, так что временно она устроилась в питомник для брошенных домашних животных. Разве может быть что-то благороднее и приятнее помощи оставшимся в беде? — Все сдала. Диплом получила. Даже с отличием, — с гордостью ответила Белл. — Я в тебе и не сомневался. — Хотя сейчас думаю: может, ну их? — она постучала ногтями по стеклянной чашке. — Мы с собой-то не в ладах. Какие там животные? Нам не до них. — Да ты чего, Белл? — Оливер улыбнулся, но улыбка вышла напряжённая. Он знал, что Кэти говорит достаточно серьёзно, чтобы сейчас, на эмоциях, от всего на свете отказаться, а потом жалеть. — Может, идея о мире во всём мире и правда слишком уж амбициозна, но спасать животных от людей или наоборот ты можешь. Кэти покивала головой. Всё она может. Осталось только найти силы двигаться дальше, когда знаешь, что дома никто не ждёт, что спать сегодня будешь одна, что с утра не дождёшься поцелуя на прощание. Сколько времени ей понадобится? — Наливай, — Оливер нарушил тишину. Кэти подняла на него удивлённый взгляд. — Белл, не смотри на меня как на умалишённого. Алкоголь помогает, я знаю. По крайней мере, создаёт иллюзию помощи. Я не оставлю тебя наедине с целой бутылкой, а то валяться тебе потом в Мунго с тяжёлым отравлением, а мне тебе передачки носить. Девушка прищурилась, недоверчиво глядя на Оливера. Поведение его выглядело более чем подозрительно. А как же режим и всё такое? Межсезонье, конечно, никто не отменял, но и в отпуске спортсмены обычно не пьют, а Вуд всегда был достаточно щепетилен в вопросах соблюдения режима. — Ты стакан мне достанешь или из чашки пить? — нетерпеливо уточнил Вуд. — Сейчас, — Кэти потянулась назад, опасно наклонившись вместе со стулом, и виртуозно вернулась на место. На столе появились два идеально чистых стакана. — Соком разбавить? Лёд? — Нет, я чистый попью, — Оливер продолжал удивлять. — А ото льда не откажусь. Спустя пару часов и пол-литра огневиски они валялись на диване и хохотали над каким-то юмористическим шоу по телевизору. Алкоголь дезинфицировал рану. Да, боль уходила всего лишь на время, но пока и этого было достаточно. Они толкались, смеялись и несли какую-то околесицу. Вуд крепко обнимал подругу за плечи, потом начинал щекотать, а Кэти утыкалась носом ему в шею и изо всех сил старалась не вспоминать, что точно так же на этом диване она порой проводила время с Ли. — Ещё? — спросил Вуд, поднимая почти пустую бутылку. — Лей! — со счастливой улыбкой на губах ответила Кэти. Вряд ли что-то могло обрадовать Оливера больше, чем эта улыбка. — Не думала, что пить с тобой так весело! — Я полон сюрпризов! — Надеюсь, только приятных. Никто не заметил, что прозвучали последние фразы как-то двусмысленно. Кэти лежала на диване, закинув ноги Оливеру на колени, и тот как-то бессознательно поглаживал стройные бёдра без всякого намёка на что-то большее. Им было так тепло, уютно и спокойно вдвоём, что со стороны они казались семейной парочкой, прожившей в мире и согласии лет пять, не меньше. — А как ты относишься к драконам? — вдруг спросил Вуд. Пришлось приложить немало усилий: язык заплетался, а то и вовсе отказывался двигаться. — Никак, — на лице Кэти застыло выражение удивления. — К чему вопрос? Пока Оливер формулировал ответ, девушка соскочила с дивана, неуверенными шагами пересекла комнату, с ногами забралась на подоконник и закурила, открыв форточку. Было что-то привлекательное, очаровательное в этом её домашнем образе: короткие сиреневые шорты, майка с изображением спящего котёнка, растрепавшаяся коса, резинка для волос, надетая на запястье — Кэти выглядела естественной и поразительно красивой. — Короче, ты же знаешь, что я в школе дружил с Чарли? — с трудом проговорил Оливер и умолк. — Чарли — это Уизли? — на всякий случай уточнила Кэти. Вуд кивнул. — Мы до сих пор общаемся, — Оливер снова замолчал. — И? Ты к чему всё это, Вуд? О чём мы вообще говорили? Кэти рассмеялась так, что окурок выпал из рук. Благодаря оттренированной на занятиях по квиддичу реакции, девушка быстро его поймала, но крошечная дырочка в пластиковом подоконнике всё-таки осталась. Оливер заразился этим нездоровым смехом, и теперь они оба понятия не имели, о чём шла речь пару минут назад. — Белл, прекрати ржать! — скомандовал Вуд совсем по-капитански. — Я собирался серьёзно поговорить о твоём будущем. Кэти откинулась назад, больно ударившись затылком о стекло. — Ты как бабушка моя. Только она меня всё время замуж выдаёт, — девушка тяжело вздохнула и перешла на шёпот: — Теперь хоть смогу ей с чистой душой сказать, что не за кого. Оливер, обновлявший стакан, замер, наклонившись к бутылке на полу, и исподлобья взглянул на подругу. Он знал, что не спасёт её за несколько часов, что не избавит от боли, причинённой Ли, в один вечер, но эти слова его не на шутку испугали. Кэти говорила вроде с иронией, однако свою грусть скрыть не могла. Не пыталась даже, наверное. Да и нужно ли? Вуд же всё понимал. Кэти сидела на подоконнике, свесив ноги и опустив голову. Выглядела она ранимой — нет, раненой, слабой, обессиленной. Впрочем, этого и ожидал Оливер, когда Ли примчался к нему с последними новостями и просьбой позаботиться о Белл и побыть с ней хотя бы сегодня. На самом деле Белл ещё неплохо справлялась. Вуд поднялся с дивана, не выпуская из рук бутылку, подошёл к девушке, и, уместившись у неё между ног, крепко обнял. Она беззвучно плакала: он не видел, но знал. Упершись лбом в мужское плечо, она слезами заливала свою несостоявшуюся любовь, пока Оливер молча — так и надо было — гладил её по голове, путаясь пальцами в каштановых волосах. Кэти отчаянно пыталась веселиться весь вечер, но рано или поздно её должно было накрыть: свои разочарование и боль всё равно нужно выплакать. — Прости, — прошептала девушка, отстраняясь и вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Нечего тут извиняться, Белл. Я же твой друг, — Оливер улыбнулся и коротко поцеловал Кэти в лоб. — Я рядом. — Спасибо, — пробормотала девушка. — Правда, большое тебе спасибо. — Обращайся, — Оливер протянул ей бутылку. Кэти сделала большой глоток и даже не поморщилась. — Я испачкала тебе рубашку, — она неуклюже махнула рукой в сторону мокрого солёного пятна, расползшегося по плечу Вуда, и выпила ещё. Оливер оценивающе оглядел свою рубашку и решительно принялся расстёгивать пуговицы. Кэти так и осталась сидеть с поднесённой к губам бутылкой. Несмотря на очевидные проблемы с координацией, Вуд с упорством неприлично пьяного человека продолжал своё дело. Чуть загоревшее во время тренировок на открытом воздухе тело, роскошное, идеальное, предстало перед девушкой во всей красе. Рубашка соскользнула на пол. Кэти никогда не мечтала о близости с Оливером, в отличие от большинства учениц Хогвартса, но отрицать то, что у него была просто безупречная фигура, было бы глупо. — Нравится? — с довольной ухмылкой спросил Вуд, заметив взгляд девушки. — А кому-то — нет? — Не проводил таких опросов, — Оливер явно был доволен произведённым впечатлением. — Может, пиццу закажем, Белл? Кэти пожала плечами, не отводя взгляда от проступавших на животе кубиков, и сделала ещё один уверенный глоток. Спустя пять минут заказ на три пиццы был оформлен, а ребята вновь оказались на диване. — Ты что-то хотел мне сказать про моё будущее, — заплетающимся языком говорила Кэти. — И почему-то про Чарли Уизли. — Да? — Оливер задумался. — А, точно! Так вот, ты не хочешь пройти старж… сар… стар… стражировку у него в заповеднике? Там вроде хорошо. — Неа, — Белл уверенно помотала головой. — Не люблю драконов. От них огонь. — Это хороший шанс. — Я же сказала: нет. — Ты невыносима. — А вот это ложь, — Кэти хотела выпить ещё, но Оливер отличным вратарским броском перехватил бутылку. — Опытным путём установлено, что вынести меня можно. На руках. Из комнаты. Девушка говорила это с совершенно серьёзным лицом, и так же серьёзно её слушал Вуд, но спустя мгновение они снова хохотали над этой ерундой. — Может, потанцуем? — предложил Оливер, заметив, что вечер юмора в телепрограмме сменила ночь музыки. — Приглашаю Вас, мадемуазель, — и протянул открытую ладонь. Кэти оценивающе осмотрела Вуда. Может, всё дело в алкоголе, но впервые он показался девушке красивым. Эти тёмно-русые волосы, прилипшие ко лбу, задорная искорка в карих глазах, фигура атлета, само собой, составляли прекрасный ансамбль. Для проформы Кэти, конечно, скривилась, но быстро согласилась. Вальс в их исполнении мало походил на чудесный танец, который представляют себе нормальные люди. За такое МакГонаггал их бы точно не похвалила. Оливер топтался по ногам Кэти как по паркету, она то и дело спотыкалась и упала бы не один раз, если бы не крепкая мужская рука, замершая на талии. Три круга под три разные песни, не имеющие ничего общего с вальсом, утомили исполнителей. Кэти оперлась спиной о подоконник и достала из пачки новую сигарету. Оливер встал прямо перед ней, недовольно сведя брови на переносице. — Слушай, Вуд, а я красивая? — внезапно спросила Кэти, держа в руке незажжённую сигарету. — Красивая. Когда не куришь. Девушка улыбнулась. Да, красивая она, конечно, только никому не нужна. — Обними меня, пожалуйста, — севшим голосом произнесла Кэти. Оливер исполнил просьбу подруги. Так они и застыли, крепко прижавшись друг к другу. Кэти чувствовала себя защищённой: своими сильными руками Вуд оберегал её от всех бед этого мира. Она пряталась от боли в его объятиях, находила своё укромное, тёплое убежище. Пока ладони Оливера покоились на её спине, пока она чувствовала его дыхание на растрёпанных волосах, пока слышен был беспокойный стук его сердца, ей было хорошо — именно хорошо. Вуд коротко поцеловал Кэти в макушку и чуть отстранился, чтобы взглянуть в её глаза. Она не плакала, даже улыбалась, пусть и едва уловимо. Главное, что Оливер заметил. Им не нужно было говорить. Просто вот они — рядом и навсегда. Разве так необходимы слова, если есть эта безотчетная любовь? Остаток времени до приезда пиццы они провели в тишине. Не было ни смеха, ни слёз, ни задушевных разговоров. Во всём мире остались лишь Оливер и Кэти — брошенные целым светом, нашедшие друг в друге то, чего им недоставало после войны, обретшие себя в этих объятиях, молчаливых взглядах, коротких касаниях. Раздался звонок в дверь: пицца доехала. Оливер принял её, не обратив никакого внимания на удивлённый взгляд курьера. — Приятного аппетита, Белл. Но Кэти уже спала. Свернувшись калачиком и накрывшись диванным пледом, Белл тихо сопела. С минуту Оливер стоял в дверях, наблюдая за ней. Такая хрупкая, измотанная и искалеченная жизнью в свои-то двадцать с хвостиком. Её нужно было беречь, холить и лелеять, словно нежный цветок, а мир пинал её, бил, опускал на колени. И раз за разом Кэти поднималась, расправляла плечи, шла вперёд. Она и теперь справится — в этом Оливер не сомневался. А он будет с ней, держать за руку, вытаскивать из всех болот, зыбучих песков и пропастей. Будет её лучшим другом. Что-то в груди Оливера противно заныло, когда он устроился рядом с Кэти, поцеловал её в висок и обнял за плечи.