Небесное стекло

      На дворе стояла глубокая ночь. Весь Арчет спал, и ни единая собака не могла позволить себе прервать это умиротворяющее спокойствие. Как было принято в этой деревне и в любой другой, на закате народ затворял ставни и расходился по постелям, а с первыми лучами солнца — поднимался на ноги и принимался за работу.       И в этом доме, в доме Хевенли, вся семья пребывала в нежных объятиях Ирмо*. Или почти вся. Аэндора дремала в своей мягкой постели, то погружаясь глубоко в сон, то просыпаясь на мимолетное мгновение. Её веки нервно вздрагивали, а глаза под ними беспокойно метались. На бледной коже проступили капельки холодного пота. Волосы взмокли и черными прядями разметались по влажной подушке. Дора сжимала ладошками пушистое меховое одеяла, а с губ её срывались тихие стоны.       Что её беспокоило во сне? Пёс бродячий напал? А может, опять хулиганы камнями кидаются?       — Нет. Нет! Ааа! — прокричала Дора.       Девочка рывком села на кровати. Звенящая тишина ударила по ушам. Она тяжело дышала, держа у груди руку и чувствуя, как сильно колотится сердце. Дора огляделась вокруг: комната, старая добрая детская спальня. Две кровати, огромный платяной шкаф, письменный стол и пара сундуков с игрушками — вот и всё убранство. Крик Аэндоры не смог разбудить только Торвальда — он сладко посапывал в своей совсем ещё детской кроватки, которую отец собрался в скором времени заменить на взрослую.       Дверь детской комнаты отворилась, и из-за неё выглянула светлая голова Кьяры, которая в темноте белела, словно сугроб свежего снега. Мать услышала детский голос и поспешила проверить, что же случилось. Она на цыпочках проскользила по комнате, боясь разбудить ещё и сына, хоть и знала, что его из пушки не разбудишь.       — Что случилось, дорогая? — спросила мама и присела на край кровати. Она нежно провела ладонью по слипшимся от влаги волосам дочери.       — Мне приснился сон… — дрожащим голосом прошептала Дора.       — Страшный?       — Да, немного. И непонятный…       — Расскажешь мне? — Кьяра взяла дочь за руку. Глаза обеих привыкли к темноте, и мать увидела, что Аэндора опустила взгляд вниз, на их переплетённые ладони. — Мы должны об этом поговорить, детка. Если тебя что-то беспокоит…       — Да нет… Сон просто был странным. Ничего похожего на самом деле я не видела. Не знаю, как сказать… Я оказалась в каком-то странном месте. Под ногами была земля, сделанная будто бы из одного огромного ровного камня. Будто камень растаял под ногами и затвердел. А рядом было много людей. Они были одеты в непонятную одежду, такую яркую, разноцветную… А позади меня был дом — белый, длинный, с большими окнами. И кто-то вел меня за руку…       — Кто это был?       Кьяра растерялась и задумалась на мгновение. Одежда, в которой несколько лет назад нашли Дору, была необычайно яркого розового цвета. Неужели Аэндоре приснился момент из её забытого детства. Вдруг там, в далёкой заморской стране, все люди ходят в пёстрых дорогих одеяниях. Здесь же, в Средиземье, красочные ткани могли позволить себе исключительно короли, их придворные или же зажиточные торговцы.        — Не знаю. Я не видела лица, а теперь даже не могу вспомнить, как этот человек выглядел со спины. Но я шла за ним. Я ничего не боялась. Но потом раздался страшный гул. Я подумала: небо падает мне на голову. А когда я посмотрела вверх, то увидела огромную птицу.       — Птицы ведь не страшные. Я слышала, что где-то далеко живут орлы, способные поднять в небо человека. Но они умные и добрые. Так что не стоит их бояться.       — Это была не такая птица. Она была длиною с нашу улицу. И крылья были большущие, на них не было перьев. Она была гладкая, белая и блестящая, с кучей глаз. Это она так шумела и напугала меня. Если б она решила сесть на землю в Арчете, то раздавила бы половину домов. А остальную половину — съела.       — Может, это был дракон? Как в дедушкиных сказках.       — Нееет. Она была похожа на большую чайку. А драконы золотистые и огнём дышат.       — Ну, к счастью, у нас такие чайки не водятся.       Кьяра с облегчением выдохнула. Она боялась, что девочка вспомнит первые годы своей жизни. Никто не знает, что с ней тогда происходило и как к ней относились. Возможно, воспоминания из раннего детства могли травмировать Аэндору. Девочка, конечно, знала, что не приходится родной дочерью Кьяре и Хэйрону. Но это не мешало ей чувствовать себя в этой семье любимой и желанной. Дора даже не видела разницы между понятиями «родной ребёнок или приёмный», ведь родители одинаково относились к обоим своим детям.       — Считай, что это просто сказочная птичка. Она бывает только во снах. И больше она тебе не приснится. Давай ложись. Скоро утро. И кого-то уже ждут подарочки. Спи, солнышко.       Кьяра поцеловала дочь и вышла из детской. Ей сегодня нужно как следует выспаться и подняться раньше всех, чтобы приготовить праздничный пирог.       Аэндора лежала, глядя в потолок, и думала: что же значит этот сон. Она вспомнила, какая сегодня ночь. «Уж не с четверга на пятницу ли?» Бабушка всегда говорила, что сны в эту ночь предрекают будущее и произошедшее в них непременно воплощается в жизнь. Нет, грядущий день будет субботой, а бабушка про ночь с пятницы на субботу ничего определённого не рассказывала. Девочка решила, что этот сон ничего не значит. Наверняка, это просто плоды её бурного детского воображения. «Я же перед сном пересказывала Тори дедушкины сказки, вот мне и приснились волшебные драконо-птицы», — подвела итог размышлений Дора.       Долгие и роскошные празднества в Арчете устраивались редко. Обычно народ собирался на гуляние только в Новый Год или в Ночь летнего солнцестояния. Отступить от этого обычая и устроить пышные именины могли только зажиточные люди, либо же пожилые. Последние поступали так, потому что желали увидеть всех своих детей, внуков и близких друзей вместе, так как считали, что жить им осталось недолго. Дети же были только рады уважить своих стариков, они дарили им богатые подарки и даже устраивали весёлые представления.       Дни рождения более молодые люди всегда отмечали скромно и в кругу семьи. А для детей родители устраивали праздники исключительно утром, чтобы ни одна нежить, живущая во тьме, не осмелилась заглянуть на огонёк и испортить самые светлые мгновения в жизни их чад.       Когда Аэндора проснулась, в комнате было пусто: Торвальда не было в постели. Девочка сладко потянулась и неспешно выбралась из-под двух одеял. Она сменила длинную ночную сорочку на свободные брюки и рубашку. Печь была уже растоплена, но тепло ещё не распространилось по всему дому, поэтому Дора поёжилась и сладко зевнула. Ей пришлось накинуть на плечи уютную стёганую жилетку и надеть башмачки из меха.       Ночной кошмар уже забылся, и настроение у девочки было прекрасное. Она неторопливо шагала по небольшому коридору на кухню.       — Кто это у нас проснулся? — радостно воскликнула Кьяра. — С днём рождения, милая!       — Спасибо, мамочка. — Дора подошла к матери и крепко её обняла. Она почувствовала нежные прикосновения рук на своих волосах, и блаженство накрыло её с головой. На мгновение он будто бы очутилась в доброй сказке, где всегда царит покой и любовь.       — Как спалось? Больше ничего не снилось?       — Что-то снилось. Сначала я на речке рыбу руками ловила. А потом на дерево залезла, а там белка…       — Я тебе водички налила, пойди умойся. Так что там с белкой?       — Ну я смотрю на неё, а она мне улыбается. И зубы у неё как у человека. Она мне говорит: «Праздник к нам приходит! Праздник к нам приходит!» — Дора хихикнула и принялась умываться водой из металлического тазика. А затем взяла полотенце и стала им вытирать мокрое лицо. — А потом я оказалась уже внизу. Смотрю, а на земле лежит огромный блин из железа, я его поднимаю, а там дырка.       — Ой, Дора. Ну у тебя и сны. Мне, конечно, тоже всякая ерунда снится, но чтоб белки со мной разговаривали... — Кьяра тихо посмеялась и помотала головой.       — Странно, что белка знала о моём дне рождения. Зато весело потом такие сны вспоминать. А где папа и Тори?       — Лёд колотят во дворе. А то я утром скотину кормила, так чуть не растянулась на земле. Вчера снег таял, а сегодня подморозило.       — Вот тебе и весна, — растянулась в улыбке девочка. — Скорей бы уже всё растаяло.       — Ну ты же у нас весенняя девочка. Почему тепло не принесла с собой? — Кьяра ненатурально нахмурилась. У неё и на самом-то деле сердиться не получалось, а сейчас, играючи, так и вовсе.       — Ну, мааам, — протянула Аэндора, садясь за стол. — Может, я и не весной родилась.       — Для нас ты родилась в апреле. Именно в тот день, когда отец нашёл тебя. — Кьяра мягко нажала пальцем на нос девочки. — В тот год снег почти полностью растаял, а сейчас зима до сих пор. Может, это недобрый знак?       — А вот и не правда. Ничего это не значит. Начало апреля ещё только.       Вскоре Кьяра достала из печи ароматный пирог. Весной запасы скудеют, свежих ягод и фруктов нет. Но зато в погребе всегда были мочёные яблоки и душистый мёд.       Хэйрон и Торвальд закончили свои дела на улице и вернулись в дом.       — Чем это так вкусно пахнет? — вопросил отец семейства.       — А вот идите сюда! Сами всё узнаете, — крикнула Дора.       — Пирог! Пирог! — вторил Тори, вбежавший на кухню. Но, увидев девочку, смутился: он очень стеснялся поздравлять кого-то, особенно когда на него смотрят.       — Именинница проснулась! Сейчас я кого-то порадую! — Хэйрон подошёл к девочке, держа руки за спиной. Его тёмная борода была усыпана маленькими капельками растаявшего в тепле инея. Щёки ещё были румяны от лёгкого морозца. Он широко улыбался, а в голосе его звучала нескрываемая радость. — Пам-пам-пам! Это вам, моя леди! С одиннадцатилетием!       Хэйрон извлёк из-за спины свёрток серой ткани, обёрнутый плетёной верёвочкой. Девочка взяла подарок и развернула его. В её руках оказалась небольшая книга в зелёном кожаном переплёте. Надпись гласила «Сказания Средиземья от Родрика Золонторна». Сборник сказок, написанный когда-то путешественником для своих детей. Это была не оригинальная рукопись, а копия, переписанная наставником дедушки Торстейна.       — Это тебе дедушка передал. Он знает, как сильно ты любишь сказки. Тут и про эльфов, и про гномов, и про хоббитов.       — Про гномов? — оживился Тори. — Дора, а ты почитаешь мне? Почитаешь мне про гномов?       — Конечно, Тори. У меня разве есть выбор? — расхохоталась девочка.       — А это уже от меня. Ещё на прошлой ярмарке купил. Помнишь, я за прилавком тебя оставлял? Вот. Не знаю, подойдёт ли тебе. Может, великовато ещё.       Хэйрон показал второй свёрток, только уже из пергамента. В нем оказалось длинное тёмно-бордовое платье из плотной ткани. Такой наряд стоил немалых денег, но Хэйрон всегда серьезно подходил к делу, касающемуся именин членов его семьи.       — Оно такое красивое! Спасибо, папа! Я пойду померяю его.       Когда Дора скрылась за дверью кухни, а Кьяра бросилась к шкафчику. Она достала оттуда свой подарок и небольшую глиняную фигурку, которую слепил сын.       — Милая, ты выглядишь великолепно! — восторженно воскликнула мать, увидев дочь в новом наряде. Та на самом деле выглядела очень забавно, ведь из-под полов юбки выглядывали меховые ботиночки, а на плечи была накинута коричневая домашняя жилетка. Но никто даже виду не подал, что эти предметы не подходят к красивому платью.       — Словно эльфийская принцесса! — сделал комплимент Хэйрон.       — Дора, ты красивая.       — Спасибо, братик.       — Это тебе. — Тори протянул Аэндоре свой подарок. — С днём рождения…       Дора поблагодарила раскрасневшегося Тори. Она присела перед ним и поцеловала его в щёку. Глиняная фигурка оказалась очень милой и забавной. Маленький гномик в колпаке, держащий молоточек в неумело вылепленных руках.       — Это ты, — гордо сказал мальчик.       — Как это я? А почему у меня борода?       — Ты же тут гномик. Даже у девочек-гномов есть бороды! Такие длинные и с косичками. Только у меня косички не получились, — немного грустно завершил Тори.       — Точно. У всееех гномов есть бороды. И молоты. А у тебя молот получился как настоящий, — подбодрила брата Дора.       Последний подарок преподнесла мама. Она специально для дочери заказала у кожевника небольшую поясную сумочку, в которую можно положить несколько бутылочек с настойками или мешочков с травами. У неё и самой был такой. С ним Кьяра никогда не расставалась, ведь в нём она носила самые необходимые лекарства. Мало ли что может случиться прямо сейчас или в любой другой момент.       Вся семья села за стол и принялась за праздничный завтрак. Пирог оказался удивительно вкусным: яблоки давали приятную кислинку, а мёд — сладость и пряность. Кьяра надеялась оставить несколько кусочков на потом, но мужчины этому не дали свершиться: слопали всё, чего не съели Кьяра и Дора.       Потом Хэйрон принёс приготовленные заранее леденцы, каждый из которых был завернут в кусочек пергамента. На внутренней стороне обёрток были написаны загадки и весёлые задания. Вот Хэйрону пришлось кукарекать из-под стола, а Доре — плясать на одной ноге и читать стишок. Тори же из загадок узнал, что у морковки есть коса, а у лука — одёжка. Дети хохотали и веселились, а родители были счастливы наблюдать семейную идиллию.

***

      Дверь дома распахнулась и в сени влетела женщина. Соседка Дарлин была перепугана, она прерывисто дышала и кричала сквозь слёзы срывающимся голосом:       — Кьяра! Кьяра, скорее! Нил… он там… Волки напали в лесу… Во имя Илуватара, Кьяра. Скорей же! — кричала женщина, словно раненая олениха. От её душераздирающих воплей волосы встали дыбом у всех, кто её услышал.       — Боже, Дарлин. Где он? — спокойно спросила женщина. Она видела многое, и имела большой опыт во врачевании, поэтому паниковала редко.       — Там… у ворот.       — Дора, бери инструменты. Там мешок с повязками чистыми. Хватай всё, и пойдём. Давай-давай, — поторопила Кьяра дочь, спешно беря в руки большой сундук с лекарствами. — Дарлин, я знаю, тебе сейчас тяжко. Но мне твоя помощь тоже нужна. Возьми это ведро с водой.       Две женщины и юная девочка спешили на подмогу к раненому охотнику Нилу. Как оказалось, мужчина учил своего двенадцатилетнего сына выслеживать дичь. Но на них неожиданно напала стая волков. Нил усадил Виля на дерево, а сам принялся небольшим топориком защищаться от диких зверей. Такое оружие оказалось бесполезным в неравной схватке. Нил слышал, как щёлкают острые зубы у него под ухом, пытаясь прихватить плоть. Он чувствовал, как клыки раздирают плотную весеннюю одежду. И вот, когда напор зверя усилился, Нил выронил топор и от безысходности прикрыл рукой лицо, чтобы защитить его от мощных челюстей. Тогда-то волк и выдрал кусок кожи и мышц из предплечья.       Охотник бы непременно погиб, если бы другие мужчины из деревни тоже не пожелали пополнить запасы свежим мясом. Они пришли на крики мужчины и мальчика и разогнали стаю, пристрелив волчьего вожака из лука. Нила принесли в Арчет на руках, бледного, истекающего кровью.       Пока Дарлин ходила за лекарем, неравнодушные жители перенесли Нила на крыльцо одной из бань: ближе к чистой горячей воде.       — Хорошо, что вы его внутрь не занесли: там было бы слишком темно. Так, расстелите эту простынь под его руку, — быстро отчеканила Кьяра, окинув взглядом раны Нила.       Целительница подала Слоуну, одному из охотников, отрез ткани и принялась извлекать из сумки нужные пузырьки. Затем она приказала Доре смазать царапины и мелкие ранки мужчины специальным снадобьем, что должно было убить занесённую заразу, и приблизилась к повреждённой руке.       — Так… Он потерял много крови. Дайте ему воды. Дора, найди настойку из горца и дай ему. Надо кровь остановить. Хм… рана очень обширная, края рваны. Зашить стягиванием не выйдет…       — Как это так? Можно же зашить? Кьяра, зашей, умоляю, — причитала Дарлин, жена Нила.       — Я бы могла попытаться, но есть проблема. Со слюной волка в ткани попала инфекция… Дора, дай ему отвар из горькой полыни и багульника. Он там, ниже, под тысячелистником, — направляла Кьяра свою юную помощницу.       Дора быстро находила все необходимые лекарства в мамином сундуке и решительными движениями заливала их в рот мужчине. Она делала это уже не первый раз, поэтому чувствовала себя уверенно. Но ноги её подводили: слегка дрожали и казались ватными. Хэйрон бы сказал, что у него бывает такое ощущение, когда он выпьет клюквенной настойки: ноги уже не держат, а голова всё ещё ясная.       — Эти лекарства убьют всю заразу в организме Нила. Но рана слишком обширная, стянуть края невозможно. Оставить всё так тоже нельзя: без кожи рана не затянется. Если б даже случилось чудо и рана заросла, рука всё равно не смогла бы функционировать без части мышц. И он испытывал бы сильнейшую боль. Нам нужно принять радикальное решение.       — Нет, Кьяра. Ты же не хочешь сказать…       — Нужно ампутировать руку. Нил, ты меня слышишь?       Мужчина едва заметно моргнул, но сказать ничего так и не смог. Он был слишком слаб.       — Доча, достань из сумки пилу и нож. И самогон. Да, и жгут найди мне. — Кьяра приняла из рук дочери все необходимые инструменты и сказала: — А теперь дай ему отвар арники и валерианы. Нил, это снизит болевые ощущения и усыпит тебя. Надеюсь, ты ничего не почувствуешь.       — Нет, Кьяра. Как же он без руки? Он же… он… — стонала Дарлин сквозь слёзы.       — А как он без жизни? Это единственный выход. Извини, но я не эльфийский лекарь. Я не могу вылечить такую травму. Так, где твой сын? Иди к нему немедленно. А то мне ещё обморока тут не хватало. Мы тут сами справимся.       Кьяра раздала указания мужчинам, что остались помогать с этой непростой операцией. Одни носили чистую воду из бани, другие — держали Нила, чтобы тот не дёрнулся, если действие снотворной настойки окажется слишком слабым.       — Дора, иди домой. Тебе ещё рано смотреть на такое.       — Но, мам… Тебе ведь надо пом…       — Не мамкай! А ну бегом домой! — нервно прокричала Кьяра. А потом выдохнула и уже спокойно проговорила: — Пойди к отцу, помоги ему в гончарной прибраться.       — Хорошо, мам.       Дора медленно шагала в сторону дома. Ноги её всё ещё тряслись, ведь ещё минуту назад она собиралась наблюдать страшную и кровавую процедуру. Она была готова смотреть, чтобы знать, как правильно проводится ампутация. Но мама была права, время ещё не пришло. Всего неделю назад она испугалась шумной огромной птицы во сне. Кто знает, что бы снилось ей, если бы она увидела, как её мама отрезает руку знакомому человеку.       Так тяжело наблюдать из безопасного места, как твоего отца раздирают дикие волки. И ты сам ничего сделать не можешь, ведь тебе всего двенадцать лет. Счастье тем людям, которым не удосужилось пережить подобное ужасное зрелище.       Юный Виль сидел в углу своей комнаты, обхватив согнутые ноги руками. Светлые волосы были растрёпаны, а бледное лицо скрывалось за угловатыми коленями. Он не мог спать уже месяц и ни с кем не разговаривал. И теперь просто слушал, как звучат голоса за стеной. Он не пытался разобрать слов, ему это было не интересно, как и многое другое.       — О, Кьяра! Дора, здравствуй, милая. Спасибо, что пришли. Я не знаю, что с ним делать. Нил после потери руки так не страдает, как Вилли. Бедный сыночек. Илуватар, за что нам такое? — взмолилась женщина. По её щекам катились горькие слёзы.       — Дарлин, расскажи нам подробнее, как он себя ведёт.       — Не ест ничего. Осунулся весь, одежонка повисла на нём. Слова клещами не вытянуть. Раньше лепетал обо всём подряд, а сейчас тих, аж страшно. Из комнаты не выходит. И в окно взглянуть не может, боится волков там увидеть.       — Что вы делали? О чем с ним разговаривали?       — Так ну говорили, что всё хорошо, что волки в деревню побоятся заходить. А он как про них услышит, так в слёзы! Ой, горе мне… Пряники его любимые приносила, даже и не взглянул на них. Песни пела ему, сказки рассказывала, чтоб отвлечь его от дурных мыслей.       — Это хорошо.       — Так что же делать-то? Может, отваром каким попоить?       — Да, я дам тебе сбор из ромашки, мяты и валерьяны. Утром одну ложку заваривать, вечером — две. Успокоится и спать будет лучше. Но это не исправит ситуацию. Его психика травмирована.       — Чего травмировано? — спросил Нил, всё это время слушавший разговор. Он чувствовал себя хорошо, ведь рука его уже не беспокоила.       — Разум, чувство… Восприятие изменилось. После случившегося несчастья он видит мир немного иначе. — Большинство людей в деревне были необразованны и не умели даже читать, поэтому целительнице часто приходилось пояснять свои слова. Куда им угнаться за женщиной, прочитавшей не одну дюжину книг?       — Ааа, это да.       Кьяра воспитывает двоих детей. Хоть их по здешним меркам и было крайне мало, она научилась находить подход к любому малышу.       — Вилли, милый, можно к тебе в гости зайти? — спросила целительница ещё из-за двери, чтобы не напугать мальчика внезапным появлением. — Это тётя Кьяра. И я не одна. Дора хочет с тобой поиграть. Ты не против.       В комнате ярко горели свечи, хоть за окном утро было в разгаре. Чем светлее было в комнате, тем спокойнее чувствовал себя Виль.       — Что мы будем делать? — шёпотом спросила Дора.       — Поговорим с ним, поиграем, — ответила Кьяра и присела на колени перед мальчиком. — Смотри, что у меня есть. Это… — женщина не успела договорить.       Мальчик вскрикнул и отвернулся. Присутствие чужого взрослого человека встревожило его не на шутку. Он снова уткнулся лицом в колени и заплакал.       — Давай ты. Я снаружи подожду. — Кьяра передала дочери фигурку зверя и вышла из комнаты.       — Виль, привет. Ты меня не бойся. Мы же давно знакомы, — тихо и мягко говорила девочка. — Это тебе — мой папа сделал. Ты ведь собак не боишься? Его зовут Хуан. Ты слышал про него?       Мальчик молчал, но уже не боялся поднять глаз.       — Этот пёс жил много-много лет назад. Он был очень добрым и умным, даже разговаривать умел. О его храбрости и благородстве ходят легенды, так мой дедушка говорит. Хуан сначала спас эльфийскую принцессу, а потом победил самого Саурона, который обернулся волком. — На последнем слове Доры мальчик вздрогнул. — А потом он сразил величайшего волка из свиты Моргота — Кархарота ценой собственной жизни. Видишь, какой он был. Сильней любого волка. Теперь он будет охранять тебя. Если ты окажешься в опасности, он оживёт и защитит тебя.       Дора поставила глиняную фигурку пса возле Виля. Вылепленный зверь не выглядел устрашающим: глазки бусинки смотрели по-доброму, а пасть растянулась в радостной улыбке. Эту фигурку Хэйрон слепил ещё давно со своего пса. И только вчера Кьяра решила переименовать его в Хуана из легенд Средиземья, чтобы подарить его мальчику.       Девочка рассчитывала, что, получив личного охранника, Виль перестанет трястись от каждого шороха и снова заговорит. Но чуда не произошло. То ли мальчик по-прежнему сильно боялся, то ли был уже слишком взрослым, чтобы верить в детские сказки.       — Ну что ты? Всё ведь хорошо, — голос её был ласков и мягок.       Аэндора села ещё ближе к Вилю и прикоснулась к его руке. Вдруг она почувствовала, как волна отчаяния накрыла её с головой. Из лёгких вырвался тихий стон. Взгляд устремился в одну точку и замер, а ноздри затрепетали от прерывистого дыхания. Одинокая слезинка скатилась по розовой щеке. Дора не могла пошевелиться, а ведь ей так хотелось сорваться с места, забиться в угол или вовсе стать меньше, исчезнуть.       Подобного она не испытывала уже давно. С того момента, как год назад глупые мальчишки избили её в подворотне: уже перестали колотить, но она всё ещё в панике ожидала следующего удара. То же самое чувствовал Виль. Ему каждое мгновение чудилось, что волки рядом, вот-вот они до него доберутся и оттяпают руки и ноги.       Чувство обречённости, снедающей тревоги — вот что ощущала девочка в тот момент, когда их разумы слились воедино. Липкий страх касался её души. Дора отдёрнула руку, и всё закончилось.       — Что это было? — спросила Дора то ли у Вилли, то ли у самой себя. Но ответ не последовал. Мальчик ничего не заметил — для него этого единения сознаний не существовало.       Аэндора вдруг поняла, что узнала чувства Виля через прикосновение. Она вспомнила, как дедушка рассказывал ей про колдунью, умевшую лечить людей. Чародейка прикладывала руки к груди человека и представляла себе, что раны на его теле затягиваются. Она сосредоточенно думала о том, чего хотела. Так просто.       Может, и ей попробовать? «Как это сделать? О чем мне подумать? Представить, что волки не нападали на папу Виля? Но ведь руки у мистера Панона уже нет… А куда она делась? Бандиты отрубили! Нет. Он тогда людей бояться начнёт. Хм…» — размышляла Дора. Вылечить тело проще: она знала различные способы излечения ран, простудных заболеваний, инфекций. А что делать с душой? Чем её исцелить, когда ромашка и валерьяна не помогают? Стереть воспоминания? Нельзя… Ведь мы из них состоим.       — Что я делала, когда мне было плохо? Ничего. Вернее, не я делала… Мне помогали другие. Мама, папа, Тори… Или даже тот гном, как же его… Они меня лечили, понимаешь, Виль? Разговаривали со мной, рассказывали о чем-то хорошем. Хорошем…       Аэндора поняла, что дурные мысли и воспоминания может вытеснить только счастье. Виль был ещё ребёнком, и вся его жизнь до того рокового похода на охоту и была одним единым счастьем. Нужно всего-навсего напомнить. Не зря же взрослые только и делаю, что грезят о своих далёких годах детства и юности       Девочка снова взяла Виля за руку. На это раз лавина мрака на неё не обрушилась. Она ощутила лишь лёгкую печаль. То ли это её присутствие уже оказало влияние на мальчика, и его собственные переживания ослабли. То ли размышления Доры над вариантами помощи Вилю защитили её саму.       Они никогда не были друзьями. Дора не гуляла в компании мальчишек и не имела представления, чем они занимаются. Дома у Панонов она была всего пару раз и не знала, как они живут. Так о каких же светлых моментах жизни Вилли она могла знать? Только о тех, что был общими у всех людей. Такие маленькие и простые радости, что способны заполнить пустоту в душе, наделить даже самое бренное существование смыслом.       Аэндора принялась вспоминать.       «Просыпаешься утром и видишь, что за окном ярко светит весеннее нежное солнце. И думаешь, что снег скоро растает.       Или наблюдаешь, как за окном барабанит проливной дождь, и радуешься, что он никогда до тебя не доберётся. И такое умиротворяющее спокойствие падает на плечи лёгким пуховым платком. А потом выбегаешь на улицу, и чувствуешь запах мокрой травы, запах свежести и чистоты.       Просыпаешься утром и видишь в окно двор, усыпанный первым снегом. Надеваешь башмаки и бежишь на улицу в одной пижаме. Ловишь снежинки языком. Лепишь маленького снеговичка, который к вечеру уже растает вместе с остальным снегом. А потом выходит мама и ругает за промокшую одежду. Она ведёт домой, сажает за стол, и наливает в глиняную кружку горячего душистого чая. Пьёшь согревающий напиток и ешь свежую булку с маслом. И понимаешь, что ничего вкуснее и быть не может».       А потом Аэндора вспомнила последний новый год. Сказочный праздник, полный таинственности и восторга. И самое приятное в нём — получать подарки. Знать, сколько усилий приложили родители, чтобы подарить ребёнку вещь, о которой он мечтал весь год. И от того чувствовать себя любимым. А может, приятнее всего подарки дарить? И правда. Дора представила, что она чувствовала, когда видела на лицах родных улыбки. И тепло разливается по всему телу в этот момент, и даже в мире становится светлее. Ты чувствуешь себя нужным, полезным.       Девочка перебирала в голове все свои счастливые воспоминания. Она и не задумывалась, что их так много. От этой мысли на душе стало ещё приятнее. Если бы люди умели светиться от наслаждения, то согревающее сияние заполнило бы всю комнату.       И Виль это ощутил. Он поднял взгляд и посмотрел на Дору совсем другими глазами. В них не было страха и отчаяния. Загнанные в угол люди так не взирают.       — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально. Что ты сделала? — Виль удивлённо развёл руки в стороны и принялся вставать с пола. Отсиженные ноги сперва его подвели, но затем он встал твёрдо.       — Не знаю. Просто думала о хорошем. Надеялась, что и ты мои чувства увидишь.       — Ты что, ведьма? — восхищённо спросил мальчик.       — Не знаю. Я так никогда не делала. Это странно. Я не поняла…       — Ёжкин кот! Пацаны попадают, когда узнают. Охренеть!       — Не рассказывай никому. Пожалуйста.       — Да ты чё? С тобой же сразу все дружить захотят! Быть ведьмой так здорово. Колдуешь, делаешь всякие штуки. Или даже бояться будут. Давай всем скажешь, что ты прям колдовала. Ну, там свечи расставила повсюду, знак на полу кровью нарисовала. А потом бам! Искры там всякие…       Виль всё говорил и говорил. Но Дора его и не слушала. «Он стал совсем прежним. Болтает без остановки, смеётся. А две минуты назад смотрел отрешённым взглядом в одно место. Шорохов пугался, плакал. Как же так?» Ей не верилось, что это она сделала. Как она, одиннадцатилетняя деревенская дурнушка, могла такое сотворить? Неужели она и вправду колдунья?       — Придётся кота чёрного завести! И шляпу чёрную! Остроконечную такую… — не унимался мальчишка.       Кьяра вела дочь под руку домой, та с трудом перебирала ногами, так как потратила изрядное количество сил на магию, которой воспользовалась неумело. Любой бы волшебник сказал, что свои силы надо расходовать правильно, иначе можно упасть замертво. К сожаления или к счастью, таких волшебников было немного. А девочка и подавно ещё не определилась, может ли она входить в их число.       — Как же тебе это удалось? Виль болтал так, словно того происшествия и вовсе не существовало. Я и на травы то не надеялась. А ты разговорами смогла вернуть мальчишку в реальность. Я думала, он одной ногой уже в мо… В смысле, из такого тяжёлого состояния выбраться нелегко, оно сильно истощает. Особенно детей. — Но ответа на свои слова Кьяра не услышала, поэтому решила продолжить расспросы: — Или это папина собака помогла? Ты про Хуана рассказала? Ну, Дора! Мне что, всё из тебя вытягивать надо?       — Мам, а ты волшебников встречала когда-нибудь? — подала наконец-то голос Аэндора.       — Ну… видела одного. Я, правда, тогда ещё совсем маленькая была. А он пришёл в Бри. Такой высокий старец в длинной мантии и остроконечной шляпе. И посох был при нём. А что?       — А как он колдовал?       — Не знаю, я не видела. Волшебники же не колдуют направо и налево. Нельзя, наверное. Может, правила у них есть какие-то.       — А молодых магов ты встречала?       — Говорю же, я только этого видела. Гэндальфом звали его. Его имя и в Арчете иногда вспоминают. Не знаю, был ли он молодым. Все говорят, он всегда был старым.       — Почему?       — Твой дедушка рассказывал, что волшебников сделал Эру. Чтобы те помогали людям и эльфам, что жили тогда в Средиземье. Раньше эти самые волшебники были настолько красивы и грозны, что все стали их бояться и даже поклоняться им. Вот поэтому-то они и должны были всегда оставаться в обличие слабых старцев.       Кьяра на мгновение задумалась. Она вспомнила, как было замечательно раньше, в детстве. Её отец Торстейн, будучи помощником библиотекаря, знал множество историй и легенд и, в свою очередь, рассказывал их дочери. Они садились у камина на мягкое кресло. Маленькая Кьяра забиралась на колени Торстейна. Тогда ей казалось, что объятия отца в сотню раз теплее любого огня. А теперь она видела его так редко. Беззаботная жизнь кончилась. «Эх, вернуться бы в детство хоть на один миг. Нельзя. Теперь я окружена заботами, и о покое остаётся лишь мечтать. Не страшно, в старости отдохну. Буду внуков нянчить», — думала всякий раз женщина.       — Ты к чему это спрашиваешь? Так резко тему перевела… Что случилось? — вслух спросила Кьяра.       — Ну, может я тоже волшебница? — Дора смущённо опустила взгляд вниз и принялась разглядывать камушки под ногами. Ей казалось, что она произнесла слишком смелое заявление.       — Ну, конечно! Ты самая волшебная девочка на свете! — с восторгом воскликнула мать. Она и вправду так думала.       — Ну, мам! Я же серьёзно. Есть ведь легенды о колдунах среди людей. Не о таких, как эти маги-старцы. Ну… вроде лекарки из рассказа о воине гор.       — Есть люди с особыми способностями. Вряд ли их можно назвать колдунами.       — А если я такой окажусь, вы с папой меня обратно в лес не отведёте?       — Дора, да ты чего? В какой лес? Мы же любим тебя и нипочем не отдадим никому. Ой, глупая. — Кьяра обняла дочь одной рукой. — Рассказывай, чего натворила. Это с Вилем связано?       — Да.       Аэндора принялась во всех красках рассказывать о том, что случилось с ней в доме Панонов, когда Кьяра оставила его наедине с мальчиком.       — Значит, у тебя есть дар. Я не удивлена. Мы с отцом всегда знали, что ты послана нам Эру. Разве такой ребёнок можно оказаться обыкновенным? Вот мы и ждали, когда с тобой произойдёт что-то необычное.       — Так это хорошо? — озадаченно вопросила девочка.       — Ты можешь влиять на эмоции людей, можешь чувствовать их! Ты же стала изучать лекарское искусство, чтобы людям помогать. Вот твои способности в этом и помогут. Мы ещё с ними разберёмся. Устала? Придём домой, и будешь отдыхать столько, сколько потребуется.       Кьяра, как и любая мать, всегда надеялась, что её детей ждёт счастливое и непременно великое будущее. Ведь оба её ребёнка — особенные. Она приложит все возможные усилия, чтобы помочь им раскрыть свои способности.