Лишнее внимание (Нью-Йорк)

Не успел я согласиться на это самое "подбросить до города", как уже через пару минут оказался у солидного вида машины, рядом с которой стоял человек в деловой форме. Меня стал очень смущать тот факт, что мы с Германией можем доставить дискомфорт своим внезапным появлением. Ладно, я волновался о том, что испорчу Великобритании поездку своим присутствием. Не знаю, но почему-то мне кажется, что я здесь лишний. Даже хороший настрой Франции перебивал этот холодный английский взгляд и напряжённая немногословность. Тот человек, швейцар, или как его ещё назвать... Открыл переднюю дверь, и женщина, широко и тепло улыбаясь, села на своё место, что-то приговаривая при этом. А я слишком поздно заметил, что на водительском сидении уже кто-то есть. Посмотрев мельком то на Британию, то на счастливого Германию, я паникующе уставился на заднюю дверь, возле которой стоял. Должно быть, эта машина в собственности Королевства, или же он специально заказал себе... Такси? Только эта машина не жёлтого цвета, да и с такими услугами... Так и должно быть? А нас за бесплатно довезут или придётся платить? Германия стоял опасно далеко от меня, поэтому когда открыли дверь, я попытался отступить, но чтобы не выглядеть идиотом, всё же неловко залез внутрь, сразу отодвинувшись к противоположному окну. В машине пахло "ёлочкой", а стекло к которому я приблизился было затонировано из-за чего мне на мгновение показалось, что наступила ночь. Повернувшись, я хотел сказать об этом Германии и завести хоть какой-то разговор, но вместо веселого румянца увидел перед своим носом садящегося справа Великобританию. Я едва не пискнул и уступил ему побольше места прилегая к стенке дверцы. За мужчиной сел Германия которому, насколько я мог понять, было тоже неловко. Друг свел брови стрелочкой вверх, пожал плечами и отвел взгляд в противоположное окно. Эта ситуация мне что-то напомнила... Какой-то факт, что некоторое время вызывал у меня смех. Только вот сейчас было как-то совсем не до веселья. Как до этого дошло? Произошла некоторая заминка, после которой машина всё-таки сдвинулась с места. Франция весело пристегнулась, положив свою сумочку на колени. Я же сложил руки и застыл, ощущая расплывающийся по спине холодок. Великобритания смотрел строго вперёд, краем глаза я мог видеть его аристократичную осанку и ничего не выражающий взгляд. Не могу злиться на Германию, он ведь не мог просто взять и пролезть первее... — Ребятки! — встрепенулась француженка, напугав меня. — Вы голодны? Вот, возьмите! Пусть её русский и хромал, я понимал практически всё, что она говорила. Женщина подхватила рукой сумочку. — Франция, у нас нет на это времени, — тут же спокойно, но твёрдо встрянул Великобритания. Я сильнее вжался в кресло, боясь даже отказаться. Германия встревоженно оглянулся. — Великобритания, дорогой мой, будь дружелюбнее, — сгладила та, — мы зайдём в пекарню и купим себе ещё. — Они же не будут есть в машине, в самом-то деле, — продолжил мужчина, на русском, словно специально, намекая, чтобы я понял, что к еде в этой машине прикасаться не стоит. Если это и правда так, то я его понял. Более чем. Кажется, или он начинает раздражаться?... Мы с Германией переглянулись. — Не ругайся. — Я увидел, как Франция аккуратно подогнула тонкие края сумки и завернула их, чтобы достать что-то. Это определённо были бутерброды. А мы ведь не завтракали... На самом деле я голоден с самого пробуждения, подумал об этом только сейчас. — Я запрещаю им есть в машине, — донеслось значительно строже. — Тётя Франция, не стоит, мы зайдём в кафе, — включился Германия, а я продолжил заниматься своим делом – не мешать. — Прекратите сейчас же! — неожиданно возмутилась женщина, резко обернувшись к нам. Я отвёл взгляд к окну. — Это не обсуждается. Мы ещё не скоро встретимся такой компанией, когда ещё я угощу вас Jambon-Beurre? — она говорила так, словно мы какие-то дальние родственники, которых обязательно нужно накормить, прежде чем распрощаться на долгое время. Название меня заинтересовало. Оно забавно прозвучало. Я вернул взгляд ко Франции, она уже собиралась протянуть мне первый из бутербродов. Слышался шелест салфеток и пакетика на дне сумочки. Я не совру, если скажу, что эти два ломтика хлеба выглядели аппетитно. Если не ошибаюсь, между ними была ветчина, а сам хлеб пропитан яйцом. Женщина предусмотрительно обернула бутерброд салфеткой и потянула ко мне руку. Машина, до этого ехавшая спокойно, неожиданно резко приостановилась. Послышался гудок проезжающего мимо автомобиля. Я шокировано замер. Как знал, словно сердцем чувствовал, что что-то должно было произойти... — Ой... — француженка удивлённо распахнула глаза и подала Великобритании салфетку. Из-за небольшого толчка её рука скользнула по его колену и оставила жирный след на чёрной ткани. Я нервно перенял бутерброд в руки и неловко держал его у груди, стараясь не запачкать белый костюм. Сердце забилось неприятно быстро, а стоило посмотреть на Британию, так он с силой сжал челюсть, сомкнув губы в тонкую полосу. Последовал тяжёлый вздох и короткий диалог, который я не разобрал в силу своих способностей. В остальном всё прошло хорошо, не считая того, что Великобритания запомнил эту непринуждённую поездку далеко не радостными воспоминаниями. Как и я. Мне было стыдно всю дорогу, и не знаю сильно ли это отразилось на моём лице. Мы вылезли из машины и я натянуто улыбнулся, благодаря Францию за угощение и Великобританию за... терпение. Думаю, он не особо впечатлился такому. Мои щёки горели, и это я понял, когда прикоснулся к ним поочерёдно одной рукой. Германия стоял рядом и разглядывал свой жабон бюрэ, или как там оно называется... Выглядел он не менее растеряно, но как только наши взгляды встретились, мы тихо рассмеялись. До парка нам предстоял не слишком длинный путь, мы проходили минут десять, прежде чем наткнулись на лавку под большим раскидистым деревом и устроились на ней. Я съел свой бутерброд по дороге, однако вот друг смаковал его до последнего. Не понимаю, как можно так медленно есть. — Ну так что? — вытирая руки салфеткой и выбрасывая её в рядом стоящую урну, спросил Гера, — ты расскажешь мне? Я некоторое время молчал, глупо уставившись на него. Честное слово, совсем вылетело из головы. — Что рассказать? Германия деловито надул губы: — Что у вас с Китаем случилось? Я хотел бы послушать... Если тебе вдруг нужно выговориться. А мне ведь действительно нужно выговориться. Я молча кивнул и облокотился о спинку лавки. Думаю, если я поделюсь этим с Германией, то ничего не потеряю. И с чего мне начинать? — Слушай, мне кажется, что это началось с того момента, как я начал... Общаться с Америкой. Неожиданно для себя самого, я начал рассуждать без всякого смятения. Вокруг не было ни души, не считая оживлённой дороги где-то там, позади. — Если подумать, он ни у кого не пользуется... Ам... — Популярностью? Я хмыкнул. — Нет. Я даже не знаю какое слово подобрать. В общем, по-другому. К нему много кто относится предвзято. Знаешь, постоянно ждёшь от него чего-то плохого. — Ага, — как-то даже слишком активно поддакнули мне. — И отношения с другими у него достаточно натянуты. — Да, это я знаю, — друг выглядел заинтересованно и слегка нетерпеливо. — И Китай его тоже особо-то и не любит, как ты понимаешь. — Ага. Это из-за него вы поссорились? — Да, — я притих, припоминая правильную последовательность. — Дело в том, что сначала я Америке не доверял. Мне Китай очень много про него рассказывал и я зарубил себе на носу. Немного помолчав, добавил: — Да и не только Китай мне о нём всякого разного рассказывал. Потом я пообщался с ним поближе, и мне показалось, что он не такой уж и плохой. У Германии на миг появилась какая-то странная эмоция. То ли удивление, а может грусть. — Ну?... — Я поехал с ним в город, мы покатались, поели, потом съездили к озеру и вернулись под ночь, — я умолчал о некоторых деталях. Например, о том, что в какой-то момент начал бояться за свою жизнь. И ехал я скорее принудительно. Не суть. — А потом об этом узнал Китай, и возник некоторый... Конфликт. Мне влетело, проще говоря, и хорошо ещё, что Америка сидел молчал. В итоге я психанул и ушёл, ибо Китай начал учить меня жизни. Германия сдержанно посмеялся с последнего. — А почему он вообще ругал тебя? Ты уже не маленький, чтобы контролю подлежать, — он призадумался, — хотя, если подумать, он хотел как лучше. Я бы тоже расстроился, если бы ты не послушался моего совета. Я не понял, он меня поддерживает или как? — Тем более, это Америка. — Да, знаю я, — пришлось перебить, — я теперь жалею о своих словах. Вчера ещё с Вьетнамом говорил на эту тему. — То есть? — немного возмущенно спросил Германия. — Я ему не рассказывал, что случилось, просто про Америку... Не делай такое лицо, это я тебе первому всё рассказал, — я легко ударил того по плечу, "выбивая" прежнюю улыбку. — Моё мнение теперь вновь поменялось, и я думаю идти извиняться. — Перед Китаем? — Да. Не перед Штатами же. Было бы неприятно, пойми я его ложь слишком поздно. — Согласен... — Гера спокойно выдохнул, — тебе стало легче? Если честно, то не особо, но, думаю, мне это было нужно. И Германии тоже. Я только рад делиться с ним наболевшем, дружба от этого только крепнет. Честно, я чувствую себя нужным, когда он просит рассказать что-нибудь, или же сам хочет поговорить о его проблемах. — Ага, — я медленно поднялся с лавки. — Давай прогуляемся и пойдём обратно. Я боюсь опоздать, вдруг Китай уйдёт на собрание или куда-нибудь ещё. — Океюшки, — Гера воодушевлённо потянулся. — Тогда сначала туда, — показал пальцем на одну из тропинок. — Океюшки, — передразниваю его, соглашаясь.