***
Исин спешно вернулся в штаб. Его служебный автомобиль едва не подорвался на мине, потому настроение у генерала Чжана оставляло желать лучшего. — Где они? — он ворвался в комнату видеонаблюдения и застал там Сехуна с чашкой кофе. — Блондинка там же, где ты её бросил. Мелкая, полагаю у генерала под крылышком. Монашка в подвале. Я оставил там охрану, не волнуйся, дагэ, — он протянул ему термокружку, желая скорее сменить гневы на милость. — Кто из них знал, что у нас человек Ча Хакёна? — кажется, большой брат немного успокоился, по крайней мере руки его согрелись. — Я не знаю точно, они не говорили о нём ни слова. Во всяком случае блондинка говорила, что пришла сюда за своим другом, но не уточняла: кто это, — спокойно отвечал Сехун, хотя и казалось, будто он нервничает. — Кто-то из них его видел? — Исин хмыкнул, отставляя горячий напиток. — Кто его видел? — повторил он свой вопрос, Сехун вздрогнул, он не очень-то хотел лишиться звания из-за халатности других. — Хён не дал конкретных распоряжений, потому монашку кинули в тот е подвал. А ты знаешь, что из-за сырости камеры там не работают, — парень умолчал о том, что Чонин там частенько ночевал после дежурства. — Пришла пора с ней побеседовать, — злорадная усмешка, поселившаяся на тонких бледных губах сулила беду. Исин приказал двум крепким солдатам его сопровождать. Те на выход, а затем вниз, в подвал, где их ждала темнота и неприятная сырость. Сехун устремился следом, он знал, на что способен хён. А эти девицы нужны были им живыми. Он пошёл туда, чтоб во время остановить Исина. Тем временем Ёнхейя бродила по камере, где была заточена, и временами выглядывала сквозь толстые прутья, пытаясь разглядеть хоть что-то. Приятным это место казалось теперь лишь от того, что здесь не было Хонбина. Осталось понять, как им самим выбраться теперь, когда план их побега провалился. Прошло уже трое суток после того, как девочки попали в другой мир. И практически два дня Ёнхейя провела взаперти в сырой камере. Она понятия не имела, что с её подругами, где они и почему не приходят за ней, почему отважный отряд VIXX не спасает их, бросив на произвол судьбы после того, как они вытащили важного для них человека. Смуглянке никак не хотелось впадала в отчаяние, но чем дольше она сидела в своей клетке, тем больше поддавалась страху. Боялась, что может не вернуться домой. Просто взять и не вернуться. Потому что в идеально выстроенном другими людьми плане, в этом мире совершенно чужом что-то пошло не так. Или так было задумано с самого начала.? «Может, вовсе и не было никакой договорённости между двумя Ча Хакёнами, и здешние просто спасают свою шкуру? Да нет, не может этого быть, иначе зачем бы им было обучать нас, давай оружие и деньги? Наверняка, они готовят какую-то суператаку», — успокаивала себя девушка. Она бродила по камере туда-сюда, потирая ушибленные костяшки пальцев и предплечья, на которых вскоре выступили отпечатки чужих крепких рук. Колени ныли от каждого движения и ужасно хотелось, чтобы кто-то принес лёд, чтоб приложить его к ушибам. Когда Смуглянка в очередной раз подошла к прутьям, она услышала топот сразу нескольких пар обуви: люди быстро приближались как раз к тому месту, где была она, так что девушка отскочила от двери и отбежала к противоположной стене. Двое мужчин ворвались в «убежище», схватили Зайку за руки и вывели вперёд. Ёнхейя тихо ахнула, когда следом в подвал вошёл Чжан Исин. Только он не был похож на того Исина, которого она знала. Его лицо было нахмуренным и выражало искреннюю неприязнь, в холодных глазах поселилась жестокость. Девушка заметила, что, словно тень, проскользнул и Сехун, но он был лишь сторонним наблюдателем. Смуглянка оказалась лицом к лицу с врагом, сильным, злобным. Он оценивающе взглянул на нее сверху вниз и запустил руки в карманы шинели. Кареглазой стало страшно, ведь у неё не было возможности ни убежать, ни спрятаться, ни даже отступить назад из-за крепкой хватки. — Значит, ты больше не используешь странные трюки? — надменно произнёс Исин. — Не понимаю, о чём ты. — И на шпионку совсем не похожа. — Это ещё почему? — Ты совершенно неосторожна, — он подошёл ближе и, резко вынув руку из кармана, ударил Зайку по лицу, — раз думаешь, что можешь так обращаться ко мне. — А как я должна обращаться? — девушка стерпела боль и продолжила ровным голосом. — Разве я долна относится с уважением к незнакомцу? Исина взбесило, что эта выскочка осмелилась вести себя так перед ним, да еще и в присутствии его подчинённых: — Усадите нашу гостью, — отдал он приказ: один из тех, кто держал девушку, поднёс стул, и они оба силой усадили на него Смуглянку. — Итак, кто ты такая? — спросил дознаватель, встав перед ней. — Это ничего тебе не даст, — смело ответила Ёнхейя, думая лишь о том, как бы не усомниться в своей же силе духа. — Я спросил: кто ты такая? — снова произнёс китаец, наклонившись ближе к девушке. Он говорил медленно и вкрадчиво, будто Ён и без того не поняла смысл его слов. — Тебе это ничего не даст, — ответила она в той же манере. И как только она закончила предложение, в воздухе метнулась рука и раздался звонкий удар, который пришёлся уже по другой щеке. Девушке показалось, что в тот момент, даже мозг подпрыгнул внутри. Ён зажмурилась от резкой боли, и стала глотать ртом воздух, который будто был выбит из неё. Она никак не могла оправиться от шока. Несмотря на то, что теперь след на щеке горел огнём, внутренняя боль и обида обжигали её сильнее, чем боль физическая. Пока девушка моргала, пытаясь справиться с темнотой в глазах, Сехун начал нервничать, переступать с ноги на ногу, ожидая следующих действий хёна. — Что ещё входило в ваши планы, кроме освобождения Ли Хонбина? — продолжал допытываться Исин. Ён подняла голову и посмотрела в почти чёрные глаза противника. Она предпочла бы не видеть его лица, чтобы на нём была маска или повязка на её глазах. — С какой целью вы пришли сюда? — Мы пришли только за Хонбином. У нас не было цели обломать вам ваши великие планы, — тихо проговорила девушка. — Не смей врать мне! — прикрикнул офицер Чжан и нанёс ещё один удар, уже не такой сильный, но все так же унизительный. Очередной удар пришелся на ту же сторону, поэтому его было достаточно, чтобы рассечь нижнюю губу девушки, и соленая кровь попала ей на язык. Ни один мускул не дрогнул на лице китайца, поэтому Ён мысленно приготовилась к новым пощечинам. Но сколько бы он ни бил её, Смуглянка повторяла одну и ту же фразу. Рот наполнился кровью, этот противный металлический привкус сводил с ума. Зайка выплюнула скопившуюся жидкость, капелька попала на серую шинель Исина. — Ах, ты, тварь! — он схватил её за горло и едва не придушил. — Хён, — негромко произнёс Сехун, хватая его за локоть. — Так ты ничего не добьёшься. — Ты её защищаешь? — гнев Чжана перекинулся на младшего брата. — Из-за неё мы лишились ценного пленника. — Теперь она может быть полезна, они придут за ними. — Не переживай, Сехуни, — прохрипела девушка, — никто за мной не придёт. Здесь, — Смуглянка особо выделила это слово, — за мной никто не придёт. Исин расцепил пальцы и с силой толкнул пленницу на пол. Сверкнув глазами, он выругался по-китайски, затем приказал своим подчинённым, следовать за ним. С его уходом как-будто стало теплее, а может, Зайку просто бросило в жар. Она смотрела в пол, не решаясь поднять голову. Она видела лишь шнурованные чёрные ботинки на толстой подошве, которые двинулись к ней. Сехун поднял стул, который валялся рядом, затем протянул руку, чтоб вцепиться в подбородок пленницы. Так он заставил её смотреть ему в глаза: — Ты недолго протянешь, если будешь вести себя так же дерзко. «Сехуни»? Тебе совсем жизнь не дорога? — Предлагаешь мне безвольно сдаться? — Зайка смотрела на такие знакомые черты лица, по которым уже успела соскучиться, но сейчас всё это было не её. — Предлагаю хотя бы думать о том, что ты говоришь. Иначе дальше будет только хуже. Смуглянка отметила, как ровно и непринуждённо звучит его голос. Быть может, ему действительно была безразлична эта неудавшаяся шпионка, а может он усердно пытался скрыть, как на самом деле застучало его сердце. — Поверь мне, хуже быть уже не может, — честно призналась девушка, не пряча от него глаз. — Ты ошибаешься, — тихо отрезал Сехун. Он стёр красную капельку с её губы, выпрямился и ушёл вслед за старшим, оставляя Ёнхейя в одиночестве прокручивать в голове события последних минут. Лишь когда его шагов стало почти не слышно, она согнулась пополам и судорожно выдохнула. Облизнула пересохшие губы и задумалась, может ли сегодняшний день стать ещё хуже. Даже после ухода Чжан Исина, удар его ладони звенел в ушах и никак не хотел исчезать. Девушка снова и снова прокручивала этот момент, неосознанно, конечно, но ничего другого в голову не шло. Единственный раз, когда она видела Яндэ, был во время побега, что они с ней сделали? Тоже бьют? Пытают? Думать о более трагичных последствиях она боялась. Зайчишка внушила сама себе, что все три девушки нужны им живыми как источник информации, как ценные заложники, и бог знает кто ещё. Она попыталась приподняться — не вышло, ноги так гудели, как будто она пробежала несколько километров. «Это просто от стресса», — внушила себе Зайка. По сути, так оно и было. Она коснулась пальцами царапины на губе, где уже подсохла кровь, попыталась её стереть и случайно дёрнула рану, которая вмиг раскрылась снова. Ёнхейя уже в который раз пожалела, что не догадалась распихать часть аптечки по карманам: «Так, не раскисаем, соберись, товарищ Зайчик», — повторяла она, воссоздав в мыслях голос подруги. Наконец, поднявшись на колени, она встала и окинула тёмный коридор взглядом: — Эй! Слышите меня? Эй, вы! — закричала девушка охрипшим голосом. — Скажите, что с моими подругами, изверги! — в ответ тишина. Разумеется, в подвале уже давно никого не было. Сехун задержался возле стены лишь ненадолго. Он слышал, как тяжело дышала Ёнхейя, как всхлипывала, пытаясь подняться. Но тут же ушёл, потому как услышал, что кто-то возвращается за ним. Крикнув ещё раз, Смуглянка убедилась, что на её зов никто не придёт, поэтому отступила и села в центре комнаты. Здесь она сидела в последний раз, когда Исин ударил её. Не желая оставаться на этом месте, Ён отползла в сторону камеры и упала на солому, носом чувствуя запах сырости, её едва не вырвало. Продолжив движение, она отползла к краю камеры и прижалась спиной к стене, поджимая под себя ноги. И снова на глаза навернулись слёзы, скорее от обиды, чем от боли и жалости к себе. Девушке показалось, что так прошло ещё несколько часов. Находясь взаперти, она совершенно потеряла счёт времени. Она успела перемыть косточки всем участникам этого злодейского общества, снова несколько раз подумать о судьбе подруг, и на минутку пустить в мысли того Сехуна, который ей не принадлежал, но каким-то образом умудрился спасти её от страшной участи. И тогда она с новой силой затосковала по дому: " Чем занимаются сейчас мальчики? Переживают ли? И что стало с Бином? Стало ли ему лучше? А ещё…я ведь обещала ему, что вернусь». Спустя пару минут самобичевания, где-то на лестнице, ведущей в подвал, разнеслось эхо от стука каблуков по каменным ступенькам. «Это по мою душеньку?» — подумалось девушке, когда она подняла голову, чтобы прислушаться. Пар ног было определённо больше одной, и, как оказалось, их было двое: первый мужчина, открывший железную решётку и оставшийся в коридоре, и второй, облачённый в тёмную одежду, зашедший внутрь. Повернувшись к Зайчику спиной, высокая фигура коротко кивнула, тихо пробормотав что-то невнятное, после чего первый мужчина щёлкнул ключом в замке и удалился. Немного помедлив, нарушитель спокойствия повернулся к пленнице лицом. И, когда он медленно поднял голову, сильно нахмурившись и поджав губы в тонкую ниточку, сердце Ёнхейя потрескалось и разбилось окончательно. — Господи, ну за что ты делаешь это со мной? — простонала она, пряча голову в коленях. — Почему именно он? — Хочешь, чтобы я позвал кого-то другого? — низким голосом спросил Сехун. — Например, того хёна, который был здесь в последний раз? — парень вытащил ладонь из кармана потрёпанных джинсов и указал за спину, куда-то за пределы четырёх холодных стен. Ёнхейя не могла собраться с силами и поднять голову, посмотреть ему в глаза, было слишком боязно снова видеть родные, но в то же время чужие черты. Её пробрала дрожь не то от сырости, не то от холода, не то от страха, не то просто от присутствия макнэ, и окончательно сбилось дыхание. — Я думал, тебе здесь нужна была компания, — продолжил Сехун, усаживаясь прямо на солому в центре камеры. — Слышал, как ты кричала. Смуглянка медленно подняла на него взгляд и уставилась на красивое лицо, которое тронула тень кривой ухмылки: «Что ж, она отреагировала, хоть какой-то прогресс». — Ты издеваешься надо мной? — дрожащим голосом спросила Зайчишка. — Я принёс тебе это, — спокойно ответил Сехун, выуживая из другого кармана маленькую пачку непонятно откуда взявшихся влажных салфеток, пропитанных антисептиком, и бросил её к ногам девушки. — Разве похоже, чтобы я издевался? Если помнишь, это я не дал нашему грозному командующему раскрошить тебе челюсть. Ёнхейя перевела взгляд на слишком чистую для такого грязного помещения пачку, настолько чистую, будто она совсем не должна была оказаться в таком ужасном месте, затем на свои испачканные руки и вспомнила, как прикасалась ими к ране: «Так ведь и заразу недолго занести». Странно было думать сейчас о таких вещах, но внутренний Зайчик согласился, что брезговать гигиеной даже в такой ситуации не стоит, и потянулась к салфеткам под прицелом зорких глаз своего надзирателя. — Какая невероятная забота. Я должна тебя поблагодарить? — Ты должна кое-что сделать. Услуга за услугу, — хладнокровно произнёс Сехун. Не дождавшись ответа, он продолжил. — Я сделаю так, что никто из них тебя не тронет, а ты расскажешь мне всю правду, со всеми подробностями. Кто вы, откуда, какой леший занёс вас в наш штаб, и какого хрена вы считаете, что можете отвечать нам так, как вздумается. Учти, в рассказы ро магию я не верю, услышав последнюю фразу, Смуглянка криво улыбнулась. — Что будет, если я этого не сделаю? — предприняла смелую попытку девушка, стирая пыль и грязь с длинных пальцев. — Думаю, об этом пока не стоит, — ответил макнэ, сгибая колено и закидывая на него локоть. — У нас много времени, можешь пока собраться с мыслями. Ёнхейя задумалась, если Сехун так спокоен, как казалось с виду, и даёт ей время — она может потянуть его, отодвигая подальше момент, когда ей придётся либо врать с три короба, либо сдавать всех и вся по полной программе. И она даже не знала, что было хуже, так как не была уверена, что сможет сейчас выглядеть и звучать убедительно. И тогда девушка решила, что прежде она должна узнать кое-что для себя. — Ответь мне, где мои подруги? — уверенно спросила девушка, продолжая медленно счищать грязь с лица. — Думаешь, можешь задавать мне вопросы? — хмыкнул Сехун, и его брови дёрнулись вверх от удивления. — Почему мы не можем вести диалог? Я хочу убедиться, что мне есть, ради чего делиться с тобой информацией. — Значит, вы всё же знаете друг друга, — его голос был таким довольным, Смуглянка сделала вывод: что, вероятно, в этот момент разрушила один из планов Яндэ, и чертыхнулась. — Так что с ними? — повторила вопрос Ёнхейя, глядя, как с лица парня исчезает жуткая улыбка и возвращается серьёзное выражение. Сехун молчал, не зная, как следует поступить: запугать, сказав, что они пали ради великой цели, и тогда эта шпионка всё ему расскажет, потому что у неё не будет выбора; либо обнадёжить, сказав, что они целы или невредимы, или почти так, чтобы проложить ей маленькую досочку доверия. Он долго сверлил взглядом её испачканные кроссовки. Внутри Томатика поднималась новая волна тревоги. — Если с ними что-то случилось, считай, никакого уговора не было, — в сердцах выпалила она и продолжила повышать голос. — Можешь делать что угодно, но я… — Живы твои девахи, усекла? Сехун и сам не ожидал, что разозлиться не только на неё, но и на себя. Какая-то проходимка вот так просто по крупицам будет добывать себе нужные сведения, когда этим должен заниматься он. Не так всё должно быть. — Ты сейчас же скажешь мне, каким образом вы связаны с людьми этого недомерка Ча Хакёна, — он резко поменял положение, так, чтобы иметь возможность быстро встать в любой момент. Ёнхейя в ту же секунду сильнее прижалась к стене и, если бы она умела проходить сквозь них, она наверняка тут же бы это сделала: — Мы должны были вытащить Ли Хонбина, — честно ответила Смуглянка. Это она могла сказать. — Ты не поверишь, но я в курсе, — жеманно улыбнулся надзиратель. — Даже трудно поверить, что вам это удалось. — Мы можем даже подорвать что-то, если это необходимо, — тихо напомнила Ён, но слышимость в подвале была такова, что это было равносильно крику в мегафон. — Я уберёг твоё личико, но не думай, что спущу с рук то, что ты взорвала мой мотоцикл. Выбирай: печень или почки. — Ты сказал, что никто меня не тронет, — её голос предательски дрогнул. — Я имел в виду остальных парней, но ничего не говорил про себя. Как сильно эта фраза подействовала на Ёнхейя. Скрипучий, колючий безжалостный голос, от которого холодок пробежал по коже, подгоняемый мурашками: одной волной, второй, пока слова эхом проносились в сознании. Подкрепляемая злобным взглядом из-под нахмуренных бровей, она действительно была способна вселить ужас. Лишь одна фраза! Ён не вольно вспомнила, что лишь пару дней назад, его руки нежно касались её тела, губы шептали слова любви. Теперь же ей страшно было представить, что мог с ней сделать Сехун в следующую минуту. — Испугалась? — спросил парень, от взгляда которого не скрылось то, как в порыве хоть как-то защититься когда-то «отважный генерал» сильнее натянул рукава толстовки на ладони. — Я думал, ты у нас бесстрашная. — Я тебя не боюсь, — попыталась оправдаться Ёнхейя. — Врёшь, — уверенно заявил Сехун. Даже слишком самоуверенно, закусывая нижнюю губу и играясь с соломенной трубочкой. Он смотрел на сжавшуюся девушку и это подогревало в нём какой-то хищнический инстинкт, он был уверен, что она почти загнана в угол и никуда от него не денется. — Так что у нас дальше? — он наслаждался каждой произнесённой фразой, растягивая удовольствие. — Вы всё же работаете на них? Внешняя разведка? Спасательный отряд Малибу, м? — это было бы смешно, если бы вопрос задавал тёплый и уютный малыш, оставшийся в реальном мире, а не этот бандит. «Говорить, лучше всего говорить. Что угодно, только заставлять мозг и организм работать, и не дать загнать себя в психологическую ловушку». Как строчка на табло эти слова пронеслись где-то в сознании Ёнхейя, настойчиво подталкивая её начать уже нормально дышать, а не через раз, и хоть чуть-чуть расслабиться, чтобы не тратить зазря силы. — Называй, как тебе угодно. — Ну ладно, Малибу… — начал снова Сехун, но осёкся на полуслове, когда Смуглянка нагло его перебила. — Как вы вообще можете это делать? — нахмурилась девушка. — Я видела, как те головорезы отрубили мужчине руку! — Ну, никто не заставлял тебя смотреть, — спокойствие этого бандита пробуждало внутри Смуглянки невиданной силы вулкан. — Никто… Что? Как ты можешь так об этом говорить? — запнулась Зайка, чуть не задохнувшись от возмущения. — А ты? Ты хотел загнать меня в угол и что, у-убить? — Так, давай не дерзи. Ты куда-то уходишь от темы. Я не давал тебе право голоса, — занервничал макнэ, ёрзая на соломе и почёсывая виски. — Вернёмся к моим вопросам, да? — Я ни на кого не работаю, — опередила его девушка. — Ты думаешь, я полный кретин? — не на шутку разозлился макнэ. — Какого чёрта вы тогда встречались с Ча Хакёном в аллее? А потом шлялись по городу с его связистом. А может, ты и не сестра милосердия вовсе? — глаза его превратились в две узкие щёлочки, а пальцы сжались. — Это к делу не относится! Ён едва не позабыла о том, что случилось в штабе. Яндэ тогда не пустила её в морг. Но всё же сказала, что девушка с тем же лицом, что и у неё, погибла в лагере беженцев. Смуглянка ни за что бы не поверила в это, но ведь перед её глазами был такой же Хакён, такой же Джеджин. Потом Хёк показал ей документы несчастного двойника. Зайка всё равно никак не могла смириться с мыслью, что в каком-то мире посвятила себя служению Богу и спасению душ. — Я сказал тебе не дерзить, уже забыла? — рявкнул Се, вскакивая с места, протянув руку за спину, он вытащил из-за пояса огнестрельное оружие. — Тогда стрелял не я, но и у меня есть пистолет, тебе лучше держать это в уме. Увидев, как Сехун сдавил свою челюсть, нависая над ней с высоты своего роста, как он сжимает и разжимает пальцы, крепко схватившие оружие, и как он нервно переступает с ноги на ногу, Ёнхейя подумала, что, возможно всё-таки немного перегнула палку. Сердце отдалось в груди гулкими ударами, когда она уставилась на опасный предмет и задержала дыхание, лихорадочно пытаясь сообразить, как ей спасти свою жалкую шкурку. Но в её голове не было больше ни мыслей, ни желания что-то говорить, ни даже возможности это сделать. Сехун был взбешён. Первый раз он достиг этой эмоции, когда эта высокомерная дамочка, взявшаяся просто из ниоткуда, за какие-то секунды уничтожила его железного коня. Тогда он решил, что обязательно поквитается с ней. Что сделает ей больно, чтобы просто посмотреть, как она будет просить его о прощении. Раньше никто и никогда не заставлял его сердце биться так сильно. Потом он стал свидетелем того, как Чунмён стрелял в мишень, висевшую в опасной близости к ней, и ему даже показалось, что он видел, как тряслись колени этой девушки. Тогда он решил, что она не такая уж и смелая, какой хочет казаться. Когда Исин наотмашь ударил, она дрожала, всеми силами пытаясь держаться и не плакать, а Сехун ясно видел в её глазах, как ей хотелось это сделать, он её даже немного пожалел. Совсем чуть-чуть, настолько, чтобы отодвинуть мечту о мести на второй план и по-настоящему заинтересоваться. Он преследовал личные цели и надеялся, что ему удастся узнать всё самому, надавить там, где он посчитает нужным, без излишней жестокой помощи своих старших братьев. Теперь же она его раздражала, потому что не шла на контакт, потому что смела сказать слово против, дерзить и, вновь вернулась к образу отчаянной воительницы, которая была не на его стороне. Хотя страх, притаившийся в её глазах, никуда не исчезал с момента, как Исин прожёг её пронзительным взглядом. А сейчас, глядя на пистолет, она дрожала, как олень, загнанный в угол. — Я предложил сделку, а ты отказалась, — в итоге выдал Сехун. — Сидела бы сейчас, лопала что-нибудь вкусное, хотя бы до того момента, пока старшие не решили, что с тобой делать. Но ты всё испортила. — Мне жаль, что я снова сбила тебе все карты, — вырвалась необдуманная фраза ещё до того, как мозг успел её отфильтровать. Так же быстро, как в сознании Смуглянки мелькнули эти слова, Сехун, взвинченный окончательно, нажал на курок, целился он в пол с согнутыми ногами пленницы. К счастью, стрелял он метко даже в стрессовой ситуации. Ёнхейя сжалась ещё сильнее, хотя, казалось бы, больше некуда, крепко зажмурилась и завизжала, закрыв уши руками. Такого дикого ощущения страха за свою жизнь она никогда ещё не испытывала. Эта самая жизнь даже не пронеслась перед её глазами, потому что просто не успела. Девушка не могла понять, сколько времени она так просидела: возможно, несколько секунд, минут или часов, но она очень явно почувствовала, как её локоть схватила сильная рука и потянула наверх. Ей казалось, что мужчина мог вывихнуть сустав ни больше, ни меньше. Оказавшись на ногах, Зайка чуть было не упала, но под боком вовремя оказалась крепкая опора, когда Сехун приставил свою руку параллельно её груди, чтобы девушка не могла осесть ниже. Запах духов давно исчез, но макнэ это было совершенно безразлично; волосы, когда-то собранные в хвост, порядком растрепались, хоть она и пыталась переплести их несколько раз, и несколько прядей касались носа, подбрасываемые резкими и частыми выдохами. Дышала она слишком часто, слишком резко, слишком отрывисто, даже в её дыхании была слышна та дрожь, которая колотила сейчас всё её тело. Она часто моргала, но голову не поднимала, её взгляд сосредоточился на его груди, обтянутой тонким жилетом, надетым поверх чёрной майки. Не осмелившись хо двинуться, она всё также опиралась на его руку. Кисть, затянутая в кожаную перчатку и голое холодное предплечье. Но стоило коснуться его обнажённой кожи и казалось, что огонь разгорался сам по себе. Наконец, он убрал опору. Ён хотела вздохнуть спокойно, ведь теперь она не обжигала её даже сквозь толстовку. Но тут, поддавшись абсолютно дикому и безрассудному порыву, Сехун потянулся рукой к её лицу и убрал несчастную безвольную прядку, тут же почувствовав, как ладонь окатило жаром чужого дыхания. Не то, чтобы его руки были холодными, но этот воздух, выдыхаемый девушкой обжог его кожу. Он схватил её за подбородок и заставил посмотреть на себя. Она была крупнее его, но в данный момент куда беззащитнее, а макнэ был выше, поэтому с лёгкостью мог бы добить её одним лишь ударом, мог бы запугать до смерти одним только «бу», и он видел это в её глазах, в которых крылась непонятная ему мольба. — Хочешь мне ещё что-нибудь рассказать? — спросил он едва почти неслышно, совершенно теряя остатки самообладания. — Не трогай меня, — всхлипнула девушка: ещё никогда в жизни она не чувствовала себя такой беззащитной. — Повтори, — медленно протянул он, вновь протягивая пальцы к тёмному локону. — Я не хочу, — собрав последние капли мужества, выкрикнула она, — чтобы ты… прикасался ко мне вот так, — на выдохе она уже шептала, и боялась вдохнуть вновь. — Ты даже не представляешь, — выдохнул Сехун ей в губы так, чтобы она расслышала слова, — как сильно я сейчас взбешён, — и совершенно неожиданно для себя поцеловал. Как эта дикая мысль пришла ему в голову, парень не осознавал. Гормоны, адреналин, кто был виной этому порыву? Он наслаждался этим моментом, её дрожью, полными страха глазами. Желание достигнуть большего толкнуло его на этот шаг.Действия диктовал ему махнувший ручкой мозг, видимо, не справившийся с витавшим в комнате напряжением. Сехун не мог понять, почему ему вдруг захотелось сделать именно это: не придушить, не ударить. И всё же, он не отпускал свою ценную добычу, целуя её жадно и настойчиво. А отчаянное сопротивление лишь сильней распаляло тело. Ёнхейя как будто очнулась на пару мгновений, чувствуя, как чужие губы требуют к себе внимания, распахнула глаза и увидела всё те же черты лица, которыми любовалась несколько дней назад. В тот миг ей, истосковавшейся по прикосновениям любимых губ, захотелось ответить, и она даже сделала это лишь дважды, двигаясь с ним синхронно, но её Сехун никогда бы не делал это так: грубо и жадно, слишком жадно. Она попыталась оттолкнуть его, но тщетно — каждый его мускул стал каменным. Она могла лишь мычать, и слабо сопротивляться, пытаться ударить его плечо — жалкая попытка. Сехуну казалось, что внутри него всё звенело, в следующую секунду в голове стоял шум, как будто кто-то потерял канал радиостанции, затем гулкая тишина, и так по кругу. Он определённо лишился рассудка, а всё из-за кого? Из-за невероятно странной незнакомки, спалившей его мотоцикл. Чувствуя, как она пытается оттолкнуть его, вцепившись в плечо, как дрожат её губы, когда она промычала сквозь поцелуй, и как опять нарастает темп её выдохов, он напоследок сжал её губы снова и, следуя за очередным навязчивым желанием, укусил нижнюю губу, как раз ту, что была разбита. Язык ощутил металлический привкус её крови. Сехун отстранился и уставился на неё осоловелыми глазами, в которых бесновались нехорошие огоньки, ему было мало и он готов был предпринять ещё одну попытку в надежде быть более сдержанным в этот раз и встретить взаимность. Но Ёнхейя замахнулась, насколько это позволяло небольшое расстояние между ними, и звонко шлёпнула его по щеке. Не так сильно, как хотела, но в её состоянии это был максимум. Глядя на него широко распахнутыми глазами, видя перед собой совершенно обескураженное этой пощёчиной лицо, она почувствовала, что ни сердце, ни лёгкие, ни мозг больше не справляются с таким напряжением и такими американскими горками чувств. Из-за частых вдохов и выходов организм не успевал переварить весь поток воздуха, который пыталась вобрать в себя девушка; её голова закружилась, перед глазами появились непонятные круги и всё поплыло. Не имея больше сил сопротивляться своему телу, которое давно уже желало по полной подчиниться силе притяжения, она обмякла и во второй раз в жизни упала в обморок, рухнув на солому к ногам растерянного Сехуна. — Ну твою же мать! — выругался макнэ, опускаясь рядом с ней на колени. — Не вздумай прямо тут умирать, ты слышишь меня? — с запинками требовал у обездвиженной девушки Сехун. — Я с тобой ещё не закончил! Он приподнял её голову, похлопал по бледной щеке — никакой реакции. Ещё пару секунд назад пробудившееся из ниоткуда возбуждение отходило на второй план, уступая место разрастающейся панике. Она не реагировала хлопки возле ушей, прикосновения холодеющих длинных пальцев или его голос, она просто лежала вот так. Можно было бы подумать, что она спит, но ведь ещё мгновение назад она зарядила макнэ слабую пощёчину. — Только не говори, что это из-за моего поцелуя, мерзавка, — разговаривал парень сам с собой, пытаясь так же себя успокоить. Выходило не очень. Тогда он аккуратно положил её голову на колени и наклонился вниз, чтобы расслышать, выходит ли воздух из её рта. Когда ухо, придвинутое чуть ли не к губам девушки, защекотал слабый тёплый поток, ему стало немного спокойнее, но причина обморока всё ещё сигналила в голове огромной красной кнопкой. Опустив Ёнхейя на солому, он рванул к железной решётке и что есть силы закричал, чтобы пришёл хоть кто-то. Один из охранников, находившийся не так далеко, прибежал через несколько минут и с глазами, полными недоумения, уставился сначала на Сехуна, затем на тело Смуглянки, и снова на Сехуна. — Ну что пялишься, быстро открывай! — гаркнул он на невысокого крепкого мужичка, который тут же схватил связку ключей. — И позови кого-нибудь, живо! — Кого мне позвать? — Уйди с дороги, я сам! — он отпихнул мужчину и рванул к лестнице, напоследок дав указание. — Отсюда ни шагу! Чонин, который заглянул в подвал после дежурства, помог выяснить, что у пленницы на фоне стресса и перенесённых жизненных потрясений случилось ярчайшее переутомление, приукрашенное доброй щепоткой голодания, которое девушка, сама того не желая, подсолила гипоксией. В итоге, она действительно свалилась без сил и уснула самым крепким сном, который только может быть, и не просыпалась около суток. Сидя в просторной комнате перед экранами мониторов, транслирующих изображение с камер наблюдения, прикусывая душку очков и разглядывая картинки, передающие территорию вокруг их штаба, Сехун нервничал. Он боялся, что Исин снова решил её навестить, а это означало, полный крах всех планов. Но сладко зевающий Чонин, решивший составить ему компанию и вместе с ногами рухнувший на кожаный диван, заверил младшего, что она жива и здорова, сопит как конь и наверняка видит хорошие сны. Когда Чонин спросил Сехуна, когда девушка ела в последний раз, Сехун осознал, что не может ответить на этот вопрос. Он знал, что другие хёны, разобравшие «спасателей Малибу» по рукам, таскали усиленно провизию. Но думал ли кто-то о том, чтобы кормить девчонку, которую бросили в мрачную темницу? В этом он не мог быть уверенным. И поэтому решил позаботиться хотя бы об этом, и ещё о тех ранах, которые она получила ещё во время погони.***
Ёнхейя очнулась спустя несколько добрых и спокойных часов. Правда, ей показалось, что падала она не в этом месте. Если она вообще могла тогда разобрать, где именно стояла. Она лежала на чём-то мягком, и оглядевшись поняла, что куча разбросанной соломы была собрана в одном месте — преимущественно под ней. Подняв голову и привыкнув к полутьме, она заметила недалеко от себя, на расстоянии, где она не могла бы случайно задеть, даже если бы перевернулась, стоял небольшой поднос с водой и чем-то съестным. Даже не взглянув, что лежало на тарелке, она схватила стакан и чуть ли не разом проглотила половину — пить хотелось до ужаса. Голова трещала, но на счастье Смуглянка приберегла воспоминания о неожиданном происшествии на потом. Глотнув ещё, девушка всё же взяла тарелку и нашла там завёрнутый в зелёный лист рис с кусочком чего-то ещё, но наверняка съедобного, какую-то булочку в виде рыбы и ножку курицы. В общем-то, всё в старых корейских традициях, практически как дома. Скромно и со вкусом. Как только Ёнхейя понюхала конвертик, желудок сразу отозвался громким бурчанием и сдавленной болью внутри. Девушка не стала думать о том, что еда может быть отравлена — главное поесть. Она быстренько смолотила свёрток и принялась за курицу. Жирно, солёно, перчено и ещё холодно, но кого это вообще волнует, если желудок вторые сутки не видел пищу. Не забыв запить уже съеденное водой, она так же быстро умяла пирожок, и упала на солому. Через минуту она уже жалела, что не сдержала себя в руках и так быстро всё проглотила. Но желудок молчал, видимо, благодарил за то, что червячка заморили, и позволил Зайцу снова провалиться в сон, чтобы набрать все те силы, что она потеряла. Когда она проснулась окончательно (и бесповоротно), ровно на том же месте, что и в прошлый раз, снова стоял поднос, точно такой же, как и был, с тем же наполнением. Однако под пирожком была спрятана клубника, всего лишь несколько ягодок. Плюнув на красные плоды, Ёнхейя смолотила выданный ей сухой паёк, но почему-то совсем не хотела притрагиваться к ягодам. Ей казалось, что здесь, среди достаточно плотной и обычной еды, они были как не в своей тарелке. Несколько раз она вздохнула, приводя мысли в порядок. Она всё ещё в камере, в той же самой грязной одежде, что и прибыла сюда, её джинсы разорваны, кожа на руках и коленках содрана, но нет и капли крови. Вместо этого на ранах красовались чистые пластыри, на ладони даже мелкий обрывок бинта. Всеми силами отгоняя эту бредовую мысль, Зайка не могла не думать о том, что знает поставщика еды и аптечки. Нет, конечно, было весьма приятно, что ей не дали умереть от голода и заражения крови, которую в таких антисанитарных условиях подцепить было как нефиг делать. Но вспомнив, какими методами тот, другой Сехун, добивался от неё правды, каким холодным был по отношению к ней, как бесцеремонно выстрелил чуть ли не в неё, и как прижимал её к стене, буквально силой вовлекая в поцелуй, стало не по себе. И та клубника, вероятно, тоже была его подарочком. Но Смуглянке стало жутко: всё это было таким неправильным, таким чужим, таким диким, что она нарочно отвернулась от ягод, уставившись в стену. Сколько ей предстояло так просидеть? Вопрос, конечно, риторический, но лучше бы найти на него ответ. Девушка встала, разминая затёкшую спину, и поняла, что если она потянется ещё немного, то её точно заклинит и придётся звать на помощь. Прихрамывая, она подошла к двери, пару раз прочистила горло и крикнула в направлении лестницы, получив в ответ тишину. «Ну вы бы хоть заглядывали что ли иногда, я тут так свихнусь», — пробубнила Ён и снова упала на солому, просто потому что больше было нечего делать. Её молитвы были услышаны, и через несколько минут замок щёлкнул и в камеру зашёл темноволосый руки-в-брюки парень, буквально ослепляющий своей улыбкой. — Ты меня звала? — спросил он, растягивая слова. — Ким Чонин, заканчивай свои попытки охмурить всех и вся, — вздохнула Зайка, усаживаясь на пятую точку. — Не думал, что ты узнаёшь меня по голосу, — удивился тот и нагнулся, чтобы забрать поднос. — Вижу, ты всё слопала. Мм, а клубничку не стала? — У меня на неё аллергия, — соврала девушка. Разница в том, насколько легко было общаться с Чонином по сравнению со всеми другими, поражала. Видимо, его добродушие сохранилось и здесь. — Ну да. Так и передам ему, что ты отказалась, — хмыкнул парень, скрываясь в тени, закрывая за собой дверь. — Что? Кому? — всполошилась Смуглянка. — Эй, хотя бы поговори со мной! Когда вы меня выпустите? Я здесь умру? Сколько бы она ни кричала вслед, подбежав к двери и схватившись за прутья, ей никто не отвечал. «Ну хотя, стал бы он меня лечить, если бы меня ждала смерть…» — рассуждала пленница. Дознаватель вернулся через несколько часов после того, как Чонин запер дверь и покинул подвал. Предварительно отправив одного из охранников проверить, что делает их пленная. Узнав, что она видит сны и не сможет увидеть его, Сехун спустился вниз сам. Он встал возле тяжёлой решётки и внимательно смотрел, действительно ли она спит, поднимается ли её грудная клетка. Всем нутром он желал войти и продолжить с того момента, где они остановились. Чувства не остыли, даже после ледяного душа, даже после прогулок под ливнем. Он старался мыслить теперь хладнокровно и понимал, что она ни за что больше его к себе не подпустит, не даст подойти ближе расстояния пинка. Самое обидное, что он не узнал ровным счётом ничего из того, что планировал. Ни то, как она собирается расплачиваться с ним, ни кто она такая и каким образом прибыла к ним вместе со своими подругами. В подвале было прохладно, но макнэ грело непонятное разливающееся по венам чувство. Но это не была воздушная лёгкая влюблённость, совсем нет, скорее что-то более тупое. И неприятное, но жутко жгучее. «Ты полный кретин, О Сехун», — тихо шепнул он сам себе. Его разрывало желание крикнуть, что есть силы, чтобы она сразу проснулась, и в то же время позвать тихо, чтобы не испугать. Он прикусил губу, вдыхая побольше, и, наверное, впервые ощущая, какой здесь влажный и затхлый воздух. Что ж, он хотел помочь ей, он даже мог бы убедить хёнов выпустить её из клетки и запереть в какой-нибудь пусть и старой, но пригодной для нормальной жизни комнате. И вот, к чему это привело. Он снова злился на неё, такую глупую и закрытую, уверенную в своей непоколебимости и силе духа. Злился за то, что за каких-то несколько десятков минут довела его до белого каления своими, в общем-то, безобидными словами, но полными этой неприступности, пускающей нервы, если не в топку, то в утиль точно. «Никаких больше послаблений», — решил Сехун, покидая злосчастное место, беря в руки всю свою оставшуюся волю. И, несмотря на то, что его как будто магнитом, до стягивающей боли, тянуло вниз, в подвал, он больше ни разу туда не спустился.