Мои саньбао

Сексуальные наказания двойное проникновение связывание

      Шум привлек его внимание, и Вэй Ин оглянулся, заметив суматоху на рынке, от которого они только что отошли, и порывисто бросился назад. Его действия были значительно быстрее его мысли, и уж тем более он не успел предупредить господ Лань, что собирается сделать. Хотя те, на мгновение растерявшись, в два шага догнали его, но он уже успел проскочить под копытами лошади и выкатиться на другую сторону дороги с ребенком в руках.       — Вэй Ин! — испуганный окрик потонул в поднявшемся шуме, когда люди вокруг закричали, увидев, что произошло.       Хлыст, сопровождаемый гневными неразборчивыми криками поднялся в воздух, но серебристо-голубая вспышка перечеркнула воздух, оставив в руках наездника лишь рукоять.       — Ты! — разъяренно завопил богато разодетый господин, одной рукой натягивая поводья и заставляя нервничающую лошадь развернуться в сторону того, кто помешал ему свершить правосудие. — В-вы… Г-господ-да Лань…       Мужчина, успевший разменять не меньше четырех десятков лет на этой земле, резко побледнел и задрожал, наткнувшись на два ледяных взгляда.       — Цел? — тем временем спросил Вэй Ин у малыша, который так не вовремя упал прямо под копыта скачущей мимо лошади.       Вместо ответа ребенок разрыдался, трепетно обхватив его руками за шею, и его мать, только отмеревшая от шока, вдруг кинулась перед Вэй Ином на колени.       — Господин! Господин! — сквозь слезы запричитала молодая женщина, кланяясь ему в ноги.       — Эй, эй! Вставай же, вставай, милая женщина, не нужно так! — перепугался темный заклинатель, смутившись от такой бурной признательности. С трудом он вынудил плачущую мать подняться и забрать к себе ребенка. — Вот так… Вот! Вот так! Держи своего малыша, и не плачь, оба не плачьте… Что лить слезы, когда все кончилось хорошо? А господин не хотел причинить вам вред, не так ли, господин?       И мужчина, все еще не в силах вытолкнуть из онемевшего рта ни слова, с затаенным гневом посмотрел на этого человека, так не вовремя попавшегося на пути и поставившего его в столь неудобное положение перед лицами двух господ ордена Гусу Лань. Рядом с благородными заклинателями, прославившимися своей праведностью, он бы не решился спорить даже с этим безродным, как он судил по его черным, невзрачным одеждам. Но когда он кивнул, стиснув зубы и мысленно дав себе зарок — при следующей встрече располосовать до мяса чересчур веселое лицо молодого мужчины, как серые глаза полыхнули красным пламенем.       — Я не хотел! — и тут, придя в ужас, поспешно закричал невнимательный всадник и мысленно проклял этот день, в который ему понадобилось посетить рынок. Сидел бы дома и не столкнулся бы с… Ну кто еще может вести себя столь нагло, прогуливаясь в сопровождении нефритов клана Лань, как не ужасный Старейшина Илин?! — Я виноват! Я виноват! Простите этого несчастного! Мне жаль, я… Что я могу для вас сделать?!       Только теперь этот господин спешился с лошади, подскакивая к пострадавшим от его действий, и низко поклонился женщине. Та лишь прижала ребенка к себе сильнее, перестав плакать, но на сомнительные извинения не отреагировала.       Чувствуя, как на нем скрещиваются три тяжелых взгляда, словно нацеленные стрелы, готовые пронзить его сердце, мужчина затрясся и поспешно сорвал кошелек с пояса, дрожащими пальцами пытаясь выудить из него монетку. Но вдруг на его плечо опустилась тяжелая рука.       — Господин так сильно переживает, что видимо даже еще не осознал, — с угрожающей улыбкой приблизился к мужчине Старейшина Илин, чуть склонившись и заглядывая в бледное лицо, — что невинный ребенок едва не погиб под копытами его лошади?       — Д-да, — тяжело сглотнул незадачливый преступник, и впрямь начиная осознавать, что сохраненная жизнь и здоровье — уже великое счастье, и, чтобы это не изменилось для него в ближайшие минуты, стоит проявить достойную щедрость. И он протянул кошелек матери едва не пострадавшего ребенка, предлагая забрать его целиком. — В-возьмите, прошу, прошу вас, возьмите же его скорее…       Подбодренная кивком Вэй Усяня, женщина недоверчиво протянула руку и получила увесистый подарок, должный искупить вину человека, едва не убившего ее дитя.       — Какой благородный, щедрый господин! — громко воскликнул Вэй Ин, чуть крепче сжимая свою ладонь так, что под ней захрустели кости. — Какой пример для всех нас! Господин, скорее скажите мне, как же ваше имя?       — Чжужун из дома Инцзяо, — жалобно проблеял этот человек, испуганно косясь на руку в черных одеяниях, по-прежнему сжимающуюся на его плече.       — Ах, господин Чжужун, я рад тому, что сегодня смог познакомиться с таким впечатляющим человеком! Я уверен, что это не последняя наша встреча, ежели небеса допустят… — и хватка на плече господина Чжужуна наконец-то пропала, даря освобождение.       — Я могу идти? — севшим голосом уточнил мужчина, мечтая оказаться как можно дальше от этого несчастного городка, в который он точно больше не явится, и искренне умоляя небеса более не допускать в его жизни встреч с этим страшным человеком.       — Конечно-конечно! — и, перестав обращать внимание на мужчину, который поспешно, хоть и не с первой попытки, вскочил на лошадь и бросился прочь из Цайи, Вэй Ин повернулся к спасенному ребенку и его матери. — Милая женщина, вы в порядке?       И то ли улыбка спасителя была такой очаровательной, то ли разум женщины помутился от переживаний, но вместо ответа она вдруг шагнула вперед и, вцепившись в рукав Старейшины Илин, привстала на цыпочки, дотянувшись и оставив легкий поцелуй на его щеке. Следом же, отчаянно покраснев, пока тот не успел сообразить и отреагировать, поспешила прочь, прижимая к себе ребенка.       Вэй Ин, оторопев, какое-то время не мог даже моргнуть, но вот он, радостно заулыбавшись, развернулся к своим спутникам, и вновь замер, наткнувшись на два жестких, злых взгляда. Все-таки удивительно, как порой становятся похожи братья, разделяя одну эмоцию на двоих, и даже обыкновенно улыбающийся Лань Сичэнь превратился в ледяную статую с горящим гневным взором.       Улыбка медленно сошла с лица Вэй Ина, а сердце испуганно ухнуло в пятки. Не понимая, что именно вызвало такую реакцию у его нефритов, он на всякий случай решил промолчать, лишь покорно последовал за ними, когда братья, одновременно развернувшись, направились прочь, так же не сказав ему ни единого слова.       Но его терпения хватило ненадолго. Когда они уже поднимались по тропинке, ведущей к Облачным Глубинам, Вэй Ину надоело смотреть на чересчур прямые, обиженные спины, и он, догнав, вклинился между братьями, хватая за руки.       — Почему же вы так сердито молчите, словно я совершил преступление? Разве это плохое дело, спасти ребенка?       — Вэй Усянь, — со вздохом отреагировал Лань Сичэнь, но даже головы не повернул в его сторону. — Разве дело именно в этом?       — А в чем еще? — недоуменно спросил Вэй Ин, раздосадованный холодной, и по его мнению незаслуженной реакцией старшего брата. — Почему вместо похвалы я получаю ваше молчание? — и он был искренне возмущен этим обстоятельством, но гораздо больше — обеспокоен странным молчанием нефритов. — Я хочу награду! Разве я не ваш герой?       Но мурлыкающий, игривый тон своего обыкновенного действия не возымел. Братья лишь переглянулись друг с другом и опять промолчали. Вэй Ин пару раз дернул их за руки, но так и не получил реакции к тому времени, как они подошли к воротам. Все же хоть какая-то совесть, но у него была, и, войдя в резиденцию, он не посмел и дальше виснуть на двух господах Лань. К тому же было еще и немного обидно, ведь его поступок пусть и импульсивный, но правильный?       Все в том же молчании они с Лань Чжанем прошли в свой дом. Переоделись. Сходили на ужин. Вновь вернулись домой. Тишина давила все сильнее, и Вэй Ин решил отвлечься. А что от обиды на любимых мужчин может отвлечь лучше, чем любимое вино?       Но лишь он достал из-под полы кувшин «Улыбки Императора» и пристроил деревянную планку на место, как рядом остановился Лань Чжань. Белые одежды висели перед самым его носом, и Вэй Ин замер, все еще стоя на четвереньках и раздумывая, прощать ли мужа сразу или же немного пообижаться. Ведь в этот раз он был точно не виноват!       Второй господин Лань наклонился и забрал кувшин вина. Столь же спокойно, словно не делал ничего особенного, он подошел к распахнутому окну и, вытянув руку на улицу, вылил драгоценный напиток в гортензии, цветущие перед их домом.       — Лань Чжань… — пораженно выдохнул Вэй Ин, чувствуя, как от обиды и разочарования задрожали губы. — Как ты можешь… Лань Чжань! За что?!       Но его супруг все так же молча вернулся за свой письменный столик и сосредоточился на изучении очередного трактата. Старейшина Илин потерял дар речи.       Когда наступил час свиньи¹, дверь в цзинши тихо отворилась. Зашедший к ним Лань Сичэнь осмотрел сидящих по разные стороны комнаты супругов, и прошел к брату, игнорируя обиженный взгляд серых глаз.       — Брат, — не отрываясь от рукописи тихо бросил Лань Ванцзи, когда рядом с ним медленно и изящно опустилась фигура в белых одеяниях, поставив небольшую коробку прямо на бумаги.       — Ты выглядишь утомленным. Тебе стоит отдохнуть, — и Лань Сичэнь нежно провел ладонью по голове брата, заботливо заглядывая ему в глаза.       — Мгм.       — Позволь мне помочь тебе расслабиться.       — Мгм.       И на глазах пораженного Вэй Ина старший брат, ласково погладив его мужа сначала по лицу, потом по шее, склонился к нему и нежно поцеловал в губы.       — Ах! Это уже никуда не годится! За что вы так со мной?! — и, не дождавшись никакого ответа, Вэй Ин подскочил, встав перед целующимися и сердито скрестив руки.       — Когда не нужно, вы много говорите, а когда нужно — не находите слов, — вдруг пробормотал Лань Сичэнь, отрываясь от сладких губ. — Ванцзи, посмотри, что за прелестную вещь я недавно купил…       И он, одной рукой все еще приобнимая младшего брата за плечи, второй дотянулся до принесенной с собой коробочки и приоткрыл ее так, что лежащее внутри было видно только им. Глаза Лань Чжаня вспыхнули, а по губам — Вэй Ин был готов поклясться, — проскользнула тень улыбки.       Что могло быть в этой коробке?!       Но вместо того, чтобы дать свои разъяснения взволнованному мужчине перед ними, братья предпочли вновь слиться в поцелуе… Подобному наваждению было сложно противостоять, и глядя, как два языка сплетаются, то и дело проникая меж приоткрытых алых губ, погружаясь во влажные глубины, Вэй Ин задрожал и опустился по другую сторону стола.       — За что вы меня наказываете? — жалобно позвал он своих нефритов.       Лань Сичэнь, словно не замечая своего любовника, оторвался от горячего, желанного рта, и осыпающимися лепестками поцелуев покрыл сначала скулы, потом шею своего брата. Ванцзи откинул голову назад, подставляясь под ласку, прикрывая глаза и откровенно наслаждаясь происходящим, вызывая жгучую зависть в своем муже.       — Ну все, довольно, довольно! Что вы хотите? Разве я…       — Слишком шумно, — вдруг выдохнул Лань Чжань, прерывая сбивчивую речь.       Вэй Ин замер с открытым ртом, растерянно глядя на супруга, но тот, кажется, полностью погрузился в ощущения, подаренные блуждающими по его телу руками, распустившими пояс и проникшими под одеяния, и влажными губами, сомкнувшимися на ключицах, оставляя алеющий след.       — Ах! — воскликнул Вэй Ин, закусывая губу. Он лихорадочно раздумывал, что сказать такого, чтобы наконец отбросить эту нелепую обиду — и свою, и двух нефритов, и получить доступ к желанному телу. — Ну что за игра, так беспощадно дразнить меня и не объяснять — за что… Неужели так сложно сказать? Хотя бы слово!       Кажется, его речь все же подействовала и устыдила двух мужчин, так как они прервались и пристально посмотрели на него. Вот только взгляды их были раздраженными и укоряющими, и отчего — в его голове никак не укладывалось…       — Вэй Усянь, — обманчиво мягко позвал его глава клана Лань. — Пожалуйста, подойди ко мне…       И, протянув навстречу радостно кинувшемуся к нему любовнику руку, другой рукой он дотянулся до своей таинственной коробки. И лишь когда вместо объятий Вэй Ина схватили за плечо, удерживая на расстоянии, тот понял, что это был не жест прощения и шаг навстречу — а очередное издевательство от благородного господина.       — Ну вот еще, что вы… — его гневное восклицание грубо прервали, длинными пальцами вдруг проникнув в его рот, мешая говорить, а его же супруг схватил за плечи, удерживая на месте и не позволяя отодвинуться.       В четыре руки мужчины заставили его сидеть неподвижно, и тогда он смог увидеть, что именно принес с собой Лань Сичэнь, вот только это его совершенно не обрадовало. Большая бусина из тщательно отполированного, темного-красного дерева на алой ленте ловко заткнула его рот, своим размером аккурат растянув губы и лишая его возможности говорить. Вэй Ин попробовал потрясти головой, чтобы избавиться от сомнительного украшения, но его супруг сжал лицо двумя ладонями, не позволяя двигаться, пока старший брат завязывал ленту на затылке.       — Ммм! — возмущенно замычал Вэй Ин, пытаясь гневным взглядом выразить все, что он в этот момент думал о братьях.       — О, это гораздо более привлекательно, чем заклятие молчания, — не обращая внимания на возмущенное мычание, довольным тоном проговорил Лань Сичэнь у него над ухом, мягко прихватывая губами мочку. Он отстранился, любуясь гневным Вэй Ином, слегка растрепанным и раскрасневшимся от короткой борьбы, прикусившим деревянный шар и гневно раздвигающим губы, словно в попытке побороть этот необычный кляп. — Это бесполезно… Лучше не сопротивляться, чтобы не заболела челюсть.       — М! Ммм! — отчаянно пытался Вэй Усянь издать хоть какой-то внятный звук, возмущенно глядя на братьев. Но язык, прижимаясь к деревянному, гладкому боку бусины, заполнившей его рот, не был способен производить членораздельную речь.       — По деянию его и награда герою, — вдруг мрачно заметил Лань Чжань, горящим, темным взглядом рассматривая пораженное лицо мужа.       — Прекрасные слова, — пробормотал Лань Сичэнь, поворачиваясь к брату и награждая его сладким, тягучим поцелуем.       Вэй Ин почувствовал, как от обиды у него выступают слезы на глазах, и, порывисто вскочив на ноги — оказался на середине комнаты, принявшись распутывать ленту.       — Не смей! — догнал его гневный голос супруга.       Но Вэй Усянь лишь проигнорировал его, торопливо ощупывая добротно завязанные узлы. Нет, он обычно не был против и экспериментов, и любых предметов в их постели, но сейчас ему хотелось иного — добиться от господ Лань ответа на свои вопросы. А задать их с таким кляпом во рту не представлялось возможным.       Лань Чжань резко встал, направляясь к своему мужу, и тот, сверкая покрасневшими глазами, принялся пятиться от него к стене. В последний момент, когда еще один шаг — и отступать было бы некуда, Вэй Ин, пригнувшись, скользящим, неуловимым глазу движением, проскочил под протянутой к нему рукой и оказался позади супруга. Первый узел поддался, и Вэй Ин торжествующе хмыкнул, уверенный, что еще пара мгновений — и он вытащит изо рта этот ужасный предмет, лишающий его возможности высказаться.       — Неужели герой уже не хочет своей награды? — его руки, заведенные за спину, перехватили, мягко, но настойчиво потянув вниз, вынуждая прогнуться в спине дугой.       — Ммм! — взвыл Вэй Ин и попытался лягнуть старшего брата, от которого никак не ожидал подобного поступка.       Но подоспевший Лань Чжань схватил его за бедра, заставляя сделать шаг вперед и практически повиснуть в руках двух мужчин лишенным возможности двигаться.       — Ты понимаешь, почему? — напряженно спросил второй нефрит своего мужа, требовательно глядя в красные глаза.       Вэй Усянь отчаянно замотал головой, возмущенным мычанием и умоляющим взглядом пытаясь дать понять, что нет, совершенно не понимает, почему его нефриты так себя ведут, но вместо ожидаемого смягчения, лицо Лань Чжаня лишь еще сильнее окаменело. Светлый взгляд стал совершенно безжалостным и он, перехватив руками за талию, резко прижал мужа к себе.       На мгновение выпущенные из плена руки, прежде чем Вэй Ин успел что-то сделать, снова перехватили за спиной, сжимая так, что запястья коснулись локтей, и крепко обмотали.       — Ванцзи, — вдруг прозвучал полный сомнения голос главы клана Лань, закончившего завязывать надежные узлы на сведенных руках. — Может быть сначала нужно было снять одежды?       — Нет, — холодно отреагировал второй нефрит и, в ответ на возмущенное мычание супруга, продолжая одной рукой удерживать его на месте, второй развязал пояс, грубым движением распахивая одеяния и сдергивая следом штаны.       На мгновение задержав взгляд внизу, Лань Чжань резко развернул мужа спиной к себе, держа теперь за связанные руки.       — Ванцзи, нашему герою определенно нравится его награда, — мягко улыбнулся Лань Сичэнь, пристально разглядывая вздыбленное естество своего любовника.       Вэй Ин, чувствуя, что невольно краснеет, отчаянно замотал головой, словно пытаясь оспорить собственное возбуждение. Но на самом деле уже готов был сдаться, желая оказаться в страстных объятиях, и пусть сегодня, в виде исключения, он будет в это время молчать.       — Хм, — раздался сухой смешок мужа над ухом и его руки потянули вниз, вынуждая встать на колени и затем усесться на пятки.       Было неудобно — мало того, что руки связаны, одежды сползли на локти, еще сильнее затрудняя движения, так и штаны с него до конца так и не сняли, оставив спущенными до сапог… Вэй Ин заерзал, с мольбой глядя на Лань Сичэня, чувствуя, как по подбородку побежала слюна, которую невозможно было сглотнуть из-за деревянного шара во рту, но тот на него уже не смотрел, направив горящий взгляд на младшего брата. Словно любовался. Словно ждал. Словно молчаливо звал.       И Лань Чжань шагнул мимо супруга к главе клана, останавливаясь перед ним, подставляя лицо под поцелуй, мягко отвечая, пока руками неспешно распутывал одеяния.       От подобной картины самообладание пошатнулось бы и у самого стойкого скромника, но Вэй Ин таковым вовсе не был. От вида двух прекрасных нефритов, ласкающих друг друга, у него не только перехватило дыхание, но и остановилось сердце, и отказал разум. Сквозь кровавую пелену возбуждения он жадно следил за руками, синхронно скользящим по стройным, белоснежным телам, оглаживающими каждый изгиб, щедро одаривая чувственной лаской. Лань Сичэнь шагнул к брату, прижимаясь к нему полубоком так, чтобы не закрывать собой это порочное действо от их возлюбленного, склонил голову, зацеловывая его плечи, невесомо скользя пальцами по груди, вырисовывая кружева вокруг сосков и спускаясь ниже, заставляя содрогаться в сладком ожидании. Вэй Ин посмотрел туда, куда так настойчиво прокладывали себе путь бесстыдные руки и увидел, как два налившихся кровью, одинаково крупные достоинства благородных господ соприкасаются меж собой, подрагивая, и то и дело проскальзывая друг по другу, повинуясь нетерпеливым движениям бедер.       — Ммм… — сдавленно застонал Старейшина Илин, сжимаясь от напряжения во всем теле, склоняя голову, словно пытаясь спрятаться от невыносимо прекрасного, но недосягаемого зрелища.       — Ванцзи… — обеспокоенно произнес старший брат.       Но и не смотреть было невозможно, и Вэй Ин вновь поднял лицо, натыкаясь на два требовательных, одинаково темных от возбуждения взгляда.       Лань Чжань не выдержал первым, он шагнул вперед, опускаясь перед своим мужем на колени, и тот подался к нему всем телом, задрожав от невесомых прикосновений. Что требовалось от него, чего от него ждали? Вэй Усянь, не зная ответа, мог лишь вымаливать ласку, всем своим существом пытаясь продемонстрировать, как нуждается сейчас в любимом. Ладони обхватили его лицо, губы ласково прижались к щекам, оставляя невесомые поцелуи.       — Ты понимаешь, почему? — вновь спросили у него. Золотистый взор почти молил, чтобы Вэй Усянь ответил согласием, но взгляд того был столь несчастен, лишая малейшей надежды, и Лань Чжань снова отстранился, игнорируя то, как содрогается в его руках супруг, пытаясь податься вперед и вернуть его внимание.       — Ванцзи, — с печальным вздохом вновь позвал его старший брат, словно о чем-то просил.       — Нет, — твердо ответил второй господин Лань и потянулся к главе своего ордена, требуя нового поцелуя.       За прошедшее время они столь запутались в одном чувстве на троих, что всякие границы совершенно стерлись. Но наблюдая за тем, как длинные, изящные пальцы Лань Сичэня сжались на члене его супруга — внутри Вэй Ина что-то горько сжалось. Он не пытался больше привлечь их внимание, но смотрел так жалобно, болезненно хмуря брови, что Лань Чжань, бросив взгляд на своего мужа, сам вздрогнул и порывисто подался вперед, к нему.       Рот Старейшины был закрыт деревянной бусиной, и второму нефриту ничего не оставалось, как покрывать поцелуями лицо, трепетно и нежно стирая выражение страдания с любимых черт. Вкус любимого обжигал язык, заставлял терять волю, погружаться в это темное возбуждение…       — Ванцзи! — вдруг взволнованно позвал старший брат. Вэй Ин в объятиях мужа дернулся, настойчиво подаваясь вперед… — Вэй Усянь! — но услышав полный возмущения окрик главы клана Лань, с тяжелым вздохом все же слегка отстранился, раздраженно выглядывая из-за плеча супруга на своего любовника.       Лань Чжань, словно пьяный, обернулся на хмурящегося брата, осуждающе смотрящего на их возлюбленного, и лишь повернувшись обратно к мужу, понял, что же так обеспокоило первого нефрита.       В глазах Старейшины Илин полыхала тьма, роняя багряные отблески на бледное лицо. Вокруг них сгустилась тяжелая, дурманящая аура, когда темный заклинатель, потерявший всякое терпение и не имеющий возможности ни действовать, ни говорить, воспользовался своим последним оружием.       — Ты обещал! — возмущенно выдохнул Лань Чжань, глядя на мужа больными глазами.       — Ммм… — жалобно замычал Вэй Ин, старательно таращась на него и своим полыхающим взглядом пытаясь донести, что это именно братья вынудили пойти на крайние меры.       — Ванцзи…       — Молчи!       Лань Чжань, искренне обидевшись на супруга, воспользовавшегося его слабостью, вдруг резким движением опрокинул того на пол, разворачивая и за бедра подтягивая к ним.       Теперь Вэй Ин стоял на коленях, грудью упав на деревянные доски, и возмущенно мычал, пытаясь вырваться из грубой хватки, но связанные руки и до сих пор висящие штаны на лодыжках — крайне ограничивали свободу передвижений.       — Я говорил, что стоит снять… — слова старшего брата прервал треск рвущейся одежды, и темные одеяния полетели во все стороны, предоставляя полный доступ к обнаженному телу. — Ох.       Одной рукой удерживая супруга за бедро, не позволяя отодвинуться и сменить позу, Лань Чжань ребром второй, с ощущаемым нажимом, повел по промежности, вырывая придушенный стон. И остановился лишь когда потерявший концентрацию темный заклинатель отпустил клубы тьмы, медленно растаявшие в бликах свечей. Вэй Ин повел бедрами, пытаясь привлечь к себе внимание, но вместо этого услышал влажный звук поцелуя за своей спиной.       Он не видел, но слышал, как братья целуются, ласкают друг друга, слышал участившееся дыхание Сичэня, срывающееся в стоны, но из-за жесткой хватки не мог даже развернуться, и лишь мычал — то жалобно, то яростно, но постепенно выдыхался, и только когда в его сдавленном голосе послышалась одна мольба, за спиной воцарилась тишина. По движению воздуха он ощутил, что старший брат поднялся и отошел от них, тогда как его муж, продолжая удерживать стройные бедра, принялся ласково проглаживать пальцами его промежность.       — Возьми, — раздался тихий голос вернувшегося главы клана Лань и следом исчезли руки, касавшиеся его. Он почувствовал себя жалким и брошенным, и придушенно заскулил, сжимаясь.       — Мгм.       Лишь спустя пару мгновений, показавшихся Вэй Ину вечностью, его плоти вновь коснулись нежные руки, на сей раз щедро смазывая кожу маслом. Покружив меж ягодиц, пальцы принялись продавливать судорожно сжимающееся от нетерпения колечко мышц, проникая в него с каждым толчком все глубже, все увеличивая и увеличивая давление. Он понимал, что внутри него двигается уже как минимум пять пальцев, и снова добавляются новые, его больше не удерживают, не заставляют оставаться в этой неудобной позе — с оттопыренным задом и связанными руками за спиной, отчего он лежал грудью на полу, резко прогибаясь в пояснице, но его собственные бедра, сдаваясь на милость ласке, принимаются подмахивать, лишая последних остатков воли.       Давление сделалось таким яростным, ритмично проглаживая тугие стенки, что его задний проход стал мягким и податливым, влага, казалось, была и снаружи, и шла изнутри, и Вэй Ин застонал, давясь собственной слюной, продолжавшей неконтролируемо бежать из-за деревянного шара во рту. Он вздрогнул, чувствуя, как уже скользит на грани той самой сладкой вспышки удовольствия, что делает его таким безвольным и податливым. Но движения остановились в тот же миг.       — Ммм? — Старейшина дернулся несколько раз, обиженно замычав, но его немой вопрос, естественно, оставили без ответа.       Влажный звук — не может быть, именно сейчас, они…       Вэй Ин возмущенно взвыл, со слезами на глазах пытаясь и выстонать мольбу о новом прикосновении, и собственное возмущение. И задохнулся, когда его грубо потянули наверх, удерживая за волосы и бедра, вынуждая распрямиться. В его худощавом теле почти не осталось сил, чтобы самостоятельно держаться, но боль от натянутых волос, растрепанных этим грубым жестом, вынуждала изо всех сил напрягать ноги, мелко вздрагивая от горячего возбуждения.       Чья-то ладонь ласково огладила его член и Вэй Ин томно застонал. Но, вместо желанного облегчения, на основании набухшего ствола стянулась лента, болезненно сдавливая плоть и перекрывая путь для семени, вынуждая его терпеть, даже если сил уже не осталось.       — М! Ммм! — Вэй Ин затрепетал и задергался в чужих руках, но его вдруг снова потянули назад, вынуждая практически лечь.       Лань Чжань оказался перед его лицом, бережно помогая устроиться на разведенных коленях и поддерживая за поясницу, чтобы Вэй Ин не повалился назад, на улегшегося под ним старшего брата. И когда он почувствовал, как в него проникает крупный член любовника, его нежно обняли, прижимая к сильному телу.       — Ванцзи, — трепетно выдохнул глава клана Лань, глядя из-за плеча любовника на своего младшего брата.       Тот лишь отрицательно качнул головой. В эти моменты Вэй Ин ненавидел, что не способен так понимать ни одного из братьев, чувствуя жгучую, острую ревность, к обоим нефритам сразу, распаляющую его нутро… Но может быть это медленно продвигающийся в него член рождал такое горячее чувство.       Может быть своих любовников он и не понимал с одного взгляда, зато их действия говорили сами за себя… Едва дав ему привыкнуть к распирающему чувству внутри, как его снова потянули вверх, вынуждая привставать на коленях, поднимая бедра, и на этот раз обратно до основания ему опуститься не дали. Вэй Ин вымучено застонал, привалившись к плечу Лань Чжаня, но хотя бы это ему позволили, и он приник к сильному телу, отстранено замечая, как слюна тонкой паутинкой тянется от мускулистого плеча к его лицу — деревянный шар не позволял даже сглатывать, но это все стало неважным, когда он почувствовал, как в его нутро проникают пальцы.       Если бы он мог, он бы испугался, потому что это оставалось их последним табу в постели, из тех, что раз за разом снимал сам Усянь, но теперь… Здравая прежде мысль, что его тело к такому окажется неготовым, сейчас его даже не посетила. Истома охватила все его естество, и он сам не заметил, как повалился назад, падая в теплые объятия Лань Сичэня, выгибаясь всем телом, по-прежнему стоя на коленях. Если бы не связанные за спиной руки — никаких трудностей он бы не испытал, но теперь оставалось лишь полагаться на милость любовника, так крепко прижимающего его к себе, словно он мог куда-то сбежать.       — Ванцзи? — в голосе Сичэня сквозило явственное сомнение, и, в то же время, он едва мог вздохнуть от накатывающей волны возбуждения.       Вместо ответа, Лань Чжань склонился, покрывая поцелуями живот и грудь мужа. Его руки блуждали по всему телу, вынуждая Вэй Усяня задушенно, бессильно стонать, опираясь затылком о плечо старшего брата, немного приподнявшегося вверх, чтобы удерживать свою ценную, желанную ношу. Мужчина, оказавшийся меж двумя горячими телами, более не имея возможности даже шевельнуться, настолько был вымотан накручивающимся возбуждением, что был готов потерять сознание. Тело изредка сотрясали острые вспышки удовольствия, когда пальцы Лань Чжаня, настойчиво двигающиеся внутри него, раз за разом попадали по сосредоточию чувственности, спрятанному в его потайном отверстии, но подобное наслаждение, которое нельзя было излить ни в семени, ни даже в речи, становилось все более болезненным, и стоны становились все более измученными и жалобными.       — Брат, — тихо позвал главу клана Лань Чжань, руками подхватывая и разводя стройные бедра мужа в разные стороны. Лишенный поддержки, тот повалился вбок, упав в сгиб локтя любовника, обессиленно обмякнув. Его ноги теперь лежали поверх ног Сичэня, которые, в свою очередь, легли на бедра второго нефрита, подсевшего к ним вплотную и удерживающего в своих объятиях обоих сразу.       Окружающий мир померк, когда Вэй Ин почувствовал, как неумолимым давлением его нутро начинает крайне растягиваться, но даже этот дискомфорт не был и близок к тому, какую боль он испытывал от невозможности излить свое возбуждение. Собственный член остро пульсировал, лента, туго затянутая на его основании, постепенно превращалась в лезвие ножа, режущего по живому…       Поэтому, когда Лань Чжань вошел в него на всю длину, тесно прижимаясь к достоинству брата в его влажном нутре, и следом распустил ленту, Вэй Усянь, задыхаясь, выгнулся всем телом, сдавленно закричал, прорываясь высоким звуком даже сквозь деревянную бусину кляпа, срываясь в пульсирующем удовольствии. Свет перед глазами померк и он уже даже не чувствовал, как его избавляют от деревянного шара во рту, как руки распускают, подхватывая и обнимая с двух сторон, как два брата единым движением начинают в нем двигаться, разгоняя горячие волны вожделения, не успевшего схлынуть и вновь начавшего неудержимо подниматься.       — Это было слишком… — тихо пробормотал Вэй Ин, скользя разумом по темному морю наслаждения и усталости.       Он лежал в объятиях двух самых любимых мужчин, зажатый и согретый их телами, и, казалось, растворялся в своих нефритах. Может быть это ощущение рождалось тем, что собственное тело словно онемело и отказывалось подчиняться, и даже дар речи вернулся к нему не сразу. Челюсть, как и предостерегал Лань Сичэнь, действительно болела, и он даже не смог договорить свою речь.       — Ты понял, почему? — тихо спросил у него в очередной раз Лань Чжань, притягивая к себе еще ближе и укладывая головой на плечо.       Вэй Ин вздрогнул, крепко зажмурившись и боясь даже намеком выдать свое недоумение. Еще одной такой «награды» в ближайшее время он бы точно не перенес. Оставалось лишь надеяться, что у его супруга хватит сострадания.       — Ванцзи, мне кажется, я понимаю, как видит наш любимый герой сегодняшнее происшествие, — тихо вздохнул за его спиной Лань Сичэнь, поворачиваясь и прижимаясь к нему ближе, нежно целуя в шею и поглаживая рукой тонкую талию.       Тело мужчины было столь изящным, почти хрупким — рядом с двумя нефритами, одинаково рослыми и статными, и это каждый раз вызывало в главе клана желание защитить и окружить Старейшину Илин заботой и нежностью. Чем тот беззастенчиво и пользовался, но даже такому поведению сопротивляться не удавалось. Поэтому старший брат в очередной раз встал на защиту своего любовника, тепло улыбаясь в ответ хмурящемуся брату.       — Он заметил, что ребенок оказался в опасности и, не думая о том, что может пострадать — кинулся его спасать.       — Мгм, — промычал Вэй Ин, радуясь тому, что Лань Сичэнь говорит все правильно.       — Он его спас, решил проблему с господином, который своей вины, правда, так и не осознал, и получил признание от тех, кого спас. Да?       — Да, — губы едва шевелились, и, коротко согласившись, Вэй Ин не стал пускаться в пространные рассуждения о том самом господине и своих мотивах.       — Ну и что, что рядом находились мы, и было бы довольно просто окликнуть, а не совершать столь рискованный поступок, может быть господин Вэй и вовсе не верит, что мы полны сил и успели бы спасти ребенка и вовсе без всякого риска…       Вэй Ин моргнул и промолчал, внутренне напрягаясь.       — Ну и что, что следом тот самый господин едва не располосовал это тело, — Лань Сичэнь провел длинными пальцами по обнаженному боку любовника, вызывая трепет под кожей, — и если бы рядом с нашим любимым героем не оказалось двух известных господ — то точно попытался бы это сделать, а тогда… Цайи слишком маленький городок, чтобы пережить явление Темного Магистра.       Глава клана Лань приподнялся на одном локте, нависнув над оцепеневшим Вэй Ином, нежно поцеловал его за ушком, проведя губами по шее, прижавшись на мгновение к бившейся жилке, с наслаждением вдыхая запах напоенных солнцем трав, смешавшийся с тяжелым мускусным ароматом только что произошедшего соития. Словно вспомнив об этом, нефрит счастливо улыбнулся и, перегнувшись через любовника, дотянулся до брата, так же ласково касаясь его губами. Лань Чжань чуть развернулся, прижимая к себе опешившего Вэй Ина еще сильнее, и страстно ответил на поцелуй.       — И чем могло бы обернуться такое происшествие для клана, взявшего на себя ответственность за грозного Старейшину Илин — тоже не имеет значения, верно ведь? — прошептал Лань Сичэнь, отрываясь от сладких губ и вновь заглядывая в лицо Вэй Ина, на котором явно боролось смущение, растерянность и зависть.       — Я не подумал, — выдавил из себя через силу Вэй Ин.       — Да, в этом я даже не сомневаюсь, — глава клана Лань смешливо улыбнулся, склоняясь теперь к любовнику и запечатлевая нежный поцелуй на его щеке. — Но даже это не самое страшное… Мы всегда готовы вас защитить… Но…       — Она тебя поцеловала, — холодно заметил Лань Чжань, хмуро сверля взглядом своего мужа.       Какое-то время тот не реагировал. Но когда до Вэй Усяня дошло, в чем же именно его обвиняет супруг, серые глаза потрясенно распахнулись и он возмущенно уставился на второго нефрита.       — И что я должен был сделать?! Я же не просил! Как вы можете меня в этом обвинять?! Она же сама! Я… — его пламенную речь, полную негодования, прервала широкая ладонь, заткнувшая рот.       — Брат, оставь мне этот кляп… [1] Час свиньи — с 21:00 до 23:00