* * *
Я медленно вошла в комнату, где спали мои товарищи. Все уже встали и мирно грелись у камина, шутя и смеясь. Увидев эту милую до ужаса картину, я и сама непроизвольно улыбнулась. – Привет, - увидев меня, ко мне подбежала Даша, развивая своими длинными волосами. – Ты заплетешь меня сегодня? – Конечно, солнышко, – в ответ я обняла маленькую девочку. – Найди мне только расческу. Даша отошла от меня и принялась копаться в ящиках, возле которых сидел Александр Александрович. – Доброе утро, жаворонок, – проскрипел весело старик. – Ни свет ни заря, а ты уже на ногах. – И Вам доброе утро, – я подошла к камину и села напротив Дима, который читал книгу, сидя очень близко к пламени. Он лишь поднял глаза на меня, когда Даша, протянув мне расческу и несколько резинок, села передо мной и улыбнулась брату. – С каждым днем становится холоднее, – начал Николай, только что вошедший в комнату с термометром, – и сегодня температура опустилась еще на несколько градусов. Если мы ничего не предпримем, то мы насмерть замерзнем в этом доме. Никто ведь не забыл, что сейчас лето? Я даже не заметила, погрузившись в воспоминания, как мужчина покинул нашу общую комнату и вышел на улицу. – Мы не можем уйти, – Дим отложил книгу и подключился к разговору. – Пока что не можем. Если мы придумаем, как быстро передвигаться по двухметровому слою снега, то я не буду против. – Малец прав, – вмешался Александр Александрович, смотря узкими глазами на мужчину – он щурился. – Ты на меня можешь внимания не обращать, хотя я тоже могу не преодолеть столь большие расстояния. Ты подумай о девчонке: она не протянет и пяти километров. Я заметила краем глаза, как Дим презренно взглянул на старика. – Ладно, Сан Саныч, – Николай хоть и сделался мягче от такого аргумента, но от своего не отступил, – ладно. Если я придумаю что-то, на чем мы бы могли перемещаться достаточно быстро и без всяких усилий по снегу, вы согласитесь уехать на юг? – Сначала постарайся придумать, – колко ответил Дим и посмотрел на Дашу, которая играла с уже одной заплетенной косой. Обычно я ей заплетала две косы, из которых потом делала пучок. За этой утренней процедурой мы привыкли обсуждать все вопросы или планы на день, но сегодня разговор зашел в другое русло. Все в этой группе знали, что как только закончится лето, станет еще холоднее, и мы должны были уйти как можно скорее. Может на юге не так холодно, да мы были уверены в этом. Даже Дим, который отстаивал свою точку зрения, в глубине души сам хотел броситься бежать куда угодно, лишь бы скрыться от этого холода. – Дай мне немного времени, – Николай отошел к столу и взял в руки карандаш, склонившись над листом. – Я что-нибудь придумаю. – Надеюсь, – вяло ответил Александр Александрович. Хоть мы и всей группой пытались улыбаться, на душе у нас было такое отчаяние, что каждый из нас готов был утопиться в нем. Слишком много боли мы пережили за последний месяц нашей жизни, чтобы оставаться теми, кем были раньше. Природа никогда не щадила людей: ни в древние времена, ни в Средневековье, ни сейчас. Мы всегда оставались под ее контролем, зависели от нее, хоть это и не признавали. Если бы я могла говорить с кем-то об этом, то человек непременно бы сказал: «Это не так. Было время, когда мы могли забыть о природе. Она не тревожила нас, а мы господствовали на этой планете. Никаких противоречий не было: ни землетрясений, ни извержения вулканов, ни пожаров, ни засухи – все шло по плану». Однако каждый из нас, абсолютно все, знает, что все это – пыль в глаза. Нас заставляли верить в то, что человек – подлинный господин этой планеты, но сейчас она говорит, что мы зашли слишком далеко, заигрались. Мы верили, что будем вечно править, но сейчас осознаем одну важную суть, которая меняет все: мы ведь даже и близко не стояли к высшей ступени эволюции и правления. Человечество родилось на этой планете и выросло, изначально зная страх, а потом его позабыв. Может, мы долгое время не испытывали это удушливое чувство, которое заставляло нас не соваться туда, куда не надо. Мы стали слишком смелыми, чтобы подчиняться правилам и своим инстинктам, решили, что можем переступить черту безнаказанно. Но, повторюсь опять же, это все – пыль в глаза. Наш мозг создал такую иллюзию, а природа красиво разрушила ее. Стоит ли нашей радости все то, что мы пережили, не испытывая никакого страха? Сомневаюсь. Сейчас мы сидим, прячемся, словно мыши от кота, пытаемся выжить, но, замкнутые в себе и своем сознании, сходим с ума. Законы природы существовали всегда: человечество просто научилось их ослаблять. По-прежнему действует все известное правило: выживает сильнейший. Если подумать и все просчитать, то природа оказалась права в этом: разве слабый смог бы сам добывать себе пищу, импровизировать, уметь драться, если это потребуется? Разве такие люди могли бы выдержать такое колоссальное давление на психику и не сойти с ума? Однако иногда случается такое, когда слабый находит сильного, и они выживают. У каждого появляется стимул жизни: слабый, потому что у него есть та самая надежда на прекрасное и чудесное спасение, а сильный, потому что тот умеет бороться за свою жизнь. А с недостатками все наоборот: первый не умеет сражаться со смертью, а второй не пытает веру в светлое будущее, он знает, что все обречены. Знаете, пожалуй, я и есть пример такой слаженной работы: я всегда была слишком слабой. Я – человек со слабой психикой, которая никогда прежде не видела смертей. Эмоции бьют через край, обращаясь в слезы. А если подумать еще больше, заглянуть в себя глубже, то я могу сказать, что и особую надежду я не испытываю. Меня давно осенило, что никто не поможет нам в выживании, а страна пала, развалившись на мелкие осколки, словно старая ваза, неожиданно рухнувшая с полки. Наше государство – старый глиняный сосуд, который разбивается при ударе о пол. Тысячи мелких кусочков разлетаются по всей комнате, а хозяйка, схвативши в руки веник с совком, бежит все убирать. Она делает это, однако забывает один осколок, который тихо спрятался под цветочным горшком. Если уж я и начала сравнивать вазу с нашей страной, то место, где я застряла – тот одинокий затерявшийся осколок. Если и удастся вновь выстроить государство, наш город вряд ли начнут покорять. А кто же тогда хозяйка? А это время – величайший скульптор, создатель всех времен. Оно безжалостно и хладнокровно. Человечество никогда не мирилось со временем: ничего не вечно. Я ничего не стоила: абсолютно бесполезный человек в почти мертвом снежном мире. В отличие от других, я не обладала никакими навыками, способностями, обаянием или чем-то еще – я была совершенно обычной. Мне кажется, почти всегда, что я зря встретилась со своей группой: я не достойна их. Иногда даже у меня возникают вопросы насчет моих пессимистичных мыслей, однако затем я спрашиваю у себя: «А что еще остается делать, когда ты днями напролет сидишь в четырех стенах?». Тогда я перестаю контролировать свои мысли, отпуская их в свободное плавание.* * *
Некоторое время мы просидели в четырех стенах нашей единственной теплой комнаты прежде, чем решились выйти хотя бы на несколько часов. Языки яркого и жаркого пламени поглощали сухие промерзшие дрова, пока я надевала на себя зимний спортивный костюм. Я натянула его и застегнула молнию. Непривычно объемная одежда сразу же охватила мое тело, и я почувствовала себя укутанной в огромное необъятное одеяло. Взяв в руки шарф, я начала обвивать его вокруг своей шеи, почти закрывая все лицо, оглядываясь по сторонам. Даша провожала нас своими голубыми глазами, полными грусти и скуки. Девочку мы редко тревожили и не брали на подобные выходы на улицу, поэтому это не было удивительным, что сейчас она расстроилась. Мы всей командой боялись, что однажды может произойти неизбежное, и старались хоть как-то уберечь ее. Необъяснимая забота и тяга сохранить ей жизнь заставляла ограничивать ее, но на самом деле мы ведь совсем не хотели ее огорчать… Александр Александрович, опустившись на пол возле камина, сидел с открытой книгой, однако его внимательные глаза следили за каждым нашим движением. Старик отказался пойти с нами, однако мы и сами все понимали: ему намного труднее переносить такие физические нагрузки. Хотя, если поразмышлять, то Александр Александрович мог даже перегнать нас на лыжах – он был в хорошей физической форме. Никто никого не заставлял выходить на улицу, однако, даже несмотря на мою нелюбовь к такой погоде, мне наскучило сидеть в одном помещении, захотелось развеяться. Именно поэтому я надевала свой лыжный костюм наравне с Димом и Николаем. Мужчина уже натягивал на свои потертые и рабочие в мозолях руки перчатки, при этом даже сквозь всю эту одежду я могла рассмотреть недовольное выражение лица. А скорее всего именно задумчивое, ведь именно на Николаи лежала ответственность за миссию по уходу из этого ледяного безмолвия. Застегнув последнюю перчатку, мужчина кинул на нас свой взгляд, словно молча убеждаясь в том, что мы не отстаем от него, и покинул комнату, схватив сумку со стола. Проводив его глазами, я начала надевать на тонкие пальцы темно-синие с черными вставками перчатки, видя, что к Диму подошла его сестра и попросила опуститься на колени. – В следующий раз обязательно возьми меня, – захныкала она, и я подарила ей сожалеющий взгляд. Дим опустился перед сестрой на колени. Хотя, на самом деле, они были очень разными: парень с темными, словно шоколад, волосами и карими глазами, которые на свету костра становились янтарными, и девочка, с голубыми, точно чистейшее небо, глазами и русыми волосами, будто золотые солнечные лучи. Сейчас они выглядели как небо и земля, однако их роднила одно – любовь между братом и сестрой. И это читалось в глазах каждого. – Обязательно, – проговорил Дим сквозь шарф. В его открытых глазах заиграли огоньки, и я поняла, что парень улыбнулся. – Обещаешь? – Девочка сжала его крупные ладони в своих маленьких. Дим аккуратно поднял ее ладони, рассматривая их, а затем тряхнул головой, однако на лоб не упал локоны волос – шапка мешала. – Я постараюсь, – проговорил он. Даша невольно улыбнулась и еще сильнее сжала руки парня. Было заметно, как девочка немного напряглась, словно сдерживала порыв. Даша явно хотела обнять своего старшего брата, однако только улыбнулась в ответ и сделала шаг назад, позволяя Диму подняться на ноги. Выпрямившись в полный рост, парень похлопал свою сестру по голове, от чего девочка возмутилась и засмеялась. Медленно застегнув свои перчатки, я по-прежнему оставалась смотреть на эту милую картину, пока Дим не взглянул на меня серьезными глазами. В них читалось что-то в роде недовольства, словно парень не хотел, чтобы его видели таким мягким и заботливым. Пройдя мимо меня, он вышел из комнаты, заметно хлопнув дверью. Я не видела больше смысла оставаться около камина, поэтому поспешила покинуть помещение и двинулась в сторону комнаты, которая вела нас на улицу. Николай задержался в доме, дожидаясь нас, держа в своих руках лыжные палки, а на ногах были закреплены лыжи. Мужчина увидел, как мы быстро надели на себя средства передвижения, и открыл дверь, впуская ледяной воздух. Мы быстро поспешили очутиться на улице, чтобы не пускать в тепло помещение холод, и я ступила на снег, не проваливаясь. Бешеный холодный ветер моментально подхватил меня и попытался поднять в воздух, однако ничего не получилось. Щуря глаза, я отыскала фигуры своих товарищей и, оттолкнувшись лыжными палками, двинулась за ними. Поравнявшись с Димом, я ехала рядом с ним, боясь потерять его из виду. Парень против не был и оборачивался каждый раз, когда я немного отставала. Лыжи – это явно не мое. Вдали показалось темное очертание здания, возвышающегося из-под снега. Приглядевшись, я узнала в нем старый торговый центр, который находился на юго-западной окраине города. Он не был очень большим, однако все равно пользовался популярностью и всегда был оживленным местом с нескончаемым потоком покупателей. Многие просто гуляли по нему, пытаясь насладиться видами магазинов, а некоторые приходили за реальными товарами – у каждого свои были цели. Но сейчас это все было не так важно, потому что все это осталось в далеком прошлом – наступило время выживания. И мы готовы были бороться за каждую банку консервов, чтобы продержаться хотя бы еще одну ночь. С каждым днем нам все сложное и сложное удавалось отыскать провиант, заставляя нас уходить все дальше и дальше от дома. Некоторые ближайшие магазины уже опустели, а выдвигаться за парой баночек нам не хотелось. Именно поэтому нам приходилось сейчас пересекать едва ли всю окраину города, чтобы добраться до возможного улова. Мы не были до конца уверены, что тот магазин не был разграблен, поэтому пришлось ехать почти вслепую. Если в нем не окажется еды, то совсем скоро мы начнем голодать. Уже приходилось принимать подобные меры, поэтому зачастую я не доедала, из-за чего начинала кружиться голова. Александр Александрович хоть и говорил, что нужно сообщать, если тебе не хватает пищи для хорошего самочувствия, однако я молчала. Не хватало, чтобы из-за меня мы истратили запасы быстрее обычного. Пока я, задумавшись, медленно приближалась к торговому центру, Дим ушел вперед и начал помогать искать Николаю вход в здание. Его отыскали они не сразу, катаясь около металлической стены, которая начала уже чернеть и ржаветь. Темные бурые пятна виднелись сквозь сугробы, наметенные сильным ветром. Щурясь, я заметила, как Дим подъехал к Николаю, и на гладкой металлической стене показалась темная дверь. Приблизившись к ребятам, мой взгляд опустился на небольшой коридор, который пах неприятной сыростью и гнилью. Глубоко вдохнув свежий и холодный воздух улицы, я сделала несколько шагов вперед, а затем схватилась рукой за стену. Даже сквозь перчатки моя кожа ощутила неприятный холод и влагу, но я, стиснув зубы, продолжала снимать с себя лыжи, пока не ступила сапогами на темный, залитый водой пол. Интересно получалось, но вода здесь не замерзла, хотя на лужах и была видна светлая корочка легкого снега. Словно здесь была температура ближе к нулевой, однако тепла никакого я не чувствовала. Отставив лыжи в сторону, я принялась всматриваться в темноту, пытаясь отыскать ребят. Здесь было слишком темно, а доставать фонарь мне пришлось бы из рюкзака, а делать это мне не особо хотелось. Сделав еще пару шагов и приглядевшись, я заметила бело-синие лыжи, стоящие чуть поодаль. Неожиданно дверь впереди скрипнула, и в коридор ворвался жутко холодный воздух. Лужа, в которой я стояла, покрылась льдом, и я отпрянула, пытаясь отыскать клочок сухой земли. Вновь подняв голову и убедившись, что я не примерзну к полу, мой взгляд упал на две впереди идущих темных фигур. Ускорив шаг, я едва не упала, поскользнувшись на замерзшей луже, но, схватившись за стены, удержалась. Переведя дыхание, я подняла глаза и заметила, что ребята пристально смотрят на меня. Сжавшись от стыда, я продолжила свой путь, даже не поднимая взгляд, сверля им пол. Запах сырости мгновенно выветрился, когда в коридор влетел ледяной воздух, поэтому мне не приходилось больше морщить нос. Догнав фигуру с широкими плечами, я приостановилась и медленно двинулась за ней. Аккуратными размеренными шагами человек поднялся по небольшой лестнице, выходя в само здание. Я последовала за ним. Меня ослепила вспышка яркого света, которого в коридоре так не хватало. Зажмурив глаза, я не сразу их открыла вновь. Ледяной воздух сразу ударил меня в лицо, отчего я почувствовала, как начинает щипать открытая кожа. Поправляя шарф и натягивая шапку, я обернулась на ребят, которые оглядывались по сторонам. – Поменяй перчатку, – тихо сказал мне Николай, когда увидел, как с ладони упали несколько капель. Ничего не ответив мужчине, я скинула с себя портфель и достала оттуда новую сухую перчатку. Натянув ее на руку, я моментально почувствовала приятное тепло и улыбнулась, хотя из-за шарфа этого не было видно. Это не было каким-то особым моим желанием – это было такой же необходимостью. Я могла отморозить себе кисть руки, если бы не стала менять перчатку. – Ну так что? – Прервал Дим. – Куда мы идем? Николай еще раз огляделся по сторонам. – Магазин находится на первом этаже, но вот только где лестница… Нас встретил торговый павильон, залитый белым чистым светом. Подняв глаза, я увидела, что стеклянной крыши не было, осталась только дыра. Именно поэтому впереди нас была куча идеального пушистого снега. Я не решилась к ней подойти и рассмотреть поближе: где-то там заканчивался пол. Сейчас я не могла этого видеть – снег мешал, но где-то в воспоминаниях я до сих пор помнила этот обрыв, но испытывать судьбу не решилась. Мало ли, вдруг потолок решит неожиданно закончиться, и я полечу с третьего этажа? В торговом центре, который неожиданно стал собственностью вечного холода, блуждал завывающий ветер, отчего я невольно сводила бровями и отводила взгляд. Было страшно совсем не из-за этого – мы боялись, что что-то упустим, отвлекаясь на эти звуки. Вновь раздался свист ветра, и я отвернулась к ребятам. Николай, задумавшись, смотрел по сторонам, а Дим сделал несколько шагов в сторону и рассматривал еще одну серебряную дверь. Торговый центр пустовал: ни единой души, кроме нас. Это не было удивительным, однако иногда мы, и правда, встречали живых людей. Тряхнув головой, я выбросила плохие воспоминания и вновь обратила внимания на магазины. Стекло оказалось разрисованным различными белоснежными узорами, где линии извивались, словно ленты – иней. Манекены были повалены, и одежда на них сияла своими дырами. Ткань, поднимаясь на ветру в воздух, взмахивала время от времени, покрытая снегом. В этот момент раздался неожиданный скрип двери. Обернувшись на парня, я увидела, как Дим открыл ту самую серебряную дверь, но, включив фонарь и подсветив, даже не стал туда заходить. На его лице появилось явное недовольство. – Это туалет, – кинул парень, проходя мимо меня. – Лестницы там нет. За его словами послышался глубокий выдох, а затем и отдаляющие шаги. – Тогда пройдемся и поищем, – заключил Николай. – Мы же не можем весь день простоять на одном месте. Ни я, ни Дим не ответили мужчине, просто молча двинулись за ним. Николай возглавлял нашу колонну, а я шла за парнем, иногда останавливаясь и засматриваясь на витрины. На полках иногда можно было найти уже порванные и испорченные книги, листы которых разлетелись по всему павильону. Смотря на забытые сумки людьми, я неожиданно встретилась с замерзшей ледяной фигурой. Мужчина стоял за прилавком, широко открыв глаза от удивления, подняв брови и что-то крича. Его тело покрылось льдом, а сам человек так и остался стоять навсегда в этом безмолвие. – Не отставай, – впереди раздался голос парня. Насильно повернув голову в его сторону, я встретилась с его недовольным взглядом. Но спустя секунду, заметив мои расстроенные и грустные глаза, Дим смягчился, перестал хмуриться и без слов отвернулся. – Там есть какая-то дверь, – Николай махнул куда-то в сторону. – Нужно ее проверить. С этими словами, не дожидаясь наших действий, мужчина сделал шаг в сторону и скрылся в тени. Приглядевшись, я заметила, что Николай подошел к широкой металлической двери и потянул ее на себя за ручку. Она со скрипом отворилась, и даже в темноте я смогла разглядеть ступеньки. – Нашел, – почти шепотом сказал нам Николай. Дим не стал терять ни минуты, поэтому почти мгновенно очутился возле двери, выходя на лестничную площадку. Следуя за парнями, я тоже коснулась перчатками металла, ощущая его холод. Потянув на себя дверь и сделав шаги, я оказалась рядом со своей группой. И вновь в нос ударил запах какой-то неприятной сырости и затхлости. Тряхнув головой, я последовала за Николаем, который с невозмутимым лицом спускался. Нам предстояло спуститься на самый нижний этаж, который, вероятно, был завален снегом. Вся надежда была на нашу удачливость, ведь, если наши опасения подтвердятся, мы останемся без еды, и вскоре нам будет очень плохо. Мы никогда не тянули до самого последнего момента, когда дело доходило до чего-то серьезного, например еды. Но на то была причина – буря, которая совсем недавно успокоилась. Бешеный снегопад пытался нарушить наш теплый и даже жаркий, в сравнении с улицей, покой. Но стены здания крепко держались, укрепленные толщей снега и утепленные пуховиками и одеялами. С водой проблем у нас не было: пока мы находили ее в ближайших магазинах, то пили ее, а когда она закончилась, начинали растапливать лед. В принципе, она ничем не отличалась от природной, разве что неприятным привкусом, но другого у нас ничего не было. Отдельное спасибо природе, что мы можем хоть как-то использовать снег. Наши шаги нарушали немую тишину, изредка хрустя и звеня. И вот вновь впереди меня идущий Николай наступил на что-то – скорее всего стекло – и раздался противный звон. Мужчина сам напрягся, посветил фонарем себе под ноги, что-то буркнул и продолжил путь дальше. Позади меня идущий Дим совсем поник: даже его шаги не издавали топота. Спустившись со ступеньки, я обнаружила неожиданно для себя, что лестница закончилась. Посветила на стену фонарем, и металлическая дверь ослепила холодным серебряным блеском. Замерев на месте, я наблюдала за тем, как Николай подошел к ней и дернул за ручку. Тьма, словно глубокий океан, поглотила нас, и даже яркие фонари никак не помогли. Первый в павильон вышел мужчина. Повернув голову в разные стороны, приглядываясь, он помахал нам рукой и поправил сползающую перчатку. – Нам повезло по крайней мере со снегом – все чисто, – проговорил Николай, одергивая шарф. Дим опередил меня и тоже оттянул шарф, чтобы мы могли различать речь друг друга. Не желая выделяться, я тоже поступила так. – А где магазин? – Задал вопрос Дим ледяным голосом. Николай, как и я, повернули в разные стороны головы, пытаясь что-то увидеть в этой темноте. – Вроде как там, – мужчина указал в сторону. – Идем. Как только мужчина указал, куда нам двигаться, я с Димом двинулась в сторону, светя фонарем. Я сильно сжала пластиковый корпус и чувствовала это через перчатки, резко поворачивая голову на своих товарищей, когда они делали что-то еще. Вот Николай спрятал руку в карман, заставив повернуться к нему. В его темных глазах блеснул дьявольский огонек, и мужчина отвернулся в сторону. – Это он? – Молчание первым прервал Дим. Парень светил куда-то вперед, однако его свет отражала надпись. – Ага, – подтвердил Николай, всматриваясь в темноту. – Он самый. – Надеюсь, что не разграблен, – тихо процедила я сквозь зубы. От холода у меня начинало сводить челюсть, хотя мы пробыли на улице совсем мало времени. – Я тоже, – неожиданно ответил мне Дим. Опустив взгляд, я подумала, что слишком громко сказала свои слова, и потом совсем не поднимала глаза на парня. Осматривая вход в магазин, он шел впереди меня – это хорошо. Николай шел же быстрее всех, и пока меня еще разделяли две кондитерских: розовая и молочно-белая, мужчина подошел к кассам. Подходя к кассам, я встретилась с отрешенным взглядом Николая, который, дождавшись меня, двинулся вперед. Мы прошли мимо опрокинутых стеллажей с разными вкусностями, теперь уже пустующих, и двинулись вглубь. Проходя мимо стеллажей, на мои глаза попадали продукты – значит, не все было еще разграблено. Это не могло нас не радовать, поэтому даже Дим впереди меня облегченно выдохнул. Остановившись возле бывшей холодной камеры хранения, я остановила взгляд на консервах – единственной пищи, пригодной для еды, ведь у всех остальных прошел срок годности. Глаза Николая мгновенно вспыхнули, загораясь огоньком жадности. Мужчина явно, увидев такое огромное количество нетронутой еды, захотел забрать все и сразу, но мы так не поступали: ведь, кроме нас, наверняка, есть и другие выжившие, которым тоже нужна еда. Это прекрасно знали и мы, однако у всех от такого вида слегка затуманился рассудок. – Так, – мотнув головой, первый отошел Николай. – Я пойду еще и воду поищу, а вы пока можете начинать складывать. День не резиновый. Последнее предложение он уже крикнул, развернувшись и уходя в темноту. Вскоре о его местонахождении свидетельствовал лишь луч фонаря, который метался по всему магазину, пытаясь отыскать что-то. Мой взгляд опустился на Дима, который уже положил на пол свой вместительный рюкзак. Одним взмахом руки парень схватил несколько банок и опустил в портфель. Я тоже скинула свой рюкзак на пол и стала повторять за Димом. Локоны его волос едва были видны под шапкой, однако пробившиеся начали завиваться. Парень не был кудрявым, но, по всей видимости, такая резкая смена климатических и погодных условий, как-то повлияла на его прическу. Заметив мой любопытный взгляд, Дим невольно нахмурил брови. – Что? – Прозвучал его недовольный голос сквозь шарф. Словно ведро ледяной воды на меня вылили, холодный голос окружил меня. Желание ему все объяснить сразу же исчезло, и я поджала губы. – Ничего, – промямлила я, а через секунду поняла, что мой голос прозвучал испуганно. Пряча глаза в рядах консервов, я продолжала собирать наше продовольствие, радуясь и изумляясь. Уже довольно давно мы не находили такого огромного количества нетронутой еды. Это очень удивляла, однако совсем не было лишним. – Теперь мы можем некоторое время не голодать, – разбавил своими уже более мягкими словами Дим. Повернув голову на парня, я увидела, что тот говорил это абсолютно искренне, даже не хмуря брови. А ведь совсем недавно он готов был сбежать от всех нас, а теперь боялся оставить на секунду. – Наконец-то, – проговорила я, всматриваясь в черную баночку тушеной говядины. Резко подняв глаза, я встретилась с лучом фонаря Николая, но мужчина был слишком далеко, чтобы услышать нас. Да и звать нам не было его никакого смысла, а если бы заблудился, то так бы и сказал. Поэтому, опустив голову, я продолжила работать. – Да… – Потянул Дим. – Хоть что-то хорошее случилось. Беря очередную стопку консервов, я обратила внимания на его побледневшую кожу: парень явно голодал. Понурив голову, меня посетила неприятная мысль о том, что я вообще могу не жаловаться на недоедание, ведь мне требовалось гораздо меньше еды, нежели Диму или Николаю. Парни сильно ограничивали себя, поэтому и чувствовали некоторое недомогание. Встретившись с вопросительным взглядом Дима, я вновь отвела глаза, ставя в рюкзак металлические баночки.* * *
Вернувшись домой, мы с радостью доставили нашу добычу. Александр Александрович был тоже приятно удивлен, увидев наши рюкзаки, набитые консервами и бутылками природной, полной минералами воды. И теперь впервые за некоторое время могли спокойно и плотно поесть, так как еды нам очень даже хватало. Это было неким праздничным обедом в честь нашей находки, поэтому, разговаривая, мы уже договорились о следующем походе в торговый центр, которые оказался полностью нетронутым. Взглянув на наручные часы, мой взгляд упал на стрелки: «20:47». Мы молчали. В комнате лишь слышался треск угля, которые съедало пламя, царапание грифеля карандаша на бумаге и тихое сопение. Пока Николай всячески пытался придумать что-то, мы ожидали его сигнала, кроме Даши – она крепко спала. – Придумал! – Перебил мертвое молчание воскликнувший Николай. Он кинул на пол около камина лист бумаги, на котором был какой-то чертеж. Я подползла к нему и стала слушать мужчину, который быстро объяснял суть его плана. – Если мы достанем автомобиль, желательно легковой, – он окинул нас взглядом, – то я смогу кое-что изменить в нем. Можно заменить колеса лыжами, – он указал грубым пальцем на чертеж. – Затем, поменять двигатель. И в конце – утеплить немного машину. За счет большей площади давления мы сможем выбрать отсюда по снегу, быстро и не прикладывая много усилий. – Умно, умно, – старик покачал головой. Он был готов признать, что даже рад, очутившись в группе с Николаем. Все, кроме самого мужчины, не понимали, как это все должно работать, однако жадно слушали его. Да и Николай тоже все знал: с нами говорить о технике, словно со стеной – никакого толку. Поэтому часто мужчина упрощал, говорил даже понятными для нас словами. Меня всегда поражала в нем такая забота и переживание за наше понимание некоторых ситуаций. Например этой. – А где нам все достать? – Дим задал вполне логичный вопрос, и я посмотрела в невозмутимые глаза Николая. – Нам нужен какой-нибудь магазин спортивного инвентаря и механики, – Николай вытянул карту из кармана и положил ее на пол. – Я знаю, как можно добраться до механики, но вот до другого – проблематично. – Я знаю, как добраться до спортивного, – неожиданно я вставила предложение в разговор. – Хорошо, – Николай свернул карту и поднялся. – Нам нужно будет разделиться, – старик еле-еле встал с помощью трости. Точнее, палки, которую он принес для того, чтобы быстро подниматься на ноги. – А где находится спортивный магазин? – поинтересовался у меня Николай. – Северная часть города, – я прикинула карту у себя в голове, – где-то в тех краях. – Значит, отправим туда молодых, – решил Александр Александрович. – Саша с Димом отправятся в спортивный, ну а мы с тобой, – старик бросил взгляд на нашего гения, – идем в механику. План мужчины звучал немного непривычно и необычно: может, я просто не верила в то, что можно выбраться из Вертéбры? Этот город поглотил нас, не давая и шанса спастись, но теперь, кажется, появился один тусклый луч надежды, который пробудил во мне давно потухшее чувство веры в лучшее. У нас был план: не самый лучший и простой, но он все же был. И услышав его, мое сердце затрепетало, а в глазах заиграли огоньки предвкушения окончания нашей истории в этом городе. Однако я слишком много думала, и следующее, что я спросила у самой себя: «А что дальше?». Жить после катаклизма в таких экстремальных условиях было просто невыносимо, и мы существовали от одного момента до другого, но это были лишь мелкие, на первый взгляд, бытовые проблемы. Я не спорю, добыча еды и воды, тепла имеет значение, и мы жили от каждой такой возможности к другой. Но ведь поездка прочь из Вертéбры – это не очередное действие в нашем алгоритме выживания, это серьезный шаг. Мы даже представить себе не могли, что твориться за пределами этого города. Все, что мы можем – это смотреть вдаль на ледяной щит и надеяться, что там все хорошо. Уголки моих губ опустились, и я нахмурила брови. А если… Я даже не знала, чего боялась больше: того, что мы уедем и увидим, что страна процветала, или того, что страна погибла вместе с нашим городом? В любой точке государство могло бы быть так же, как и в Вертéбре, а могло быть и наоборот. Что было лучше из этих двух возможных вариантов? Я не знаю. Одно я осознаю наверняка: было бы лучше, окажись это страшным очень-очень долгим сном.