***
Интересно, почему именно она? Почему именно Гриффиндорская Принцесса[да, да, так зовут её за глаза многие] стала объектом моих желаний? В какой момент её неуемная копна кудрявых волос, которую Малфой величает вороньим гнездом, вдруг стала вызывать непреодолимое желание накрутить тугую прядку на пальчик, а потом отпустить, заставляя эти шелковистые волосы завиваться ещё сильнее? Когда я вообще стала смотреть на неё не как на объект для издевательств, а на нечто большее, но совершенно сокровенное? Быть может курсе на пятом-шестом, когда несмотря на все трудности, которые ей, да и нам всем пришлось пройти, она стала выглядеть гораздо привлекательнее? А может, когда я впервые весьма жёстко пошутила над ней, в компании моих однокурсников-слизеринцев? Как сейчас помню, тогда она уже выглядела довольно симпатично: хрупкая фигурка, на начальных курсах смахивающая на мальчишескую, округлилась, и стала объектом буквально секретных обсуждений большей части парней Хогвартса, да и слизеринцев в том числе. Наверное, каждый считал своим долгом высказаться, насколько сочные у неё бёдра или нечто другое. Она стала объектом обсуждений даже для некоторых девушек: многие завистливо обсуждали перемены в ней, недоумевая, как такое вообще может быть. Наверное, я была одной из немногих, кто точно знал, что из прежде гадкого утёнка, вырастет чудесный лебедь… Вот и сейчас, она сидит, покусывая губы и записывая довольно-таки нудную лекцию профессора Бинса. Выглядит она всё так же прелестно, а может и ещё лучше: «воронье гнездо» превратилось в аккуратные локоны, которые густой копной лежат на хрупких плечах, которые за все это время перенесли такой тяжёлый груз, что многие просто удивятся, как такое хрупкое создание может выдержать такое? Но Панси знает, она смелая и невероятно добрая девушка, которая даже несмотря на вражду, то и дело вытаскивала, да и продолжает это делать, задницы слизеринцев, ищущих на это самое место приключений. Каждый раз она терпеливо выслушивает жалобы её друзей, а потом самоотверженно идёт разбираться. Без сомнения, за таким хрупким тельцем кроется огромное и очень доброе сердце. А её невероятно красивые глаза вызывают в девушке не меньше восхищения и некого трепета. В этих глубоких омутах, цвета молочного шоколада, всегда горит искра, заставляющая их покрываться вкраплениями густого медового оттенка. И сожаление, и злость, и радость, все в её глазах отражается невероятно привлекательно, а уж её недюжинный ум и смекалка сейчас просто сражают наповал. Наверняка, в девушке кроется крайне интересный собеседник, с которым хотелось бы болтать всю жизнь, но к сожалению Панси это недоступно… Может быть оттого, что стереотипы о чистоте крови буквально заставляют ненавидеть этот лучик солнца. А может оттого, что все её чувства могут быть сначала безрассудно раскрыты, а потом жестоко отвергнуты, ведь в их волшебном мире непрестало девушкам любить друг друга любовью, отличной от дружеской. Да и родители бы наверняка отреагировали не очень-то и хорошо на известие о том, что она, чистокровная волшебница из этих расфуфыренных священных двадцати восьми семей, влюбилась мало того что в девушку, так ещё и в грязнокровку, как любят величать таких как она, многие чистокровные. А что этот статус «чистой» крови, если просто невозможно связать себя с тем, кого любишь? В такой ситуации это лишь пустое место, ведь чистую любовь, даже дружескую, наверняка не купишь ни статусом, ни деньгами. Обычные, чистые чувства просто не могут быть знакомы пресловутым чистокровным волшебникам, лишь потому, что в их манерном и напыщенном мирке нет места обычной любви.***
Недавно я поняла, что буквально влипла. Причем не в какую-то передрягу или очередную приключенческую историю с моими непутевыми друзьями. Все одновременно куда проще, и одновременно сложнее: я влюбилась. Казалось бы, это ведь обычные чувства, и в этом нет ничего необычного, но явно не в этой ситуации: когда объект твоих мечтаний девушка, а тем более мерзкая слизеринка, как любят величать их мои друзья, это совсем не просто. А уж если понимать, что объект твоих мечтаний постоянно крутится рядом с твоим злейшим врагом, то считай всё. Взаимоненависть буквально обеспечена. А от понимания, что из-за ужасных стереотипов о чистоте крови и «правильных» чувствах, у тебя просто нет шансов, невыносимо тяжело и грустно. Быть может, стоило бы забыть и просто уйти с головой в учебу… Но это совсем непросто, особенно при воспоминании о том, насколько она красива и наверняка замечательна: эти чёрные волосы, которые лоснятся ровными струйками чуть ниже подбородка. Этот заострённый подбородок и тонкий нос, эти аккуратно очерченные брови и тонкие, но наверняка чувственные губы просто сводят с ума!***
«— Мерлин, просто дай мне сил!» — думала Гермиона, углубляясь в воспоминания. С горящими щеками девушка опустила голову на парту, загораживаясь от постороннего мира. Панси в этот момент разглядывала тонкую шею девушки, опоясанную красно-золотым гриффиндорским галстуком. «—Ей наверняка подошёл бы зелено-серебристый» — вздохнула слизеринка, задумчиво постукивая острыми коготками по столу. — Гермиона, у тебя всё в порядке? — отвлеклась от занимательной беседы с Парвати Джинни, поглядывая на подругу. — Да-да, — пробурчала девушка, обнажая раскрасневшееся личико. — Да ты вся горишь, подруга! — прошептала Уизли, прикладывая холодные пальцы на лоб Грейнджер. К сожалению, это действие не укрылось от Панси, поэтому теперь слизеринка уставилась на них, пытаясь уловить нить разговора. — Да ты там скоро дыру прожжёшь, — возбуждённо прошептал Блейз, прослеживая направление взгляда подруги. — Ай-на-на, Панси! Ты никогда не говорила, что тебя интересуют девушки, — крайне тихо прошептал парень, не желая выдать подругу. Паркинсон смущённо замотала головой, отчего аккуратно уложенные прядки пришли в небольшой беспорядок. — С чего ты взял, Блейз? — спросила она, наблюдая, как гриффиндорки вновь тихо переговариваются. — Почти таким же взглядом смотрит на многих девушек Драко, при этом буквально раздевая их в своём воображении, — прошелестел Забини, ухмыляясь. — Так всё-таки кто из них? — Какая тебе разница, Блейз? — прошептала слизеринка, одаривая друга убийственным взглядом. —......ты просто обязана заглянуть к Мадам Помфри после урока! —...... да-да, хорошо… — доносились до них обрывки разговора. — Надеюсь, что это не «Уизлетта» — прошелестел парень, выразительно поглядывая на подруг. — Потому что этот лакомый кусочек я оставлю себе — дополнил он, но окончание фразы потонуло в громком звоне колокола. — Советую тебе заглянуть в Лазарет, потому что наверняка Грейнджер сейчас направится именно туда, — пробормотал Забини, наблюдая, как Панси провожает грустным взглядом гриффиндорку. — Неужели это так заметно? — воскликнула девушка, а потом тут же стушевалась, заметив вопросительные взгляды сокурсников. — Панси, я твой друг, и поэтому мне даже не стоит быть легиллиментом, чтобы понять, что это именно она… — словно всем известную истину проговорил мулат. — Конечно это крайне странный выбор, но дело твоё… Я буду искренне рад, если ты будешь счастлива, — добавил он, а затем похлопав девушку по плечу, пошёл к выходу из кабинета.***
— Деточка, да у тебя все в порядке, — воскликнула целительница с таким видом, словно у девушки какой-то диковинный перелом или неизвестная науке болячка. — Тогда я могу идти? — спросила Гермиона, с облегчением выдохнув. — Конечно, но советую тебе выпить вот это зелье, — пробормотала женщина, вкладывая девушке в ладонь склянку с нежно-розовой жидкостью. — Оно поможет от твоей «болезни». — Спасибо, мадам Помфри! — поблагодарила её Грейнджер, лихо спрыгивая с кушетки. «—Ох молодость, молодость… Прекрасное время для романтических чувств! Надеюсь, она не слишком обидится, что я немножко приближу её воссоединение с её избранником», — думала женщина, покачивая головой. Прямо на выходе Гермиона столкнулась с Панси. Склянка, зажатая в её руке разбилась, оставляя после себя нежно-розовую дымку. — П-прости, я не хотела, — прошептала шатенка, заметив на блузке и мантии слизеринки несколько пятен. — Н-ничего, я всё потом ис-справлю, — ответила ей Паркинсон, нервно сжимая край школьной юбки. — П-позволь мне помочь тебе, — с придыханием прошелестела Грейнджер, пытаясь очистить самое большое пятно, находившееся на рёбрах девушки. Зелье начинало действовать, поэтому слизеринка неосознанно простонала от такого желанного прикосновения. — П-Панси, т-ты ч-чего? — с несвойственным ей заиканием прошелестела шатенка, очищая пятнышко поменьше, находившееся под грудью Паркинсон. — Г-Гермиона… — прошептала она, обхватывая ладонь гриффиндорки и заставляя её подняться чуть выше, а точнее на её грудь. — Ч-что т-ты делаешь? — промурлыкала Грейнджер, пытаясь справиться с заиканием. Несмотря на внутреннее противоречие, руку она не убрала, теперь совершая неосознанные поглаживания по кругу. — Да, пожалуйста… — прохрипела Панси, запуская руку в такие желанные кудряшки. Шатенка от этого действия выгнулась, и начала буквально мурчать, опуская вторую руку на ребра девушки. От этого действия у слизеринки начали буквально подгибаться коленки, поэтому она медленными шагами стала пододвигаться к подоконнику, а после уселась на него, заставляя Гермиону сесть следом. Миниатюрная гриффиндорка опустилась на колени Паркинсон, и повела дорожку тонкими пальчиками, заставляя вышеназванную дрожать от предвкушения. Спустя несколько секунд, Гермиона добралась до шеи слизеринки и принялась выводить одной ей понятные узоры на фарфоровой коже. Панси простонала и опустила руки на поясницу девушки. Не встретив сопротивления, она продолжила движение, а добравшись до округлых ягодиц, обхватила их пальцами, вонзая острые коготки. Гермиона закусила губу, чтобы не вскрикнуть, тем самым раззадоривая слизеринку ещё больше. Девушка двинулась выше, обхватывая такие желанные бёдра гриффиндорки. Грейнджер выгнулась, буквально подставляя Панси свои оголенные плечи и шею. Девушка непреминула этим воспользоваться, вонзая острые зубки в молочно-карамельную кожу Гермионы. Оторвавшись, она принялась покрывать шею девушки поцелуями, оставляя светло-розовые отметины, постепенно набиравшие цвет. Грейнджер вывернула шею под странным углом, а после оставила неловкий поцелуй на виске слизеринки. Она не осталась в долгу, оставляя ещё парочку отметин на ключицах девушки. — П-Панси — прохрипела шатенка, отчего тысячи нервных окончаний буквально отключились. Слизеринка уставилась на девушку в неком благоговении, совершенно не ожидая следующего действия: будто окрылённая Гермиона впилась в её покусанные губы с хоть и весьма целомудренным, но оттого не менее желанным поцелуем. Паркинсон на секунду растерявшись, тут же вернула себе былое «управление» слегка навалившись на девушку, отчего та чуть шире приоткрыла рот. Острый язычок слизеринки начал исследовать рот гриффиндорки, то и дело сплетаясь с её языком. Гермиона что-то простонала, впиваясь ногтями в бёдра девушки, отчего та откинулась назад, чуть отстраняясь. Не теряя времени, шатенка обхватила плечи Паркинсон, и начала легко покусывать шею и ключицы девушки, оставляя светло-красные отметины, в сочетании с отпечатками острых зубов и крохотными царапинами. Панси обхватила личико девушки, вглядываясь в шоколадные глаза, в данный момент, словно подернутые полупрозрачной плёнкой наслаждения. — Гермиона, — прошептала она, накручивая пружинистую прядку на тонкий пальчик. Девушка отстранилась, и теперь сидела в небольшом отдалении, пытаясь отдышаться. Вся её шея была покрыта отметинами разных размеров, оттенков и форм: крохотные и небольшие, светло-фиолетовые и пурпурно красные, в форме сердечка или ярких созвездий. Укладка растрепалась, возвращая девушку в далёкое прошлое. Паркинсон выглядела не лучше: всегда аккуратное каре теперь выглядело не так уж и презентабельно. Мантия и блузка были покрыты нежно-розовыми пятнами, а шею украшали несколько бордовых отметин и укусов. — Что такое, Панси? — взволнованно спросила шатенка, складывая пальцы в замок. — Ты обещаешь, что это когда-нибудь повторится? — прошептала она, поглаживая девушку по щеке. — Обязательно, дорогая — ответила Грейнджер, тут же смутившись сказанному. Слизеринка, удовлетворившись ответом, спрыгнула с подоконника, и запечатлев на губах Гермионы поцелуй, направилась вдаль по коридору. Гриффиндорки прижала пальцы к губам, а затем, словно встрепенувшись, направилась в сторону своей гостиной, в надежде, что та пустует. Мадам Помфри в этот момент вскинув брови, сидела на кресле в лазарете, недоумевая, как дело могло принять такой оборот.***
— Кто это тебя так разукрасил? — спросил потом за завтраком Блейз, выразительно кивая в сторону пурпурных отметин, которые девушка рискованно выставила напоказ. — Грейнджер, — словно само собой разумеющееся ответила Панси, ища взглядом свою девушку. А ведь без сомнения, она ей стала. Гермиона нашлась в середине стола. Её шея была прикрыта узкой горловиной водолазки, но парочка отметин всё-таки красовались на её шее, изредка прикрываемые аккуратной укладкой. Забини хмыкнул, и вернулся к трапезе. Паркинсон ослепительно улыбнулась гриффиндорке, а получив ответную улыбку в ответ, последовала примеру Блейза, параллельно размышляя, сколько ещё секретов хранит эта Гриффиндорская Принцесса… …Теперь её принцесса…