Долго и счастливо

      Настал тот самый день — День Тёмного Проклятия. День, когда всё, что так дорого жителям Зачарованного леса умрёт, а все те, кто были когда-то рядом и до последнего держались за руки, может, никогда и не встретятся, или рассорятся настолько, что разлука в виде смерти — будет их спасением. Это был день скорби: скорби по себе самому, по близким людям, по прежней жизни. Голубая фея сказала, что все забудут, кто они есть, и настанет время страданий. Никто не будет помнить, за что его мучают, терзают, но каждый день будет заявлен новой пыткой и наказанием, за то, что Королева не счастлива. Ох! Как же ненавидел эту эгоистичную, несомненно, наизлейшую женщину маленький Пиноккио. Особенно сейчас, когда отец подгоняет его залезть в волшебный шкаф, пока никто не видит. — Скорее, сынок! Скорее, — в последний момент Джепетто разворачивает сына лицом к себе и смачно целует в лоб, поглаживая рыжеватые волосы, говорит, что любит его и даёт наставления, как заботиться о маленькой принцессе. — Но, папа. Может?.. — Нет, я не позволю этой ужасной женщине издеваться над тобой! — твёрдо, не требуя возражений, отвечает мужчина, сжимая кулаки. — Главное, сынок, расти большим, здоровым и, — ласково и нежно добавляет седовласый столяр. — Храни принцессу Эмму, — всхлипывает тот и закрывает дверцы, после чего выбегает из зала.       Через двадцать минут ожидания, мальчик начинает серьёзно волноваться и даже порывается выглянуть из сотворённого его отцом укрытия, но только слышит лязг доспех и мечей друг об друга, как сильнее вжимается в деревянные стенки. Он слышит голос принца, после его болезненный стон: «Неужели его ранили?» — испуганно и взволнованно думает Пиноккио, надеясь, что Дэвиду помогут. Затем, дверцы открываются, в нос сильно ударяется металлический запах — крови, не кольчуги, отрешённо думает малыш. От всего этого тошнит, спина ноет от неудобного положения тела, а ноги затекли, ему хочется просто убежать, но рядом плачет малышка Эмма, Пиноккио её не бросит, ей тоже страшно. Когда король Дэвид закрывает дверцы, мальчик тянется ручкой к красному лобику младенца и тихонько поглаживает, тихо что-то проговаривая, вероятно, сказку.       В зал врывается зарёванная Белоснежка. Новоиспечённая королева кидается на пол к своему Прекрасному принцу, зажимая его рану бледной, но сильной ладонью. Магия начинает растекаться, искриться внутри шкафа — это пугает Эмму ещё больше, она плачет навзрыд, словно молит о помощи, зовёт свою маму. Рыжеволосый аккуратно, придерживая головку, как папа учил, кладёт её к себе на коленки, ещё немного и их перенесёт в другой мир, а спустя двадцать восемь лет они вернутся и будут жить «долго и счастливо». Пиноккио уже чувствует, что осталось совсем чуть-чуть. Чёрные рыцари королевы бесполезно пытаются ворваться внутрь, но Голубая хорошо постаралась. Наконец, в зал, сопровождаемая дымом, величественно входит она — Злая королева. — Добрый вечер, Прекрасный! — чересчур вальяжно протягивает брюнетка. — Ах, ты не в здравии, — наигранно сожалеюще говорит она. — Тогда тебе привет, Белоснежка, — шипит женщина, обходя по кругу супругов. — Что нас ждёт? — твёрдо, почти уверенно, спрашивает черноволосая, прижимая к себе голову бессознательного мужа. — Вас? Понятия не имею, — широко и издевательски улыбается Королева. — Хотя постой, — делает она шаг в сторону. — Все, кроме тебя, конечно, забудут, кто они есть, — дым всё больше заполняет помещение, дышать становится всё труднее, пусть он и не просачивается в шкаф. Мальчик прислушивается сильнее. — Я обрету свой Счастливый финал в том, другом мире, — Реджина пренебрежительно указывает на дерево. — А вы останетесь страдать, — делает театральную паузу брюнетка. — В этом, — указывает она на пол длинным острым ногтем и начинает хохотать. Из-за тумана почти уже ничего не видно, но Злая королева с наслаждением успевает наблюдать последние секунду страдания на лице падчерицы, когда к той приходит понимание. — Нет, — сглатывает та, сухо произнося то, во что и сама не верит. — Эмма! — кричит Белоснежка, вскакивая на подкосившиеся так не вовремя ноги. — Нет, — обречённо выдыхает Пиноккио, после чего их с младенцем переносит в Мир Без Магии. — Поздно, — ухмыляется Реджина, наклоняясь и выдыхая это слово прямо в лицо Снежке.       Затем и сама растворяется в дыму, тоже перемещаясь в другой мир. Густое светлое пространство затягивает двух детей: Пиноккио рефлекторно зажмуривается, заодно прикрывая ладошкой голову Эммы. Он уже не слышит её плача, или хохота ведьмы, уши заложило так, что ещё как минимум неделю будут нещадно болеть, но остаётся только ждать — назад дороги нет. «Пока нет» — решительно говорит мальчик сам себе. Уж он-то найдёт выход из этой ситуации. Он не будет мстить Королеве, нет. Она сама испортит себе жизнь и это будет наилучшим для неё наказанием. А главное сейчас: попасть в хорошие руки, или просто в хорошее место, которое они временно, но смогут называть домом. Когда Пиноккио сильно ударяется спиной и видит мушки перед глазами, малыш понимает, что они прибыли. Вокруг темнота — но не мог же он ослепнуть? — немного погодя, рыжий начинает ощупывать свободной о ребёнка рукой пространство вокруг. Они всё ещё в шкафу, но словно что-то изменилось. Ах, да. Магии нет. В Зачарованном лесу волшебство было везде, оно проникало в каждую клеточку, в каждую песчинку родного мира «настоящего мальчика». А здесь будто и дышится легче, и ходится иначе, всё по-другому, начиная с первых минут пребывания. Поднатужившись, десятилетний упирается головой в одну стенку, а ногами в противоположную и начинает толкаться. В это время начинает просыпаться Эмма, которая успела, вероятно, задремать, или только очнулась от неприятного перемещения. Младенец начинает тихо хныкать осипшим голоском. «Кушать хочет» — предполагает рыжевласый и начинает толкаться сильнее. Ещё немного и у него выходит отворить не такие искусно выструганные, как раньше дверцы, аккуратно выползая, мальчик снова жмурится: вокруг так светло! Похоже, они недалеко от деревни, или даже города. Захлопнув дверцы, он оглядывается и ставит камнем метку на соседнем дереве, после чего поспешно бежит на незнакомые звуки этого мира. Рёв моторов, вой сирен, запах выхлопных газов и прочее присущее этому бренному городу — Бостону, если выражаться точнее, встречают мальчика с распростёртыми объятиями, вызывая у того страх и неподдельное изумление. Яркие вывески вечернего мегаполиса кажутся очередным магическим чудом, пока не вспоминаешь, что волшебства здесь нет. Пиноккио чуть не сбивает машина, с ужасным звуком тормозя, из неё выбегает полноватая женщина в очках, озабоченно оглядывает странно одетого ребёнка с младенцем на руках. Видя, как тот испуганно озирается, она решает, что он, вероятно, чем-то болен, в связи с чем, вызывает полицию. Рыжий почти не сопротивляется, совсем не чувствует от них злобы, но Эмму не отдаёт, судорожно прижимая к себе маленькое тельце. Всё это происходит, как в тумане, полицейский участок, органы опеки, бутылочка, которую понимающая всю, как она сама думает, ситуацию, и не забирающая «сестру у брата». Мальчик осторожно кормит юную принцессу, руки чуть трясутся от усталости и стресса, но он просто не внимает просьбам организма, малышке Эмме сейчас ещё хуже, а тем, кто остался в Зачарованном лесу и вовсе, наверняка, не позавидуешь. Согревает сердце лишь мысль о том, что Реджина теперь тоже там отсутствует, но также и холодит. А вдруг злая ведьма найдёт их с принцессой? Что если захочет убить? Или заберёт к себе и заставит всю жизнь служить ей и вырывать для неё сердца у невинных людей?       К нему который раз обращается та самая женщина, слова расплываются, взгляд мутнеет, но он отчётливо слышит вопрос: «Как тебя зовут?» Рыжий настороженно переводит взор на окно и вздыхает. Хочется домой. К папе, к Джимини, к родным игрушкам и инструментам, к любимому детскому стульчику, что Джепетто когда-то сам лично для него сделал, и они вместе его покрыли лаком. Кажется, это было в августе. За окном шумел тёплый ветерок, шептались листья, а цветы жили и благоухали. — Август, — отвечает Пиноккио, смотря куда-то в стену, а, может, и сквозь неё. Словно хочет увидеть там что-то иное, скрытое, но и не верит в то, что это сбудется. Больше его ни о чём не спрашивают. Их с уснувшей малышкой везут в детский дом уже под утро. Пожалуй, выспаться не получится, по привычке Август встанет спозаранку и разберётся со всем. Придумает себе фамилию, причину ухода из дома. Да, ему будет трудно врать, но это ведь ложь во благо, ради Эммы, ради них обоих, ради спасения друзей. Хорошо бы магия, так любившая удлинять его деревянный нос, это понимала. Но это всё потом. В конце концов: утро вечера мудренее.